Текст книги "Великие открытия и люди. 100 лауреатов Нобелевской премии XX века"

Автор книги: Людмила Мартьянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Законы Вудворда – Хофмана обеспечивают возможность математического предсказания, будет ли определенная химическая реакция поддерживать предполагаемую симметрию и соответственно будет ли образовываться продукт с более прочной связью и более высокой стабильностью, чем исходные реагенты.

Законы Вудворда – Хофмана получили широкий резонанс как наиболее выдающиеся теоретические достижения после Второй мировой войны. Из-за простоты их формулировок и отсутствия требований применения сложной компьютерной обработки они широко использовались в практической медицине и промышленности.

В 1981 году Хофман совместно с Кэнити Фукуи был награжден Нобелевской премией по химии «за разработку теории протекания химических реакций, созданную ими независимо друг от друга». Хотя Фукуи разработал свои идеи раньше Хофмана, его глубоко математизированные статьи, опубликованные в японских журналах, читал лишь небольшой круг западных химиков.

Кроме Нобелевской премии, Хофман получил премию Общества химии особо чистых соединений, лекторскую премию Гаррисона Е. Хоува, премию Артура К. Коупа (совместно с Вудвордом), премию Полинга, медаль Николса и премию за выдающиеся заслуги в развитии неорганической химии, причем все премии были вручены Американским химическим обществом, а также премию Международной академии квантово-молекулярных исследований. Он является членом американской Национальной академии наук, Американской ассоциации фундаментальных наук, Международной академии квантово-молекулярных исследований и Американского физического общества. Он обладатель почетных ученых степеней Королевского технологического института в Швеции и Йельского университета.

Олтмен Сидней (род. 7 мая 1939 г.)  Канадский биохимик

Сидней Олтмен родился в Монреале, вторым сыном в семье еврейских иммигрантов из Восточной Европы. Его отец, колхозник из украинского посёлка Чёрный Остров Виктор Альтман, после эмиграции из Советского Союза в 1934 году трудился на ферме, а после женитьбы открыл овощную лавку в Монреале. Мать, Рэй Арлин, вторая из одиннадцати детей, перебралась в Канаду в возрасте восемнадцати лет из Белостока в 1935 году и работала на ткацкой фабрике

Сидни, принадлежащему к первому поколению детей иммигрантов, рожденных в Канаде, было ясно, что путь к успеху лежит через образование.

Два основных события вызвали у него появление раннего интереса к науке: создание атомной бомбы и чтение книги о Периодической таблице химических элементов.

После окончания школы Олтмен начал изучать физику в Массачусетском технологическом институте, и, конечно, он хотел стать специалистом по ядерной физике.

После тщетных поисков научной работы в Колумбийском университете, а затем в Колорадо Олтмен встретился с известным физиком российского происхождения Георгием Гамовым, который первым сделал расчет генетического кода. Физик познакомил его с Леонардом Лерманом, занимавшимуся в Медицинском центре университета Колорадо интеркаляцией (встраиванием) молекул акридинов в молекулу ДНК. Так состоялось его посвящение в биохимики.

Продолжая поиски научной работы он становится членом группы, возглавляемой С. Бренером (Нобелевская премия по физиологии и медицине, 2002) и Ф. Криком (Нобелевская премия по физиологии и медицине, 1962) в Медицинском исследовательском совете лаборатории молекулярной биологии в Кембридже (Великобритания). Это место показалось Олтмену научным раем. Здесь он начал работу, которая и привела его к открытию энзима рибонуклеазы Р и ферментативных способностей РНК-субъединицы этого энзима.

В 1970—1980-х Олтмен и Т. Чек изучали, каким образом генетический код переносится от ДНК к РНК. Им было известно, что часть генетической информации не является обязательной и от нее надо избавиться в молекуле РНК, прежде чем та начнет использоваться клеткой. В поисках решения этой задачи Олтмен и Чек открыли, что ферментативную функцию берет на себя не белок, а каталитическая РНК.

