Текст книги "Бог из машины"

Автор книги: Людмила Астахова

Соавторы: Яна Горшкова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Он заснул, положив голову на так и не законченное письмо и не выпуская пера. И пришла в его сон женщина с длинной толстой косой, чье серебро отчетливо отливало зеленью, и положила тяжелую сильную руку ему на плечо, и утерла пот с горячего лба, и поцеловала в сомкнутые веки.

– Не плачь о «Княгине», Рэйс, мой сын, – молвила Морайг, Мать Всех Ветров. – Она теперь со мной. Ты зажег яркий огонь для своих братьев, мальчик, им не пришлось долго искать дорогу. Спи, Рэйс. Спи, мой сын. Я пришлю завтра ветер в твои паруса, а пока – спи.

Вилдайр Эмрис эрн Лэнси,
Священный Князь

Богиня пришла к нему на излете ночи, когда серебряные косы лучей ее светила разметались по идеально гладкому покрывалу моря Кэринси, словно по простыням черного шелка. Штиль смешал бы все планы Вилдайра, если бы он изначально не строил таких планов, нарушить которые может каприз Госпожи Всех Ветров. Он ждал ее прихода, конечно же. Немыслимо было и подумать, чтобы она не навестила возлюбленного здесь, в просторном адмиральском салоне «Короны Шанты». Ждал – но, как всегда то бывало прежде, все равно оказался не готов.

– Ты думал не обо мне, мой волк, – в гулком, чуть хрипловатом, словно звук сигнального колокола в тумане, голосе не было упрека, только констатация. – Твои мысли заняты моей Сестрой и ее дочерью. Снова.

Священный Князь по-волчьи прижал уши. Не стоило обольщаться спокойным миролюбием Морайг – Серебряная Луна изменчива, как и ее воплощения. Она не только Море и Ветер, она еще и Обман. Та, что предстает сейчас в облике Мэрсэйл, убивает с той же безмятежной улыбкой на устах, с какой дарит любовь. С нею нельзя договориться, каждый ролфи это знает. Только принять и любить.

– Я вызвал этим твой гнев, Изменчивая?

– Нет. – Жесткие сильные пальцы скользнули по косам ролфи в мимолетной небрежной ласке, словно богиня потрепала по холке верного пса. – Не вызвал. Я пришлю тебе ветер наутро, и он будет попутным. Твоя эскадра не опоздает на встречу с Рэйсом. Он славно потрудился, он и его свора – отметь их, мой волк. Я довольна жертвами: мои сети полны добычи, а в лодке стало тесно от героев.

– Но пришла ты не затем. – Вилдайр потерся щекой о мозолистую ладонь богини и заглянул ей в глаза. Морайг посетила его нынче не ради любви – для того чтобы дарить Князю свою милость, у нее была Мэрсэйл. – Зачем же?

– Твой змееныш. – Серебряная Луна отняла руку от его щеки и отступила на шаг. – Или лучше сказать – птенец, а?

– Не… совсем мой, – ролфи сморщил нос. – Птенец Эска.

– Не лукавь со мной, Вилдайр, – она ухмыльнулась. – Ты его уже присвоил. Разве кто-то из моих детей отдает добровольно добычу, уже побывавшую на зубах и распробованную? Ты забрал его себе, а вскоре надеешься заполучить и его мать. Об этом ты думал.

– Что с Шэйрром? – Вилдайр нахмурился. Он не любил, когда Морайг играла с ним в намеки – кому понравится, когда с тобой играют? Но в эту ночь у Серебряной Луны был, верно, не игривый настрой.

– Он стал шуриа, – просто ответила богиня. – Теперь это точно змееныш, а не птенец. И принадлежит не только Яблоне, но и мне.

– Морской змей? – у ролфийского князя перехватило горло. – Шэйрр – шуриа? Это… Отлично!

– Рада, что ты так считаешь, – теперь Морайг улыбнулась по-настоящему, той самой улыбкой, что заставляет мужчин вверять себя утлым деревянным скорлупкам и безоглядно бросать все ради тени ее милости. – Проклятие стало благословением. Забавно, не правда ли? Но ради этого вам пришлось потрудиться, люди. И еще придется. Сообщи его матери, когда встретишься с ней. И не бойся вызвать мою ревность, думая о Глэнне. Думай о ней. Сестра ведь – тоже женщина и не так непреклонна, как хочет казаться!

