Текст книги "Венецианский маскарад"

Автор книги: Люси Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Люси Гордон
Венецианский маскарад

Глава первая

Гвидо Кальвани уже в который раз вышагивал по больничному коридору мимо двери, за которой лежал его, по всей видимости, умирающий дядя. Палата находилась на верхнем этаже больницы. Из окна одного из концов коридора открывался чудесный вид на самый центр Венеции: красная черепица крыш и каналы. Каналы с перекинутыми через них маленькими горбатыми мостиками. Окно на противоположном конце выходило на Большой канал. Отсюда на гондоле совсем недалеко и до Палаццо Кальвани, их родового гнезда уже на протяжении нескольких веков. Гвидо остановился, заглядевшись на сверкающую в солнечных лучах воду.

– Сегодня я могу унаследовать графский титул… – с ужасом прошептал он.

Гвидо всегда смотрел на жизнь с оптимизмом, и голубые глаза его, казалось, сверкали задорным огнем, а на губах частенько играла улыбка. В свои тридцать два года он был красив, богат, холост и беззаботен… но теперь ему угрожали сразу два несчастья.

Он любил своего дядю. И свободу. И не хотел потерять все разом.

Гвидо обернулся, краем глаза заметив двух мужчин, направлявшихся в его сторону по коридору.

– Наконец-то! – воскликнул он и уже через несколько мгновений обнял своего сводного брата Лео. Второго подошедшего к нему мужчину, кузена Марко, он лишь тихонько хлопнул по плечу: тот всегда держался несколько в стороне от всех, и его гордый и независимый вид заставлял относиться к нему со сдержанностью.

– Как дядя Франческо? – спросил Марко.

– Очень плох, по-моему, – отозвался Гвидо. – Я позвонил вам вчера ночью, потому что он почувствовал какие-то боли в груди. Вначале он даже думать не хотел о том, чтобы посоветоваться с врачами. Однако утром ему стало хуже, и мне пришлось вызвать «скорую помощь». Его привезли сюда и вот до сих пор делают анализы.

– Это точно не сердечный приступ, – убежденно заявил Лео. – Ведь он отродясь не жаловался на сердце, хотя, впрочем, при его образе жизни…

– Обычный человек давно бы загнулся, – перебил его Марко. – Женщины, вино, спортивные машины…

– Женщины! – эхом откликнулся Гвидо.

– Азартные игры! – подхватил Марко.

– Горные лыжи!

– Альпинизм!

– Он трижды разбивался на катере! – добавил Лео.

– Женщины! – наконец хором повторили все трое.

Внезапное появление Лизабетты, экономки графа, заставило их замолчать. Она была уже довольно почтенного возраста, очень худая и остролицая, и все знали, что в Палаццо Кальвани эта женщина заправляет всем. На почтительное приветствие братьев Лизабетта ответила легким кивком, в котором уважение к их аристократическому происхождению удивительным образом сочеталось с презрением ко всем представителям мужского рода. Не говоря ни слова, экономка графа уселась на стоявший рядом стул.

– Боюсь, новостей пока нет, – мягко сказал ей Гвидо.

Тут двери палаты распахнулись и в коридор вышел врач. Строгое выражение лица пожилого мужчины и, между прочим, давнего друга графа могло означать только одно… Сердца братьев болезненно сжались. Но то, что произнес врач, поразило всех.

– Забирайте вашего старого дуралея и в следующий раз не морочьте мне по пустякам голову.

– Но почему?.. У него же сердечный приступ… – неуверенно возразил Гвидо.

– Сердечный приступ! Ха! Не порите ерунду! – воскликнул врач. – У него просто-напросто несварение желудка! Лиза, тебе не следовало бы позволять ему есть жареные креветки с острыми специями.

Лизабетта бросила на него свирепый взгляд.

– Как будто он обратил бы на мои слова хоть малейшее внимание, – огрызнулась она.

– Значит, он здоров? – удивленно протянул Гвидо.

