Текст книги "Плененная невинность"

Автор книги: Люси Эллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Люси Эллис
Плененная невинность

Глава 1

Алексей Ранаевский пересек залитый светом конференц-зал и взял со стола газету, неосторожно забытую кем-то из его подчиненных.

Он ясно сказал, что не желает читать никаких статей о трагедии, случившейся с Куликовыми, но теперь, когда он уже немного оправился от потрясения, его странным образом привлекало то, что нельзя было назвать никак иначе, кроме как цирком вокруг трагических событий. Вопрос о том, как утихомирить журналистов, сейчас был его главной задачей. И лишь; потом у него будет возможность подумать над тем, как пережить потерю лучшего друга.

На третьей странице газеты была фотография Леонида и Анаис на гонках в Дубае. Лео запрокинул голову, смеясь; его рука лежала на тонкой талии Анаис. Они были красивой парой. А рядом с их фото было как раз то, чего Алексей не хотел видеть, – покореженная в аварии машина. «Астон-мартин» 1967 года, любимая «малышка» Лео превратилась в груду железа и сломанных электронных приборов. В такой аварии у Лео и Анаис не было ни малейшего шанса выжить…

Под фотографией располагался комментарий, изобиловавший восторженными эпитетами в адрес красоты Анаис и работы Лео в ООН. Пробежав взглядом по странице, Алексей резко вдохнул.

Константин Куликов.

Костя.

Увидев его имя в газете, Алексей ощутил всю реальность навалившегося на него кошмара. Слава богу, фотографии мальчика в газете не было. Лео очень ревностно охранял свою частную жизнь: Анаис была излюбленным объектом внимания прессы, но об их семейной жизни знали лишь близкие и друзья. Алексей восхищался Лео и следовал его примеру сам. Более того, Лео для него был как раз той самой семьей, и поэтому терять его было особенно тяжело.

– Алексей?

Он резко вскинул голову. В течение нескольких мгновений он не мог вспомнить ее имя.

– Тара, – наконец отозвался он.

Даже если она и заметила паузу, на ее прекрасном лице это не отразилось. Это лицо приносило ей по несколько миллионов долларов в год за съемку в рекламе, куда она ушла, потерпев неудачу на актерском поприще.

– Все тебя ждут, милый, – ласково проговорила она, забирая газету из его рук.

Алексей Ни разу в жизни не ударял женщину и не собирался этого делать сейчас, но все его тело напряглось от злости.

Тара с вызовом подняла подбородок. Она была храброй женщиной – и именно это влекло его к ней.

– Хватит читать эту чушь, – резко сказала она. – Тебе пора собраться с силами, выйти к людям и забыть о своих проблемах.

Все, что она говорила, он и сам знал, но что-то в его мозгу будто заклинило. Он не плакал о Лео и Анаис, как не плакал и о своих умерших родителях, но теперь им овладело странное чувство, с которым он не мог справиться. И причиной этому было имя ребенка, напечатанное в газете.

Костя.

Костя, оставшийся сиротой.

А для Тары всего лишь «проблема».

– Ничего, подождут еще, – холодно ответил он. – И вообще, во что ты тут вырядилась? Это семейная встреча, а не вечеринка.

Тара хмыкнула:

– Семейная?! Я тебя умоляю! Эти люди никакая тебе не семья. – Она коснулась его бока рукой с ярким маникюром. – И вообще, ты привязан к семье не больше, чем бродячий кот, – добавила она, спускаясь рукой к ширинке его брюк. – Большой, наглый, дикий кот. Очень большой. – Ее рука легла на его член. – Не желаешь ли поразвлечься, дорогой?

В нем по привычке проснулось желание, но секс не входил в его планы еще с раннего утра понедельника, когда Карло, его помощник, сообщил ему печальную новость. Он помнил, как зажглась лампа, как Карло тихим голосом рассказал ему все, как было. Потом он лежал один на широкой постели, а вокруг него – пустота. Тара была рядом, уснувшая тяжелым сном под действием снотворных. Не женщина, а всего лишь тело. А он был один.

«Я больше никогда не займусь любовью с ней», подумал Алексей.

Он взял ее за предплечье и мягко, но решительно развернул на сто восемьдесят градусов к двери.

