Текст книги "Невероятные житейские истории или "вы верите в чудеса?" Рассказ третий (СИ)"

Автор книги: Людмила Молчанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Молчанова Людмила

Невероятные житейские истории или «вы верите в чудеса?»

Рассказ третий

   История 3.

    Марина Аронова.

   Возраст: 29 лет

   Рост: 170 см

   Вес: 58 кг.

   Внешность: среднего роста и телосложения сероглазая шатенка.

   Особые приметы: спокойствие, невозмутимость, отходчивость, терпение.

   Место работы: кандидат наук кафедры  русского языка и теории языка Ростовского Государственного педагогического университета.

    Виталий Громов.

   Возраст: 34 года.

   Рост: 176 см

   Вес: 77 кг

   Внешность: худощавый сероглазый мужчина с темно-русыми волосами, маленький, едва заметный шрам на виске.

   Особые приметы: невозмутимый, собранный, терпеливый, пунктуальный, веселый.

   Место работы: владелец автомастерской.

    Ростов, январь 2005 года.

   Марина с нетерпением посмотрела на часы. Пятый раз за три минуты. Это какой-то рок – в такой важный день в ее жизни умудриться проспать, принять до дрожи ледяной душ, порвать колготки, потерять в своей же собственной квартире ключи от их кафедры и разбить чашку.

   Но даже это не смогло вывести ее из себя. Сегодня великий и знаменательный день – она разводится! И хотя многие, особенно женщины, коих было почти большинство на их факультете, со скептицизмом относились к ее восторгам, Марину это совершенно не трогало.

   Подумаешь! Какая разница, что говорят другие люди! Главное, ей, именно ей, развод принесет долгожданное освобождение.

   Не то чтобы с Толиком супружеская жизнь была настолько ужасной. Нет, Толик был очень мягким, тонко чувствующим мужчиной, невыносимо чутким к любым женским капризам и желаниям.

   Ключевое слово – невыносимо. Он был невыносимо, до зубового скрежета мягкотелым и ранимым. Когда три года назад Марина выходила за него замуж, то искренне полагала, что ей крупно повезло. Еще бы – самый завидный мужчина в их университете, где каждая вторая, включая студенток, аспиранток и уборщиц, женщина мечтала поймать на себе взгляд его одухотворенных ярко-голубых глаз.

   Студентки всех курсов радовались, если им выпадало счастье (именно так они и выражались – выпало счастье) сдавать зачет у ее мужа. А те, кому предстояло сдавать у него экзамен, чуть ли не плакали от счастья. Марина, пару раз проходя по коридорам его факультета, взаправду видела нескольких симпатичных молодых и умных на вид девушек, с восторгом скакавших на десятисантиметровых каблуках из-за того, что "Анатолий Саныч" с ними поздоровался.

   А что происходило с дамами постарше...Например, когда устраивались Пушкинские вечера на их факультете, дамочки, приняв на грудь для храбрости, томно улыбаясь и призывно косясь ошалевшими от градуса глазами, наклонялись к Анатолию и, дохнув на него настоящей самогонкой, приготовленной руками трудолюбивой библиотекарши Нюры и ее мужа, начинали вещать о тонкой и ранимой душе поэта, который был не только великим талантом, но и, прости господи, величайшим шутником. Потом женщины, басовито хихикая, начиная декламировать те самые творения Пушкина, которые являлись достоянием «исключительно узкого круга лиц».

   К слову сказать, Пушкин был тем еще прохвостом, и столкнись с ним Марина в веке девятнадцатом, она, как женщина здравомыслящая, постаралась бы держаться от него на расстоянии. Талант талантом, а вот честь, особенно по тем временам, вещь незаменимая и нужная.

   Так вот, обделенные лаской и вниманием филологические женщины на радостях начинали зачитывать Анатолию неприличные и «предназначенные для узкого круга лиц» вирши, страстно заглядывая ему в глаза и бросая томные взгляды на его по-детски пухлые губы.

   Сам Анатолий с мягкой понимающей улыбкой их слушал, в нужные моменты кивал и поддакивал и казался понимающим и притягательно-умным.

