Текст книги "Кошачий бог"

Автор книги: Людмила Захарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

4 глава Санька

Санька как был с биноклем на чердаке, так и сбежал к реке. На берегу трепыхалась рыба, выброшенная со дна сильной волной, кошки, урча, затаскивали ее под кусты, подстилка намокла, ведро опрокинуто, платье сушилось на дереве вместе с исподним. Видимо, он так топал, что Улька испугалась, даже бредешок не успела спрятать. Не зря она испугалась шума, искали именно ее… Как она догадалась?

Но его привлекала загадочная точка на небе. Солнце было в зените, тем не менее, дневная звезда посверкивала. С берега он рассмотрел, что это прозрачный купол и фюзеляж летательного аппарата, только нет почему-то крыльев (или они тоже прозрачные?). Ему показалось на миг, что пилоты на него смотрят сверху, но слишком яркий свет пронизывал необычную конструкцию, что и вызывало точечное свечение средь бела дня, очень напоминавшее звезду. Объект плавно и бесшумно поднимался всё выше, но вдруг растаял в нестерпимом свете. Санька крутился на месте с задранной головой, пытаясь вновь поймать дневную звезду, даже не сразу почувствовал крепкие руки на своих плечах.

Пришельцев было трое. Все поджарые, одинаковые, хоть и одеты в гражданское. Короткие стрижки, колючие взгляды, уши прижатые, отпрянутые назад, как у собак-ищеек…

– Что тут делаем, профессорский сынок? Рыбку глушим с врагами народа? Кто взрывчатку поставляет?

Санька открыл рот и ничего не смог сказать. За него уже всё запротоколировали, он только кивал, что да – это платье девочки с хутора. Он ее не видел, пришел за блуждающей звездой, протянув бинокль в подтверждение.

– Значит так, глушили рыбу, взрыв не рассчитали, девушка погибла? Утонула? Голой при тебе бегала?

– Взрыва не было…

– А откуда на берегу донная рыба? Место здесь тихое, катера не ходят – мелковато.

– Там дальше омут есть… Бывают в природе выбросы подземного газа, понимаете, как брожение теста происходит…

– Тесто… понимаем. А где Ульяна Мещерова?

– Знает подлец!

Мужик вытер кровь с кулака, пнул упавшего от удара Саньку, как куль ватный.

– Погоди пинать! Сын профессора, может, и папаша его изобрел чего для взрыва и не доложился. Погоди, тут красивое дельце нарисовывается, ничего выдумывать не надо.

– Но Мещерову найти надо, хоть со дна… Вызывай водолазов!

– Если омут, то пострадать могут, не полезут.

– Вот и вызывай, а то парень наплел про омут, ты и рад ничего не делать! Пусть документально подтвердят. Надо же! Даже исподнее сняла, не боялась, что найдем.

– Спецов там по взрывам выпиши, да и кто там еще по природным явлениям. Да окати ты его водой, подписать же должен! Да и папаша его, небось, уже едет, всю контру на ноги поставил.

– Его с собой забираем?

– Зачем? Пусть тут валяется, здесь и разбираться будем.

– Да, тут потише, а то бабы визжать начнут. А папашу надо встретить по-тихому, на дороге. Суняшкин иди к машине, там его встретишь, приведешь сюда. И… аккуратненько.

– Понял, командир.

– Дорогу-то найдешь?

– Найду, чё тут искать? Вверх и направо.

– Кустами-кустами пробирайся!

– Понял-понял, иду же!

А Санька со всех ног катил на велосипеде по удивительно гладкой дороге с цветущими кустами черемухи по обочинам, но никак не мог догнать смеющуюся Ульку. Она оглядывалась и летела всё дальше. В звонком переливчатом смехе он расслышал: «Я тебя… люблю тебя… Санька!» Ему хотелось настичь ее, свалиться в кусты и целовать-целовать-целовать ее всю – до пяточек и вверх, но солнце слепило глаза, губы пересохли от желания…

– Очнулся, подлец? Чему радуешься? Думаешь, папаша поможет?

Служивый вылил на него еще одно ведро воды. Санька пришел в себя и ужаснулся. Улькино платье трепыхалось на ветке, но ее не нашли… Она как-то спаслась, а одежду нарочно оставила, чтобы подумали… А что они записали? Надо всё внимательно перечитать, прежде чем заставят расписаться. Перечитать и запомнить каждое слово, которое они извратят, превратно истолкуют.