– Морайг…

– Нет. И я не пришлю Мэрсэйл в твой сон, – богиня отстранилась, не желая его объятий. – Тебе нужно было взять ее с собой в этот поход. Ты не взял. Винить некого, кроме себя, волк. Но, думается мне, что это было мудро, – она насмешливо показала зубы в ухмылке. – Возможно, тебе стоит поберечь силы и посмотреть, что из этого выйдет, а?

– Ты ничего не скажешь, – Вилдайр хмыкнул. – Я опять должен угадывать сам и ждать, всегда ждать. Будет ли прок в моем ожидании, богиня?

– Ты знаешь правила, – она пожала плечами и отступила еще на шаг, сливаясь с лунным лучом, растворяясь в нем. – Смысл там, где ты его видишь, Вилдайр. Какую еще известную истину должна я тебе открыть? То, что вода мокрая, а рыба умеет плавать?

– Я думаю о тебе, Морайг, – вздохнул ролфи, подчиняясь. Она была права: богини – не ярмарочные гадалки, да и он – не мальчик-гардемарин, алчущий предсказаний накануне первого настоящего похода. Не боги завязали узлы проклятий и благословений, не им их и распутывать. Сами, все сами.

Богиня ушла, но она же и осталась. Отражение ее вдруг подмигнуло – легчайшая рябь всколыхнула море Кэринси, первый предвестник обещанного ветра. «Корона» едва слышно вздохнула, чуть покачнулась, шелестя развернутыми парусами. Морайг зовется Изменчивой, но коли уж она пообещала, то слову будет верна. И посланный ею ветер увлечет княжескую эскадру навстречу кораблям Рэйса эрн Сэйлита, чтобы, объединившись, ролфийский флот победоносно завершил начатое четырьмя годами ранее противостояние с идберранцами. Взять Вэймс, столицу Идбера и главный их порт. И оттуда продиктовать условия мира: без аннексий, но с немалой контрибуцией. Эск тоже не останется внакладе – князь Файриста получит свою безопасную границу. В конце концов, диллайн неплохо расплатился за союз! Мальчик, которого Вилдайр не только называет, но и считает своим. Незаконнорожденный сын-шуриа, признать которого диллайнский князь крови не сможет никогда, каким бы богам не стало вдруг поклоняться желтоглазое племя детей Локки. Эску не позволят назвать Шэррара сыном его же, Эска, соратники. А вот Вилдайр не нуждается в позволении. Добыча достается сильнейшему! Мальчик, приемный сын, и, рано или поздно, его мать. Хорошая цена хорошего договора. И какая, когти Локки, разница, от чьих чресл зачат Шэйрр Ияри эрн Тэлэйт, если чрево, его породившее, посвящено самой Глэнне?

Грэйн эрна Кэдвен

Тяжела ты, шпионская доля, ох и тяжела! Причем в буквальном смысле. Два пистолета, патронная сумка, скейн в ножнах, пухлый, туго набитый золотыми оули кошелек и еще пара-тройка необходимых и важных в нелегком ремесле разведчицы и диверсантки мелочей – вот, пожалуй, и все, что уместилось в небольшой тючок. Крепко-накрепко подвязанный под широкой юбкой Грэйн, он с успехом исполнял роль накладного живота, и чувствовала себя при этом ролфийка так, будто и впрямь забрюхатела. Торчащий спереди бугор и «легенда», которую она себе придумала, чудесным образом лишили эрну Кэдвен привычной уверенности в движениях. Шагала она теперь нетвердо и как-то враскорячку, переваливаясь с боку на бок, будто откормленная утка, а спина ролфийской лейтенантши приобрела характерный «беременный» изгиб.

– Проклятое брюхо!.. – одними губами выругалась эрна Кэдвен. – Перевешивает!

