Текст книги "Укус змейки"

Автор книги: Люси Рэдкомб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Люси Рэдкомб
Укус змейки

Пролог

– Браво, Мэри! Брависсимо, Грант! – неистово аплодировала публика и засыпала юную солистку и сцену цветами.

Она возвращалась домой на крыльях успеха; падая от усталости с ног, валилась в постель, а восторженные возгласы все звучали в ушах. Ее будоражила мысль о том, что еще немного – и быть ей прима-балериной не только калифорнийских балетных трупп, но и звездой блистательного "Нью-Йорк сити балле" – детища знаменитого мэтра Линкольна Кёрстайна.

Немногие избранные попадают в эту труппу, но менеджер Кёрстайна уже вел с Мэри переговоры о переходе в нее. В репертуаре молодой балерины были сольные партии в спектаклях, поставленных и в классическом стиле франко-русской балетной школы, и в модернистском. За знаменитым "Умирающим лебедем" Сен-Санса последовали ведущие партии в "Фантазиях на темы Казановы", в "Билле Киде", в "Четырех лунах"…

Итак, она засыпала под неумолкающее эхо восторженных возгласов, а стала просыпаться… под собственные всхлипывания. Болела нога. Сказывалась недавно перенесенная травма и операция. После них не только о сольных партиях, но и о кордебалете оставалось только мечтать.

Она долго крепилась и со слезами на глазах продолжала многочасовые экзерсисы у станка, участвовала в репетициях. Ее жалели, надеясь, что травма не оставит последствий и боль пройдет. Но наступил день, когда стало ясно, что сцену придется оставить.

А ведь ей предсказывали блестящее будущее. "Ты далеко пойдешь, девочка", – говорил Мэри после выпускного спектакля в нью-йоркском училище непревзойденный американский хореограф Джордж Баланчин. Его пророчество вскоре сбылось. Критики восхваляли ее не только за техническое мастерство, но и за врожденную музыкальность, обаяние, одухотворенность. "Мэри Грант может участвовать в любом спектакле, – писали о ней, – от "Концерта барокко" до танца-модерн". И еще: "На сцене ее лучезарная фигурка подобна магниту, притягивающему к себе внимание зрителей всех возрастов и художественных пристрастий". В семейном архиве Грантов хранится много газетных вырезок с восторженными отзывами и фотографий лучших партий юной Терпсихоры.

Балет красивое и, как ни парадоксально, жестокое искусство. В нем суровые профессиональные требования. Несовершенство физическое можно компенсировать талантом или силой характера.

Еще учась в нью-йоркской балетной школе, она услышала из уст самого Кёрстайна роковые, как оказалось, слова: "Балет, как и армия, не может быть демократичным. И поэтому ученик должен твердо запомнить три правила. Во-первых, справедливости нет. Во-вторых, не жалуйся. В-третьих, молчи или убирайся…"

Мэри Грант посмеивалась над этими словами и в училище, и уже танцуя в сан-францисской и оклендской балетных труппах, и готовясь к переходу в "Нью-Йорк сити балле". Жизнь сулила успехи и радости, триумф и славу, и на тебе – преподнесла "подарок"!

Вот уж действительно – справедливости нет, и пришлось, не жалуясь, молча убраться со сцены.

1

Джеф Мейсон завороженно наблюдал за танцующей девушкой. Не то чтобы он всерьез заинтересовался этой малюткой – слишком велик возрастной барьер! – просто не каждый из представителей сильного пола нашел бы в себе силы отвести глаза от подобного зрелища. Грациозные движения гибкой фигурки дышали сладострастием, гармонично вплетаясь в рваный ритм попурри из модных мелодий. Оркестр на подиуме старался вовсю.

– И тебя тянет потанцевать? – спросила спутника Сесиль, проследив за его жадным взглядом и понимающе улыбаясь.

– Этот танец не в моем вкусе. – Джеф пристыженно поднял глаза. Его спутница очаровательна и умна, каких мало, а он, бессовестный, совсем про нее забыл, увлекшись прелестным видением.

Сесиль Грант давно подметила одно досадное обстоятельство: мужчины все время косят глаза на ярких, броских девиц; однако она была слишком тактична, чтобы акцентировать на этом внимание. Недаром Джеф так ценил ее дружбу.

