Текст книги "Западня (СИ)"

Автор книги: Людмила Лыновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 13. Попутчик

Алина в растерянности смотрела в окно. Внизу красовался новенький автомобиль – красная Skoda Fabia – подарок Привалова на день рождения.

– Алексей Анатольевич, я Вам очень благодарна, но я не могу принять этот подарок, – смущенно опустила глаза Алина.

– Отчего же, Алина Романовна? Вы столько сделали для меня. Я сам бы никогда не справился. А теперь, видите, хожу и даже танцую.

Привалов, улыбаясь, осторожно попытался изобразить пару приставных шагов, но тут же закачался и схватился за стену.

– Вы переоцениваете мое участие. Если бы Вы сами не решились на протезы и не были бы столь мужественны и упорны, то никто не смог бы Вам помочь. К тому же, это слишком дорогой подарок. Да и водить я не умею, и прав у меня нет.

– Это дело поправимое, – обрадовался Привалов последним словам Алины. – Я сам буду Вас учить. А права – это вообще не проблема, лишь бы было Ваше желание.

– Нет, Алексей Анатольевич, не обижайтесь. Мне не нужна машина. Мы с дочкой прекрасно обходимся, любим ходить пешком, а если куда подальше надо – ездим на автобусе. Садитесь-ка лучше за стол. Скоро мама с Машенькой придут, будем торт есть. Если Вы не против, я переставлю пока Ваши чудесные розы со стола на подоконник. Присаживайтесь, я на кухню. Пора курицу доставать из духовки.

Алина засуетилась и хотела прошмыгнуть мимо Алексея Анатольевича.

Но он удержал ее за руку:

– Еще одну минуту, – сказал он, с надеждой глядя на женщину. – Скажите, Алина, пока не пришли Ваши родственники, Вы не хотите принимать подарок, чтобы не быть обязанной мне, да? Вы не хотите, чтобы наши отношения стали ближе? Я понимаю, что для Вас я только больной, которому Вы помогли по доброте душевной. Да и зачем Вам инвалид! Вы редкая, чуткая, прекрасная женщина. Вы, Алиночка, достойны самого лучшего на свете мужчины. Но, если для Вас моя ущербность не препятствие, то я готов стать для Вас таким мужчиной. Я люблю Вас. Выходите за меня замуж.

Алина с отчаянием смотрела на Алексея Анатольевича, молитвенно сложив ладони перед грудью. Она мучительно подбирала слова, не решаясь ответить, точно ей предстояло прыгнуть в холодную воду. Женщина понимала, что может нанести Привалову удар, соизмеримый по тяжести с автомобильной катастрофой, которую он пережил. Алина чувствовала себя палачом, в руках которого была его жизнь.

Раздался звонок в дверь. Женщине показалось, что сами ангелы спустились с небес ей на помощь.

– Извините, – быстро сказала Алина и поспешила к входной двери.

– Мамочка, поздравляю тебя с днем рождения! – начала торжественно Машенька еще на пороге. В руках она держала три тюльпана и шоколадку.

– А вот и мой подарок. Поздравляю тебя, моя дорогая! – Тамара Федоровна вручила Алине комплект постельного белья в нарядной упаковке. Заметив Привалова, сидящего в комнате за столом, она спросила:

– Алиночка, а ты не знаешь, чья это красненькая машина под нашими окнами?

– Это машина Алексея Анатольевича, – ответила Алина. – Познакомься, мама, пожалуйста.

– Привалов, – Алексей Анатольевич поднялся со стула.

– Тамара Федоровна, – лучезарно улыбаясь, подала руку женщина.

– А я Вас знаю! – воскликнула Машенька. – Я Вам книжку приносила в больницу. Но в прошлый раз мы с Вами не успели познакомиться. Меня зовут Мария, – важно подала свою маленькую ручку Машенька.

Привалов осторожно пожал ее.

– Я Вам, Мария, очень благодарен за книжку. Она мне понравилась.