   Марина, попавшая на такой вечер четыре года назад, наблюдала за разворачивающимся действом с удивленной и немного брезгливой улыбкой.

   Все-таки под парами алкоголя часто проглядывается настоящее лицо человека. Кто бы мог подумать, что всегда строгая, холодная и почти чванливая доцент их кафедры на самом деле любит громко, почти до оглушения всех сидящих вблизи десяти метров, заливисто хохотать, приятельски хлопать по плечу своей скромной гренадерской ручкой и заливную рыбу.

   Кто бы догадался, что декан их факультета, пожилой и крайне представительный мужчина пятидесяти восьми лет, ярый патриот своей родины и поборник славянской культуры вплоть до абсурда, увлекается оригами, обожает суши и Харуки Мураками, о котором может рассказывать часами, изредка прерываясь, чтобы смочить горло.

   А про преподавателя зарубежной литературы Марина до сих пор вспоминала с содроганием.

   И в тот пасмурный осенний вечер, сидя в теплой, уютной аудитории и потягивая из дешевого пластикового стаканчика дорогой элитный коньяк, Марина думала лишь о том, как бы побыстрее уйти с этого странного сборища. Она совершенно не узнавала людей, у которых училась, защищалась, а потом и работала. И пока она придумывала уважительный предлог, чтобы покинуть аудиторию и убежать как можно дальше, на глаза попался Анатолий.

   Он выгодно отличался от всех присутствующих. И дело не в том, что из всех семи мужчин он был самым молодым, и чего уж скрывать, красивым. Дело было в том, что в манерах, осанке, жестах проскальзывало что-то аристократическое, тонкое, возвышенное. Это привлекало и заставляло заострять внимание. Не то чтобы это была любовь с первого взгляда, да и сама Марина не оказывала Анатолию знаков внимания.

   Но на том вечере их притянуло друг другу, практически с непреодолимой силой. Их обоих одолевало любопытство, заинтересованность. А Марину еще и настороженность. В конце концов, что же это за мужик, покоривший всю женскую половину университета? От такого можно было ждать чего угодно.

   – Здравствуйте, – Анатолий скромно мял в руке маленький сборник избранных стихотворений Пушкина, заботливо врученный библиотекарем Нюрой всем без исключения гостям вечера. – Могу ли я присесть?

   Марина одарила его самым своим невозмутимым и почти холодным взглядом, недоумевая, что понадобилось этому утонченному и лощеному красавчику от ее скромной и отнюдь не утонченной персоны. Она всегда опасалась таких мужчин, ну и что, что Анатолий – философ. Одно другому не мешает.

   – Здравствуйте, – вежливо поздоровалась она и неосознанно выпрямила спину под взглядом его голубых глаз. – Вы хотите присесть именно здесь? В аудитории множество свободных мест – выбирайте любое.

   – Нет, спасибо, – Анатолий, растеряв изрядную долю уверенности, начал переминаться с ноги на ногу. – Я хотел бы присесть рядом с вами! Если вам, конечно, не трудно.

   – Да...нет, собственно, – Марина осталась по-прежнему невозмутимой, но внутри была немного поражена его действиями. – Присаживайтесь, – махнула она на стоящий рядом свободный стул.

   – Как вам сегодняшний вечер? – через минуту робко поинтересовался он, первым не выдержав затянувшегося молчания. – Первый раз пришли? – и не дав ей ответить, продолжил: – Я вот второй раз прихожу по приглашению вашего декана. В прошлый раз я вас не видел...

   – Марина Артуровна, – подсказала она и поглядела на декана, который, отрешившись от общего шума и волнения, сосредоточенно пытался сделать что-то из альбомного листа, высунув от усердия язык. – А вы, Анатолий Александрович?

   Анатолий потянулся к блюдцу с печеньями и взял одно, пристально его рассматривая.

   – Да. Все-таки плохо, когда репутация бежит впереди тебя, – из-за этих слов Марина немного покраснела, но мужчина этого не увидел.

   – Скажите, – она не смогла сдержать своего любопытства и подалась вперед, – а зачем преподаватель философии посещает пушкинские вечера?