– Уходи. Иди к ним на палубу. Не напивайся. – Он поднял газету со стола и протянул ей: – А вот это выкинь.

Тара была достаточно опытна, чтобы понять, что он охладел к ней.

– Дэнни был прав. Ты и впрямь бесчувственная сволочь.

Алексей понятия не имел, кто такой Дэнни, да и не желал этого знать. Он лишь хотел, чтобы Тара побыстрее ушла из помещения – и из его жизни. И чтобы люди покинули его корабль.

Ему хотелось вернуть то время, когда все было под контролем.

– И как ты ребенка-то растить будешь? – бросила Тара, выходя за дверь.

Алексей взглянул на побережье Флориды, простиравшееся за окном. Ему пора взяться за дело. Поговорить с Карло, пообщаться с людьми – и в первую очередь с Костей, двухлетним малышом. Но для этого ему нужно перелететь через Атлантику.

– «На лодке, сияющей, как изумруд, глянь, Кошка и Филин по морю плывут»[1]1
  Перевод Анатолия Яни.


[Закрыть]… – бархатным низким голосом пела Мэйзи, склонившись над колыбелью, в которой лежал маленький мальчик.

Она уже давно пела ему, а до этого еще целых полчаса читала. Ее горло пересохло, а голос слегка охрип, но, видя его мирно спящим в колыбели, она подумала, что это того стоило. Она окинула спальню взглядом, проверяя, все ли на месте. Спальня была все тем же уютным гнездышком, но мир снаружи изменился. Для этого мальчика – навсегда.

На кухне, двумя этажами ниже, горел тусклый свет – Валерия, экономка Куликовых, оставила его включенным специально для Мэйзи. В холодильнике стояла тарелка макарон с тертым сыром.

На прошлой неделе Валерия очень помогла ей: когда пришли новости об автокатастрофе, Мэйзи собирала чемоданы, готовясь к отпуску, который должен был начаться со вторника. Она помнила, как, повесив трубку, еще целых десять минут сидела рядом с телефоном, не в силах думать. Потом она позвонила Валерии, и жизнь снова пришла в движение.

И она, и Валерия ожидали, что к ним ворвутся родные Лео и Анаис, но их дом в тихом уголке Лондона оставался пустынным. Валерия продолжала заниматься своей работой, собираясь вечером вернуться к своей семье, а Мэйзи ухаживала за малышом, с ужасом ожидая, когда он скажет: «Хочу к маме».

Журналисты осаждали дом два дня, теснясь под окнами и норовя перелезть через стальную ограду. Валерия опустила шторы, а Мэйзи лишь раз вышла с Костей в парк, находившийся через дорогу. Мэйзи работала у Куликовых с рождения Кости и все это время жила у них дома. Лео и Анаис часто путешествовали, и порой Мэйзи оставалась вдвоем с Костей по несколько недель кряду. И все же сегодня дом казался опустевшим. Было так тихо, что Мэйзи подпрыгнула, услышав писк микроволновой печи, и дрожащей рукой открыла ее дверцу.

Над макаронами поднимался пар. Надо поесть, чтобы не терять силы. Мэйзи вспомнила, как Анаис всего неделю назад сидела на этой самой кухне, смеясь над рисунком, сделанным Костей на кафельном полу. Мальчик изобразил жирафу, голова которой походила на мамину. Анаис отличалась высоким ростом – почти шесть футов – и длинными ногами, что очень помогало ей в ее карьере модели. Было ясно, что малыш, смотря на маму снизу вверх, именно такой ее и видел.

Мэйзи помнила свою первую встречу с Анаис. Худая и высокая до невозможности, Анаис Паркер-Стоун была новой ученицей в приходской школе святой Вероники, и Мэйзи поручили ознакомить новенькую со школьными обычаями. Тогда Анаис не знала, что Мэйзи была воспитанницей приюта, а место в одной из лучших школ для девочек было предоставлено ей по правительственной программе. Но когда она об этом узнала, ее отношение к Мэйзи не изменилось. Если над Мэйзи смеялись из-за ее происхождения, то над Анаис – из-за ее роста.

В течение двух лет девушки были близкими подругами, пока Анаис не ушла из школы в шестнадцать лет. Через несколько месяцев она начала работать моделью в Нью-Йорке, а двумя годами позже стала знаменитой.