– Очи Локки, сестрица Грэйн, да не маршируй ты так, ты же не на плацу! – шепотом огрызнулся в ответ соратник, не забыв, впрочем, бережно поддержать спутницу за локоток, помогая ей устроиться в коляске с открытым верхом. – Позвольте напомнить вам, дорогая, что посещение Ициара было именно вашей прихотью! – а это уже в полный голос, специально для грума из наемной конюшни, где Грэйн с Удазом… то есть Удэйном, взяли напрокат экипаж – без возницы! Намерение небогатой, но достаточно платежеспособной пары сэкономить в этакой мелочи если и вызвало презрительную гримаску у владельца конюшни, то зато не породило подозрений. Что ж удивительного? Беременная баба уже, видать, всю плешь проела своему брюзгливому малахольному муженьку: отвези да отвези к ициарскому светилу медицины на прием, а то не разрожусь, помру! Вот тот и кривит тонкие губы, морщится, но терпит и платит. Бывает!

– Дурацкая была затея, – самокритично призналась Грэйн, когда коляска выехала за ворота конюшни. – Совершенно идиотская. Почему ты не попробовал меня отговорить, братец Удэйн?

– Кто тут офицер для специальных поручений? – пожал плечами соратник. – Ты! Тебе и командовать.

– Угу, – хмыкнула женщина, подозрительно покосившись на ир-Апэйна. Выйдя из объятий Локки настоящим ролфи, Удэйн стремительно приобретал все отличительные ролфийские черты. К примеру, специфический «казарменный» юмор, свойственный детям Морайг. Грэйн только диву давалась той скорости, с которой происходили эти поразительные метаморфозы.

– Рано радуешься, – буркнула она. – Вот смотрю я на тебя, братец Удэйн, и так и тянет изречь пророчество. А то больно уж ты прыткий. Может статься, скоро и впрямь станешь отдавать мне приказы. А?

– Упаси Локка! – искренне ужаснулся он. – О, перекресток. Ты помнишь карту?

– Правь налево, – скомандовала ролфийка. – Проедем через Часовую площадь, так короче будет. Иначе придется крюк делать, чтобы обогнуть храм. Тем более что нам так и так придется посетить этого доктора. Других связников в Ициаре у меня нет.

– Но ведь где живет Эгнайр Акэлиа, мы уже знаем. – Удэйн послушно свернул к центру городка. – Стоит ли лишний раз?..

– Кроме поисков нашей тетрадки и этого юноши, у меня есть еще и основное задание в этом городе, не забывай. – Грэйн вздохнула и попыталась поудобней устроиться на жестком кожаном сиденье экипажа. – Боги, как они это носят?

Идею прикинуться беременной вместе с женским платьем и необъятным рединготом эрна Кэдвен почерпнула у агента, на мельнице которого извозившиеся по самые уши в болотной жиже усталые ролфийские шпионы приводили себя в порядок после перехода границы с Идбером. («Сестрица Грэйн, неужели все мельники – наши… коллеги?» – почти в шутку спросил тогда соратник. На что ролфийка фыркнула и вкратце разъяснила братцу Удэйну все шпионские преимущества таких профессий, как мельник, цирюльник и лекарь.) И поначалу подобная маскировка Грэйн полностью устраивала: тут тебе и отличный повод для посещения Ициара с его знаменитыми лекарями, и пугало для бдительных стражей – кто в здравом уме станет связываться с беременной женщиной? Документы у господ Урдена и Гриенны Дигим были безупречны – Собственная Е.С.О. Канцелярия в этом отношении весьма щепетильна. Так что, в общем-то, причин для особенной тревоги у эрны Кэдвен не возникало. Так или иначе, но до Ициара они с Удэйном доберутся. А вот там… Вообще-то дальше начнется то, что характеризуется так «любимой» Грэйн формулировкой приказа: «Действуй по обстоятельствам, но изволь представить результат!»

– И что же это за задание?

– Братец, знаешь первое правило нашей с тобой службы? – хмуро спросила Грэйн. Тело под накладным животом чесалось просто нестерпимо, а потому ролфийка была не расположена к шуткам.

– Меньше знаешь – крепче спишь?

– Это второе, но тоже сойдет. А первое… О! Что это там?

– Может, какой-то праздник? – обеспокоенно предположил Удэйн, осадив прокатного мерина и привстав на козлах. Ближайшая к главной площади улочка, на которую свернул экипаж, оказалась заполнена подозрительно большим количеством народа, и вся эта шевелящаяся масса обывателей, студентов и лавочников негромко, но угрожающе гудела и двигалась вперед с пугающей целеустремленностью. – Или?..