Каталитическая РНК – новое мощное средство генной инженерии. Прослеживаются очевидные применения каталитической РНК в биотехнологии и медицине. Например, растения, приготовленные методом генной инженерии, можно сделать устойчивыми к воздействию вирусов, если создать рибозим, который будет разрывать и разрушать генетический материал вируса. То же представляется совершенно очевидным и при конструировании лекарств против вирусных инфекций.

Наконец, возник новый подход к истолкованию проблемы химического механизма происхождения жизни на Земле. Какая биомолекула появилась на Земле первой? Как в целом могла возникнуть жизнь, если молекулы ДНК генетического материала могут воспроизводиться лишь с помощью белковых ферментов, в то время как сами белки могут быть построены лишь с помощью генетической информации, заключенной в ДНК?

Открытием Олтмена и Чека показано, что такой молекулой могла быть и не белковая молекула, и не молекула ДНК. Молекула РНК отвечает требуемым параметрам – она одновременно может служить и генетическим материалом, и обладать свойствами фермента.

В 1989 году Олтмену и С.Чеку была присуждена Нобелевская премия «за открытие каталитических свойств РНК».

В 1972 году Олтмен женился на Энн Кёрнер, дочери философа Стефана Кёрнера и общественного деятеля, магистрата Эдит Кёрнер беженцев военного времени из Чехословакии. Её брат – математик Томас Кёрнер. В 1974 году у них родился сын Дэниэл Олтмен, впоследствии – американский экономист, в 1977 году родилась дочь – Лея.

В дальнейшем карьера в Йеле развивалась по стандартному пути с прохождением всех ступеней, пока в 1980 Олтмен не стал профессором, а с 1983 по 1985 возглавлял факультет. В 1985 году на четыре года он стал деканом Йельского колледжа, однако 1 июля 1989 вернулся на пост профессора.

Это интересно

* * *

За всю историю премии её были удостоены только четыре женщины – Мари Кюри в 1911 году, Ирен Жолио-Кюри в 1935 году Дороти Кроуфут-Ходжкин в 1964 году и Ада Йонат в 2009 году.

* * *

Единственным лауреатом, получившим Нобелевскую премию по химии дважды, стал Фредерик Сенгер в 1958 и 1980 годах. Помимо этого, лауреат 1911 года Мари Кюри удостоилась также в 1903 году Нобелевской премии по физике, а лауреат 1954 года Лайнус Полинг – Нобелевской премии мира в 1962 году.

* * *

Самым молодым лауреатом премии на момент получения стал в возрасте 35 лет Фредерик Жолио-Кюри в 1935 году. Самым же старым на момент получения является лауреат 2002 года Джон Фенн, которому на момент присуждения было 85 лет.

* * *

Наиболее долгую жизнь среди лауреатов Нобелевской премии по химии прожил лауреат 1946 года Джон Нортроп, доживший до 96 лет. Самая короткая жизнь досталась лауреату 1913 года Альфреду Вернеру – 53 года.

Лауреаты Нобелевской премии в области физиологии или медицины

Согласно уставу Нобелевского фонда, выдвигать кандидатов могут следующие лица:

1. члены Нобелевской ассамблеи Каролинского института;

2. члены медицинского отделения Королевской академии наук Швеции;

3. лауреаты Нобелевских премий в области физиологии и медицины;

4. члены Нобелевского комитета Каролинского института, в дополнение к пункту 1;

5. профессора медицинских учреждений Швеции, а также – соответствующие члены медицинских учреждений или соответствующие коллеги из Дании, Финляндии, Исландии и Норвегии;

6. лица, занимающие соответствующие посты по меньшей мере в шести других медицинских учреждениях;

7. другие учёные, от которых Ассамблея сочтёт нужным принять предложения.

Беринг Эмиль Адольф (1854—1917) Немецкий врач, бактериолог

Эмиль Адольф фон Беринг родился в деревне Хансдорф (Западная Пруссия, ныне территория Польши) 5 марта 1854 года. Его отец был деревенским учителем. После смерти первой жены Август Беринг имел четырех детей, а в новом браке с Августиной их первенцем был Эмиль.