Громогласный рык из палаты был ему ответом. В молодости графа Франческо прозвали Венецианским львом, и теперь, несмотря на то, что ему уже шел восьмой десяток, характер его мало изменился. Три молодых человека вошли в палату и остановились, глядя на дядю. Граф сидел на постели, белоснежные волосы обрамляли лицо, голубые глаза смотрели с усмешкой.

– Ну что, признавайтесь, напугал я вас? – хохотнул он.

– Еще как, – согласился Марко. – Сам посуди, раз я примчался из Рима, а Лео из Тосканы. И все из-за того, что ты не знаешь меры в еде.

– Не смей так разговаривать с главой семьи, – проворчал Франческо. – Это Лиза виновата. Она готовит так вкусно, что я ни перед чем не могу устоять.

– И лопаешь все подряд, точно прожорливый мальчишка, – заметил Марко, ни капли не смущаясь того, что говорит с главой семьи. – Дядя, когда же ты будешь вести себя соответственно возрасту?

– Я бы не дожил до семидесяти двух лет, если б жил так, как ты говоришь, – ответил Франческо. Он ткнул пальцем в сторону Марко. – Когда тебе будет семьдесят два, ты станешь телом как сухая палка, а душой как черствый сухарь.

Марко в ответ лишь пожал плечами. Затем граф обратился к Лео:

– А ты в семьдесят два года станешь еще большей деревенщиной, чем сейчас.

– Круто! Можешь подрабатывать гадальщиком, – спокойно сказал Лео.

– А что скажешь обо мне? – поинтересовался Гвидо.

– Ты умрешь молодым! – без секунды промедления заявил Франческо. – Какой-нибудь обманутый муж застрелит тебя задолго до того, как тебе исполнится семьдесят два.

Гвидо усмехнулся.

– Ты сам-то наверняка многое знаешь об обманутых мужьях. Я тут недавно слышал, что…

– Выметайтесь вон! Все трое! – прервал его дядя. – Лиза отвезет меня домой.

Как только братья вышли на свежий воздух, они почувствовали, что к ним постепенно возвращаются спокойствие и хорошее настроение. Но полностью волнение еще не прошло.

– Может, выпьем чего-нибудь? – предложил Гвидо, махнув рукой в сторону кафе, расположенного неподалеку от больницы.

Вскоре все трое уже сидели на террасе кафе, греясь под теплыми лучами венецианского солнца.

С тех пор, как молодые Кальвани жили раздельно, они виделись друг с другом довольно редко и теперь первые минуты молча читали меню, бросая друг на друга изучающие взгляды…

Пожалуй, меньше всех изменился Лео, живший в Тоскане, в сельской местности. Простой и грубоватый, он любил физический труд и терпеть не мог попусту чесать языком. Его никак нельзя было назвать утонченным человеком, зато у него было стройное и сильное тело, а открытое лицо и честный взгляд светлых глаз невольно располагали к себе.

Марко показался братьям еще более напряженным, сосредоточенным и рассеянным, чем обычно. Главным интересом Марко всегда было финансовое дело, и только на бирже он чувствовал себя полностью в своей тарелке. Марко жил на широкую ногу: покупал все в лучших магазинах, ужинал в шикарных ресторанах и позволял себе любые самые безумные траты, но не ради удовольствия – просто не мог жить иначе.

Что касается Гвидо, то он вел как бы двойную жизнь. Большую часть времени проводил в Палаццо Кальвани, но у него имелся и другой дом, известный только ему одному – приятное холостяцкое жилище, где он мог в любое время остановиться. С годами его любовь к свободе и независимости только возрастала. Улыбчивый и доброжелательный, он умело скрывал свое врожденное упрямство и легко очаровывал своих собеседников. Его длинные темные волосы ложились волнами на воротник так, что Гвидо казался слегка лохматым, но зато он всегда выглядел моложе своих тридцати двух лет.

Некоторое время все трое задумчиво пили пиво. И только приступив ко второй кружке, Гвидо прервал затянувшееся молчание.

– Дурацкая вышла история, – устало произнес он. – Этим утром я балансировал на краю пропасти. Слава богу, все кончилось благополучно, но не знаю, надолго ли.