   Анатолий укоризненно на нее посмотрел, как будто она ребенок маленький, и сказал, что талантливый человек должен быть талантлив во всем.

   Как-то само собой завязался интересный и познавательный разговор, совершенно ненапряженный, если не считать буравящих спину взглядов и едва заметного заинтересованного шелеста шепотка. Ну что взять с филфака – здесь даже ругались интеллигентно, а сплетни вообще возвели в ранг искусства.

   На следующий день по всему университету сразу же расползлись слухи об их романе. Марине все это было, честно говоря, в диковинку, да и раздражало ужасно, а вот Анатолий держался на редкость спокойно и почти радостно.

   – Мариночка, милая, не принимай все близко к сердцу, – говорил ей он и тихонечко гладил по руке, пытаясь успокоить после очередного потока сплетен. – Это нормальная реакция для женского коллектива. Ничего страшного в этом нет – просто не обращай внимания.

   От поглаживаний ее руки Анатолий перешел к успокаивающим прикосновениям к поникшей спине. И все бы ничего, но делал он это в буфете их университета, практически – да что там! – на виду у всех. Буфетчицы горестно вздыхали, отчего богато одаренный бюст внушительно колыхался под синим фартуком, притягивая к себе взгляды молодых и робких студентов, молодые студенточки завистливо косились на их столик и окидывали ее ненавидящими и яростными взглядами. Марина уже опасливо начала поглядывать на длиннющие острые стилеты под названием «накладные ногти», которые больше походили на когти хищных птиц.

   Девчонки ж молодые, горячие – вцепятся ей в волосы, не дай Бог.

   Но Марина, не обращая внимания на общее недовольство и мрачную атмосферу всего филфака, продолжала общаться с Анатолием. И не потому, что нарочно хотела позлить всю изошедшую от желчи женскую половину института, а потому что ей на самом деле было интересно с ним. Он был умен, начитан, разносторонне развит и Марина не чувствовала себя рядом с ним ущербной или жутким ботаником.

   За три года до встречи с Анатолием она встречалась с обычным парнем – учился на экономиста, вечера проводил в компаниях друзей, изредка попивая пиво. Заводной, красивый, обаятельный. И ему нужна была девушка под стать – такая же красивая, обаятельная и заводная как он сам. Марина была довольно симпатичной, так что по первому пункту подходила.

   Со вторым же...с натяжкой, но так и быть, если постарается, то сможет выглядеть довольно располагающей к себе. С третьим же...как, ну как чисто физически она могла разорваться между домом, учебой в аспирантуре, работой и бешеными вечеринками до утра? Вот именно – никак. В какой-то момент ей казалось, что встречаться по расписаниям – отличная идея, но для парня это стало последней каплей.

   – Все, я ухожу! – патетично воскликнул он и с голой задницей, которая ну никак не сочеталась с гордо вздернутым подбородком, вприпрыжку побежал в ванную. – Мне надоело! Надоело, Марин!

   Марина лишь поправила одеяло и скрестила руки на груди, с отстраненным интересом наблюдая за лихорадочными метаниями своего парня.

   – Что надоело? – спокойно спросила она.

   – Ты издеваешься?! – истерично воскликнул он и запутался в штанине. – Я устал от тебя и твоих книжек! Я устал от постоянного графика и твоих отсутствий. Тебе не кажется, что ты заучилась?!

   – Нет.

   – Нееет?! – громко протянул он. – Ах, нееет?! А я вот устал! Устал, Марина! С тобой даже поговорить не о чем, только и знаешь, что Маркес, По, Булгаков, Де Куртене, Распопов. Видишь?! – взвился он и снова начал метаться по квартире в поисках свитера. – Я даже их имена выучил. И в кого я превращусь через месяц?! В такого же бездушного ботаника и зануду как ты?! Нееет! – парень решительно покачал головой и резким движением надел свитер, и от трения ткани его волосы наэлектризовались. – Что ты молчишь?! – обиженно выкрикнул он в конце.

   – Денег дать? – Марина моргнула и посмотрела ему в глаза. – На проезд, в смысле. Ты вчера все на пиво потратил.