Отец Эмиля надеялся, что мальчик выберет одну из традиционных для семьи профессий – преподавание или теологию. Чтобы дать сыну среднее образование, пришлось его в раннем детстве отправить в Хохенштейн (Восточная Пруссия). И уже в одиннадцать лет мальчик стал гимназистом. Но уже там, в гимназии у него проявляется интерес к медицине. Однако, понимая, что семья не может позволить себе послать его учиться в высшее медицинское учебное заведение, Беринг после окончания гимназии решает поступать в Кенигсбергский университет на курс теологии. В это время один из его гимназических учителей договорился о посещении им Военно-медицинского колледжа при Институте Фридриха Вильгельма в Берлине, где велось бесплатное обучение будущих военных хирургов. Беринг поступает туда в 1874 году и заканчивает колледж в 1878 году. Через два года он сдает государственные экзамены по медицине, а в 1881 году получает назначение на должность ассистента хирурга в Позене (ныне Познань, Польша).

Получив медицинское образование, Беринг должен был отслужить в прусской армии до 1889 года.

Как батальонный врач и хирург, Эмиль Беринг служил сначала в Западной Пруссии. Он жил в казарме, вставал, как и все, в 5 утра по звуку кавалерийской трубы. Проходя службу, Беринг не забывает о научной деятельности – он заинтересовался использованием дезинфицирующих средств в боевых условиях для лечения инфекционных заболеваний.

Через два года Беринга переводят в Винциг (Силезия); через четыре года он поступает в Боннский фармакологический институт.

Все это время он продолжает исследования в области дезинфицирующих средств.

В 1888 году ему удается устроиться на неполный рабочий день в Институт гигиены в Берлине, которым руководил Роберт Кох.

В войсках Беринг служил военным врачом и в звании капитана был принят ассистентом профессора Роберта Коха.

Там уже работал Пауль Эрлих и вместе они составили блестящую научную команду и все трое впоследствии стали Нобелевскими лауреатами. А пока были исследования и эксперименты, надежды и разочарования, поиск новых путей и методов и, наконец, получение выдающихся результатов.

В 1889 году Беринг демобилизуется и продолжает работу в институте как исследователь с полным рабочим днем.

Кох направил личное приглашение военврачу, прочитав его публикации по дифтерии и применению сывороток от бешенства в войсках. Удостоиться такой чести было дано единицам.

В это время исследования Беринга были сконцентрированы на изучении столбняка и дифтерии, двух различных заболеваний, которых объединяло одно характерное свойство: оба заболевания заканчивались смертельным исходом.

В 1890 году в Институте гигиены Беринг совместно с японским ученым Шибасабуро Китасато установил, что иммунитет кроликов и мышей, которые были иммунизированы против столбняка, зависит, как считал Беринг, «от способности бесклеточной жидкости крови оставаться интактной по отношению к токсическому веществу, вырабатываемому бактериями столбняка». Применив это открытие к дифтерии, он продемонстрировал, что неиммунизированные животные могут быть защищены от токсина дифтеритных бактерий с помощью инъекций антитоксина иммунизированных животных. Беринг заявлял, что с появлением предложенной им сывороточной терапии «возможность излечения тяжело протекающих болезней не может уже более отрицаться».

В этом же 1890 году он совместно с Сибасабуро Китасато показал, что в крови переболевших дифтерией или столбняком образуются антитоксины, которые обеспечивают иммунитет к этим болезням как самим переболевшим, так и тем, кому такая кровь будет перелита. В том же году на основе этих открытий был разработан метод лечения кровяной сывороткой.

В рождественскую ночь 1891 года умирающие от дифтерии берлинские дети получили первые уколы новой сыворотки Беринга. Многие из них были спасены, но все же успех был лишь частичным, и сыворотка Беринга не стала надежным средством, спасавшим всех детей.

