Текст книги "Жизнь по инерции"
Автор книги: М. Драчев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Кузнецов Сергей
Жизнь по инерции
Сергей Кузнецов
Жизнь по инерции
Не знаю...
Ой, пришла!.. Я не ждал.
Я поел чесноку.
Я не ждал – как же так?
Я не знаю...
Что же делать теперь?
Я не знаю, братва,
Я не знаю, не знаю, не знаю...
Значит, сексу не будет.
Целоваться ведь как?
Значит, сексу не будет,
Не будет, не будет...
Что же делать, братва,
Я не знаю теперь,
Я не знаю, не знаю, не знаю...
Этот запах предательский
Выест глаза...
Этот запах предательский
Выдаст меня,
Выдаст, выдаст меня, это точно...
Я не знаю сейчас,
Что мне делать, братва,
Я не знаю, не знаю, не знаю...
Может плюнуть на все?
Завалить ее враз,
Трахать, трахать, а вдруг?.. Я не знаю...
Я не знаю, братва,
Что мне делать сейчас,
Я не знаю, не знаю, не знаю...
Вот, ушла, покрутив у виска...
Боже, что это значит?
Как мне жить без нее?
Я не знаю, братва,
Я не знаю, не знаю, не знаю...
25 августа 1996 года
Под дождем...
Сегодня я понял – все сбылось!!!
Не зря, ой не зря я боялся...
Стеклянные глаза разбились...
Язык деревянный сломался...
Ты говоришь, ни в чем не виновата?
Я не слышу. В ушах моих – вата...
Ну что ж, постоим под дождем!
Пока промокнем, подождем...
И разойдемся кто куда,
Чтобы не встретится
НИ – КО – ГДА...
Лица не скроет отчуждения вуаль...
Ударь еще больнее! Ну, ударь!
Говорят, о двух концах остры ножи,
Но я спокоен, а ты дрожишь...
Быть может, потому пишу стихи я,
Что поэзия – та же стихия...
Ну что ж, постоим под дождем!
Пока промокнем, подождем...
И разойдемся кто куда,
Чтобы не встретится
НИ – КО – ГДА...
Тормозных колодок свист и скрежет...
Где же ты, счастье? Где же?..
Этот дождь. Этот ветер. Ненастье.
Это – счастье, да-да, это счастье!..
Я, как и прежде, окрыляюсь неудачами...
Катитесь к черту все с машинами и дачами!..
21 октября 1988 года.
Глаза.
Что бы я не сделал и что бы не сказал,
Мне кажется, за мною
Всегда следят глаза,
Чтобы я не сделал и чтобы не сказал,
Всегда за мною следят глаза.
А глаза – чужие, странные...
Ба! Да они ж, наверно, чужестранные!
И тут меня осенило...
Да это же, братцы, шизофрения...
Психику я не нарушал
Она сама меня нарушила...
Разве стена имеет глаза?
Или же только уши?
И вдруг я услышал:"Идиот!
Стена имеет даже рот!"
А глаза такие страшные,
Сверлят буравчиком стены домашние.
Мой язык прилипает к губе...
Так это же, братцы...КеГеБе-е-е!
Я прощаюсь с родными и близкими.
Я поднимаю руки и сдаюсь,
Но как, пораженный, стоял до этого,
Так и стоять остаюсь...
Стоять – не сидеть. Постою. Это классно,
Что у нас в Союзе гласность!
18 января 1988 года
Исповедь "совка".
Мне всучили награду плебея,
Медаль патриота "Вру не краснея".
Как я упивался своею закваской
И как напивался какой-то – тьфу! – краски.
Но даже и пьяным я был очень горд,
Что за спиною не крылья, а горб...
В голове было пусто, в карманах – тоже,
Что стало видно по глупой роже...
Под знаменем нашим, красным как рак,
Стою угловато, круглый дурак...
А сколько же было разных иллюзий!