– Хороша, правда? – нейтральным тоном заметила она.

Джеф не стал изображать бесстрастное равнодушие.

– Ты знаешь это сумасбродное дитя? – Его зеленые глаза снова обратились в сторону танцующей красавицы, и как раз в интересный момент – та обвила руками шею партнера и звонко чмокнула его в губы. Отзвучал последний аккорд мелодии, девушка с улыбкой покачала головой в ответ на очередное приглашение и отошла в сторонку.

– Сумасбродное дитя? – рассмеялась Сесиль. – Точно подмечено. Да, уж будь уверен, я ее знаю. – Она загадочно улыбнулась и, воспользовавшись перерывом между танцами, поманила девушку рукой. Та махнула в ответ и послушно направилась в ее сторону через толпу гостей. – Сейчас я вас познакомлю.

Джеф встретил эти слова без особого восторга. Да, танцевала девица самозабвенно, всякий бы залюбовался, но дальше этого его интерес не шел. Словно угадав мысли Сесиль, он и сам задумался: чего это зрелых мужчин зачастую влечет к инфантильным, вздорным девочкам-подросткам. Меньше всего на свете ему хотелось знакомиться со школьницей с явно выраженной склонностью и эксгибиционизму. Джеф непроизвольно нахмурился, но как только хрупкая брюнеточка подошла к столику, лицо его приняло небрежно-вежливое выражение.

Вблизи она оказалась далеко не красавицей – черты лица не отличались тем же совершенством пропорций, как ее гибкое тело. Капризный носик и полные губы были великоваты для тонко очерченного, по-детски трогательного личика. Зато глаза завораживали. Широко посаженные, карие, чуть раскосые, как у олененка, в обрамлении длинных темных ресниц, они глядели на мир отнюдь не с застенчивой робостью, а открыто и прямо.

– Как ты, Мэри? – мягко спросила Сесиль. Давняя травма сестры давала о себе знать – та самая травма, что оборвала карьеру многообещающей балерины. – Все пляшешь?

Острый профессиональный взгляд врача-ортопеда Джефа Мейсона подметил, что девушка переносит вес своего тела на одну ногу. Он автоматически опустил глаза: короткое черное платье скрывало от взора не так уж много. Эластичная ткань плотно облегала невысокую упругую грудь и чуть расклешивалась у бедер. Стройные, безупречной формы ножки, затянутые в черный нейлон, поражали изяществом, внешне дефект ноги ничем не обнаруживал себя.

– Отстань! – добродушно отмахнулась Мэри, все еще переживая упоение танцем. Щеки девушки разгорелись от возбуждения, лицо сияло.

Джеф поднял взгляд: удивительные темно-карие глаза наблюдали за ним насмешливо и без малейшей робости.

– Держу пари, теперь вы их и в толпе узнаете, – с комичной серьезностью заметила она, демонстративно выставляя вперед одну, потом другую изящную ножку.

– Вы прихрамывали, – пояснил Джеф на случай, если девица неверно истолковала его интерес. Что за развязная манера держаться – в ее-то возрасте!

– А я и сама этого не замечаю. Конечно, можно было и не танцевать, но дело того стоило. Обожаю эти мелодии. – Девушка блаженно вздохнула.

– А не знакомо ли тебе понятие "умеренность"? – осведомилась Сесиль обреченно, понимая, что даром тратит слова. Сестра ни в чем не знала меры. Порою Сесиль завидовала раскованности Мэри, но по большей части тревожилась: ведь за ее порывистой непосредственностью скрывалась чуткая, впечатлительная душа. Врожденная неспособность к притворству делала сестренку уязвимой.

– А не знакомо ли тебе понятие "скука смертная"? – Не дожидаясь ответа, Мэри повернулась к спутнику сестры. – Либо вы проникли на прием "зайцем", либо вас привела Сесиль. Я лично рассылала приглашения, – объяснила девушка, оглядывая незнакомца с откровенным интересом.

– Дорогая, это Джеф Мейсон, – пояснила Сесиль, – а это моя сестричка Мэри.

– Как, еще одна? – Ну и ну… Я думал вас только двое.