Несмотря на возможность успешного применения дифтерийного антитоксина при лечении детей, прежде считавшихся смертельно больными (за что Беринга стали называть «исцелителем детей»), серьезная проблема использования антитоксина продолжала существовать и ее никак не удавалось быстро решить: антитоксин вызывал пассивный иммунитет (антитела, содержащиеся в сыворотке, образовывались клетками животных, а не самого пациента). В результате антитоксин обеспечивал иммунитет только на короткое время и должен был вводиться как можно скорее после инфицирования. К тому времени, когда появлялись симптомы дифтерии, часто было уже слишком поздно лечить антитоксином, и это приводило к смерти пациента. На помощь Берингу пришёл его коллега и друг, Пауль Эрлих. Благодаря своим открытиям в иммунологии Эрлих сумел усовершенствовать противодифтерийную сыворотку Беринга, рассчитать правильную дозировку антитоксина и получить высококонцентрированные и очищенные сыворотки, ставшие надежными в клиническом применении.

В 1894 году Беринг оставляет Институт гигиены и переходит сначала в университет Галле, а в следующем году – в Марбургский университет.

Преподавание ему давалось с трудом, и в 1895 году Беринг основал свой институт экспериментальной терапии в Марбурге, которым руководил до конца жизни. Впоследствии, в 1914 году при институте Беринга он основал коммерческую фирму по производству противостолбнячной и противодифтерийной вакцины и это сделало его финансово процветающим человеком. Он приобрел большое поместье в Марбурге.

За спасение детей Берингу в 1901 году была присуждена первая Нобелевская премия по физиологии и медицине «за работу по сывороточной терапии, главным образом за её применение при лечении дифтерии, что открыло новые пути в медицинской науке и дало в руки врачей победоносное оружие против болезни и смерти».

Беринг настойчиво продолжал свои исследования дифтерии, пока в 1913 году не создал вакцину, обеспечивающую продолжительный акт.

К тому времени, когда Беринг получил Нобелевскую премию, он перешел к изучению туберкулеза. На тот момент туберкулез являлся одной из семи наиболее распространенных болезней, приводивших к смертельному исходу, и поэтому многие бактериологи, включая Роберта Коха, пытались получить вакцину для лечения этого заболевания. В течение нескольких лет Беринг пытался создать туберкулезный антитоксин, но потерпел неудачу. Значительная часть его исследований была посвящена изучению взаимосвязи между туберкулезом человека и крупного рогатого скота. Он считал, что оба эти заболевания идентичны, и такая точка зрения привела его к конфликту с Кохом. Хотя сегодня туберкулез человека и туберкулез крупного рогатого скота не считаются одинаковыми заболеваниями, тем не менее, отмечается передача возбудителя туберкулеза от животных человеку. Поэтому рекомендации Беринга по снижению заболеваемости животных и по дезинфекции молока остаются важными для здравоохранения.

Если его исследования дифтерии привели к Нобелевской премии, то созданная им противостолбнячная вакцина в ходе Первой мировой войны помогла сохранить жизнь многим немецким солдатам, и за это он был награжден правительством Германии Железным крестом – редкой наградой для человека, не участвовавшего в боевых операциях.

Наиболее важные исследования Эмиля Беринга были связаны с эпохальными работами Луи Пастера, Пауля Эрлиха и других выдающихся ученых, которые привели к возникновению и развитию современных знаний по иммунологии.

Сам Беринг считал, что его участие в изготовлении противодифтеритной и противостолбнячной вакцин вершиной своей научной деятельности, ибо это позволило в значительной степени избавить человечество от страшных эпидемических заболеваний.

Авторитетный ученый, но нелюдимый человек, Беринг имел мало близких друзей и последователей.

Будущую супругу он выбрал из своего круга. Через год после основания своего института в Марбурге (1896) Беринг женился на Эльзе Спинола дочери врача и директора Берлинского госпиталя. В 1897 году молодые люди провели на Капри медовый месяц. Здесь Беринг приобрёл виллу «Спинола» (ныне «Беринг»), которую в 1909—1911 годах снимал Максим Горький.