   Парень выругался, плюнул с досадой и громко хлопнул дверью, навсегда уходя из ее жизни, из-за чего Марина, честно сказать, почти не огорчилась. Но после того неприятного разговора с бывшим она начала серьезно и вдумчиво относиться к отношениям с противоположным полом.

   А вот с Анатолием такого бы не случилось. Он разделял ее взгляды, интересы. И пусть являлся преподавателем философии, но мог здраво обсудить с ней Кафку и Спинозу. И никогда не ругал за стопки книг, которые были разбросаны по всей ее квартире – только в туалете не лежали, так как Марина считала это кощунством.

   И как-то они так сошлись с Анатолием, что он начал казаться ей прекрасным принцем. Всегда внимательный, учтивый – каждый месяц он неизменно дарил ей цветы, приносил коробку конфет и делал комплименты. Марина искренне считала, что влюбилась, но первый шаг после полугода знакомства делать не хотелось. Ведь, в конце концов, мужчина из них двоих именно Анатолий, он и должен...

   Но Анатолий не спешил переводить их отношения на новый уровень, хотя и не скрывал заинтересованных и тоскливых взглядом, от которых Марина просто млела, а студенточки обливались горькими слезами и утирали сопли дизайнерскими платочками.

   В конце концов, Марина не выдержала и первой призналась ему в своих чувствах. Анатолий очень обрадовался, вскочил со стула и закружился вокруг нее. Обнял что есть сил и жарко прошептал на ухо:

   – Ах, Марина, как долго я этого ждал! Я так боялся признаться тебе в своих чувствах! – Анатолий мило зарделся и взял ее ладони в свои руки. – Я тоже люблю тебя, Марина!

   В тот момент у нее едва дернулась правая щека. Вообще-то такая особенность была у ее папочки в моменты, когда он нервничал или его что-то раздражало. Так вот, до того момента у Марины НИКОГДА не дергалась щека, да и глаз тоже.

   А через три года совместной жизни с Анатолией правую сторону лица иногда даже сводило. Но обо всем по порядку.

   Признавшись друг другу в своих чувствах, они решили сразу же пожениться. Причем Анатолий поставил условие. Никакого секса до свадьбы. Причем сказал об этом он таким тоном и с таким выражением лица, что Марина почувствовала себя самой последней развратницей. Но она кивнула и через неделю повела его знакомиться с родителями, которые, мягко говоря, выпали в осадок.

   Мама часто-часто заморгала, открыла от удивления рот, с ног до головы окидывая взглядом Анатолия, который робел, краснел и смущался от такого пристального внимания. Ничего не сказала, милостиво взяла коробку конфет и жестом пригласила за стол. Да и вообще, при Толе старалась вести себя интеллигентно и вежливо.

   А вот папа не сдерживался. Тяжело крякнул, уперевшись локтями в колени, смерил Толю тяжелым взглядом, скривившись от бледно-розовой бабочки. А от светлых носков папочку просто перекосило. Нерв под глазом дернулся, и мама, предчувствуя бурю, быстро сунула ему прямо под нос стакан с водой – чтобы заткнулся, как она говорит.

   Папа выпил воду залпом, выдохнул и протянул его маме снова.

   – Наливай! – окинул взглядом Анатолия еще раз и выдохнул: – Водки!

   Мама не спорила – подлила. Потом папа пошел курить – успокаивался. Вышел и пальцем поманил ее к себе для серьезного разговора.

   – Это кто? – шепотом спросил папа.

   – Философ. Мы женимся, – так же тихо проинформировала его Марина.

   Папа вздохнул, нерв под глазом несколько раз дернулся.

   – Хорошо, что не балерун. А то меня бы удар хватил.

   Марина скромно потупила глазки и не стала доводить папу до инфаркта рассказом о том, как в детстве Толя десять лет отходил в балетную школу.

   Через три месяца они поженились, устроив скромную свадьбу и праздник и, сами того не желая, спровоцировали пышные поминки по лучшему принцу-холостяку в университете.