– Разве вы не любите детей, мистер Мейсон? – удивилась молодая красавица.

– Все хорошо в меру.

– Да вы просто родственные души с моей сестрой, – глядя на Сесиль, заметила Мэри. Она от души надеялась, что в один прекрасный день сестре встретится прекрасный принц, способный поколебать ее невозмутимое равновесие. Не он ли это?

Сесиль предостерегающе кашлянула: смелые шутки Мэри зачастую ставили собеседника в неловкое положение.

– Мистер Мейсон назначен на должность ортопеда-консультанта в госпитале святого Лаврентия, – объяснила она. – И в списке моих ухажеров он вовсе не числится, если ты на это намекаешь. Я подумала, что Джефу неплохо было бы познакомиться кое с кем из местных – ведь ему тут жить! Что касается нашего семейства, – обратилась к нему Сесиль, – то нас, сестер, действительно трое. Я знаю, ты удивишься, но Мэри – средняя, лишь на год моложе меня.

– Прошу прощения, – отозвался Джеф, не в силах сдержать изумления. Он знал, что Сесиль исполнилось двадцать шесть, а сестра ее вполне могла сойти за школьницу.

– Говоря языком фермеров, я – самый тощий поросеночек в помете, – отозвалась Мэри.

– Вижу, вижу…

Карие глаза ее расширились.

– Какой вы злой!

Для человека, который желает расширить круг знакомств, он держится слишком уж отчужденно, подумала Мэри. Холодный, скептический взгляд не располагает к близкому общению. Может быть, эти искорки в зеленых глазах свидетельствуют о чувстве юмора? Хотелось бы верить. Обидно, если этот красавец на поверку окажется чванливым, напыщенным ничтожеством. Уж больно хороши внешние данные!

– Не злой, а просто вижу, что вы не страдаете от заниженной самооценки.

Эта завуалированная формулировка, по мнению Джефа, отнюдь не воздавала должного вызывающей дерзости любительницы танцев. Скромная сдержанность сестры ей абсолютно чужда: Сесиль всегда отличалась уравновешенностью. А эта, напротив, казалась воплощением неистового, всеподчиняющего сладострастия. Сам того не замечая, Джеф не сводил глаз с хрупкой, изящной фигурки.

– Вы замечательно танцуете. – Сделав комплимент, он почувствовал, как воротничок немилосердно режет шею.

Мэри слегка поежилась. Танцуя, она ощущала на себе неотрывный взгляд незнакомца, и при ближайшем рассмотрении гость показался ей интересным. У нее даже пульс участился, а в горле пересохло.

Такой и в толпе не останется незамеченным. Высокий, худощавый, чуть выше шести футов, волосы цвета бледного золота эффектно поблескивают в электрическом свете. Стоило ему переступить порог зала – и все взгляды обратились к нему, а элегантность и утонченность манер привлекли и ее внимание, растревожив воображение. В облике его ощущалась спокойная уверенность в себе и даже властность. Зеленые глаза загадочно поблескивали на лице, чуть тронутом загаром, а если добавить к этому четко очерченные губы и орлиный нос, то перед вами само совершенство!

Разумеется, Мэри отнюдь не причисляла себя к поверхностным, легкомысленным особам, однако и ей ничто человеческое не было чуждо, и в глубине души она порадовалась, когда сестра дала понять, что вовсе не претендует на этот роскошный экземпляр. Любопытно, наступит ли день, когда для нее, Мэри, представитель противоположного пола станет важнее взаимоотношений с сестрами?

– А вы умеете танцевать? – спросила она.

– Не так самозабвенно, как вы. Хотите пригласить меня на танец?

– Мне следовало дождаться, чтобы вы сами меня пригласили? – Мэри игриво улыбнулась, склонила голову набок, явив взгляду лебединый изгиб шеи, и здравый рассудок Джефа тут же приказал долго жить. Безрассудные порывы остались для него в прошлом, заодно с бурной молодостью, но дерзкая насмешница заинтриговала его, лишая сил уклониться от вызова.

– А вы всерьез на это рассчитывали? – Джеф ощутил, как в воздухе потрескивают электрические разряды. Кажется, и его собеседница чувствовала то же самое.