Повзрослев, Мэйзи постройнела, ее талия стала тоньше, а формы более женственными. Она поступила в университет, но бросила учебу вскоре после начала первого семестра. Анаис она видела только на фотографиях в глянцевых журналах, пока они случайно не столкнулись в универмаге «Хэрродс». Анаис, с гладким светлым каре и на трехдюймовых каблуках, взвизгнула от восторга при виде подруги и обняла ее, прыгая, как девчонка. Девчонка с округлившимся животиком.

Через три месяца Мэйзи была у них дома с новорожденным ребенком на руках, а Анаис, сидя рядом с ней, плакала, угрожая покончить с собой и сбежать из дома. Никто никогда не говорил девушке, что материнство – это не та работа, с которой можно уйти, что ребенок – это на всю жизнь.

«А ее жизнь оказалась слишком короткой», – мрачно подумала Мэйзи, отодвигая тарелку. Она долго плакала о своей подруге и о маленьком Косте. Но теперь, казалось, ее слезы иссякли. Сейчас ей предстояло решать более насущные вопросы. В любой день на пороге может появиться адвокат Куликовых – или же, что более вероятно, Паркер-Стоунов – и забрать Костю. О Куликовых Мэйзи не знала ничего, кроме того, что Лео был единственным ребенком в семье, а его родители умерли.

Мэйзи и представить себе не могла, как отдаст малыша незнакомым людям. Ей уже приходили в голову безумные мысли о том, чтобы просто спрятать его. Но как она справится? У нее нет работы, и единственное, что она умеет, – это заботиться о больных, детях и стариках. А ее призвание – любить того маленького мальчика, спящего наверху. Он стал для нее родным, и более того, она стала для него как мать. Ей нужно что-нибудь придумать, чтобы не расставаться с ним. Может, тому, кто будет воспитывать Костю, нужна няня?

И тут она вздрогнула – даже не от звука, а от того, что краем глаза заметила едва уловимое движение. В доме кто-то был. Она замерла, прислушиваясь.

Из темноты вышли двое мужчин, затем еще трое, и еще двое вошли через дверь, ведшую в дом из сада. Все они были в костюмах. Мэйзи от страха уронила ложку и, шатаясь, встала со стула.

Тот из мужчин, кто был ниже всех ростом, подошел к ней.

– Руки за голову. Лягте на пол, – приказал он.

Но другой мужчина, помоложе и ростом повыше, оттолкнул его и что-то резко сказал на иностранном языке.

– Говорите по-английски, Алексей Федорович, – сказал третий мужчина.

«Боже мой! Это же русская мафия!» – подумала Мэйзи.

Тут молодой мужчина двинулся к ней, и Мэйзи, недолго думая, схватила стул и со всей силы швырнула его в незваного гостя.

И закричала.

Глава 2

– Пожалуй, надо подождать, Алексей.

Алексей едва удостоил взглядом своего помощника Карло Сантини. Он не привык ждать.

В доме стояла тишина, которая, хоть время и близилось к полуночи, показалась ему подозрительной. Насторожившись, Алексей двинулся в направлении бледного света, лившегося с лестницы, ведшей на цокольный этаж. Его крестник был один уже четыре дня.

Он сразу заметил бесформенную фигуру, склонившуюся над тарелкой в полумраке. Прислуга – это хороший знак. Когда он вошел на кухню, она, похоже, услышала его. Она подняла голову, и он на мгновение смог увидеть ее лицо – испуганное лицо молодой женщины.

В тот же миг двери распахнулись, и в кухню ворвались люди Алексея. Женщина отреагировала сразу же: бросила стул в его сторону и залезла под стол, свернувшись клубочком. Выругавшись, Алексей отодвинул стол и подхватил женщину на руки. Она в ужасе начала брыкаться и вырываться. Но лучше уж это сделает он сам, чем кто-либо из охранников, которые вряд ли обойдутся с ней бережно.

Его увещевания о том, что он не причинит ей вреда, на нее не действовали, пока он не понял, что говорит по-русски.

– Успокойтесь, – отчетливо сказал он по-английски. – Никто не желает вам зла.