– По-моему, ты бредишь, – насмешливо заметил Марко. – У тебя просто-напросто не на шутку расшатались нервы. Съезди куда-нибудь, отдохни.

– Не обращай на него внимание, – усмехнулся Лео. – Гвидо находится в состоянии человека, приговоренного к смерти, которому в самый последний момент сообщили, что казнь откладывается. Естественно, он не в себе. Сейчас от него ничего путного не услышишь.

– Ну валяйте, смейтесь надо мной! – воскликнул в сердцах Гвидо. – Но, по правде говоря, чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. Ведь это ты, Лео, должен был находиться на моем месте.

Старшим братом действительно был Лео, но по прихоти судьбы наследником стал Гвидо. Дело в том, что Бертрандо, их отец, в свое время женился на некой вдовице. Каково же было удивление Бертрандо, когда однажды к нему в дом явился ее якобы покойный муж. «Вдова» к тому времени уже успела умереть. День, давший жизнь Лео, оказался для нее последним. Два года спустя Бертрандо снова женился, и его супруга родила Гвидо. И поскольку Лео оказался таким образом незаконнорожденным сыном Бертрандо, то титул законного наследника достался Гвидо.

Бедняга возненавидел свою судьбу. Графский титул представлялся ему цепями, которые рано или поздно должны были сковать его, лишив свободы. Втайне он мечтал о том, чтобы какое-нибудь чудо восстановило Лео в его правах, впрочем, последний этого отнюдь не жаждал. Ибо интересовала его только земля: он выращивал виноград, оливы и пшеницу, занимался скотоводством. Титул так же мало волновал Лео, как и Гвидо.

Между братьями даже произошел один неприятный инцидент, когда Гвидо попытался заставить Лео начать процедуры по узакониванию его наследных прав, обвинив брата в том, что тот «увиливает от своих обязанностей». Тогда Лео в резкой форме заявил ему о своем полном нежелании заниматься подобной чепухой, добавив, что, если Гвидо этого не понимает, то он еще больший cretino, чем выглядит. Их спор перешел в жесткую перепалку, и лишь вмешательство Марко остановило ссору. Тот вообще был лишь сыном младшего брата Бертрандо, Сильвио, и почти не имел шансов на титул, а раз так, то с изрядной долей иронии наблюдал за их попытками свалить друг на друга пресловутый титул.

– Рано или поздно этому все равно суждено случиться. От судьбы не уйдешь, – задумчиво протянул Марко, отхлебнув пива. – Ты станешь графом Кальвани, женишься, у вас с женой родится с десяток детишек. И годам эдак к пятидесяти ты превратишься в важного, толстого и степенного господина.

– На тебе сегодня на редкость красивая рубашка. Дорогая, небось? – ответил Гвидо, со значением поглаживая длинными, тонкими пальцами свою кружку с пивом.

– Это была всего лишь шутка, – успокаивающим тоном произнес Марко.

Гвидо сделал большой глоток и тяжело вздохнул.

– Не смешно. Совсем не смешно.

* * *

Лондонский дом Роско Харрисона не отличался особой красотой, хотя его владелец тратил на него не меньше денег, чем семейство Кальвани на свой венецианский палаццо. Разница заключалась в том, что Роско Харрисон даже близко не имел такого совершенного вкуса, каким отличался граф Кальвани. Роско свято верил в силу денег, любил выставить напоказ собственное богатство, и крикливая, граничащая с пошлостью роскошь его дома мозолила глаза.

– Я привык покупать только лучший товар, – говорил он светловолосой молодой женщине, сидя в своем кабинете, располагавшемся в задней части дома. – Поэтому я покупаю вас.

– Вы не покупаете меня, мистер Харрисон, – холодно возразила Далси. – Вы нанимаете меня в качестве частного детектива. Это большая разница.