Супруги имели шесть синовей.

Своим исследованиям Эмиль Беринг уделял все свое время. Он работал круглосуточно, забывая о еде, сне, забывая выпить стакан молока на ночь. Поскольку он отличался требовательностью к себе, был требователен и к окружающим. Характер имел настоящего трудоголика.

Его упорный труд практически без отдыха, на протяжении всей жизни зачастую приводил к длительным периодам глубокой депрессии.

И, чтобы выйти из этого состояния, приходилось периодически лечиться в санаториях.

У него было мало близких друзей и последователей, и когда война разлучила его с такими зарубежными коллегами, как Илья Мечников и Эмиль Ру, он впал в депрессию. Его истощенный организм не был в силах справиться с переломом бедра. Осложнение следовало за осложнением, у него образовался ложный сустав, его способность к передвижению стала ограниченной. Прогрессирующая болезнь сделала 63-летнего Беринга старым и дряхлым.

Беринг умер от скоротечной пневмонии в Марбурге (Германия) 31 марта 1917 года. Его имя носит Dade Behring в Марбурге, крупнейшая в мире компания, занимающаяся исключительно клинической диагностикой, а также компания CSL Behring. Также в университете Марбурга существует премия имени Эмиля фон Беринга.

Эмиль Адольф фон Беринг был удостоен многих наград и премий.

Был кавалером французского ордена Почетного легиона. В год получения Нобелевской премии он был возведен в дворянство, был избран в Тайный совет Пруссии с титулом превосходительства, стал почетным гражданином Марбурга. Он был избран членом многих академий европейских стран, награжден орденами и медалями в Германии, Румынии и Турции.

В 1979 году в честь Эмиля фон Беринга назван кратер на Луне.

Мечников Илья Ильич (1845—1916) Русский биолог. Один из основоположников эволюционной эмбриологии, основатель научной геронтологии

Илья Ильич Мечников родился 3 мая 1845 года в деревне Ивановке, расположенной на Украине, неподалеку от Харькова. Родители И. И. Мечникова – гвардейский офицер, помещик Илья Иванович Мечников и Эмилия Львовна Мечникова (в девичестве Невахович).

По отцовской линии Илья Ильич Мечников происходил из старинного молдавского боярского рода. Мать Ильи Ильича Мечникова – Эмилия Львовна Невахович – дочь известного еврейского публициста и просветителя Лейба Нойеховича (Льва Николаевича) Неваховича, считающегося основателем так называемой русско-еврейской литературы. Братья Эмилии Невахович: Михаил Львович Невахович – карикатурист, издатель первого в России юмористического сборника «Ералаш»; Александр Львович Невахович – драматург, заведующий репертуарной частью Императорских театров.

Старший брат И. И. Мечникова – Лев Ильич Мечников – швейцарский географ и социолог, анархист, участник национально-освободительного движения в Италии (рисорджименто).

Другой брат И. И. Мечникова – Иван Ильич Мечников, тульский губернский прокурор, стал прототипом героя известной повести Л. Н. Толстого «Смерть Ивана Ильича» (1886).

Детство Ильи прошло в имении отца Панасовке (ныне с. Мечниково), где у него пробудились любовь к природе и интерес к естественным наукам. Этому помогло влияние студента-медика, домашнего учителя старшего брата Льва.

Мать Ильи всемерно способствовала тому, чтобы Илья – последний из пяти ее детей и четвертый по счету сын – выбрал карьеру ученого.

В 1856 году Илья Мечников поступил сразу во 2-й класс харьковской гимназии, которую окончил с золотой медалью в 1862 году. Еще гимназистом Мечников посещал лекции по сравнительной анатомии и физиологии в Харьковском университете, занимался микроскопированием, читал естественнонаучную литературу, а также модных в то время Людвига Бюхнера, Якоба Молешотта, Людвига Фейербаха.