Отца держали под локти, не позволяя приблизиться к сыну, а глаза спрашивали: «Что тут случилось?» Санька потрогал разбитую губу, сказал:

– Девушка вероятно в омут заплыла, это ее одежда, ее дед здесь бредень ставил. Выбрала рыбу из сетки и, наверно, решила искупаться. Я сам не видел, пришел поздно, я наблюдал в бинокль странную дневную звезду, а тут эти напали…

– Какую звезду, сынок? Протуберанцы на Солнце в бинокль не рассмотреть, учить надо лучше астрономию.

– Прекратить разговоры, следователи разберутся.

– Мы ничуть не сомневаемся, – учтиво поклонился отец.

***

Сразу постаревшая маман встретила их в московской квартире. Отец с порога спросил: «Что с девочкой?»

– Не нашли, не нашли! Водолаз пострадал, нагоняй получили, сверху звонили…

– Знаю. Приготовь ванную и дай нам воды напиться. Да-а… никому не трезвонь, дорогая.

– Конечно-конечно, дорогой… Мотя!

Няня уже стояла с кружками кваса, прислонившись к стене коридора как тень. Была у нее заботливая особенность быть неприметной, за что ее и держали в доме.

5 глава Папка

Первый разведлет обнял резко постаревшего отца.

– Папка! – кричал он, раскачивая его из стороны в сторону, – папка!

– Наконец-то! Вернулся к жизни, а то сидел в климатроне, как бабёныш, под бабкиной юбкой.

Главный конструктор легко освободился от кольца рук сыновьих, осмотрел его, держа за плечи.

– Молодец, Первый, я тоже очень рад, что мы вместе!

– Докладываю, осмотрелся, в радиусе пятисот километров поселений нет, дорог нет, вода хрустальная и речная в избытке. Кислород зашкаливает. Натуральная пища растет под ногами. Ты, наверно, давно не ел, ягоды тебя сразу на ноги поставят.

– Замурчательно, скажет Удача…

– Как? Она существует?!

– А почему бы и нет?

– А почему тогда остальных нет никого, ИРум говорит, что еще не родились. А мы-то кто тогда?

– Люди, конечно… Нам надо базу спланировать, а не впадать в рассуждения о том, что непонятно по привычным для нас меркам. Представляешь, меня вынесло почти на орбиту, а кислород-то кончился. Я распался на атомы, а ИРка вновь меня собрала. Многое не я говорю, а передаю ее умозаключения. ИРумы считают мегасекундами, но фактически время не существует, мы всё на той же самой планете Земля, только в стороне от властей и цивилизации. Будем строить научную базу, и очень тщательно маскироваться.

– Хочешь сказать, что летучие мишки, кипящая почва и всё поглощающая клоака, которые я сам наблюдал, мне приснились? Ничего не было?

– Всё было, есть и будет, а мы в этом живем. Иногда видим происходящее, иногда спим. Мы – проекция будущего, мыслеформы телесны, ну, примерно так: ты подумал и уже одет. Ты же этому не удивляешься.

– А что тут нового, так всегда было… почему-то.

– Проще говоря, мы – это мы же, и на той же планете, как в том же доме, где снесло купола и крышу, а мы проскочили на несколько этажей ниже – и находимся в неразрушенной квартире. Так уже случалось, циклоны шли по верхам, а мы своевременно спускались вниз, вспомни… Но здесь есть человеческие законы – властные структуры, не владеющие перспективой. Они нас не поймут, поэтому нам надо остерегаться.

– Почему надо бояться управления? Девочка постоянно говорит о страхе, об отключении от источников жизнеобеспечения, и от нее исходит такой ужас, что я ей верю.

– Амбициозная система управления губительна для любого вида жизнедеятельности, даже растений. Ты ей все рассказал о кошачьем боге, об академике?

– Да, она сказала, что всё запишет, когда тетрадку купит… А ненаглядная переводится как любимая женщина. Это точно, бабуля всем была приятна.

– Это лирика, а мы технари, пора за дело. Главное, что здесь нет помех для настройки связи, ИРка так сказала.

– ИРка… Даже у твоего компьютера есть имя, а как меня зовут?

– Малыш… за тысячу лет я и не припомню, как мы тебя назвали… Первое поколение – Первый разведлет… Я и себя-то не помню, так и остался Главным конструктором, мне этого обращения было сверх достаточно, как и забот.