Да вышли с водою в открытые шлюзы!
Мы оказались пешками в игре,
Деревянными пешками при шахматном дворе.
Какие тут к черту правила игры
Последняя пешка на месте туры.
Все та же пешка – в роли короля,
Свои же фигуры рубит зазря...
Под знаменем нашим, красным как рак,
Стою угловато, круглый дурак...
Стало горько, что живем несладко.
Шли к изобилию, да вышла накладка.
В обноски одеты сиротские детки,
Остатки-то сладки, да объедки – едки!
Когда экономика зашла в тупик,
Система рушится с поднятием фиг...
Если ногами стоим на обломках,
Значит, есть в механизме поломка...
Под знаменем нашим, красным как рак,
Стою угловато, круглый дурак...
13 декабря 1988 года
Этот город...
Я шел по проспекту, бродяга бездомный,
ревниво смотрел на большие дома,
и думал с отчаяньем, что город – огромный,
а мест в нем свободных – нема...
Вот Дом книги, а вот – Дом одежды,
где нет ни книг и ни одежды сроду,
только нет нигде Дома надежды...
Зато есть классный Дом моды!
Мне не нравится этот город,
но теперь мне не выбирать:
в этом городе я родился,
значит, в нем мне и умирать...
Ваш чертов город я с детства знаю,
но до сих пор он мне не знаком:
с домами, которые всегда запирают,
и ртами, которые всегда под замком,
с дорогами, которые от грязи липки,
с руками, к которым прилипла печать,
этот город возник по ошибке,
как будто бы пьяной бабой зачат...
Мне не нравится этот город,
но теперь мне не выбирать:
в этом городе я родился,
значит, в нем мне и умирать...
Я мог бы уехать хоть в Сан-Франциско,
но и этот вариант – нулевой,
рабским клеймом – штамп о прописке,
и не в паспорте – на коже живой.
Друзья и соседи – тесные стены,
закрыт потолком, как гробовой доской,
но под кожей пульсируют вены
движению противопоказан покой!..
Сон Веры Павловны.
Вере Павловне снится странный сон:
Синим кобальтом покрыт небосклон,
На нем из желтого кадмия круг,
И изумрудные травы вокруг – целый луг...
Чудное пение божественных сирен
Манит, завлекая в сладкий плен,
Но, захочешь уйти не дадут:
Красные тени стоят там и тут – ждут...
Вернись скорей, Вера Павловна!
Вернись назад, Вера Павловна!
Вера Павловна, вернись скорей,
Вернись назад, в мир людей!
Выстроены в ряд хрустальные дворцы,
В них сидят взаперти их творцы,
А из слоновой кости замки
Вырастают как грибы-поганки – из ямки...
Ах, а это!? Куда не ступи,
Вместо асфальта – золотой настил!
Но, захочешь уйти, – не дадут:
Красные тени стоят там и тут – ждут...
2000 год от Р.Х.
Кто предписал для всех один закон?
Кто предсказал, что делать не надо?
Закон для всех похож на загон,
В который кнутом загоняют стадо.
И те, что всегда толпятся у трона,
Те, что несут подол красной мантии,
Сами придумали для нас закон,
Листая учебник по хиромантии.
Каждый – художник, и каждый – поэт,
Каждый – философ, и каждый – мечтатель,
Каждый – талантлив, но, наконец,
Каждый – поэт, но не каждый – творец...
Цепляясь конечностями за бесконечность,
Боги – даже те, кто с верой не знакомы,
И каждый в себе культивирует вечность,
Каждый живет по своим законам...
Но я виноват – я нарушил код...
Я виноват – я убил в себе святого...
Я погубил себя в двухтысячный год
От Рождества Христова...
Твое лицо в ночном окне...
Недолги были наши встречи,
Но до сих пор живет во мне
Твое лицо в прощальный вечер,
Твое лицо в ночном окне...
Прости! – ты заклинала про себя.