– Ну, давайте за стол. А то курица моя замерзнет! – засмеялась Алина, раздвигая тарелки с закусками и освобождая центр стола для блюда с аппетитно пахнущей чесночком курицей.

Застолье продлилось недолго. Привалов сидел в напряжении, в ожидании поглядывая на Алину. Он надеялся, что она улучит момент и пригласит его в другую комнату, чтобы объясниться. Но женщина делала вид, что не замечает его призывного взгляда, и была разговорчива больше обычного.

Через час Привалов встал и откланялся. Провожая его в коридоре, Алина еще раз извинилась, что не приняла его подарок.

– Вы сегодня не дали мне окончательного ответа относительно наших отношений, поэтому у меня еще остается надежда, – Привалов наклонился и поцеловал руку Алине.

Закрыв за ним дверь, женщина еще долго стояла в коридоре, слушая, как Алексей Анатольевич тяжело спускается по лестнице, держась за перила. Сердце ее сжималось от жалости к нему.

«Я не люблю его, но в моих силах сделать его немного счастливей, – думала она, – в праве ли я отказывать ему в помощи, когда ему эта помощь так нужна?»

Как только Алина вернулась к столу и взялась за тарелки, чтобы отнести их на кухню, Тамара Федоровна тут же подскочила к дочери и, обняв за плечи, усадила ее на стул.

– Погоди, Алиночка, успеешь еще посуду помыть. Скажи мне, что тебе Привалов подарил? Только розы? И какой это окончательный ответ он ждет от тебя?

– Мама, мне не хотелось бы сейчас говорить об этом. Давай как-нибудь позже? – Алина снова встала и взялась за тарелки.

Но Тамара Федоровна была упрямой женщиной. Ей необходимо было знать все и в подробностях, иначе она не смогла бы уснуть.

– Алиночка, значит, мама уже не вправе знать, что происходит с ее дочерью? Конечно, ты выросла, стала взрослой, зачем тебе мамины советы? Я теперь совсем никому не нужна! Мое мнение тебе не важно! – театрально всхлипывая, Тамара Федоровна отошла к окну.

– Ну что говоришь, мамуля! – Алина подошла к ней и обняла за плечи. – Ты нам нужна с Машенькой, и мнение твое мне важно. Только я еще сама не знаю, как поступить!

Тамара Федоровна с готовностью обернулась:

– Вот поэтому и расскажи мне все, может, я смогу подсказать, как тебе лучше сделать.

Она взяла Алину за руку и подвела к дивану.

– Садись, доченька, поделись с мамой, своими сомнениями.

Алина нехотя начала говорить.

– Помнишь, я рассказывала тебе про Привалова. Это тот мужественный человек, который смог после тяжелой автомобильной аварии, в результате которой он лишился ступней обеих ног, встать на протезы, ходить и даже ездить на автомобиле.

– Да я уже поняла, что это был он! – перебила Тамара Федоровна. – Что дальше?

– Сегодня он подарил мне машину, ту, что ты видела под нашими окнами, и … объяснился в любви, – Алина тяжело опустила голову.

– Машину подарил? А ты, конечно, отказалась! – зная свою дочь, предположила Тамара Федоровна. – А кем он работает, если работает вообще с такой инвалидностью?

– Он руководит крупной фирмой.

– Так-так-так! Значит, бизнес он не бросил? И обеспеченный человек, надо полагать? – в глазах матери загорелись, знакомые Алине хищные огоньки.

– Более чем! – с вызовом сказала женщина, удивляясь сама себе.

– Ну, так и прекрасно! – воскликнула Тамара Федоровна, не обращая внимания на возмущение дочери. – Надеюсь, ты не отказала ему? Или так и будешь до старости квартиру снимать в хрущевке?

– Мама, ты опять за свое! Я уже по твоей милости была замужем за богатым человеком. Еле ноги унесла.