– Хорошо-хорошо. Не стоит придираться к словам. Взгляните-ка лучше на это. – С этими словами он протянул ей фотографию, на которой была снята его дочь Дженни Роско. Снимали явно в Венеции: Дженни с распущенными черными волосами стояла в гондоле, внимательно слушая, как молодой парень в костюме гондольера играет на мандолине. Правивший лодкой человек, с кудрявыми волосами и немного детским лицом, с улыбкой наблюдал за ними.

– Вот этот тип, – Роско Харрисон ткнул пальцем в музыканта, – собирается жениться на моей Дженни. Надеется загрести уйму денег. Заявил моей доверчивой глупышке, что на самом деле он вовсе не гондольер, а наследник графа… Кальвани, так, кажется, его зовут. Но это не имеет ровным счетом никакого значения. Важно лишь то, что он наглый лжец и что ему не видать моей дочери как своих ушей. Я благоразумный человек, – добавил он, немного помолчав. – Будь он действительно аристократом, то никаких проблем. Его титул – мои деньги. Все честно. Но чтобы знатный человек играл на мандолине в костюме гондольера… Полный бред. Поэтому вы должны отправиться в Венецию и там на месте все разнюхать. А когда у вас на руках появятся доказательства, что он не аристократ, а самый что ни на есть брачный аферист…

– Ну а вдруг все-таки окажется, что он и впрямь наследник графа? – тихо спросила Далси.

Роско даже фыркнул от возмущения.

– Исключено. Ваша цель – доказать, что он выскочка и самозванец.

– Хорошо. Я сумею вывести его на чистую воду, – твердо произнесла молодая женщина.

– Надеюсь, вы сразу поймете, кто перед вами. Тем более, что вам, как говорится, и карты в руки. Ведь вас, если не ошибаюсь, зовут леди Далси Мэддокс.

– Это в частной жизни. На работе я просто Далси Мэддокс, детектив. – Молодая женщина не сомневалась, что такой ответ не понравился Роско Харрисону. Его так заинтересовало ее родство с представителями высшего английского общества, а она без всякого колебания отмахнулась от него. Наверное, он должен был ощущать себя слегка обманутым.

Вчера вечером Роско пригласил Далси на ужин, чтобы она познакомилась с Дженни. Молодая женщина была очарована свежестью и наивностью девушки. Да, легко поверить в то, что она могла стать жертвой охотника за состоянием.

– Я выбрал вас, потому что вы лучше всех. – Роско никак не хотел менять тему. – Вы все делаете потрясающе. Выглядите потрясающе. Держитесь потрясающе… Только, честно говоря, ваша одежда, она…

– Дешевая, – подсказала ему Далси. И действительно, джинсы и жакет из грубой хлопчатобумажной ткани – что могло быть проще. Но и в такой одежде Далси притягивала взгляды мужчин: стройная, эффектная фигура, интригующие зеленые глаза, роскошные золотистые волосы.

– Скромная. – Роско хоть изредка, но все же проявлял тактичность. – Но и в ней вы выглядите потрясающе. Сразу видно – аристократка. Может быть, вы едите какую-нибудь правильную пищу, отказываясь от грубой, крестьянской.

– Ну, не знаю, кто как, а я ем мало не из-за благородства крови или желания выглядеть тростиночкой, просто денег не хватает. Моя семья все средства спустила на лошадей. Я бедна как церковная мышь. Вот и приходится работать частным детективом.

– Не беспокойтесь, я обо всем позаботился. Вы останетесь довольны. Я снял для вас комнату в гостинице «Витторио».

– «Витторио»? – не веря своим ушам, переспросила Далси. Она отвернулась от Роско, притворившись, будто любуется видом из окна. «Витторио»… Именно в этой гостинице несколько недель назад она планировала провести медовый месяц с мужчиной, который клялся ей в вечной любви.

Но все осталось в прошлом. Пора наконец забыть об этой печальной истории. Конечно, будь у нее право выбора, она предпочла бы жить в какой-нибудь другой гостинице, но теперь уж ничего не поделаешь.

– «Витторио» – самая дорогая гостиница в Венеции, – с удовольствием проговорил Роско. – Купите хорошую одежду и отправляйтесь в Венецию. Летите первым классом. Не экономьте, вдруг он решит вас проверить.