Шептали губы при луне.
И я простил. Но не тебя.
Твое лицо в ночном окне.
Я весь в черном. Ты вся в белом.
На моем теле раны, нанесенные мелом.
На твоем теле раны, нанесенные углем,
Но, слившись в сером цвете, мы умрем...
Уже прошло немало лет...
Передо мною, как во сне,
Встает единственный твой след,
Твое лицо в ночном окне.
Рукой смахнула ты слезу.
Прощай! – сквозь боль сказала мне.
Теперь я в поездах везу
Твое лицо в ночном окне.
Недолги были наши встречи,
Но до сих пор живет во мне
Твое лицо в прощальный вечер,
Твое лицо в ночном окне...
Жизнь по инерции.
Жизнь большого города – огни...
В них – его рождение и... гордость...
А я уже считаю дни...
Уходит молодость... Уходит молодость...
Я провожал надежды как цветы
На могилы проходящих лет...
Есть только неосуществимые мечты...
Осуществимых – в мире нет!..
Где живут тебя любившие?
Где они?.. Где их дома?..
Холодные... Чужие... Бывшие...
Жизнь маленькой деревни – тьма...
В пригородной электричке...
В пригородной электричке
Как сильно бываешь рад,
Когда заметишь по привычке
Чей-то мимолетный взгляд...
И на душе опять светло...
Забываешь о грязной погоде...
Только бы людей к тебе влекло,
И тогда не страшны все невзгоды.
А потом ты идешь по дорожке,
Наступая на мутные лужи,
Говоря: "Ты ошибся, Сережка,
Здесь ты никому не нужен..."
Шла проститутка по бульвару...
Шла проститутка по бульвару
С безумно влюбленным вдовцом.
Впервые ее тело было не товаром,
А голова была не продавцом.
Он сказал, что полюбил ее серьезно.
Он сказал, что захотел на ней женится.
Она не верила. Зажить безслезно
Такое не могло ей даже сниться.
Такого отношения к своей особе
Она не знала с самого детства...
Лишь к ненависти, ко вражде и злобе
Ее учили с малолетства...
Но со звоном разбивались слезы,
Падая на камень мостовой,
Когда он говорил, даря ей розы:
"До гробовой доски я – твой!"
После слов шутник хваленый
Начал обнимать ее неистово,
И иссяк родник соленый
Единственное, что в ней было чистого.
Глупый день прошел и ночь настала.
Радость перешла в тупую боль.
Насыщенная влага – в состояние кристалла.
Глядите! На дороге – соль!..
Всю жизнь нести тяжелое бремя...
Всю жизнь нести тяжелое бремя.
Нести... А потом упасть...
Мы живем, убивая время,
Но и время убъет нас...
Но сколько бы не осталось лет,
Сколько – праздничных дат,
Вместе с тобою мы встретим рассвет,
И вместе с тобою – закат...
А если я раньше умру, то что ж,
Не надо, не плачь! Тише!
Я стану водой, которую ты пьешь,
Воздухом, которым ты дышишь!..
Кукушкин.
Временами мучает изжога
От прочитанного всего,
Иногда устаешь от чужого,
Хочется – своего...
Кесарю – кесарево, богу – богово,
А мне – всего-то ничего,
Пусть бездарного, пусть убогого,
Но, все-таки, своего...
Я не Лермонотов, не Пушкин,
Я блотной поэт Кукушкин...
Иногда устаешь от чтения
Жизнь кипит там и тут,
И требуется максимум терпения
Прочесть очередной талмуд.
Жизнь – интереснейшая книга,
В сотни раз интересней всех книг,
Написанных когда-либо
И пишущихся в этот миг.
Я не Лермонтов, не Пушкин,
Я блотной поэт Кукушкин...
И я, ненаписанная книга,
Строчки рук поднимаю вверх:
Я либо не пишу стихов, либо
Вырвываю оголенный нерв...