   И первые полгода семейная жизнь походила на рай. Какой женщине не будут нравиться букеты роз каждые две недели, завтраки в постель и обходительный, ласковый муж? Такие достоинства встретишь не у каждого мужчины. С сексом, конечно, была напряженка, но Марина уверила себя, что главное не постель, а богатый внутренний мир.

   И каково же было ее удивление, когда через два года оказалось, что все неоспоримые для нее достоинства мужа превратились в злостные и дико раздражающие недостатки.

   От запаха красных роз ее уже тошнило, от кофе по утрам чуть ли не выворачивало наизнанку, а интеллигентность и начитанность Толи вызывала только глухое раздражение. Получилось, что в их паре она играла роль мужа. Честное слово!

   Каждый вечер ее ждал горячий вкусный ужин, любящий муж и куча дел, которые она должна была сделать дома.

   – Знаешь, Марина, а у нас на кухне кран течет, – поставил ее в известность Толя через полгода совместной жизни и заискивающе теребил фартук.

   Марина с удивлением воззрилась на своего мужа.

   – А я здесь причем?

   – Ты же должна что-то сделать, – всплеснул он руками. – Мне действует на нервы постоянный стук капель. Сил выносить это больше нет.

   – Ну а я-то здесь причем? Что ты мне предлагаешь – самой его делать?

   Толя как-то странно замялся, чуть ли ножкой не шаркал и с надеждой смотрел на нее. Марина почувствовала первый прилив раздражения, но постаралась его унять. Подложила тряпочку, чтобы вода не так громко капала, а утром позвонила папе и попросила починить кран. Кран папа починил, искренне недоумевая, почему Марина все время, пока он занимался сантехникой, не отходила от него ни на шаг и пристально наблюдала за процессом.

   А вечером, придя с работы, Марина обнаружила букет роз и конфеты "Птичье молоко" – стандартный набор для Толика. И самого Толю, который бросился ее обнимать и целовать.

   Дальше становилось только хуже. Толя не мог вбить ни гвоздя в стену и повесить картину, Толя не мог таскать тяжести, потому что со времен балета он растянул себе паховую область и крайне осторожно старался обходиться со всеми нагрузками, когда соседи их затопили, то Толя, вместо того чтобы хоть что-то делать, стоял в сторонке, заламывал руки и заунывно причитал.

   Марина стала нервной, раздражительной, и глаз дергался у нее так же, как и у папы. Она научилась делать кран, забивать гвозди и подумывала уже о том, чтобы начать курить и, почесывая живот, смотреть футбол.

   Вот, полгода назад она не выдержала. Собрала свои вещи, несмотря на маячившего в дверях мужа, оделась и выложила ключи на сервант.

   – Что ты делаешь? – приложив руку к сердцу, с отчаяньем в голосе воскликнул Толя. – Ты уходишь?! Куда ты собралась, Марина?!

   – Подальше отсюда, – пробубнила она и с легкостью потянула за собой тяжелый чемодан.

   – Марина, одумайся! Ты разрушаешь семью!

   – Слава Богу, – пробормотала Марина и отодвинула со своего пути Толю, который с ужасом наблюдал за ее перемещениями. – Толя, только без сцен, – предупредила она мужа, который вполне мог встать около двери, раскинуть руки и истошно прокричать "Не пущу!". – Я тебя умоляю.

   Пока она обувалась, Толя всхлипывал, вздыхал судорожно и мял в руках полотенчик.

   Следующие пять месяцев он надоедал ей практически каждый день, прося вернуться и не рушить семью. Даже на колени вставал – перед всей кафедрой, между прочим! К ним весь факультет сбежался и ревел белугой, обзывая ее черствой стервой, если "она позволяет так страдать этому замечательному человеку". Анатолия жалели всем универом – буфетчицы кормили самыми лучшими блюдами, доцент кафедры отпаивала его самым дорогущим ликером, а декан отправил в командировку на четыре месяца.

   И теперь, дождавшись приезда мужа и не разу не пожалев о своем решении, Марина ехала в ЗАГС получать документы о разводе. Толя, конечно, был против и разводиться категорически не желал, но, в конце концов, удалось все сделать по взаимному согласию. Относительно.