– А Петровичи себя не забывали.

– Петровичи? У них тоже счет поколениями, свое направление в жизнеобеспечении, дополняющее наши усилия. Ничто нам не мешает узнать впоследствии, мы же будем отслеживать действия землян, постараемся не допустить кривых и гибельных надстроек над базисом. Учи древнюю историю, чтобы понимать – какие случаются жизнеотключения в мире. Пора за дело, хватит эмоций. Непродуктивно, сынок. Я уже чувствую, что ИРка злится.

– Ты говоришь так, словно искусственный разум – счетная машина женского пола, словно мысли близкого человека слышишь… Так и хочется спросить, а какие у вас отношения? Партнерские?

– Партнерские, конечно. Нет, не в прямом смысле. Коллективный разум, коллеги – будет правильно. Эта дура копировала женские мотивации, подвохи, уловки манипулирования мужчиной. А я ей потакал, отвечал по привычке так, как жене. Так и повелось. А на самом деле изобретатели – все одиночки, мне не следовало жениться, это обременительно для науки.

– Выходит, я плод твоей ошибки, и ты сожалеешь об этом.

– Не говори глупостей, ты мое лучшее творение из всего, что я настроил, сконструировал. И я тебя люблю больше своей жизни и всего, что я создал.

– Пап, а мои разведчики, моя команда где? Они вернутся?

– ИРумы запеленгуют, направят всех, кто поднялся в небо. А поднялись все летные аппараты. Идем, что панель управления нам покажет, посмотрим. И тебя пора приобщать к созиданию.

Они обошли стороной костер, где колдовала Ульяна над собранными грибами, исхитряясь сушить их на ветках, отгоняя стаи глупых бельчат. В стеклянной колбе закипал травник… Первобытная благодать.

Ей нравилось жить в белоснежной юрте, кошка Удача обходила владения, натаскивала задушенных пташек, зайчат, лисят и однажды слепого волчонка, но спать уходила неизменно к Главному, чей агрегат, похожий на громадную шестипалую стрекозу, колыхался на волнах и добывал рыбу. Она делала запасы на долгую зиму… Единственное неудобство в том, что к утру цирковое белое трико распадалось в пыль, ей приходилось прикрываться листьями папоротника, чтобы сообщить Первому, что ей нужна одежда. Шпионы купались голыми, при этом совсем не умели плавать, бродили в воде, присаживались, выходили безо всякого стеснения и совершенно не смотрели на ее тело, не искали взгляда, подходили редко, чтобы лишь потрогать ее косы, не скрывая изумления. Невнимание иногда казалось обидным, она сразу вспоминала Саньку, его восторженные глаза и стихи о красоте возлюбленной.

6 глава Первобытная благодать

Ульяна привыкла, уже не дичилась, а после купания тоже заходила в кабину первого шпиона, думала о платье, но вновь оказывалась в комбинезоне с небольшими поправками в деталях. Главный подарил ей вместо тетрадки стеклянную доску, где сказанные вслух слова появлялись на экране, словно она их записала сама своей рукой. Они очень не любили дым, кроме ягод и запеченной в глине рыбы или пташек ничего не брали, ели очень мало, а она всегда была голодная. На ее замечание о суровой зиме, просили не волноваться, а пригласили в каюту Главного, она смотрела картинки на экране, выбирая то, как должно выглядеть зимовье. Ей понравилось поселение, огражденное частоколом из бревен для защиты от голодных хищников в тайге. Питомцы подрастали, их тоже надо было где-то укрывать.

Наутро ей досталось уйма работы, собирать с веток кедровые орехи. Получилась огромная поляна вырубленного леса. Первый ходил по кругу со светящейся волшебной палочкой, прорезавшей дерн и коренья, следом шла многопалая каракатица главного конструктора, спихивала обточенные, как карандаши бревна в яму, тут же присыпая вал выбранной землей с наружной стороны. К вечеру появился канал от реки с прудом посередине, там уже бесновалась нагнанная рыба. А неподалеку стоял куб с окнами и дверью. Она вошла и обомлела – самый настоящий дом со всеми необходимыми предметами. Первый обернулся.

– Это хорошо, что ты зашла, я тебе покажу, что и как работает, не надо больше костров, это вредно для планеты.