– Вы имеете в виду, что он тоже может нанять частного детектива?

– Не исключено. Некоторые люди ради денег идут на все, – заявил Роско.

Далси дипломатично промолчала.

– Вот, возьмите, – сказал он, протягивая ей чек. – Недостаточно выглядеть богатой. Нужно сорить деньгами. Слегка.

– Сорить деньгами… – медленно повторила Далси и широко раскрыла глаза, увидев цифру на чеке.

– Найдите этого гондольера. Заставьте его думать, что вы просто купаетесь в деньгах, – давал ей последние указания Роско. – Он непременно начнет за вами ухаживать, и когда он окажется у вас на крючке, дайте мне знать. Я отправлю к вам Дженни, пусть она увидит, каков этот итальяшка на самом деле. А то она до сих пор не верит, что в мире сплошь и рядом встречаются мерзавцы.

– Да, – мрачно согласилась Далси. – Так и есть.

* * *

Вечером, после возвращения графа Франческо домой из больницы, в Палаццо Кальвани устроили праздничный ужин. Граф и три его племянника сидели вокруг богато накрытого стола, а служанка под присмотром Лизы носила одно блюдо за другим.

Для Франческо все это было в порядке вещей, Марко также чувствовал себя вполне комфортно, а вот на Лео и Гвидо подобная атмосфера действовала угнетающе, и оба с облегчением вздохнули, когда застолье наконец подошло к концу.

Сразу же после еды все три молодых человека собрались покинуть Палаццо Кальвани, но граф, попрощавшись с Марко и Лео, задержал Гвидо и пригласил его в свой кабинет.

– Мы будем в баре «У Луиджи», – уже уходя, бросил Марко.

Гвидо нахмурился.

– Твое дело не может подождать? – спросил он у Франческо.

– Нет, – сухо ответил граф. – Я хочу поговорить с тобой прямо сейчас. Не волнуйся, я не буду приставать к тебе с вопросом, правда ли все то, что рассказывают о тебе последнее время.

– Очень может быть, что и правда, – усмехнулся Гвидо.

– В любом случае тебе пора браться за ум, – продолжил Франческо, пропустив слова племянника мимо ушей. – Например, ты должен больше внимания уделять женщинам из высшего общества.

– Но они действуют мне на нервы. Им всем нужно от меня только одно.

– И что же? – поинтересовался старший Кальвани.

– Мой будущий титул. Большинство этих женщин меня в упор не видит. У них перед глазами маячат только мои деньги и графские почести.

– Если ты имеешь в виду, что они готовы ради титула смотреть сквозь пальцы на твой беспорядочный образ жизни…

– Может быть, я не хочу, чтобы моя жена смотрела сквозь пальцы на мой, как ты выразился, «беспорядочный» образ жизни. Было бы гораздо веселее, если бы она согласилась вести такой же.

– Брак вовсе не предполагает, что супругам будет всегда весело, – громогласно произнес Франческо.

– Именно этого я и боюсь, – заметил Гвидо.

– Пора тебе становиться настоящим мужчиной и перестать проводить все время с семьей Люччи. А то ты последнее время не вылезаешь из гондолы.

– Мне нравится кататься на гондоле.

– Не спорю, Люччи – превосходные люди, – признался граф. – Но у них один путь в жизни, а у тебя другой.

Улыбка сошла с лица Гвидо, и он заметно помрачнел.

– Люччи – мои друзья, и я буду тебе премного обязан, если ты не станешь об этом забывать.

– Никто не призывает тебя порывать с ними отношения. Дружи с кем хочешь, – продолжал убеждать его Франческо. – Но ты обязан жить своей жизнью, а не жизнью Федерико. Наверное, мне не следует разрешать тебе так часто видеться с ним.

– Мне не требуется от тебя разрешения, чтобы видеться с ним, – спокойно ответил Гвидо. – И не потребуется. Дядя, я очень тебя уважаю, но я не позволю диктовать мне, как надо жить.