– Мне казалось, вы вот-вот наберетесь храбрости. Или мешает апломб?

– А вы считаете, он мне присущ?

– Я просто нахожу, что ваша величественная манера держаться повергает простых смертных в трепет, – с серьезным видом заявила Мэри. – Держу пари, что медсестры так и ходят за вами по пятам, предупреждая каждый ваш каприз.

– У вас очень старомодный взгляд на взаимоотношения врачей и медсестер, – сардонически улыбнулся Джеф.

– Так я как раз и есть старомодная особа!

– Какое совпадение – старинный вальс для старомодной особы. Итак, позвольте…

Нахмурившись, Сесиль проводила их взглядом. Уж она-то заметила взаимное влечение, мгновенно вспыхнувшее между сестрой и Мейсоном. От потрескивания электрических разрядов становилось просто неловко. Как бы ей поделикатнее предупредить Мэри, не перейдя границы между сестринской заботой и бестактным вмешательством.

Танцевал Джеф превосходно, это стало для Мэри приятным сюрпризом. Вторым явилось упоительное ощущение восторга, когда партнер привлек ее к себе. Блаженная истома, подчинившая себе все ее существо, заставила позабыть о ноющей боли в колене. Танец допускал смелые соприкосновения, позволяя оценить упругую силу мускулистого мужского тела.

– О, да вы отличный танцор! – Она подняла глаза, с любопытством разглядывая чеканный профиль Джефа. Скептическое выражение его лица ставило ее в тупик.

– Вы всегда настолько… раскованны, мисс Грант? – Вопрос прозвучал до отвращения многозначительно. Танцы – вполне невинное развлечение, но сейчас, держа в объятиях волнующую партнершу, Джеф склонен был в этом усомниться.

– Я раскованна чисто по-соседски… потому что вы пришли познакомиться с новыми людьми.

Она уже не улыбалась: нотка враждебности, прозвучавшая в вопросе, заставила ее насторожиться, и упоительное предвкушение чуда развеялось само собой. А ведь еще мгновение назад ей померещилось, что она стоит на пороге чего-то необычного, значительного. До сих пор врожденный инстинкт никогда не подводил ее, но, похоже, на этот раз она ошиблась!

– Я – ваша новая соседка. Но если вы приняли мое приглашение только из вежливости, не волнуйтесь, можете по-английски уйти. Мне просто подумалось, вы не прочь потанцевать. – Мэри попыталась высвободить руки, но Джеф задержал ее ладони в своих.

– Мне и впрямь этого хотелось, но я не привык идти на поводу у женщины. А ведь инициатива исходила от вас.

Мэри непроизвольно поморщилась от досады. Чванливый тип с инстинктами самодовольного самца… Что за жалость!

– Я очень рада, что вы не ухаживаете за моей сестрой.

– А вы не позволяете себе отбивать ухажеров у сестер? Как похвально! Но должен предупредить вас заранее: не тратьте зря времени, случайные интрижки меня не интересуют.

Отбивать ухажеров? Она вспыхнула и агрессивно вздернула подбородок: снисходительное высокомерие собеседника задело ее за живое. Если искренность и прямота его шокируют, это его проблемы. Да, гость ей понравился, но что в том дурного? Просто показалось, что познакомиться с ним было бы интересно. Но это вовсе не означает, что она мечтает оказаться с ним в одной постели.

– К вашему сведению, я считаю, что Сесиль нужен человек, способный вскружить ей голову, открыть перед нею мир чувств во всей полноте. Вы слишком холодны и угрюмы для моей сестры… впрочем, не только для нее, – добавила она многозначительно.

Мейсон опешил: мурлыкающий котенок в его объятиях превратился в разозленную кошку! Он всего лишь хотел утихомирить волны знойной чувственности, исходящие от нее, – ради самой же Мэри, равно как и ради себя, – но злить ее отнюдь не собирался.

– А вам бы не мешало научиться сдержанности. Ваша сестра – превосходный врач с блестящим будущим и благовоспитанный человек. Может быть, вам стоит пройти у нее курс психотерапии или урок-другой хорошего тона.

Высокомерный сноб! Мэри задохнулась от гнева.