Он не договорил, осекшись. Увлекаемая толпой коляска поравнялась с перевернутой зеленной тележкой, с которой вещал некий местный житель в синем сюртуке с университетским значком на лацкане. Ициарец, словно флагом, размахивал желтоватым листком газетной бумаги.

– …вероломное нападение, ужасающее в своей кровожадной наглости… озверевшие от крови двуногие твари, имеющие себя ролфи…

– О, это про нас, – шепнул Удэйн.

– Цыц! – прошипела в ответ Грэйн и дернула его за рукав. А потом наклонилась и срывающимся голоском насмерть перепуганной дамы спросила у ближайшего обывателя: – Почтеннейший, что происходит?!

– Война! – коротко и зло бросил идберранец. – Вы откуда свалились, дамочка, раз не знаете?

– Из Базила… – пролепетала ролфийка. – Мы с мужем…

– Подлые ролфи напали, – несколько смягчился горожанин. – Не пугайтесь, дамочка, наша доблестная армия всыплет этим волчьим задницам так, что…

– А куда все идут? – вмешался «господин Дигим», сообразив, что негоже «мужу» помалкивать и оторопело моргать в такой момент.

– Дык, ролфей вешать будут. У нас тут, оказывается, целое шпионское логово было. Аккурат седня ночью и словили их, душегубов…

– Дорогой, – капризно выпятила губу Грэйн, – мы просто обязаны посмотреть на торжество правосудия!

– Но коляска…

– Это ничего! Ради такого момента я найду силы дойти пешком! – А потом прошипела на ухо: – Коляску – бросить. Сейчас не уйти, засветились. Идем на площадь, потом валим. Понял?

Особенной толчеи на брусчатке Часовой площади, впрочем, не было. Ициарцы ожидали зрелища спокойно, даже как-то чинно. Единственное отличие от публичных экзекуций мирного времени состояло в том, что между зрителями не шныряли вездесущие торговцы жареными орешками и пивом. Под наспех сколоченной виселицей стояли обычные табуреты, видно, позаимствованные из ближайшего кабака, и вообще в обстановке было мало зловещей торжественности официальной казни. Витало в воздухе Ициара нечто неуловимое, что-то от погромов, битых стекол, разодранных перин, вспоротых животов и трупов, висящих на уличных фонарях. Этакое… предвкушение.

Грэйн покрутила головой в поисках осужденных. А, вот же они! Трое побитых юношей в студенческих курточках жались друг к другу, неосознанно сторонясь второй троицы – пухлого мужика с внешностью типичного трактирщика, растрепанной проститутки в платье с ободранным подолом и тощего унылого типа в черном сюртуке лекаря.

– …сознались в шпионаже в пользу Ролэнси и жестоком преднамеренном убийстве некоего Шэйза Тиглата, гражданина Свободной Республики Идбер, урожденного шуриа и известного борца за свободу от ролфийского владычества… Названные же Бедах Лорн, кабатчик, девица Нейде Рибс и Габран Морк, лекарь, уличены в шпионаже, отравлении колодцев, убиении младенцев и неуплате налогов. Девица Рибс, кроме перечисленного, уличена также в умышленном распространении срамных болезней…

Некто в треуголке, стоя на ступенях ратуши, все читал и читал, а Грэйн с Удэйном уже бочком-бочком пробирались к ближайшему проулку. Ролфийка весьма натурально закатывала глаза, пыхтела и хваталась за грудь, а покрасневший от натуги Апэйн почти что волок ее и ругался сквозь зубы, проклиная бабью впечатлительность почти по-настоящему. Зрители недовольно огрызались на парочку, но задерживать двух шпионов никто не торопился. Выбравшись наконец-то с площади, Грэйн мигом ожила и, подобрав юбки, шмыгнула в ближайшую подворотню. Там ролфийка молча и злобно шарахнула кулаком в стену и уставилась побелевшими от бешенства глазищами на соратника.

– Что? – вымолвил Удэйн, мгновенно «прижимая уши».

– Когти Локки! – прорычала Грэйн. – В-вешатели, мать их! Шпионов наловили!

– Ну, так и шпионов… – усомнился соратник. – Думаешь, они настоящие?