Лицо графа приобрело жесткое выражение, а в глазах появился странный блеск, который заставил Гвидо насторожиться. Он понял, что нужно разрядить обстановку.

– В конце концов, в том, что я люблю работать веслами, нет ничего плохого, – заметил он миролюбиво. – Между прочим, это поддерживает меня в хорошей физической форме.

– Если бы ты только работал веслами… – снова заговорил Франческо. – Но мне рассказывали, ты еще поешь туристам «О sole mio».

– Им это нравится, – усмехнулся Гвидо. – Особенно англичанам. Они любят слушать пение и есть мороженое.

Графа было уже не остановить.

– Ну, и наконец ты позируешь фотографам. – Он показал Гвидо снимок, на котором тот, одетый гондольером, пел песню миленькой темноволосой девушке. – Мой племянник, – проворчал Франческо, – будущий граф Кальвани позирует фотографам в соломенной шляпе.

– Ужас! – с улыбкой согласился Гвидо. – Я запятнал семейную честь. У тебя есть выход: ты можешь жениться, жена тебе родит симпатичного мальчишку, и ты назовешь его своим наследником. Ведь говорят, что ты так же энергичен, как и…

Тут старый граф не выдержал и громко крикнул:

– Выметайся отсюда, раз ты не хочешь слушать моих советов!

Гвидо не надо было упрашивать дважды. С облегчением вздохнув, он оставил дядю в кабинете, а сам вышел на улицу и направился к Большому каналу. Добравшись до него, Гвидо увидел, как семь гондол, одна рядом с другой, плавно скользят по воде. Это было представление, задуманное для развлечения туристов. В лодке, двигавшейся в самом центре, Федерико, тот самый гондольер «с кудрявыми волосами и немного детским лицом», который был рядом с Гвидо на фотографии, мягким тенором выводил сладкую мелодию. Гондолы медленно подплыли к пристани, и Гвидо смог услышать, как дружно зааплодировали туристы, когда песня закончилась.

Высадив пассажиров, Федерико повернул гондолу и поплыл к Гвидо, который с нетерпением ждал его.

– Привет, Федерико! Если бы твоя английская signorina услышала, как ты сегодня пел, она бы согласилась идти за тобой хоть на край света.

В ответ Федерико лишь тяжело вздохнул.

– Что с тобой? – удивился Гвидо. – Она тебя разлюбила?

– Нет, Дженни по-прежнему любит меня, – твердо сказал Федерико. – Но ее папаша грозится, что, пока жив, он не допустит, чтобы мы с ней поженились. Он думает, мне нужны ее деньги, но это не так. Я люблю ее. Ведь правда она замечательная девушка?

– Конечно, – дипломатично согласился Гвидо, оставив при себе свое мнение, что Дженни просто хорошенькая куколка, которой недостает изюминки. Сам он предпочитал женщин, умеющих бросать вызов мужчине, женщин с сильным характером.

– Ты знаешь, что я всегда готов помочь тебе, – добавил он.

– Ты и так столько раз уже нам помогал… – ответил Федерико, – Ты разрешал нам встречаться у тебя в квартире, ты заменял меня на работе.

– Не думай об этом. И дай мне знать, если тебе все же понадобится моя помощь.

– Дженни вернулась в Англию, – грустно сказал Федерико. – Чтобы попробовать уговорить отца дать согласие на брак, но, боюсь, она никогда больше уже не вернется в Венецию…

– Если это настоящая любовь, то Дженни обязательно вернется, – постарался успокоить друга Гвидо.

Тот негромко рассмеялся.

– Много ты знаешь о настоящей любви! – с иронией сказал он. – Ты сегодня с одной, завтра с другой. Когда видишь, что у женщины возникает мысль о браке, ты тут же даешь ей от ворот поворот.

– Тсс… У моего дяди везде есть уши. – Гвидо осторожно огляделся. Но, не заметив ничего подозрительного, весело добавил: – Эй! Чего мы ждем? Лео и Марко сейчас в баре «У Луиджи». Пойдем!