Мэйзи повернула голову, и их взгляды встретились. У него были потрясающие глаза – темно-синие, с густыми ресницами, а форма лица выдавала славянское происхождение. Он явно уже несколько дней не брился, но запах от него был приятный. Она ощутила аромат его одеколона, а затем более тонкий и вместе с тем более соблазнительный запах мужского тела. Почувствовав, что этот мужчина действительно не причинит ей вреда, она перестала сопротивляться.

Алексей почувствовал изменения, произошедшие с ней: теперь она была уже не жертвой, а просто женщиной в его объятиях, ждущей, когда он сделает следующий шаг. Он неохотно отпустил ее, но положил руку ей на плечо, удерживая ее на месте. Он не хотел, чтобы его люди прогнали ее, и все же был готов разнести дом в щепки, если ему не отдадут ребенка.

– Поговори с ней, – велел он, снимая руку с ее плеча.

Мэйзи взглянула на другого мужчину – ниже Алексея ростом, худее и старше лет на десять. Мужчина выступил вперед и церемонно поприветствовал ее кивком:

– Добрый вечер, синьорина. Простите за вторжение. Меня зовут Карло, я помощник Алексея Ранаевского.

Мэйзи перевела взгляд на Алексея – он даже не слушал. Вместо этого он достал мобильный телефон и начал что-то читать. «Вот так они со мной разговаривают?» – подумала она.

– Попробуй по-испански, – сказал Алексей низким, хрипловатым голосом.

Мэйзи прослушала то же приветствие на испанском, итальянском и даже польском языке. Под мелодичные звуки польской речи она попыталась привести в порядок свои мысли. Ее взгляд то и дело возвращался к мужчине, задержавшему ее. Он выглядел воплощением уверенности и самообладания – хотя когда она оказалась в его объятиях, она ощутила что-то другое, гораздо более стихийное…

Алексей окинул ее взглядом и отрывисто проговорил:

– Она англичанка. – Убрав телефон, он смерил ее взглядом. – Я хочу знать, где мальчик.

Мэйзи замерла в ужасе, не в силах вымолвить ни слова. Не получив ответа, Алексей потерял терпение.

– Я пришел забрать сына Леонида Куликова. Прошу вас отвести меня к нему.

– Нет.

Алексей недоверчиво хмыкнул.

– Я и близко вас не подпущу к сыну Куликовых. Кто вы, черт возьми, такой?

«А котенок умеет царапаться», – подумал Алексей, и от этой мысли в нем невольно проснулось желание.

– Я – Алексей Ранаевский, его законный опекун.

Мэйзи невольно окинула его взглядом. У него были темные вьющиеся короткие волосы, и он был так красив, что казался воплощенной мечтой.

Наконец кто-то пришел за Костей. Но, поскольку никто не уведет Костю отсюда без нее, значит, он пришел и за ней тоже, но пока не знает об этом. Мэйзи стало страшно, но этот страх был не похож на ужас, испытанный ею при вторжении незнакомцев – это был страх перед тем, что ей уже известно.

Алексей явно не собирался больше ничего объяснять – он развернулся и направился к лестнице.

– Подождите! – закричала Мэйзи, но это его не остановило.

Она бежала за ним два лестничных пролета, что-то бормоча о том, что не надо будить Костю, но он не обращал на нее внимания.

Когда они достигли этажа, где находилась детская, Мэйзи попыталась остановить его физически.

– Прошу вас, остановитесь.

Алексей замер на месте, почувствовав, как женские руки обняли его за талию, невольно ухватившись за его пиджак. Девушка тяжело дышала, и он заметил, что несколько прядей выбились из ее прически. Она явно нервничала. Но Алексей не желал об этом думать и двинулся дальше, а она осталась на месте, и тишину пронзил звук рвущейся ткани.

Мэйзи пережила несколько секунд ужаса, осознав, что она сделала. Их взгляды встретились, и в его глазах отразилось полнейшее недоумение. Радуясь, что наконец-то удалось привлечь его внимание, Мэйзи еле заметно улыбнулась, и взгляд Алексея задержался на ее губах. Она на мгновение отвлеклась, и он, наверное, заметил это, потому что уголки его губ тронула ответная улыбка. Пораженная, Мэйзи опустила глаза и бросилась вперед, загораживая ему дорогу.

– Я не пущу вас к Косте, пока вы не расскажете мне, что происходит.

– Я уже все рассказал, – холодно ответил Алексей. – Я его законный опекун. А теперь уйдите с дороги.