– Один – настоящий, – эрна Кэдвен встряхнулась и успокоилась с заметным усилием. – Морк, лекарь. Это был наш связник. Это, кровь Морайг, был мой единственный связникв этом гребаном городишке! Ладно. Р-разберемся.

– Что будем теперь делать?

– Что и собирались. Адрес этого Эгнайра мы знаем. Отправимся туда, возьмем парня за шкирку и как следует встряхнем… Все! Валим.

– Грэйн, а как же…

– За мной! – свирепо оскалилась ролфийка и повела носом, будто собака. – Туда!

Подвернув подол, она решительно зашагала вниз по улице. Удэйн ругнулся и побежал следом.

Джона

Спала Джойана беспокойно, а во сне видела злых детей с морщинистыми лицами. Такими она представляла себе северян и знала, что снятся они к бурным недобрым событиям. Шуриа, между прочим, очень любят толковать свои ночные видения. Забавляются они так. А какой смысл предсказывать будущее, если оно не простирается дальше грядущего заката? Но кто же предполагал, что дурной сон леди Янамари сбудется так быстро. Ничего вроде бы не предвещало. Но пока Ициар и его обитатели почивали в собственных постелях, порты Свободной Республики Идбер были блокированы ролфийским флотом, в заливе Лейри приключился целый морской бой, в котором адмирал эрн Сэйлит разбил идберранскую эскадру, а расположившиеся по ту сторону синтафской границы войска Экспедиционного корпуса эрн Рэймси – приведены в боевую готовность. Как это бывает всегда – неожиданно огромное Колесо Истории сделало поворот, подмяв под себя судьбы простых людей.

А поутру Джона, как ни в чем не бывало, отправилась в галантерейную лавку купить приглянувшийся накануне зонтик от солнца. И довольно быстро обратила внимание, что Ициар, не отличавшийся обычно шумной многолюдностью, будто и вовсе вымер. На улице – ни души, лишь теплый ветерок гонит по мостовой обрывки газет. Подобрав один из клочков, Джона вчиталась в тревожные строки.

– …для сохранения мира истощил все средства, совместные с достоинством… Все старания правительства были безуспешны. Священный Князь Ролэнси в безумии своем положил твердо разорить независимый Идбер… Внезапное нападение открыло явным образом лживость подтверждаемых в недавнем еще времени миролюбивых обещаний. И потому не остается ничего иного, как поднять оружие для отражения силы силою… надеясь на усердие народа и храбрость войск. Будучи в недрах домов своих угрожаемы, они защитят их с свойственною идберранцам твердостью и мужеством… И да благословит Предвечный наше праведное дело…

«Ого!» – только и успела подумать женщина.

Ее отвлек странный звук. Она подняла голову и увидела, как из-за угла дома в самом конце улицы выворачивает толпа громкоголосых и явно чем-то возмущенных обывателей. И какова бы ни была цель этого марша, первой встречной шуриа он ничего хорошего не сулил.

Всякий народ, хорошо знакомый с вековыми гонениями, состоит по большей части из людей, чующих малейшую опасность каждым волоском, каждой порой кожи. Детей Шиларджи повсеместно, кроме Шанты, боялись и не любили, а потому во время бунтов гнев народный первым делом обращался на Про́клятых. Поэтому Джона не стала ждать ни мгновения. Каковы бы ни оказались намерения ициарцев, ноги надо уносить немедленно, иначе будет поздно. Растерзают ли обыватели ненавистную Третью или просто надают тумаков и сдадут в полицейский участок, как потенциальную шпионку, по сути, значения не имеет. А потому Джойана без всякого стеснения подхватила юбки и бросилась наутек, причем так резво, как не бегала с самого детства, когда подвыпивший сводный братец гонялся с ножом за «мерзопакостным выродком» по всему поместью. Пятки так и засверкали. И сейчас, как и тогда, суставы казались заполненными какой-то мягкой ватой, ступни так и норовили подвернуться, а колени – подогнуться. Это все от страха, твердила себе Джона. Обычный страх беспомощной жертвы, чье спасение только в быстроте ног и умении шмыгнуть в щелку, чтобы там замереть, затаиться. Грэйн в подобной ситуации без раздумий взялась бы за пистолет, а уложив парочку лавочников, без трепета обнажила бы саблю, чтобы убить каждого, кто приблизится на расстояние удара. Зачастую пролитая кровь не распаляет, а пугает непривычных обывателей и заставляет их отступить.