По окончании гимназии Мечников отправился учиться в Германию. Но его приняли холодно русские студенты и не понравились квартирные хозяева. Илья сразу же вернулся в Россию и поступил на естественное отделение физико-математического факультета Харьковского университета. Из поездки Мечников привез «Происхождение видов» Чарлза Дарвина – книгу, оказавшую большое влияние на формирование его эволюционно-материалистических взглядов.

Четырехлетний университетский курс Илья Мечников прошел за два года. К этому времени 19-летний кандидат наук под влиянием Дарвина определил своей научной целью поиски промежуточных форм между различными группами беспозвоночных.

В 1864 году он уехал за границу и сначала работал на острове Гельголанд в Северном море, где установил новую группу червей – гастротрих, родственных нематодам и коловраткам. Осенью того же года И. Мечников перебрался в Гисенский университет, в лабораторию немецкого зоолога Рудольфа Лейкарта, пребывание в которой стало возможным благодаря государственной стипендии, полученной при содействии Николая Ивановича Пирогова. Здесь Мечников открыл сложный цикл развития (чередование поколений) у паразитических нематод.

В 1865 году Илья Ильич Мечников переехал для продолжения исследований в Неаполь, где познакомился с российским биологом Александром Онуфриевичем Ковалевским. Знакомство, переросшее в многолетнюю дружбу, определило направление научной деятельности Мечникова. Здесь, на берегу Неаполитанского залива, он и Ковалевский начали изучать эмбриональное развитие морских беспозвоночных. Эти исследования, подчиненные главной идее – доказательству единства происхождения всех групп животных, – положили начало эволюционной эмбриологии.

Возвращаясь в Россию в 1867 году, И. Мечников имел значительные успехи. Изучив развитие головоногих моллюсков, он сделал принципиальное обобщение: в эмбриональном развитии беспозвоночных формируются те же зародышевые листки, что и у позвоночных животных. Это положение легло в основу магистерской диссертации, которую Мечников защитил в Петербургском университете в 1867 году.

Изучая ресничных червей – планарий, Илья Ильич впервые обнаружил в 1865 году феномен внутриклеточного пищеварения. Вместе с Ковалевским он в 1867 получил премию имени Карла Бэра, присуждаемую Академией наук за работы по эмбрилогии. Тогда же он был избран доцентом Новороссийского университета, а в 1868 стал приват-доцентом Петербургского университета и в этом же году защитил докторскую диссертацию.

В 1868—1870 годах, с краткими перерывами, Илья Мечников продолжил за границей исследования по эмбриологии различных групп беспозвоночных.

С 1870 по 1882 год Илья Ильич Мечников – ординарный профессор кафедры зоологии и сравнительной анатомии Новороссийского университета в Одессе. Это был сложный период в жизни ученого.

Не сложились отношения с коллегами и университетским начальством, не случилось взаимопонимания с радикально настроенным студенчеством. Все это привело к тому, что в 1882 году И. И. Мечников покинул университет.

Несмотря на неблагоприятные обстоятельства, эти годы не были бесплодными для ученого. Многолетнее изучение развития губок, иглокожих и медуз привело к формированию концепции происхождения многоклеточных животных (Фагоцителлы теория). По Мечникову, их предком была не двуслойная полая гастрея немецкого биолога-эволюциониста Эрнста Геккеля (1873) (Гастреи теория), а архаический, представляющий компактную массу клеток организм, названный Мечниковым паренхимеллой. Позднее, в 1886 году Мечников переименовал паренхимеллу в фагоцителлу. Последнее название отражало и способ питания этого гипотетического организма.

В связи с массовым размножением насекомых-вредителей в Одесской и Киевской губерниях, Мечников впервые в России применил в 1879 году биологический метод защиты растений – заражение патогенным грибом хлебного жука (кузьки) и свекловичного долгоносик.

Осенью 1882 года Илья Мечников уехал в Мессину, где сделал свое наиболее известное открытие.