– Но, доченька, это же не значит, что теперь надо всех обеспеченных людей сторониться. Не все же одинаковые. Может быть, Привалов прекрасный человек и будет замечательный муж и отец! Ты о Машеньке подумала? Ребенок растет без отца! А девочке отец особенно нужен. Мы ее испортим своим однобоким женским воспитанием. И думать нечего! Тебе уже не двадцать лет. Скоро вообще никто замуж не позовет. Будешь одна в старости прозябать. Знаешь, как плохо одной? – снова всплакнула Тамара Федоровна, вспомнив про рано ушедшего мужа.

Алина погладила мать по плечу:

– Почему же одна? А вы с Машенькой куда денетесь? – женщина ласково посмотрела на мать.

– Машенька вырастит, замуж выйдет. Не будет же она с тобой всю жизнь жить. А я умру, – Тамара Федоровна всхлипнула и приложила салфетку к уголкам глаз. – Я же не вечная. Вон, как задыхаюсь под утро. Астма моя снова проснулась. В Италии вроде бы поутихла, а теперь опять дает о себе знать.

Алина, чувствуя, мама завела знакомую пластинку, встала и в третий раз взялась за посуду.

Тамара Федоровна с мольбой посмотрела на дочь:

– Обещай, что не будешь отказывать сразу. Что подумаешь еще?

– Ладно. Мне посуду надо мыть, – женщина решительно направилась на кухню.

Перед сном Алина зашла в комнату дочери. Машенька уже лежала в постели, обняв своего любимого плюшевого мишку. Увидев мать, она приподнялась и села в кровати, раскрыв объятья. Алина наклонилась и обняла дочь.

– Устала, мамочка? – спросила девочка, гладя мать по волосам.

– Да, есть немножко, – улыбнулась Алина. – А ты, солнышко, уроки сделала? – она присела на кровать дочери.

– Конечно, сделала, – быстро ответила Машенька и перевела разговор на другую тему.

– Мамочка, а этот дядя влюблен в тебя, да? – смущенно сказала девочка, исподлобья взглянув на мать.

– Почему ты так решила? – удивилась Алина.

– Я же видела, как он весь вечер не сводил с тебя глаз. На меня так Сашка Карасев смотрит. Весь урок меня гипнотизирует. Даже учительница ему замечания сделала: «Карасев, может, хватит Машу Белову рассматривать. Займись уже примерами, а то опять двойку схватишь!» Знаешь, мамочка, мне так стыдно было? А ему хоть бы что! – щеки Маши порозовели.

– Вот это да! А почему ты мне раньше ничего не рассказывала? – удивленно сказала Алина.

– А что рассказывать? – развела руками девочка. – Я-то не люблю его. Зачем мне двоечник?

Алина рассмеялась:

– Значит, тебе, доченька, только отличников подавай! А если он хороший человек? Добрый, например. Или ты только умных будешь любить?

– Мама! – возмущенно воскликнула Маша. – Мне еще рано про любовь думать. Я еще школу должна окончить и врачом стать, – по-взрослому рассуждала она, глядя на мать, как на маленькую девочку.

Алина виновато посмотрела на Машу.

– Доченька, – осторожно начала она – а ты грустишь, что у всех девочек есть папы, а у тебя нет?

– Конечно, грущу. Мне, иногда, очень хочется, чтобы папа меня из школы забрал, и все ребята увидели, что у меня не только мама есть. Я бы побежала к нему навстречу, а он бы поднял меня высоко-высоко и подбросил до небес!

Глаза у девочки заблестели и снова потухли, она продолжила:

– Но я же у тебя большая и понимаю, что этого быть не может, что папа наш погиб.

Крупные слезинки, как хрустальные бусинки, посыпались из глаз Машеньки на постель. Алина, обхватила руками хрупкое тельце девочки и прижала к себе.

– Машенька, родная, что бы ты сказала, если бы я согласилась на предложение Алексея Анатольевича и вышла за него замуж. Тогда у тебя был бы отец.

Девочка отстранилась от матери и серьезно посмотрела на нее:

– У меня есть отец, правда он погиб, но ведь отец у человека бывает один, правда?

– Правда, – со слезами на глазах сказала Алина.