Пробежав два квартала, Джона поняла, что прятаться в пансионе бессмысленно, как и где-либо еще. Она – единственная шуриа, если не считать Шэйза Тиглата, во всем Ициаре, каждый желающий выдаст ее на расправу озверевшей от безнаказанности толпе. На ум приходило только – спрятаться в кустах, пересидеть до ночи, а посла заката попытаться выбраться из города. Вот только что прикажете делать дальше? Даже с документами и деньгами одинокая шуриа в воюющей стране пропадет. Первый же патруль схватит, а там пиши пропало.

С непривычки Джона от бега начала задыхаться…

«Шиларджи, Подательница Жизни, пощади и спаси!»

– Джойн! Сюда! Скорее!

Она ошарашенно уставилась на Эгнайра Акэлиа, ловко управлявшегося парой гнедых, запряженных в двуколку.

– Это вы? Как…

– Потом поговорим, сударыня. Садитесь.

Молодой человек подал руку беглянке. И едва она шлепнулась задом на сиденье, прикрикнул «Хе-хей!» и нахлестнул лошадей.

– Уффф! Вы меня во второй раз выручили, – призналась Джона, с радостью услышав, как постепенно отдаляются голоса преследователей. Погоня отстала.

Эгнайр кивнул:

– Выходит, что так, сударыня. Вам придется спрятаться у меня в доме. Для вас это сейчас самое безопасное место во всем Идбере, уж поверьте.

Спорить бессмысленно. Домик стоит на отшибе, квартирует там студент-богослов, будущий тив, то бишь человек совершенно лояльный. Туда если и полезут, то в последнюю очередь. Оставалось только откинуться на сиденья и с нескрываемым облегчением перевести дух: «Уф! Пронесло! Везет тебе, Джойана Алэйя Янамари, как мало кому везет на этом свете. А могло все закончиться хуже и страшнее».

Шуриа была убеждена, что ловко и удачно избегла смерти, ровно до того момента, когда оказалась под крышей обиталища Эгнайра Акэлиа.

– Здравствуйте, госпожа Элир! Как я рад вас видеть!

В гостиной Джону поджидал не кто иной, как Шэйз Тиглат. Живой, здоровый и сильно напуганный.

– А вы что здесь делаете?

Она очень невежливо проигнорировала еще троих сотоварищей Эгнайра, не удостоив их даже кивком головы.

– Не поверите, дорогая Джойн, меня объявили мертвым, – траурным голосом сообщил великий шурианский борец за независимость.

– И даже успели предъявить общественности изуродованный труп, – добавил Эгнайр.

Джона непроизвольно нащупала в кошельке флакончик с ядом и бережно его погладила. Как, однако, причудливо сплетается узор судеб и предопределенностей. Она собиралась отравить Тиглата, но так и не сподобилась на убийство, не подозревая о том, что его покровители уже вынесли пламенному «освободителю Шанты» смертельный приговор. Чем объяснить такую лукавую шутку доли? Божественной волей?

– А также нашли виновных, – с убийственным спокойствием добавил господин по прозванию Мастер, который вертелся рядом.

Вот уж кто Джоне не понравился совершенно, так это духовный наставник Эгнайра. Хладнокровный диллайн манипулировал наивными подопечными, точно кукольник марионетками. По-другому и быть не могло, потому что он – диллайн. Расчетливый и прагматичный, как все их совиное племя.

– И кто же назначен убийцей? – полюбопытствовала Джона.

– Брат Казначей, брат Многослов и брат Испытатель.

– Как я рада, что успела познакомиться с этими милыми молодыми людьми до того, как их повесят, – прошипела Джойана. – Право, жаль, что ваша премилая компания обеднеет на три такие запоминающиеся личности.

Она развязала ленту на шляпке и без приглашения уселась на диван. Диллайн нельзя показывать, что ты их боишься или думаешь, будто они властны над твоей жизнью. Премерзкому брату Мастеру следует еще раз напомнить, что шуриа не считает его опасным для себя. И уж тем паче – не боится.

Эгнайру оставалось только ресницами хлопать в недоумении. Милая щебетушка-попутчица наглела прямо на глазах.