– А если я не уйду, меня уберет кто-нибудь из тех громил, которых вы привели с собой?

Мэйзи понимала: эти слова никак не помогут убедить Алексея в том, что она имеет какие-либо права на Костю, но его высокомерное отношение злило ее. Это не его дом, Костя – не его ребенок. А она – не мебель, которую можно так просто подвинуть в сторону.

– Вы здесь готовите? Убираете? – выпалил Алексей. – Честно говоря, я не привык объяснять свои действия прислуге.

– Я няня Кости.

Он тихо выругался, подозрительно глядя на нее.

– Так почему же, черт подери, вы не сказали мне об этом раньше?

– Я не понимала, что происходит.

Это звучало весьма неубедительно, но не могла же она сказать ему: «Вы обняли меня и тем самым сбили меня с толку, а потом я увидела ваше лицо и совсем растаяла от желания». Мэйзи прекрасно понимала, что такое с ним случается каждые пару дней, если не чаще.

– Я хочу, чтобы вы задержались и объяснили мне, что именно вы собираетесь делать. – Ее голос прозвучал нервно и сбивчиво.

Алексей явно не был готов ничего объяснять. Он смотрел на нее так, будто не мог поверить в то, что вообще разговаривает с ней. Тут из детской донесся крик.

– Костя! – одновременно воскликнули Мэйзи и Алексей.

Мэйзи вызывающе взглянула на него, побуждая его оттолкнуть ее, но он застыл в нерешительности. С одной стороны, он не хотел пропускать ее вперед, а с другой – не знал, как обращаться с двухлетним ребенком.

Мэйзи, пользуясь возможностью, первой направилась к детской, но он последовал за ней.

– Послушайте, – сказала она, силясь успокоиться. – Подождите здесь, не ходите за мной, а то малыш испугается, увидев незнакомого человека.

Алексей кивнул:

– Хорошо, я подожду.

Мэйзи прошла в комнату, освещенную ночником. Костя стоял на кровати с красным, заплаканным лицом. Увидев Мэйзи, он перестал плакать и протянул к ней пухлые ручонки.

– Мэйзи! – четко произнес он.

Мэйзи подняла его на руки – с трудом, потому что он был крупным для своего возраста, села в кресло и начала качать мальчика на руках – и делала это так непринужденно, будто занималась этим всю жизнь. Алексей полагал, что материнство для женщины естественно, но его опыт говорил об обратном – из всех женщин, с кем он встречался, он едва ли мог припомнить хоть одну, которой нравилось бы общаться с детьми. Он и сам не был большим любителем детей. Алексей был крестным Кости, но видел его лишь однажды – в день крестин в русской православной церкви в Лондоне.

– Я не думал, что он такой… маленький, – тихо произнес Алексей, боясь напугать мальчика.

При звуке его голоса малыш приоткрыл глаза. Мэйзи заметила, что голос Алексея похож на голос Костиного отца – чуть ниже, но с тем же акцентом, выдававшим, что английский язык не был для него родным.

– Папа, – неуверенно произнес ребенок тоненьким голоском.

– Нет, это не папа, – тихо ответила Мэйзи.

Алексей медленно подошел к ним, присел на корточки, чтобы не пугать Костю своим ростом, и серьезно проговорил:

– Здравствуй, Костя. Я – твой крестный, Алексей Ранаевский.

При этих словах напряжение Мэйзи немного спало. Костин крестный. Как же она могла забыть? В день крестин она лежала в постели с температурой, но ей рассказали о красавце Алексее Ранаевском. А теперь вот он – собственной персоной.

Алексей посмотрел на нее своими бездонными синими глазами.

– Вы его уложите, а я подожду за дверью.

Когда Мэйзи вышла из детской, дом снова показался ей пустым. Охранники исчезли, но она подозревала, что они где-то неподалеку. Стоя наверху лестницы, она прислушалась.

– Идите сюда, – раздался голос снизу.

Голос шел из ее собственной комнаты. Она чуть помедлила на пороге: Алексей стоял у окна. Он смотрелся совершенно неуместно в девичьей комнате, оформленной в светло-голубых и белых тонах.

– Сядьте, – коротко сказал он.

– Я лучше постою.

– Сядьте.