Девочка поправила волосы матери, выбившиеся из прически:

– А ты, мамочка, любишь Алексея Анатольевича? – сказала она, заглядывая в глаза матери.

– Мне очень жаль Привалова. Ему многое пришлось пережить. Он мужественный человек. И он любит меня, а я боюсь обидеть его.

– Мамочка, ты не ответила на мой вопрос. Ты любишь его, как папу?

– Нет, что ты, Машенька! Папа был такой один. Я любила и люблю только его.

– Ну, так, что же ты переживаешь? – успокоилась девочка. – Двоих же никак нельзя любить!

Она поцеловала маму в щеку и повернулась к стене.

– Спокойной ночи, мне завтра вставать рано, – промолвила Маша, зевая.

– Ухожу, ухожу! Спокойной ночи, дорогая моя. Какая ты у меня умничка! – Алина встала, выключила свет и тихонько вышла за дверь.

На душе у нее сталоясно и спокойно.

***

Прошла неделя. После очередного дежурства Алину встретил Привалов. Он стоял возле черного БМВ, за рулем был водитель.

– Доброе утро, Алина Романовна! Вас подвезти?

– Доброе утро! Нет, Алексей Анатольевич, я еще хочу по магазинам пройтись и потом на автобус.

– Тогда давайте присядем на лавочку ненадолго. Мне тоже в офис нужно, я Вас не задержу.

Привалов и Алина сели на скамейку в сквере возле больницы.

Март спешил растопить последние тонкие льдинки на лужах. Деревья стояли в воде, заполнившей лужайки сквера из-за быстро растаявшего снега. На клумбах, среди проталин колыхались на весеннем ветру нежные головки подснежников. Воробьи весело чирикали, распушив перышки на солнце, радуясь, оставшимся позади морозам и холодным ветрам.

Алексей Анатольевич с волнением посмотрел на Алину. Его лицо было напряжено, меж бровей обозначились глубокие вертикальные морщины.

– Простите меня, Алина Романовна, я не в силах больше ждать. Что Вы решили? Согласны ли Вы быть моей женой? – в его взгляде было столько надежды, что Алина виновато опустила глаза.

Вдруг в этот момент она вспомнила, как Сергей сделал ей предложение, после их первой новогодней ночи. Как они были счастливы. Как три дня не могли оторваться друг от друга. Как клялись в любви на всю жизнь.

Алина решительно подняла глаза на Привалова.

– Алексей Анатольевич, Вы чудесный человек, добрый, сильный, умный. Вы обязательно встретите достойную женщину, которая полюбит Вас так, как я люблю своего Сергея. Один раз и на всю жизнь. Простите меня. Я верю в Вас. Верю, что Вы превозмогли боль и сумели начать жизнь заново не для кого-то, а для себя. Если меня не будет рядом с Вами, если даже рядом с Вами не будет другой женщины, Вы все равно будете жить и радоваться весеннему мартовскому солнцу, так же, как это делаю я, не смотря на то, что моего любимого нет со мной рядом.

Алина поцеловала Привалова в щеку, как любящая мать могла бы поцеловать сына, встала и, не оборачиваясь, пошла по весенней аллее.

– Куда Вы едите, кто Вас там ждет? – причитала Тамара Федоровна, едва успевая за Алиной и Машенькой, которые бежали по перрону с дорожными сумками в руках. Посадку на их поезд уже объявили.

– Вот наш вагон, – сказала Алина, остановившись возле проводницы. – Давай, мамочка, до свиданья, береги себя, – она обняла Тамару Федоровну. – Ты не успеешь соскучиться, как мы вернемся обратно. Машенька, прощайся с бабушкой, – суетилась женщина, протягивая билеты проводнице.

Та равнодушно проверила билеты, что-то отметила у себя на листке и разрешила:

– Проходите. Ваши нижние полки во втором купе.

– Вот видишь, мамочка, у нас нижние полки, очень удобно. Ну, давай, не переживай, мы пошли.