– Отчего же это вдруг ваши влиятельные друзья решили, что вы им больше не нужны? – спросила она у господина Тиглата. – Или вы слишком многого от них захотели?

Тот не нашелся, что бы такого достойного ответить, только руками развел.

– А о вас, разумеется, дознаватели ничегошеньки не узнали, – усмехнулась Джона, кивнув брату Мастеру почти дружески. – Ваши несчастные сотоварищи молчали и никого не выдали, так ведь? Какие мужественные молодые люди! Какая невосполнимая утрата!

Она рисковала, очень рисковала, но другого способа защиты, кроме нападения, у шуриа не осталось. Не выпустят ее из этого домика живой, ни за что не выпустят эти добрые образованные юноши. Это ясно читалось в их душах. Маленькая хрупкая Джойн Элир не была в глазах студентов-естествоиспытателей ни человеком, ни женщиной. Самое большее – подопытная мышка или лягушка. Забавная такая, смех один.

– Зря вы иронизируете, сударыня. Лучше бы сказали «спасибо» брату Книжнику за столь своевременное спасение от разъяренной толпы, – процедил сквозь зубы брат Мастер.

– Уже сказала, не переживайте. Никто не уйдет… от награды.

Испуганные кошки пушат хвост и дыбят шерсть, змеи раздувают капюшон, а шуриа шипят сквозь зубы и злобно блестят очами. Мол, не подходи, рук не протягивай и вообще уйди от греха, пока не поздно. Смотрится, должно быть, презабавно. Если не знать, что в кошельке у щуплой маленькой шуриа хранится флакончик с ядом, то можно даже хихикнуть в кулак, как сделал это брат… как бишь его? Химик, кажется.

– Не стыдно вам, сударыня? Разве так с благодетелями обращаются? – промурлыкал невысокий полукровка в на редкость потертом и засаленном сюртуке.

– А, простите, ваше благодеяние в чем заключается, господин… как вас там?

– Брат Лекарь, – ласково улыбнулся тот.

– У меня нет братьев, сударь. Были, конечно, но умерли, – огрызнулась шуриа и, не утерпев, зловредно добавила: – Молодыми.

Ни брату Лекарю, ни брату Мастеру намек не понравился. Они переглянулись и решительно предложили обоим шуриа отправиться в более безопасное место, а именно – в подвал. А когда господин Тиглат попытался возмутиться, то получил болезненный пинок в живот, убедивший его в правоте «благодетелей». Джону бить не стали. Устыдились, должно быть, но твердо взяли под руки с обеих сторон. Чтобы, стало быть, случайно не выскользнула в сторону входной двери. Или окна. Шурии – они ж скользкие!

Таким образом, не прошло и получаса, а Джойана Алэйа оказалась в еще большей опасности, чем была перед лицом лавочников, озабоченных поиском врагов. Своеобразный рекорд, кстати. Так быстро Судьба еще карты не тасовала ни разу. А уж женщине, одиннадцать лет пробывшей женой Бранда Никэйна – авантюриста и нахала, к внезапным переменам участи не привыкать.

Но даже годы весьма бурного брака не подготовили Джону к открывшемуся зрелищу – мрачному глухому цокольному помещению, в центре которого находился жуткого вида металлический стол, намертво прикрученный винтами к полу.

«Ой, мама…» – безмолвно охнула шуриа.

Но, видимо, потерялся след Элишвы Ияри в тонких мирах, и никто не ответил ей.

– Что же нам теперь делать?

Это подал голос борец за свободу всего шурианского народа. И было в нем столько неподдельного изумления, словно Шэйз Тиглат только-только вышел из пансиона для благородных бесприданниц. Ручки сложил на груди, глазки пучит. Тьфу!

И этого святошу она собиралась благородно травить классическим шурианским способом?! Как настоящего злодея-кровника?!

От избытка сарказма Джона утратила всякий страх.

– Воззовем к матери нашей – Шиларджи, само собой. Чтобы спустилась с небес и покарала сквернавцев.

– Вы зря иронизируете, сударыня, – повторил Тиглат слова брата Мастера. – Положение наше критическое.

– Иронизирую? Это я иронизирую? – взвилась Джона.

«Ах ты, скользкий змей! Повстанец, называется!»