Мэйзи закатила глаза, но все же села на свою кровать. Алексей начал ходить по комнате, то и дело поднимая фотографии в рамках, рассматривая всякие безделушки, и даже заинтересовался флаконом любимых духов Мэйзи. Это ее нервировало.

Алексей удивился тому, что после четырех дней воздержания – в те дни он впервые за всю свою взрослую жизнь потерял интерес к сексу – желание с новой силой вернулось к нему, как только его тело соприкоснулось с телом этой девушки. Ее талия была незаметна под шерстяным свитером, но он ощутил ее изгиб, когда подхватил девушку на руки. Он догадывался, что ее грудь округлая и мягкая, а ее волосы, собранные в высокую прическу, на самом деле длинные и вьющиеся, и в них очень приятно запустить пальцы. Она была живой, настоящей, не похожей на моделей с толстым слоем косметики на лице и литрами лака на волосах. На ней, черт возьми, даже макияжа нет! Да ей он и не нужен – с такой-то роскошной кожей, с такими волосами…

Вдруг она встала.

– Господин Ранаевский…

– Алексей, – предложил он.

– Алексей.

Он понял, что она собирается произнести некую речь, и это его насторожило.

– Я не расслышал ваше имя.

– Мэйзи. Мэйзи Эдмондс.

– Садитесь, Мэйзи.

– Мне надо кое-что сказать вам.

– Сядьте.

Она села, но тут же встала.

– Нет, это очень важно. Я хочу поехать с Костей. Не знаю, каковы ваши обстоятельства и что вы для него приготовили, но я хочу быть с ним, пока он не привыкнет к новой обстановке. Кроме того, он пока ничего не знает. Когда ему все расскажут, я хочу быть рядом.

Алексей нахмурился:

– Он не знает, что его родители умерли?

Мэйзи покачала головой.

– Я и не собирался забирать у вас Костю, – только и сказал Алексей. – У вас есть загранпаспорт?

– Да, а что?

– Собирайте вещи. Мы выезжаем через двадцать минут.

– Но…

Он посмотрел на нее едва ли не с обидой:

– Я не привык объяснять свои действия.

«…прислуге», – мысленно закончила за него Мэйзи.

Алексей заметил, что Мэйзи расстроилась, но сам он расстроился куда больше. Как бы ему не наделать глупостей! Ведь эта женщина будет работать у него, а спать с подчиненными – не в его правилах. Он спустился вниз, чтобы известить охранников об изменившейся ситуации.

За двадцать минут Мэйзи упаковала Костины вещи, а ее собственные уже были в чемодане, который она собрана пять дней назад, готовясь к отпуску во Франции. Всего пять дней назад, а казалось, что прошла целая жизнь.

Прежде чем уйти, она решила принять душ.

Тем временем Алексей уже третий раз смотрел на часы. Прошло полчаса. Не то чтобы это казалось ему странным – он пока не встречал женщин, для которых «пять минут» означало бы меньше чем двадцать. Но с Мэйзи любые романтические отношения были исключены, и он не собирался ждать ее часами. Он мог бы послать кого-нибудь за ней, но почему-то ему захотелось пойти к ней самому.

Дверь ее спальни была приоткрыта, и он толкнул ее, ожидая увидеть Мэйзи готовой к выходу. Вместо этого он увидел голую девушку, завернутую в маленькое белое полотенце, с мокрыми локонами, водопадом спускавшимися по ее спине.

Желание взыграло в нем, как шторм в пустыне, сметая все доводы разума на своем пути.

Она не закричала, не запротестовала и не сделала ничего из того, что возмущенные женщины обычно делают в подобной ситуации и что заставило бы его повернуться и уйти. Она просто изумленно ахнула, прижимая к груди полотенце, а затем… шагнула ему навстречу.