– Бабушка, не скучай. Мы скоро приедем, – Маша потянулась к Тамаре Федоровне. Та наклонилась и обняла внучку.

– Звоните каждый день, а то я буду волноваться, – со слезами в голосе сказала Тамара Федоровна.

Попрощавшись, девочка поднялась по ступенькам в тамбур. Алина поддержала ее сзади и последовала за ней, одной рукой держась за поручень, а другой, волоча за собой сумку на колесиках.

Оказавшись в вагоне, путешественницы еще раз помахали бабушке в окно и стали продвигаться к своему купе.

В купе было душно, других пассажиров пока не наблюдалось. Алина с трудом открыла окно, потянув его вниз, навалившись всем корпусом. Потом она подняла одну из нижних полок и поставила туда большую сумку на колесиках. Маленькую с едой пристроила около окна. Машенька вытащила свою куклу в одежде медсестры и посадила ее на столик.  К ни го ед . нет

– Смотри, Арина, сиди хорошо, не вертись. Скоро поезд тронется и поедет. Можешь упасть, если будешь крутиться, – назидательно наставляла свою куклу девочка.

Машенька была очень рада этой поездке. Она еще никуда не выезжала из родного города, поэтому была возбуждена и довольна, в ожидании новых впечатлений.

Перед самым отправлением поезда в купе вошел мужчина лет пятидесяти, в свитере, серых брюках и ветровке. Закинув рюкзак на вторую полку, он сел с краю у дверей и весело посмотрел на пассажирок.

– Здравствуйте, попутчицы. Куда путь держите?

Однако девочка, глядя на мужчину, придвинулась к Алине чуть ближе. Дело в том, что через левую щеку незнакомца пролегал синий шрам, а глаз заклеен повязкой, отчего он походил на морского разбойника, про которого Маша смотрела мультик.

– Здравствуйте, – ответила Алина, приобняв Машеньку, чувствуя, что девочка напугана. – Мы едим в Сочи. А Вы, если не секрет, куда?

– Я только две остановки с Вами проеду, – мужчина назвал свою станцию.

– Не бойся, девочка, – повернулся он к Маше. – Дядя не злой, просто мне сделали операцию на глаз, вот и получился одноглазый пират, – засмеялся попутчик, как бы угадав мысли Машеньки.

– А я и не боюсь, – девочка отодвинулась от мамы. – Я у мамы в больнице разных больных видела и по страшнее Вас.

– Машенька! – испугалась Алина. – Так нельзя говорить! Разве дядя страшный? У него просто болит глаз. Он же объяснил тебе.

– А я и говорю, что не он страшный, а другие больные у тебя в больнице, – оправдывалась девочка.

Алина только укоризненно покачала головой, глядя на мужчину.

Но тот вовсе не обиделся, а весело рассмеялся.

– Конечно, страшный. Да я не против быть и таким, лишь бы живым. А Вы, значит, врач? – обратился он к Алине.

– Нет. Я медсестра.

– А я буду врачом, как мой папа, – опять вмешалась в разговор Маша.

Поезд дернулся и медленно стал разгоняться. Перрон поплыл назад. Вокзал промелькнул мимо и скрылся из глаз. За окнами сначала виднелись дома, улицы, мосты. Потом поезд выскочил из города, и с обеих сторонраспахнулось желтое пшеничное поле, с мелькавшими кое-где синими васильками, красными маками и розовыми островками цветков иван-чая.

– Хорошая профессия, – продолжил словоохотливый попутчик. – А что же Ваш папа с Вами не едет? Работает, наверное?

– Нет, – Маша грустно поджала губки. – Он умер.

– Ой! Прости, пожалуйста, деточка. Я Вам очень сочувствую, – мужчина посмотрел на Алину.

– Простите меня, еще раз, – повторил он, – что-то я разболтался. Давно с такими красивыми барышнями не приходилось ехать, – попытался мужчина загладить неловкий момент.

– Ничего, – грустно сказала Алина. – Это было давно.

Помолчав немного, попутчик снова заговорил.