* * *

Два дня спустя Далси Мэддокс прилетела в Венецию. С отсутствующим видом она стояла в аэропорту Марко Поло и ждала, пока ее багаж перенесут на маленькую моторную лодку.

Было самое начало июня, солнце светило вовсю да еще к тому же столь же ярко отражалось в воде, и Далси, сидя в лодке, несущейся по небольшой лагуне, широко улыбалась, напрочь забыв о преследовавших ее грустных мыслях.

– Смотрите, signorina, – обратился к ней лодочник с гордостью, обычной для всех венецианцев, когда речь заходит об их родном городе.

Сперва Далси увидела лишь сверкающие на солнце полусферы куполов. А затем перед ней возник и весь город, изящный, совершенный. От такой красоты у Далси даже перехватило дыхание, она замерла, не желая пропустить ни малейшей детали.

– Надо въехать в город очень мягко, – продолжил лодочник, – чтобы не создавать больших волн. Сначала мы попадем в канал Каннареджио, потом в Большой канал, а по нему уж доберемся и до гостиницы.

Когда лодка плыла по каналу Каннареджио, стало заметно прохладнее, чем раньше: высокие дома заслоняли солнце. Далем откинулась на спинку своего сиденья, смотря на узкую полоску неба над головой. Но как только лодка свернула в Большой канал, в глаза молодой женщине снова ударило солнце, и до самой гостиницы «Витторио», великолепного дворца семнадцатого века, оно, не переставая, изливало на нее свой горячий свет.

На пристани лодочник помог Далси выбраться на берег. Короткий путь до гостиницы превратился для молодой женщины в величественное шествие: она гордо вышагивала впереди, а за ней цепочкой двигались носильщики с багажом.

– Для вас забронирован люкс, – объявил ей служащий регистратуры.

– Люкс? – переспросила Далси с испугом. – Вы уверены?

Никакой ошибки не было. Ее отвели на третий этаж, где двойная позолоченная дверь была уже гостеприимно распахнута. Зайдя в свои шикарные апартаменты, Далси огляделась комната выглядела как жилище какой-нибудь императрицы: мебель восемнадцатого века, на стене портрет молодой и красивой Елизаветы Австрийской, нарисованный в те времена, когда Венеция являлась провинцией Австрии.

Кровать в спальне была так широка, что на ней спокойно уместилось бы четыре человека. Далси глубоко вздохнула, пораженная таким великолепием.

Появившаяся горничная принялась распаковывать багаж. Далси вовремя вспомнила напутствие Роско «слегка сорить деньгами» и дала такие чаевые, что девушка, привыкшая, казалось бы, к тому, что в этой гостинице скупых людей не бывает, удивленно вскинула брови.

Когда Далси осталась одна, она присела на кровать и несколько минут сидела молча, с грустью думая о том, что ей придется жить в этой гостинице одной, хотя она могла бы въехать сюда счастливой новобрачной.

Перед глазами сразу возник образ Саймона, и сердце сжалось от боли. Ее неудачливый жених почему-то решил, что леди Далси Мэддокс, дочка лорда Мэддокса, должна обладать внушительным состоянием, и принялся за ней ухаживать, окружив ее любовью и заботой. Но чувства его оказались не крепче мыльного пузыря.

Саймон, не задумываясь, тратил на Далси деньги, но, как потом выяснилось, все покупал в кредит. Вначале ее не заботила мысль о деньгах, она думала только о его любви, но, увы, любовь оказалась на самом деле всего лишь иллюзией.

Как-то вечером, сидя в ресторане, Саймон показал ей рекламный проспект гостиницы «Витторио» и со сладкой улыбочкой сказал:

– В этой гостинице я зарезервировал нам номер люкс на свадебное путешествие.

– Но это же будет стоить целое состояние! – воскликнула Далси.

– Ну и что? – спокойно спросил Саймон. – Деньги на то и существуют, чтобы их тратить.

Далси попыталась переубедить его:

– Ты можешь немного поэкономить. Деньги ведь не самое главное в жизни.

Саймон насмешливо улыбнулся в ответ:

– Не самое главное, но без них никуда.