В доме было всё так, как в квартире, даже вода из крана была горячая, и даже душ, и зеркало и много предметов неизвестного назначения, но ни одной тряпочки или полотенца. Первый рассмеялся, словно понял, о чем она подумала. Кошка Удача обходила новое владение, гордо завернув метелку хвоста к голове, оглянулась на Ульяну, и ей показалось, что кошка сказала «дуля» вместо ожидаемого «мяу». Невозмутимая кошка продолжила шествие и завершила проверку, свернувшись калачиком на постели.

– Мне так и придется просыпаться голой? – насупилась Уля.

– Ой, совсем забыл, – откликнулся разведлет, – сейчас закончу раскладку мебели и покажу, где домашняя, ночная одежда, постельное белье.

– А где печка, мы ж померзнем зимой.

– Не переживай, Улька, будет всегда двадцать два градуса тепла. Дом от солнца тепло берет.

– Нам на троих еще погреб нужен, запасы сберечь, тут бы еще подполье сделать надо…

– Хорошо-хорошо, мы узнаем, какие функции выполняют эти сооружения. А может быть, холодильником обойдешься? Вот потрогай полки… Примерзают пальчики? Значит, ничего не испортится, ничего не пропадет. Привыкнешь быстро, понравится. Здесь ночевать будешь или в палатку пойдешь? Мы хотели свернуть ее.

– А скотину, зверят куда денем? Не в дом же тащить?

– Ну-у… задала задачу, они же дикие, да-а… но в лес уже не уйдут, прикормила… Прикормила – воспитывай дальше. Места всем хватит.

– А вы где зимой спать будете?

– Как обычно, в кабинах своих, там наш дом. Ладно, Уля, обживайся, спрашивай, но костер не разводи больше.

Ульяна потрогала край кровати, присела, кошка с шипением выскочила из дома.

– «Дуля-дуля-дуля!» – отчетливо доносилась со двора, кошка стремглав скрылась в кабине главного, сплавившего «стрекозу» по каналу к берегу. Удача любила только хозяина и очень обиделась, что дом поставили не для нее.

«Сама ты Дуля, а я Уля», – мысленно ответила девушка и рассмеялась над тем, что всерьез начинает разговаривать с кошкой. Не-ет, это не шпионы, а сказочники. Она раскинулась на упругой постели, при желании она имитировала легкую волну. Перед глазами появилась светящаяся голубым цветом цифра один. Разумеется, она помнит, что первым делом надо снять одежду, в стене замигала единичка, выдвинулась полочка и утянула комбинезон. Второе – принять душ, третье – одеть пижаму, она помнит, что же они ее совсем за дурочку принимают со своими подсказками. Четвертое – пора учиться. Световые указатели вспыхивали в воздухе и гасли после правильного исполнения. На стеклянном столе не было учебников, но она послушно присела, сразу побежал текст задачи по физике, мигая знаком вопроса. Все ее прикидки в уме отражались на экране стола…

Это из экзаменационного билета задача, они же готовились поступать с Санькой на физмат, папаша его добыл заранее список каверзных вопросов. Только зачем ей это сейчас, если непонятно куда попала, и что будет дальше?

Стол предложил ей ознакомиться с анатомией, она быстро считывала текст, внимательно разглядывала картинки-пояснения. Следующая глава показывала, как в кино, зачатие, развитие плода из яйцеклетки, затем необходимые упражнения для самостоятельных родов, уход за младенцем.

Ульяна так зачиталась, что ей снова напомнили световые знаки о прогулке, приеме пищи, туалете и покое.

Она вышла из домика, прошлась к пепелищу костра, там ее уже ждали подросшие зайчата, белки продолжали таскать шишки, ощипывая горы веток вдоль забора, волчонок скулил, он сильно проголодался и путался под ногами. Кошка Удача сегодня не охотилась на птиц, а сидела на крыше агрегата главного и наблюдала за ними. Пруд бурлил, хищная рыба гоняла мелкую, а сбежать им было некуда. Как и все остальные, о воротах она не подумала, а мужчины не догадались.

Хоть бы как-то иначе назвались сами. Первый? Главный? У человека должно быть имя. Тут она задумалась, а как она назовет ребенка? Непременно будет сын, иначе ей не управиться без подмоги. И без календаря она не могла определить срок. С перепугу она даже не отмечала черточками минувшие дни. Недели? Сколько времени прошло с того вечера, когда они с Санькой приметили в небе сверкающую точку разведлета? Она силилась вспомнить событие за событием, то ей казалось, что прошла вечность, то не больше недели, как они здесь приземлились с Первушей.