– Благовоспитанность, благопристойность! – фыркнула она. – Я люблю викторианские романы, но жить предпочитаю в нынешнем веке, где судьба женщины не зависит от воли мужчины. – И почему это первые впечатления никогда себя не оправдывают? – подумала она. Ясно, что этот чистоплюй с первого же взгляда счел ее распутницей, и теперь панически боится за свою драгоценную репутацию.

– Доктор, скажите, а ваша тошнотворная благопристойность – это результат психотерапевтического вмешательства или нечто врожденное? Что за лицемерие – самодовольно читаете мне мораль, а сами, не успев переступить порога зала, уже вожделенно на меня уставились.

– О-о, да вы из тех женщин, которые счастливы только тогда, когда ощущают на себе вожделенные взгляды самцов от семи до семидесяти включительно, – презрительно бросил Джеф. – Да у вас на лбу крупными буквами написано: "Секс!"

Обвинение обожгло ее, словно пощечина.

– Что за вздор! – Мэри всегда полагала, что отсутствие притворства – гарантия полного взаимопонимания. Ей и в голову не приходило, что ее прямоту можно истолковать как развязность.

– Одно платье чего стоит! – Джеф брезгливо уставился на злосчастную бретельку, соскользнувшую с округлого плечика. – Ваша манера держаться, обольщающие взгляды – это сплошное кокетство, и притом самого низкого пошиба.

– Сегодня званый вечер, и я намерена веселиться от души.

Джеф убрал ладонь с плеча партнерши, будто обжегшись.

– Я заметил, – хмуро пробурчал он.

– А вы, случайно, не заметили, что музыка кончилась? – ехидно осведомилась Мэри, вызывающе подняв взгляд.

И в самом деле, они неподвижно стояли в центре зала, привлекая к себе всеобщее внимание: прочие пары уже разбрелись. Мэри решительно развернулась на каблуках и направилась на террасу. Как ей нужен глоток свежего воздуха. Боже, что за разочарование! Она немилосердно ругала себя за то, что в воображении наделила этого человека с великолепными внешними данными столь же идеальным характером. А тот, как ни странно, последовал за ней.

– Подпали под власть моих сексуальных чар? – мстительно излила из себя желчь Мэри.

– Ну вот еще! Просто вообразил, что за слухи поползут по залу, если мы демонстративно разойдемся в разные стороны.

– Так ведь скандальная известность для меня – хлеб насущный!

– Это для вас, а карьере врача скандальная репутация не способствует.

– Какая там репутация, если вы просто глупы.

– Итак, я холоден, угрюм и глуп?

Мэри молча пожала плечами, а он властно обнял ее за талию и резко повернул лицом к себе.

– Пожалуй, вы слишком консервативны, чтобы измениться к лучшему, – сочувственно заметила она. – Но некоторым женщинам нравятся старые зануды.

Вне себя от ярости, Джеф обхватил ладонями лицо Мэри и жадно припал к ее губам. Позже ему пришлось пожалеть о содеянном, но в тот миг респектабельный врач словно потерял голову.

На мгновение Мэри оцепенела, никак не ожидая, что за злой выпад придется расплачиваться вот таким образом. А главное, инстинктивная реакция протеста, на которую она полагалась, не последовала. Джеф вынуждал ее к ответным действиям, но в то время, как полагалось возмутиться подобной бесцеремонностью, ее снедало необъяснимое, всеподчиняющее желание покориться мужской воле.

Чувства ее обострились до предела, упоительные ощущения подчиняли себе – вкус его губ, жарких и нежных, глухой стук его сердца, упругое прикосновение его бедра кружили ей голову. Она судорожно вцепилась в Джефа, чувствуя, что у нее подгибаются колени. Впрочем, не только колени – трепетало все тело, по мере того как жаркая волна поднималась в груди и по жилам разливалось жидкое пламя. Привстав на цыпочки, Мэри самозабвенно обвила руками его шею.

Хрипло застонав, Джеф отпрянул. Бедняга задыхалась, ноги подкашивались, а он смотрел на нее так, словно видел перед собой уличную приставалу. В его взгляде отчетливо читались ужас и отвращение.