– Нет, дорогой господин Тиглат, я серьезна, как никогда прежде! Вы ведь, кажется, профессиональный борец за свободу? Свобода – это именно то, в чем мы сейчас остро нуждаемся!

– Я, к сожалению, теоретик, – вздохнул Шэйз.

– А я уже догадалась. Практиков вы на мои денежки нанимали по всем конфедератским помойкам.

– В каком смысле, сударыня?

– В прямом, – рыкнула Джона, взяла единственную свечу и занялась обследованием узилища.

Кольцо, вмурованное в стену, ей не понравилось в первую очередь, а загадочные подтеки на полу еще больше. Нехорошие это были подтеки, слишком сильно напоминающие неаккуратно замытую кровь.

– Так вы леди Янамари?! – вскричал господин Тиглат, довольно быстро вычисливший бывшую благодетельницу.

И протянул руки, будто собираясь сердечно обнять давно потерянную и нежданно обретенную родственницу.

«Значит, я была одна из немногих, кто купился на россказни этого слизняка», – опечалилась Джона.

– Она самая. И не могу сказать, что рада личному знакомству. На мои деньги вы наводнили наш остров мародерами, насильниками и убийцами, которых сами шуриа боялись, как огня.

На языке у леди Янамари кипели выражения из арсеналов Джэйффа Элира и эрна Янэмарэйна – на шурианском и ролфийском, но высказаться ей не дали. В узилище вошли весьма решительно настроенные брат Лекарь и брат Химик. И пока Химик привязывал Джону к злополучному кольцу, точно собаку, брат Лекарь гонялся за Шэйзом Тиглатом. С нехорошей целью понадобился ему шуриа, несомненно.

А дальше… У несчастной Джоны быстро кончились и самоирония, и сарказм, потому как два благородных рыцаря науки прямо на ее глазах занялись вивисекцией [4]4
  Вивисекция, живосечение– проведение хирургических операций над живым организмом (животным или человеком) с целью исследования функций организма (либо извлеченных отдельных органов).


[Закрыть]. Тиглата скрутили, раздели донага и прикрутили ремнями к столу.

– Господа! Но так нельзя! Что вы делаете?! – возопил шуриа, пытаясь вырваться из цепких рук служителей чистой науки. – Я, между прочим, имею большое влияние на самого тива Алезандеза! У меня есть связи в столице, в Вэймсе! Я лично знаком с президентом…

«Какой идиот, – думала содрогающаяся от безотчетного ужаса Джона. – Пугать выродков столичными связями? Погляди в их блестящие от восторга и предвкушения новых открытий глаза. Эти люди равнодушны к политике. Шуриа для них… лягушки, какие-нибудь занятные мелкие зверушки, судьбой предназначенные для опытов…»

Тиглат визжал и отчаянно вырывался. Кто бы мог подумать, что в столь деликатно сложенном господине окажется столько упорства и силы. Хватило его, правда, ненадолго. После слов: «Вставь ему кляп побольше, а то начнет орать» и последовавшего ответа: «Ты опять забыл эфир, идиот?» Джойане, как настоящей аристократке, полагалось бы упасть в обморок. Но шуриа только костер или глубокие воды возьмут, тут доблестный предок прав был, когда кричал незабвенное: «Жечь и топить! Топить и жечь!»

Забившись в угол, женщина наблюдала, как два изувера пытаются снять скальп с живого человека, уверяя при этом истошно мычащую жертву, что мозгу больно не бывает, ибо в этом органе природой нервных окончаний не предусмотрено.

Ох, лучше бы она все-таки отравила Шэйза. Честное слово! Лучше смерть от грибочков, чем добывание магородной… Шиларджи, ты слышишь?! Ма-го-род-ной железы!

«Все-таки наука в руках жестокосердных – это чистое зло, что бы там ни говорил Аластар. Как нельзя позволять малым детям играть с огнивом, так и безнравственных людей нельзя допускать к тайнам природы», – думала Джона.

Понимая, что следующей на очереди будет она, шуриа приготовилась защищаться до конца. У нее еще остались когти, зубы и яд. Авось получится отравить мучителей. Одно не радовало – когда он подействует на одного из вивисекторов, Джойана будет выпотрошена на предмет выявления искомой железы.

Сдохнуть от руки сотоварищей Вилдайрова потомка – как это несправедливо!