   И Марине никак нельзя было опаздывать.

   И она посильнее вцепилась в руль, мысленно подгоняя машинку. И тут она почувствовала мягкий толчок, ее слегка подкинуло вперед и вверх, но она каким-то образом удержалась. Даже не поняла сначала, что произошло! Но заметив в зеркале заднего вида машину с включенной аварийкой, выругалась сквозь зубы и свернула к обочине.

   – Что случилось?! – рыкнула она на выскочившего из "Ниссана" мужчину, такого же раздраженного, как и она сама. – Вы вообще ездить умеете?!

   Мужчина смерил ее уничижительным взглядом с головы до ног, отчего Марине захотелось поежиться, и пробормотал:

   – Это не я. В меня самого врезались, – и он махнул куда-то в сторону своей машины.

   Марина осторожно выглянула из-за его плеча и наткнулась взглядом на старенький грязно-желтый запорожец, из которого вылезал согнутый в три погибели дедушка. Марина почувствовала разочарование и какую-то неизбежность. И что с ним таким делать? Он же такой тщедушный, старый...даже ругаться расхотелось. Посмотрела на лицо мужчины, который, судя по всему, испытывал те же эмоции.

   Через полчаса они, наконец, договорились решить дело миром. Все дедок виноват. Начал что-то бормотать о том, что денег у него нет, еще о чем-то. Марина кивала, злилась, нервничала, посматривала на часы и не обращала внимания на насмешливый и веселый взгляд мужчины, стоявшего рядом.

   – Что вы улыбаетесь? – прорычала она, в очередной раз поймав его взгляд.

   – Ты так забавно нервничаешь, – не тушуясь, ответил он и прислонился спиной к машине. – На часы все время посматриваешь, ножкой притопываешь.

   Марину передернуло от его невежливого "тыканья".

   – Я не переходила с вами на "ты". Так что, будьте любезны...

   – Не буду, – лаконично ответил мужчина и, усмехнувшись, посмотрел на нее более пристально. – Слушай, а кем ты работаешь? Вся такая строгая, аккуратная. Речь еще...

   – Я преподаватель русского языка! – гордо задрав нос, произнесла Марина, ощущая превосходство перед этим наглым и хамоватым типом.

   Он рассмеялся – искренне и немного иронично. Она даже замерла и обиженно на него воззрилась, не понимая, как реагировать на такую реакцию.

   – Училка! Я врезался в училку! – простонал он сквозь смех и вытер подступающие слезы. – Господи, вот что значит "не везет".

   – Я не училка! – гневно вскинулась Марина! – Я пре-по-да-ва-тель. Преподаватель. Знаете такое слово?

   – Представь себе, знаю, – издевательски передразнил он. – Это та же училка, только гонору побольше, – Марина фыркнула и отвернулась, скрестив руки на груди. – Вот видишь. Я же говорил!

   Обычно она была довольно сдержанным человеком, да и годы, прожитые с Толиком, сделали ее жестче и выносливее. Но сегодняшний день ее методично доканывал. И слова этого наглого мужчины стали последней каплей.

   – Готова поспорить, что у вас в школе больше тройки и не стояло по русскому, вот вы и злобствуете, – едко заметила она, встав лицо к лицу с этим невоспитанным и наглым хамом.

   – Ага, трояк стоял, – равнодушно махнул он рукой, ни капли не тушуясь. – Та толстая стерва постоянно меня заваливала. А вот по физике у меня была твердая пятерка. А у тебя?

   – Рада за вас, – сквозь зубы ответила Марина, не желая признаваться, что у нее был трояк. – Я не понимаю, почему мы об этом говорим. Мне ехать надо!

   – Да ладно тебе. Дай студенты порадуются.

   – Господи, какой же вы... – Марина хотела уже выговориться покрепче, но под насмешливым взглядом мужчины осеклась и глубоко вздохнула. – А знаете, я не буду опускаться до вашего уровня, – он хмыкнул, но ничего не сказал. – Скажите лучше, когда можно будет уехать отсюда?

   – Через полчаса где-то, – пожал он плечами и, увидев, как Марина застонала от досады, изогнул бровь. – Тебе что, так сильно надо ехать?