– Не вы ли только что обвиняли меня в несдержанности? – попыталась отшутиться Мэри, скрывая обуревающее ее смятение. Поцелуй, задуманный как возмездие, потряс ее. Неужели целовать ее, даже с целью наказания, настолько противно?

– Я был уверен, что вы возражать не станете: одним поцелуем больше, одним меньше…

– До сих пор я сама решала, с кем мне целоваться! – Она не без удовольствия отметила, как Джеф побагровел от смущения.

– Сам не знаю, что на меня нашло. Впрочем, что-то я не заметил, чтобы вы отбивались или громко звали на помощь, – добавил он ехидно. – Даже напротив!

– Как это по-мужски – перекладывать вину на хрупкие женские плечи! – усмехнулась Мэри, закрывая глаза на то, что упрек в ее адрес справедлив. – Кстати, мне не нравится ваш взгляд. Полагаю, вы потратили немало лет на то, чтобы усовершенствовать свою презрительную гримасу. Восхищена неподражаемым изгибом ваших губ, но этим меня не проймешь. Что до так называемой уступчивости, мне просто не хотелось распалять вас еще больше. На многих мужчин сопротивление действует, как красная тряпка на быка.

– Не сомневаюсь, ваш опыт в отношении плотских утех богат и разнообразен, но умоляю, избавьте меня от подробностей. Непристойности не в моем вкусе.

– Непристойности! – вскипела она от негодования. – По крайней мере, я не принадлежу к числу лицемерных святош!

– Мэри!

Девушка оглянулась: за спиной стояли сестры.

– Джеф, я… – Сесиль шагнула вперед, Элейн следовала за ней по пятам.

– Не смейте за меня извиняться, – мрачно процедила Мэри сквозь стиснутые зубы.

– Мистер Мейсон наш гость.

– Ваш, но не мой. Я пригласила только тех, кто мне по душе, – по-детски надулась она.

– Как насчет тети Коры? – напомнила Элейн.

– Родственники не в счет. Их нельзя не позвать: ведь сегодня – годовщина свадьбы мамы и папы.

– Джеф, это Элейн. – С упреком поглядев на сестер, Сесиль оборвала их перебранку на полуслове.

Мэри с торжествующим злым интересом наблюдала за тем, как в глазах у гостя вспыхнуло узнавание. Ее знаменитая сестрица Элейн занимала одно из первых мест в десятке лучших фотомоделей мира: ее портреты уже несколько лет не сходили с обложек журналов.

Природа одарила младшую сестру превосходными внешними данными, а в придачу добавила то неуловимое, не поддающееся описанию свойство, что превращает любую мало-мальски миловидную женщину в принцессу из сказки. Пышные каштановые волосы уложила опытная рука парикмахера, легкий макияж подчеркивал выразительную красоту лица, но неповторимое обаяние Элейн не имело ни малейшего отношения к косметическим ухищрениям.

При виде ее у мужчин просто слюнки текли, но, столкнувшись с ней лицом к лицу, поклонники, как правило, смущались и робели. Но Джеф не из их числа, заметила Мэри, видя, как во взгляде сестры вспыхнул интерес, когда он поднес к губам ее руку. Элейн смотрела на него снизу вверх, что было в пользу гостя: длинноногая, безупречно сложенная, она все же стеснялась своего роста.

– Сесиль сказала, что вы тоже врач. – Красавица ослепительно улыбнулась. Видно, благодаря этой улыбке множество парфюмерных изделий нашли своего потребителя. – И чем это ты разозлена, Мэри? – не удержалась она от вопроса. Томную улыбку рекламной звезды сменила озорная гримаска.

– Он меня поцеловал.

– Какой смелый! – Сесиль обменялась с гостем сочувственным взглядом, давая понять, что его выходка позабавила ее.

– О шипах бедняжку не предупредили? – хихикнула Элейн.

– Вот вам сестринская солидарность! – вознегодовала Мэри и, повернувшись, демонстративно покинула место событий. А сестры пусть любезничают с этим Мейсоном, раз уж он им интересен…

Подготовить для родителей сюрприз – званый вечер – оказалось непростым делом. Во всяком случае, в отношении сюрприза: в провинциальном городке Медфорд в штате Орегон, где чету Грантов знают абсолютно все, скрыть что-либо от заинтересованных лиц абсолютно невозможно. Но изумление родителей с лихвой вознаградило Мэри за все затраченные усилия: те приехали в ресторан, ожидая увидеть столик со свечами, накрытый на семью, и обнаружили, что снят целый зал.