Алексей подошел к ней вплотную, обнял ее за талию и привлек к себе, наполовину стянув с нее полотенце. Она издала стон удовольствия, когда он жадно захватил ее губы своими. Ее руки были напряжены и упирались в его бицепсы, но все остальное в ней было мягким, теплым и податливым. Ему хотелось зарыться в ее мягкость и забыть обо всех волнениях, настоящих и будущих…

Мэйзи не могла разумно мыслить. Потрясение сменилось унижением, когда она почувствовала, что полотенце соскальзывает с нее и она вот-вот окажется совершенно голой в объятиях незнакомого мужчины. Этот мужчина целовал ее жадно и страстно, словно отчаянно ища что-то в ней – и она начала осторожно отвечать ему. Напряжение ушло из ее рук, и ее как магнитом притянуло к источнику тепла, разливавшегося по ее телу, в его объятия… Он почувствовал ее отклик, и его поцелуй стал нежнее…

Ее сердце бешено колотилось, а его руки слишком властно обнимали ее. Она попыталась сопротивляться, но в итоге лишь притянула, его голову к себе и услышала его смех у самых своих губ. Он слегка приподнял ее над полом, и она ощутила, как он гладит ладонью внутреннюю поверхность ее бедра. Она перехватила его руку и прошептала «нет», но его губы спустились к жилке, пульсирующей у основания ее шеи.

– Снимите полотенце, Мэйзи, – прошептал Алексей ей в ухо, опуская руки на ее бедра.

– Я не могу, – ответила она, смущенная.

И тут все закончилось. Его руки и губы исчезли, и она осталась стоять у двери своей спальни, прижимая к себе полотенце и смотря в глаза мужчины, казавшегося совершенно ошеломленным.

Он протер губы тыльной стороной руки, будто стирая с них ее вкус, и произнес низким, надтреснутым голосом:

– Это было непростительно. Я очень устал. Это моя ошибка. Забудьте, что это случилось.

В карих глазах Мэйзи отразились укор и недоумение.

«Ошибка? Забудьте, что это случилось?»

Алексей понимал, что плохо соображает. Девушка смотрела на него как на сумасшедшего, и он не мог упрекнуть ее в этом. Он начал то, что не мог закончить. Его тело болело от желания, и эта боль не собиралась стихать.

Но что же он, черт возьми, здесь делает?! Внизу его ждут двенадцать охранников, машина, а на взлетной полосе в Хитроу – самолет. А он, Алексей Ранаевский, занят шалостями с няней в спальне наверху!

– Подвиньтесь, чтобы я мог выйти, – приказал он. – И, ради бога, оденьтесь.

Мэйзи вздрогнула, но не двинулась с места. Ей отчаянно хотелось быть подальше от него, за дверью ванной комнаты, чтобы никто не видел ее унижения, но она знала, что если отойдет в сторону, то упустит свой шанс.

Наверное, она уже его упустила. Он, по всей видимости, был зол на нее. Она должна была оттолкнуть его с самого начала, не отвечать ему. Она должна была помнить, что интересы Кости превыше всего.

Анаис была бы в ужасе, если бы узнала, что только что произошло – в ее собственном доме, всего через несколько дней после того, как…

– Вы не передумали? – рискнула спросить она. Мысль о том, что Костя важнее всего, придала ее голосу решительности. – Насчет того, чтобы взять меня вместе с Костей?

Он посмотрел на нее в замешательстве, будто она сказала что-то, совершенно не относящееся к делу. Наконец он вздохнул и провел рукой по своему небритому подбородку.

– Нет, я не передумал… Боже упаси, нет. – Стараясь не поддаваться эмоциям, Алексей последний раз взглянул на то, что никогда не будет принадлежать ему. – Оденьтесь. У вас осталось пять минут.

* * *

Мэйзи было неприятно, как он смотрел на нее после того, что произошло, – она была почти голой, и это выглядело так, словно она предлагала ему себя на блюдечке. Когда он ушел, она закрылась в ванной и села на пол, сгорая от стыда, а потом скинула полотенце и завернулась в большой пушистый банный халат, который должна была надеть с самого начала, и зарылась лицом в его складки.

Как же беззастенчиво она повела себя с ним! Она почувствовала его первобытное желание и не смогла скрыть своего собственного. Ей было неловко перед самой собой и перед Анаис. Она обязана обеспечить ее сыну безопасное будущее, но вместо этого она обнимается с его крестным и ищет утешения для себя, позабыв о Косте!

Ничего не поделаешь. Надо встать, одеться, умыться и идти к Алексею Этот порывистый, непредсказуемый мужчина заменит Косте отца, и ей придется научиться ладить с ним.

И все же, сама того не желая, она коснулась пальцами своих распухших губ. Этот поцелуй. Эта «ошибка»… Нет, это больше не повторится.