   – Да! – рявкнула она. – Вопрос жизни и смерти. Если я через двадцать минут не буду на месте, то могу с чистой совестью готовить себе гроб. Буду примерять роль панночки.

   Мужчина оценивающе посмотрел на нее, потом перевел взгляд на поникшего и расстроившегося старичка, который заставлял даже сердце Марины стонать от жалости, и глубоко вздохнул.

   – Жди здесь, – отрывисто бросил он и пошел к Запорожцу, оставив ее с недоумением смотреть ему вслед.

   Марина смотрела, как мужчина говорит что-то старичку, который начал оживать прямо на глазах и кивал каждому его слову. Потом дедуля впорхнул в свою машинку и куда-то помчался, а мужчина начал подходить к ней, на ходу доставая из кармана телефон. Она слышала, как он назвал адрес, рассказал об аварии и попросил приехать.

   – Садись, – качнул он головой в сторону своей машины. Когда Марина в нерешительности замялась, он закатил глаза. – Ну что ты встала? Садись давай.

   – А моя машина?

   – За ней сейчас приедут.

   – Кто? – с подозрением посмотрела на него Марина.

   – Ох, вот же настырная какая. А только что чуть не умирала. С мастерской приедут и заберут твою машину на ремонт.

   – Из какой мастерской?

   – Из моей, – не выдержав, выдохнул он. – Садись же, ну. Пока я не передумал.

   – А...

   – Ключи давай сюда, – он протянул руку, в которую Марина сразу же переложила гремящую связку. – Адрес я тебе потом скажу.

   Марина почувствовала внезапный прилив тепла и радости. И стоявший рядом мужчина перестал казаться таким уж беспросветным хамом. Все-таки он замечательный человек, да-да.

   – Куда ехать? – пристегнув ремень, поинтересовался он.

   – в Центральный ЗАГС, – Марина краем глаза увидел, как мужчина замер и метнулся взглядом к ее руке, на которой обручального кольца и не было. – Кстати, вас как зовут?

   – Витя, – буркнул он и сосредоточился на дороге.

   – А меня Марина, – произнесла она, но ее даже вниманием не удостоили.

   Домчались они минут за десять, и Витя, как и обещал, доставил ее прямо к дверям организации.

   – Спасибо вам, Витя, – неуверенно начала Марина и покосилась на хмурого мужчину, отвернувшегося к окну. – А можно визитку вашего...где я смогу машину забрать.

   – Да, вот, – Виталий достал бумажник и вытащил белый прямоугольник. – Позвони потом и тебе все объяснят и расскажут.

   – Спасибо.

   Марина понимала, что надо выходить, но замешкалась. Смотрела на гордый профиль и не знала, что сказать. Вроде и идти надо, время все-таки поджимает.

   Дилемму решил Толя, который с надеждой пасся у входа и высматривал ее. Вздохнув, Марина собралась с силами кивнула Виктору, который никак на нее не отреагировал, и вышла, тихо закрыв дверь.

   – Марина! – воскликнул Толя и подлетел к ней, едва не сбив с ног. – Я уж было подумал...

   – Что ты подумал? – насмешливо поинтересовалась Марина, ни капли не стесняясь своего поведения. – Что я откажусь от развода в последний момент и кинусь тебе на шею?

   Толя потупился и маетно вздохнул. Но тут же видимо, что-то для себя решив, ухватился за ее локоть, и начал ее трясти. И откуда только силы взялись?

   – Марина! Подумай! У тебя есть последний шанс! – его голос вознесся почти до небес, ужасно раздражая и отдаваясь в висках. – Я же люблю тебя!

   – Так, хватит! – рявкнула Марина и зло вырвала свою конечность. – Заходи быстро, – она указала пальцем на дверь. – И не трепи мне нервы, Толя. Я и так нервная! – когда он снова открыл рот, чтобы возразить, Марина не выдержала и громко прорычала: – Вперед!