Виновники торжества просто налюбоваться не могли на младшую и старшую из сестер, но Мэри ничуть не обиделась. Ведь она-то всегда рядом с родителями. Зато до чего приятно им повидаться с Сесиль, которая заведует отделением в оклендском госпитале, и Элейн, которая в течение недели может несколько раз облететь земной шар. С тех пор как она обосновалась в Нью-Йорке, дома ее видят крайне редко.

Бдительно проследив за тем, чтобы все наполнили бокалы, готовясь чествовать юбиляров, Мэри поднялась на подиум, где уже стояли сестры, и в свою очередь поздравила родителей.

От смущения Честер Грант не знал, куда деться: одной рукой обнимая жену за плечи, он другой смахнул с глаз непрошеные слезы.

– Что мне ответить? Впервые в жизни Мэри умудрилась не разболтать секрета до поры до времени. – Глава семейства поднял руку, и смех в зале стих. – Мне очень повезло в жизни, – просто сказал он, не сводя глаз с четырех самых близких и любимых женщин в его жизни. – Спасибо вам, милые дочки, спасибо дорогие гости за поздравления!

Мэри натянуто улыбнулась, когда, ближе к концу торжества, мать представила ее милому доктору, приятелю Сесиль, который намерен обосноваться здесь, в городе.

– Мы уже встречались, – небрежно заметила дочь.

– Вам найдется, о чем поговорить: ведь у вас столько общего! – мило улыбнулась Линда Грант.

– Да? – Голоса молодой хозяйки и гостя прозвучали в унисон, и оба как по команде с неприязнью взглянули друг на друга.

– Конечно, ведь вы оба – медики!

– Вы тоже – врач? – удивился Джеф.

– Была бы врачом, если бы не ее разносторонние интересы, – заверила любящая матушка. – Дочь закончила курсы медсестер и…

– Я практикую частным образом, – перебила ее Мэри. – Современные методы лечения не пришлись мне по вкусу, так что я открыла для себя новые области.

– Какие же? – Надо полагать, штат медсестер в местном госпитале вздохнул с облегчением, избавившись от этой анархистки, решил про себя Джеф.

– Тибетский массаж, йога и медитация, древнеиндейская терапия.

– Как любопытно!

Мерзкий, самовлюбленный слизняк! – подумала Мэри, заметив снисходительную улыбку. – Я так понимаю, что вы не сторонник альтернативных методов лечения?

– Слово "лечение" подразумевает достижение определенных благотворных результатов…

– Я же говорила, что у вас найдется, что обсудить. – Линда просияла от удовольствия. – Я вас оставлю, детки, раз уж зашел профессиональный разговор.

Джеф проводил миссис Грант недоуменным взглядом.

– Нет, матушка вовсе не так простодушна, как вы решили, и уж тем более не глупа, – пояснила Мэри. – Наоборот, хитрюга, каких мало, – ласково добавила она. – Вечно пытается свести меня с достойными особами мужского пола. Надо полагать, она и вас причислила к этой категории. Я матушке сотни раз повторяла, что если ей так уж нужна моя комната, то я могу переехать, но она все равно из кожи вон лезет, пытаясь меня сосватать. Ужасно несправедливо, ведь к Сесиль и Элейн она не пристает! Впрочем, возможно, только потому, что дома они почти не бывают.

– Значит, вы живете с родителями!

– Ну да, когда не занимаюсь сексом со всеми мужчинами по очереди в радиусе пятидесяти миль. Впрочем, сбросьте со счетов несколько лет в Нью-Йорке, Сан-Франциско и в Окленде. Это было еще до того, как я занялась медициной. Собственно, курсов я не закончила.

– Некоторые люди ни одного дела не доводят до конца.

– Увы, до вашей несокрушимой респектабельности нам, грешным, так далеко, – ехидно заметила Мэри. У нее руки чесались закатить пощечину самодовольному болвану.