– Я вот тоже одного врача знал, доктор от Бога! Спасал самых безнадежных. И своих, и чужих без разбора. Я ему жизнью обязан. Если бы не он, давно в землице сырой лежал. А вот, смотришь ты, до сих пор топаю помаленьку. Не пришел, видно, мой последний час.

– Как это – чужих? – удивленно спросила Алина.

– Чужих? Врагов значит. Пленного привезут к нему, тяжело раненного. Он и его вылечит. Разницы не делал: свой, чужой. Это в одной из горячих точек было. Пришлось в свое время и мне повоевать. Оттуда и отметина у меня на лице, память, так сказать, на всю жизнь.

Мужчина показал рукой на шрам на лице.

Алина насторожилась:

– А Вы, случайно, не в Сирии служили?

Мужчина вдруг нахмурился и отвернулся:

– Нет, не в Сирии.

Было понятно, что попутчик не хочет дальше продолжать этот разговор. Итак, много лишнего взболтнул.

Подъехали к станции, на которой сходил незнакомец. Алина вышла в тамбур следом за ним.

Когда мужчина спустился на перрон, она не выдержала и крикнула ему вдогонку:

– Вы же в Сирии служили, правда?

– Да, – нехотя ответил попутчик.

– Доктора звали Сергей Лозовой? – отчаянно выкрикнула Алина.

– Да, – словно эхо на пустынном ночном перроне, прозвучал ответ незнакомца.

– Он погиб? – судорожно выдохнула женщина.

– Не знаю. Знаю, что госпиталь разбомбили. Говорили, что многие погибли.

Поезд тревожно выкрикнул сигнал к отправлению. Мужчина поправил рюкзак и зашагал в темноту.

Алина стояла в тамбуре, прильнув к пыльному стеклу, пытаясь разглядеть, удаляющегося вдоль железнодорожного полотна попутчика. Вскоре огни полустанка остались позади. Снаружи со всей безысходностью в глаза женщине глянула ночь. Алина поежилась толи от холода, толи от сковавшей сердце тоски, и стала тихонько пробираться по спящему вагону в купе. Машенька спала, повернувшись к стенке. Женщина поправила, сбившееся одеяло, и присела рядом с дочкой. Алина качалась в такт движению поезда вперед, назад и мысленно повторяла про себя: «Многие погибли, многие погибли».

Поезд бежал вперед, а женщина потеряла счет времени. Она смотрела в темное окно вагона и ждала, когда вдалеке появиться хоть какой-то огонек. Но никаких огней не было. Вскоре по стеклам вагона застучали крупные капли дождя. Сначала редкие, потом все чаще и сильнее. Женщина закрыла лицо ладонями и заплакала.

Машенька проснулась и повернулась к матери:

– Что ты, мамочка, не спишь?

– Я уже ложусь. Спи, моя хорошая, – быстро заговорила Алина и стала раздеваться, чтобы Машенька не заметила ее слез. Она выключила ночник и легла на соседнюю с Машей нижнюю полку.

– Спи, мамочка, все будет хорошо, – пролепетала Машенька, засыпая.

«Что же я реву, – подумала Алина, – я ведь знала это и раньше. Нина давно сказала: «Сергей похороненв братской могиле». Мы же на кладбище едем. Ничего не изменилось.

«Многие погибли, многие погибли», – снова прозвучали у нее в голове слова незнакомца. Вдруг сердце женщины ухватилось за мысль: «Многие – это не все!» – она снова посмотрел в черное окно, как будто там можно было найти ответ.

Слова попутчика пробудили в сердце Алины надежду. Женщина отгоняла мрачные мысли, старающиеся затушить ее слабый огонек.

«Господи, прошу тебя, пусть он будет жив. Если даже забыл меня и живет с другой женщиной. Если не захочет со мной говорить. Если сильно покалечен, если даже инвалид, все равно, только бы был жив», – повторяла Алина, вытаскивая и целуя нетельный крестик, подаренный ей в монастыре Софией.