Вот и будет Первушей, чем не имя, раз само на ум пришло. А Главный не расстается со своей «стрекозой» – на все лапки мастерицей. Козой его не назовешь, суров слишком. Кузьмой? Простовато как-то. Нет, Главный – так Главный. Бог с ним. Волчок трусил за ней, прихватывая за пятки, так и вошел в дом.

Первуша засовывал огромную стерлядку в какую-то нишу, хвост не умещался и хлестал воздух, но вдруг обмяк и провалился, крышка плавно съехала вниз. Из нижней ячейки выехала тарелка с дымящимся куском пропаренной рыбы. Ох, как же не хватало соли к ней!

– Соли? – переспросил за ужином Главный, – а где она бывает эта соль?

– Соль-то? Как где, в магазинах продается, в каждом доме соль есть, чудик!

– Чудик – это мое имя? – улыбнулся Главный.

– Не совсем имя, больше прозвище, но вам идет. Вы не обиделись?

– Нет, обиды непродуктивны, мне нравится имя, но что означает слово «продается»?

– Ну как? Продается за деньги, бесплатно можно у соседки щепотку занять, но это на один раз посолить, а у нас нет соседей и магазинов нет. А-а у вас и денег нет… Да? Поэтому дурачитесь?

– Денег нет и быть не может, золота тоже нет, но его и невозможно есть. Ты говоришь о товарообмене, мне кажется, я догадался, что значит продавать-покупать-магазин-бесплатно.

– Нет-нет, магазин – только платно! Иначе это кража – преступление – тюрьма.

– Неправильно. «Преступление и наказание» Достоевский написал.

– Вы оба чудики…

– Ульяна, я Первуша, мой папа – Чудик. Это хорошо. Мы знаем, что такое соль, сахар, золото. Всё это хранится на складе. А у нас только аварийный и неприкосновенный запас. Я разведлет и задачу понял. Скажи, что тебе нужно еще? Платье? Шубу? Золото? Тетрадку?

– Валенки и ручку, карандаш и немного денег, чтобы написать письмо Саньке. А где ты всё это купишь?

– Я всё найду, девочка, я чуточку волшебник, а не шпион.

– А мы всегда здесь будем есть? Почему вы себе не устроите такие домики?

– Не есть, а трапезничать. Да, пока всегда. Это аварийный домик, он один.

– И только потому, что дед-старожил наш крайне предусмотрительный консерватор.

– Он консервирует?! Надо же, – удивилась Улька, – тогда еще посуда нужна, если добудешь сахар, мне банки нужны – варенья-соленья закрывать. Я умею.

– А кошку-собаку не хочешь?

– Хочу… и еще корову.

– На сегодня достаточно. Посуду поставь на самую нижнюю полку под «плитой». Потом отбой.

– Спокойной ночи.

– Есть, командир, – рассмеялись мужчины и ушли.

7 глава Соучастница

Необычный лязг и позвякивание не сразу разбудили Ульяну. Она видела себя маленькой, мама крепко держала ее за руку, а корова жевала сено, дергая железную цепь, наброшенную на загородку стойла. Кобеля отпустили на волю, а цепь мимоходом бросили за ненадобностью.

– Проходите, проходите, матушка, я научу вас доить, – ласково звала Мотя, но мама только крепче сжимала ее руку, не решаясь войти в бревенчатый сарай.

Утро только занималось, выпала роса, они уже промочили ноги и чувствовали себя неуютно на пороге чужого хозяйства. Но и стоять на виду неблагоразумно. Они присели на скамеечке. Мотя щебетала, то с коровой, то с ними, объясняя, что надо ласково подходить к Милочке, чтобы та допустила к вымени, не выбивала ведро копытом. Постепенно рука матери ослабла, она тихо заплакала, Мотя отвернулась, приговаривая что-то утешительное себе под нос. Уля уткнулась в мамины юбки и сразу уснула после дальней дороги.

Проснулась она в светлой горнице на мягких перинах, две крестьянки сидели к ней спиной, тихо переговариваясь, пили чай из блюдца, шум самовара и разбудил ее. «Поднимайся, красавица, – услышала она, – принимай хозяйство».