Однажды, когда Мечников наблюдал под микроскопом за подвижными клетками (амебоцитами) личинки морской звезды, ему пришла в голову мысль, что эти клетки, захватывающие и переваривающие органические частицы, не только участвуют в пищеварении, но и выполняют в организме защитную функцию. Это предположение Мечников подтвердил простым и убедительным экспериментом. Введя в тело прозрачной личинки шип розы, он через некоторое время увидел, что амебоциты скопились вокруг занозы. Клетки, которые либо поглощали, либо обволакивали инородные тела («вредных деятелей»), попавшие в организм, Мечников назвал фагоцитами, а само явление – фагоцитозом.

В следующем, 1883 году, Илья Мечников сделал на съезде естествоиспытателей и врачей в Одессе доклад «О целебных силах организма». Последующие 25 лет жизни он посвятил развитию фагоцитарной теории иммунитета. Для этого он обратился к изучению воспалительных процессов, инфекционных заболеваний и их возбудителей – патогенных микроорганизмов. «До этого зоолог – я сразу сделался патологом», – писал Мечников. Работая над фагоцитарной теорией, Мечников вместе с тем в 1884 и 1885 годах выполнил ряд исследований по сравнительной эмбриологии, считающихся классическими.

В 1886 году Илья Мечников возвратился в Одессу, где возглавил созданную им совместно с Н. Ф. Гамалеей первую в России и вторую в мире бактериологическую станцию, которая должна была заниматься изготовлением вакцин и прививок против бешенства, борьбой с саранчой и другими работами. К работе Мечников привлек группу молодых энтузиастов – Даниила Кирилловича Заболотного, Льва Александровича Тарасевича, Николая Федоровича Гамалею, ставших впоследствии известными микробиологами. Однако из-за препятствий, чинившихся ему официальными властями, Мечников отказался от заведования станцией. У него окончательно созрело решение покинуть Россию и искать пристанища за границей. В 1887 Мечников выехал в Германию, а осенью 1888 по приглашению французского ученого Луи Пастера переехал в Париж и организовал в его институте лабораторию.

28-летнее пребывание в Пастеровском институте было для Ильи Мечникова периодом плодотворной работы и общего признания. Он был избран членом многих академий и научных сообществ, в том числе почетным членом Петербургской АН (1902), а в 1908 году, совместно с Паулем Эрлихом, получил Нобелевскую премию за работы по иммунитету.

Уделяя главное внимание вопросам патологии, Илья Мечников создал в этот период цикл работ, посвященных микробиологии и эпидемиологии холеры, чумы, брюшного тифа, туберкулеза.

В 1891—1892 годах Мечников разработал тесно примыкающее к проблеме иммунитета учение о воспалении. Рассматривая этот процесс, он оценил сам феномен воспаления как защитную реакцию организма, направленную на освобождение от инородных веществ или очага инфекции.

В последние годы научной деятельности Мечников пытался с позиций биолога и патолога создать «теорию ортобиоза, то есть правильной жизни, основанную на изучении человеческой природы и на установлении средств к исправлению ее дисгармоний…». Считая, что старость и смерть наступают у человека преждевременно, Мечников особую роль отводил микробам кишечной флоры, отравляющим организм своими токсинами. Режимом питания, гигиеническими средствами старость, как полагал Мечников, можно лечить, как и всякую болезнь. Мечников верил, что с помощью науки и культуры человек в состоянии преодолеть противоречия человеческой природы (в том числе и между ранним половым созреванием и возрастом вступления в брак), подготовить себе счастливое существование и, при естественном переходе «инстинкта жизни» в «инстинкт смерти», – бесстрашный конец. Эти взгляды изложены в книгах «Этюды о природе человека» (русское издание в 1903) и «Этюды оптимизма» (1907).