   Толя вздохнул, ссутулился и заплетающимися шагами пошел в ЗАГС, понуро повесив голову. А она шла сзади и контролировала каждые его шаг – сбежит еще, не дай бог. И только почти зайдя внутрь, обернулась к улице, пытаясь найти глазами синий "Ниссан".

   – С богом! – выдохнула она и зашла внутрь.

   Через час Марина официально стала свободной разведенной женщиной и с радостью и безудержным счастьем смотрела на эту чудесную бумажку, которую ей выдала не менее чудесная женщина. Какой же день все-таки!

   Толя брезгливо разглядывал свои документы, его губы дрожали.

   – Как ты могла, Марина?! – почти сорвался на визг он, а голубые глаза подозрительно заблестели. – Ты разбила мне сердце, несчастная! – проходящие мимо люди смотрели на них с интересом и удивлением. – ты разрушила мою жизнь!

   – Господи, Толя, не ломай комедию, – Марину ничего не могло теперь вывести из себя. – Будешь жить, как и до меня. В конце концов...

   Марина осеклась, заметив Виталия, который привалившись к стене коридора, с насмешливой улыбкой наблюдал разворачивающееся действо. Моргнула раз, подумав, что возможны галлюцинации от радости. Да нет вроде, не галлюцинация.

   А Толя даже и не заметил ее молчания.

   – Марина! – воскликнул он где-то около ее левого уха, но Марина даже не обратила на это внимание. – Почему ты ушла от меня?! У тебя появился другой?! – Толя сузил глаза и ревностно посмотрел по сторонам. – Чего тебе не хватало?! Я любил тебя, дарил цветы и конфеты, читал стихи. Или ты из-за интимной жизни? – немного понизил голос Толя, но Витя его прекрасно услышал и удивленно перевел взгляд на ее бывшего мужа. – Так у меня травма, ты сама знаешь. Я же балетом занимался и потянул себе...

   Его слова заглушил громовой хохот. Даже Марина, глядя на веселящегося Витю, не сдержала улыбки. Толя же непонимающе смотрел на незнакомого мужчину, согнувшегося от хохота.

   – Подслушивать невежливо, – с укором и праведным возмущением возмутился Толя, но Витя не обратил на него никакого внимания. – Мужчина, я вам говорю.

   Витя, наконец, разогнулся, выдохнул и подошел к ней, обнимая за талию и не обращая внимания на опешившего и остолбеневшего Анатолия, который не мог вымолвить ни слова.

   – Знаешь, Марина, – прошептал ей на ухо Витя, заставив Марину вздрогнуть и неосознанно облизнуть губы, – я никогда не занимался балетом. Я вообще танцевать не умею. Так что...я хоть и плохой танцор, но...

   И тут уже Марина не выдержала и рассмеялась – весело, звонко и искренне. Впервые за несколько лет.

    Ростов, Апрель 2005

   – Мама, папа, привет, – Марина неуверенно закусила губу и оглянулась на спокойного как танк Виталия. – А это Витя...мы...эээ...

   – Через две недели Марина выходит за меня замуж, – веско произнес Витя, прерывая ее бессвязные бормотания.

   Мама удивленно приоткрыла рот, вопросительно поглядывая на папочку, а папа...Папа смерил взглядом Витю, который даже виду не подал. Подметил и темную рубашку с закатанными рукавами, и джинсы, и часы на руке, которые Марина заставила Витю одеть.

   – Это кто?

   – Я автомеханик и будущий муж вашей дочери.

   Марине, уже открывшей рот, чтобы все объяснить, пришлось замолчать и только поглядывать на папочку и Витю.

   – Томка.

   – Да? – с опаской откликнулась мать, не зная, за чем кидаться – то ли за водкой, то ли за таблетками.

   – Неси наливку.

   Мама на папу покосилась, но к серванту подошла и вытащила.

   – Идите, – махнул им папа рукой в сторону двери.

   – А...

   – Марин, я сейчас приду. Иди, – с нажимом повторил Витя.

   – Дочь, и когда ты с ним познакомилась? – полюбопытствовала мама.

   – В тот день, когда разводилась.

   – И он тебе нравится?

   – Я его люблю, – после этих слов мама как-то странно воззрилась на нее.