И тут у Далси невольно вырвалось (ее до сих пор мучило воспоминание о последовавшей за этим неприятной сцене):

– Надеюсь, ты не думаешь, что я выхожу за тебя замуж из-за денег. Мне нужен ты, а не твои деньги. Если бы ты был так же беден, как и я, это не изменило бы моего решения.

В глазах Саймона мелькнуло беспокойство, и от него вдруг повеяло каким-то страшным холодом.

– Что за шутки? – резко спросил он. – Леди Далси Мэддокс и бедность – все это как-то не вяжется между собой.

– Титул и деньги – разные вещи. У меня за душой нет ни гроша.

– Я слышал, твой дедушка спустил на скачках двести тысяч долларов за один день.

– Это правда. Мой отец жил точно так же. Именно поэтому мы и разорились.

– Но у тебя же остались ценные бумаги! Все это знают. – Саймон никак не мог поверить в свое фиаско.

Перед Далси уже тогда могла открыться правда, но молодая женщина постаралась не заметить ее.

– Разве я похожа на человека, сидящего на куче золота? – спросила она.

Саймон долго еще не мог поверить в столь неприятный для себя поворот дел, а когда Далси все же удалось убедить своего возлюбленного в том, что она не шутит, он быстро вытащил из кармана кредитную карточку и бросил ее на стол перед молодой женщиной с горькими словами:

– Ты знаешь, сколько я потратил на тебя денег? И ради чего? Все, с меня довольно! Я ухожу!

Он бросился вон из ресторана, даже не заплатив за ужин. Больше Саймона она никогда не видела.

* * *

Далси постаралась прогнать прочь неприятные воспоминания. Ей надо взять себя в руки. У нее есть важное дело, и им нужно начать заниматься без промедления.

Она направилась в ванную комнату и стала думать, что ей надеть на первый раз. Остановилась на оранжевом шелковом платье, которое дополнил золотой кулон. Кроме того, Далси вдела в уши золотые серьги, а на ноги надела позолоченные туфельки. Возможно, с золотом она переборщила, но ей ведь надо произвести впечатление.

Закончив одеваться, Далси бросила последний взгляд на фотографию, которую ей вручил Роско. Она постаралась запомнить до мельчайших подробностей лицо человека, играющего на мандолине. Да, он улыбался Дженни весьма сладкой улыбкой. Каков негодяй! Все мужчины из одного теста сделаны!

Конечно, найти в Венеции какого-то гондольера было делом нелегким, но Далси уже разработала план действий. Узнав, что по Большому каналу постоянно курсируют небольшие суденышки для туристов, она села на одно из них, выбрав место на самом носу, и, вооружившись мощным биноклем, начала поиск коварного незнакомца, обманывающего легковерных девушек.

Битых два часа проплавав по каналу и не продвинувшись ни шаг в своем расследовании, Далси уже была почти готова сдаться и отложить поиск до завтра, когда внезапно увидела того, кого искала. Попросив высадить ее на берег, она бросилась к мостику над небольшим отводным канальчиком, куда, как ей показалось, сворачивал нужный ей гондольер, и стала ждать. Вскоре невдалеке действительно показалась гондола, но лица гребца видно не было, его скрывала широкая соломенная шляпа. Далси с нетерпением смотрела, как лодка медленно приближается к мосту.

Подними голову, негодяй, умоляла она про себя мужчину, взгляни на меня.

Гондола уже почти поравнялась с мостом, еще один момент – и было бы поздно. В порыве отчаяния Далси сдернула с ноги туфельку и бросила ее вниз. Описав небольшую дугу, она приземлилась точно на шляпу гондольера, сбила ее, а затем упала на дно лодки.

Гребец поднял голову, и Далси увидела лицо человека, игравшего на мандолине, ради которого она и прилетела в Венецию. Его искрящиеся голубые глаза смотрели прямо на Далси, а на губах заиграла улыбка. Все в нем притягивало молодую женщину, и внезапно она поняла, что улыбается ему в ответ.

– Buon giorno, bella signorina, – вдруг услышала она.