– Я вас не упрекаю, а просто констатирую факт.

– Да каждое ваше слово – упрек. У вас просто талант говорить гадости!

– Вечеринка удалась на славу. Вот вам! Надеюсь, этот комплимент вам льстит? Ведь вечер организовали вы? – В это мгновение какой-то юноша, заглядевшийся по сторонам, налетел на Мэри, и та пошатнулась.

Джеф автоматически подхватил ее, не позволяя упасть. Она отчаянно взмахнула рукой, и содержимое ее бокала выплеснулось точнехонько на белоснежную рубашку гостя. В следующее мгновение щечка ее прижалась к влажной ткани, а сильные мужские руки сомкнулись вокруг Мэри, помогая удержаться на ногах. Пряный запах лосьона кружил ее голову, глухие удары сердца Джефа эхом отдавались в ее собственной груди. Виновник происшествия принялся сбивчиво извиняться, но она, вся во власти упоительного мига, не расслышала ни слова.

– Это всего лишь лимонад, – пролепетала Мэри, видя, как по рубашке расползается влажное пятно. – Постираете, и никаких следов не останется. – Она подняла глаза и встретилась с холодным, немигающим взглядом. – Да Бога ради, я ведь не нарочно! Это вовсе не очередная уловка в стратегии опытной искусительницы, так что можете расслабиться!

Джефу весьма хотелось бы последовать совету собеседницы, но напрягшееся тело не желало внять голосу разума, и всех его анатомических познаний не хватало на то, чтобы установить источник беспокойства. Может быть, это пьянящий аромат женственности?

– Я вас чем-то взволновал? – Он завороженно наблюдал за сменой красок на живом, выразительном личике, то вспыхивающем румянцем, то бледнеющем. Ну можно ли так явно демонстрировать свои чувства?

– Руки распускать нечего! – фыркнула Мэри, пытаясь понять, что именно волнует ее в этом мужчине.

Ей нравились открытые, прямодушные люди, а этот – замкнут и необщителен, в сравнении с ним даже моллюск покажется болтуном. Но стоит заглянуть в таинственные глубины зеленых глаз – и по какой-то необъяснимой причине у нее начинает трепыхаться сердце.

– Вопиющая дерзость с моей стороны, – с ухмылкой вздохнул Джеф.

– Но вам понравилось меня обнимать!

– Да! – Признание вырвалось у него против воли.

– Мне тоже – если вам от этого легче, – глухо отозвалась Мэри.

Стихийная, первобытная страсть на мгновение вспыхнула в его глазах. В изумрудно-зеленых глубинах заплясали крохотные золотые искорки. Но в следующий миг лицо его снова стало холодным и отчужденным. Может, оттого, что она не придержала язык?

– Нет, милая мисс, от этого мне не легче, – раздумчиво произнес Джеф. – Вы на редкость привлекательны, и любой мужчина счел бы себя польщенным…

А вот этот сухарь почему-то ничуть не польщен! Растерянная, униженная, Мэри изобразила подобие беспечной улыбки: еще не хватало выставлять себя на посмешище. Ну можно ли быть такой непроходимой идиоткой? – сердито упрекнула она себя. От тебя вежливо пытаются избавиться, а ты упрямо не желаешь сдаваться. Может, потому, что в присутствии этого типа гормоны выходят из-под контроля? А ведь он ей даже не нравится!

– Дело в том, что я приехал сюда подыскать дом для себя и своей жены… будущей жены, если угодно…

Слова оказали эффект пощечины; Мэри поморщилась как от боли. А собственно, на кого ей злиться больше: на Джефа – за то, что позволил ей одним глазком заглянуть в запретный рай, или на себя – за то, что проигнорировала предупреждающие сигналы. Итак, он обременен женой. Досадно, конечно, так не надо обманываться!

– Довольно об этом, – отчеканила она холодно и безразлично, отказываясь от томных, с хрипотцой, интонаций. – С женатыми мужчинами я очень осмотрительна. Я познакомлю вас с агентом по продаже недвижимости, если угодно; среди гостей их по меньшей мере двое. Пойду поищу. – Не оглянувшись, она исчезла в толпе.