Илья Мечников создал русскую школу микробиологов и иммунологов, среди его учеников были: Александр Михайлович Безредка, Лев Александрович Тарасевич, Даниил Кириллович Заболотный, Яков Юльевич Бардах и др. Кроме научных трудов, он оставил обширное литературное наследство – научно-популярные и научно-философские работы, вспоминания, статьи, переводы.

В 22 года, когда его сверстники вовсю крутили романы, Илья Мечников был уже признанным учёным, доктором наук и не по годам серьёзным человеком. Казалось, что он совсем не интересуется женским полом, предпочитая девушкам личинок морской звезды. Однако это было не совсем так. Будучи видным физиологом, Мечников прекрасно понимал, что рано или поздно ему придётся жениться. К проблеме молодой учёный подошёл со свойственной ему серьёзностью и основательностью. Нужно сказать, что Мечников никогда не питал особого уважения к женскому полу. Он считал, что «женщины не способны к самостоятельной творческой деятельности, а гениальность – такой же вторичный половой признак мужчины, как борода». Но, несмотря на такое презрительное отношение к дамам, Илья Ильич хотел, чтобы его жена была ему не только верной подругой, но ещё и соратницей и единомышленницей. Поэтому Мечников решил «воспитать себе жену».

Кандидатуры в «воспитанницы» подверглись тщательному отбору, и в результате выбор пал на дочь друга Мечникова – Бекетова, с которой Илья Ильич познакомился в Петербурге. Однако точный расчёт не оправдался – в дело вмешались чувства. Когда отношения между молодыми людьми вовсю набирали обороты, Мечников тяжело заболел. Часами лёжа в постели, он ждал, когда невеста навестит его, но она продолжала посещать званые вечера и театральные премьеры, совершенно позабыв о своём «долге». Зато к Мечникову частенько захаживала родственница Бекетовых – Людмила Васильевна Федорович. Ровесница Ильи Ильича, девушка была всерьёз очарована молодым учёным. Мечников же вовсе не считал её привлекательной. В своём письме к матери он пишет о ней так: «Она недурна собой, но не более. У неё хорошие волосы, но зато дурной цвет лица». Однако Людмила, казалось, не замечала равнодушия учёного. Она часами просиживала у его постели, вслух читала ему книги (из-за болезни Мечников почти ослеп), пыталась развеселить его и развеять мрачные мысли. Оправившись, Мечников с удивлением понял, что уже не представляет себе жизни без этих неспешных бесед, без её кроткого взгляда и мягкой улыбки. «Я почувствовал ужасную потребность быть любимым, потребность всяких нежных излияний. Конечно, тотчас же стал вспоминать и думать о детях, но больше думал о Лю (так Мечников называл Людмилу Федорович)», – говорил Мечников в следующем письме матери.

Счастье казалось близким, а будущее безоблачным, но судьба распорядилась иначе. Людмила Федорович внезапно заболела. То, что поначалу напоминало сильную простуду, оказалось скоротечной чахоткой. Илья Ильич был в отчаянии. «Почему болезнь отнимает у меня единственного близкого человека? Почему именно моей Лю суждено умереть, ведь на свете много других людей, которые уже прожили долгую достойную жизнь и готовы встретить свой конец?» – думал он долгими бессонными ночами. Внезапно ему в голову пришла шальная мысль, что его чувство способно победить тяжёлую болезнь, что, если свадьба состоится, недуг отступит. И, несмотря на скептическое отношение к этой затее родителей жениха, в 1869 году молодые люди устроили свадьбу. Венчание представляло собой печальное зрелище. Невеста была настолько слаба, что не могла самостоятельно идти к алтарю, и её пришлось нести на стуле. Жених был сосредоточен и печален, будто присутствовал не на собственной свадьбе, а прощался с кем-то родным и близким. После свадьбы Мечниковы уехали в Италию – климат Петербурга был губителен для Людмилы. Медовый месяц трудно было назвать счастливым: в спальне молодожёнов постоянно пахло лекарствами, и казалось, что болезнь – ещё один член их семьи, о котором хоть и не принято говорить вслух, но который постоянно присутствует в их доме.