Уля отвела взгляд от угла с иконами, увидела на пороге дома Первушу и вновь закрыла глаза. Как звали мамочку, она так и не вспомнила, но сон окончательно покинул ее. Как давно она не видела мамочку, а тут… Маячили напоминалки, после всех процедур умывания-одеяния она вышла на порог.

Несколько дощатых коробов стояли в ряд у забора. Как они здесь оказались? И зачем столько тазов и ведер?

Первуша с Чудиком сбрасывали шлемы и скафандры, чтобы окунуться в реке, она отвернулась, ушла осматривать дальше. На контейнере с мешками муки истошно вопил тощий котенок, видно забрался через щели в досках и спал там, когда его подняли в воздух. Она долго кискала, но он боялся и белок, окруживших его, и человека, нырнул через свою лазейку вовнутрь. Уля сбегала за кусочком рыбы и, просунув руку меж досок, протянула ладонь с приманкой. После некоторого затишья она почувствовала, что он принюхивается и, схватив кусочек, урчит в темноте.

Подошли счастливые добытчики, подивились шипящему члену экипажа. Первуша ловко ухватил его за шкирку, отнес в дом, сунул в какую-то ячейку в стене и выдал чистого заморыша в руки Ульяне. Котенок был в ступоре, ему что-то капнули на язычок, напоили через трубочку и уложили спать осоловевшего малыша на подоконник.

Ульяна давно перестала удивляться, но по трафаретным надписям на таре поняла, что всё добро с военного склада. Их просто расстреляют, когда найдут. А искать непременно будут. Ухватить круговым клещевым захватом и унести целый сарай могла только «стрекоза» Главного, ясно, что стены рассыпались при перелете, крышу разметало. И сказать-то им было нечего за такие подвиги. А ребята подсчитывали запасы, сокрушались, что на тысячу лет маловато будет.

– Вы что, боги? Неизвестно проживем ли мы еще один день за такие проделки?

– Разве что-то не так, Ульяна? Разве не на базе хранят запасы для человечества? Вот всё есть – и зерно, и мука, инвентарь настоящий, железный, валенки, а тетрадок нет, и золота нет. Вот зачем тебе это?

– Я хотела письмо написать Саньке, чтобы не переживал сильно…

– Письмо? То есть сообщение. Понятно, иной связи вы еще не изобрели.

– Ну почему? Телефонная, телеграфная связь, но всё это в городах, а мы в тайге. И как мы войдем в город или поселок в таком виде? Если сразу не арестуют, то примут за привидения. Люди иначе одеваются. И обуваются!

– Разве? А когда я увидел тебя, то подумал, что вы как в раю ходите нагими.

Ульяна покраснела, отвернулась. Первуша пожал плечами, посмотрел на отца.

– Ладно-ладно, слетаем мы за твоим Санькой, если уж это так важно.

– Не надо, ему в университет поступать, не трогайте его.

– Ты скажи, если хочешь вернуться? Мы же стараемся так, как мы это понимаем.

– Возвращаться мне нельзя, но и воровать грешно по любым законам.

– Мы знаем заповеди, но разве стратегический запас не для людей создан? И как это «расстрелять»? Мы не понимаем значения слова, действия?

– А говорите, читали Достоевского, там Раскольников-то старушку убил топориком как раз за денежку.

– Ульяна! Это же роман, а не реальная жизнь! Разве можно убивать? Неужели у вас орудуют такими способами?! Всего-то тридцать второй год, а не девятнадцатый век!

– Двадцатый век сейчас! Тысяча девятьсот тридцать второй год, ребята!

– О, Господи… С цифровыми обозначениями нужно точнее обращаться, девочка!

Они резко развернулись и почти побежали в каюту Главного, совещаться наверно. Уля смотрела вслед, ничуть не сомневаясь, что попала к шпионам, что ее-то участь ясна, но вот маленький… В чем неродившийся виновен? Она решительно направилась вслед за ними, если она соучастница, то имеет право всё знать, тем более, Первушу никто за язык не тянул, он сам назвал себя разведчиком. Да и говорят они, не как на родном языке, а на хорошо выученном. Волчок увязался за ней, а кошка Удача сразу выдала ее приближение, фыркнув: «Дуля!», скрылась в кабине главного. Никто не выглянул, люк не захлопнулся перед носом, но голосов было больше и один мягкий женский.