Текст книги "Проткнутый олень (СИ)"

Автор книги: Людмила Кучеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

   * * *

   О вечной ценности истинного искусства нам каждый раз будут напоминать находки на руинах древних и уже забытых цивилизаций.

   Однако если говорить об искусстве, прошедшем наивысшую проверку временем, мы, без сомнения, должны обратиться к наскальной живописи.

   Генрих Шлиман (во всяком случае, он мог бы это сказать)

   – Чужак! Ты принес дрова?

   – Принёс. – Чужак – это я. Хотя я – не Чужак. Меня по-другому зовут. А они говорят: «Нет такого имени». Говорят: «Это ещё разобраться надо, может, ты и не человек, может, ты из лесного народа?»

   У лесного народа хвосты, и огня они боятся.

   – Много принёс?

   – Много.

   – А надо много-много, чтобы мясо пожарить, чтобы на ночь хватило, и чтобы потом ещё хватило.

   – Я много-много принес. И на ночь хватит, и мясо пожарить, и потом.

   – Мяса мало. Завтра на охоту надо идти. Рыч пойдёт, а с ним все пойдут, и ты пойдёшь. Я не пойду и Хош не пойдёт, у него нога хромая.

   – Хорошо, Старый, пойду. Только с чем мне идти?

   – Как с чем? У тебя топор есть.

   – Топор не для охоты, топор, чтобы дерево рубить. – Топор у меня хороший, он от того времени остался, когда жена была жива, и когда братья тоже были живы. А теперь... – Старый, мне бы копье сделать. Я умею.

   – Не умеешь. Ты опять камень точить станешь, а надо острую кость на конец привязывать. А раз копье сделать не можешь, иди завтра с топором. – Ушёл Старый, и хорошо, что ушёл, от него пахнет плохо и шуму всегда много, но он – Старый, его не прогонишь, он сам, кого захочет, прогнать может. Не сам, охотникам скажет, а они прогонят, или побьют даже.

   Я не люблю носить дрова, и на охоту ходить не люблю. Думать люблю, только тут думать положено Старому, он и за себя думает, и за меня, вон и за Хоша уже подумал, и за Рыча. Он за все племя думает. Но думать всё равно можно каждому, только молча.

   Вот я смотрю на Хоша и вижу, как он думает:

   «Солнце взошло, и внутри у Хоша тепло стало. Это хорошо. Как бы это нарисовать? Хош не знает. Хош хром и рад этому. Хромых не берут на охоту. Есть время. Можно рисовать. Много рисовать. Но как нарисовать тепло? Огонь? Не то... Тепло только когда солнце наверху. Без – холодно. О!»

   И вдруг кость летит в голову! Больно. Это Хайша. Жена Хоша.

   – Хорошие и сильные пойдут мясо добывать. А ты не пойдёшь?

   – Так я...

   Хайша не слепая, видит далеко. А проку в рисунках Хоша не видит. И от самого Хоша проку не видит.

   А как Хайша думает, я не вижу. А может она и не думает? Может это она из лесного народа?

   Вернулись с охоты. Плохо. Одну козу только убили.

   Чужака никто с охоты не встречает. Некому меня встречать. Рыча Чара встречает, красивая у охотника жена. И других жёны встречают. И Хайша пришла.

   – Кого же ты встречаешь? Твой муж не здесь! – Смеются жены. И Старый смеется, он тоже встречает охотников. Видит одну старую козу, что мы убили, и перестает смеяться, качает головой.

   А Хайша не смеется и головой не качает, голову она опустила, идет обратно в свой шалаш. Они с Хошем едят со всеми вместе. И смеются над ними невесёлым смехом. Лишние рты – они. Обуза для племени! А причём же тут Хайша? При том, что ей такой муж никудышный попался? И умереть не умрёт. Не болеет, а на охоту – чтоб зверь загрыз, хромого не берут. Выгнала спать его под небо.

   Я видел, как она его выгнала. Холодно ему. Мерзнет Хош. Совсем замерз. Вижу, как он дрожит и идет ночевать в пещеру, где всю зиму племя живёт.

   А утром другое видел. Пришёл Старый в пещеру. И чего так рано пришёл? Не спится Старому. Пришёл и меня разбудил, мой шалаш у самого входа в пещеру.

   – Пойдем,– говорит. – Зима близко, я чувствую. Мои кости болят, значит, холода скоро. Надо в пещере убрать. Старые кости выкинуть. Дурак! Не мои кости. Те кости, что там с прошлой зимы остались. Старые листья и траву убрать. И новый очаг сложить нужно. Ты, Чужак, сегодня это делать будешь, а на охоту не пойдешь. Толку с тебя на охоте. У тебя и копья нет.

   Идём в пещеру. Хош спит на лежанке из листьев. На стене рисунок – олень, проткнутый копьями!

   Старый руки поднял:

   – Духи предков нам послали знак!

   Хош проснулся. Смотрел на нас. На меня, на Старого. Потом голову повернул туда, куда мы смотрим.

   – Нет, это я нарисовал. Ночью приснился сон, будто бы...

   Рассказывает нам сон. Бежит олень, и люди бегут. Летят копья, олень от них. И тоже...

   Старый рукой махнул. Уставился на Хоша:

   – На-ри... со-вал?

   Хош ему:

   – Да. Вот так – углем.

   Хочет показать, как углём, берёт в руку. Старый замахивается на него палкой.

   – Ты надругался над Духами предков! Ты нарисовал оленя и охотников! Откуда ты можешь знать, кого встретят в лесу наши охотники? Это ведомо только Духам. Ты что, решил посмеяться над Духами? Теперь охотники не убьют и суслика!

   Вечер наступает. Скоро будет темно. Иду к ручью. За водой – так сказал. На самом деле нет. Побродил, собрал камней. Разложил, сижу, думаю. Устроился в кустах, на другой стороне ручья. Чтобы не встретить женщин. Они скоро придут – мыть коренья.

   Передо мной осколки камней. Перебираю, держу в руках. Надо выбрать, из какого осколка лучше сделать наконечник для копья.

   Чара и Хайша уже у ручья. Слышу их голоса. Раздвигаю ветки, вижу – женщины моют коренья и травы, надо – чтобы испечь мясо. Говорят о чём-то. Женщины меня не видят. И хорошо, у меня дело.

   Чара говорит:

   – Мужчины хорошо поохотились. Убили огромного оленя, наверно, вожака стаи. Муж рассказал, как трудно было. Олень был очень быстрым и сильным, но Рыч ещё быстрей и сильнее! – улыбается. Она знает, как любит похваляться её муж. Рыч – хороший охотник, лучший. Но олень всё-таки быстрее.

   Хайша только вздыхает.

   Чара замечает, как колышутся ветви кустов. Я тоже вижу. Зверь? Жена охотника насторожилась. Нет. Слышатся голоса, негромкие. Это Старый и Хош. Я отложил камни, подобрался поближе.

   Старый говорит с Хошем. А что говорит? Хош непонятливый, Старый злится и повторяет. И тут я слышу. Старый хочет, чтобы ночью муж Хайши нарисовал мамонта. Хош качает головой, скребёт кожу ногтями. Слышу, боится – а вдруг не увидит мамонта во сне? Да и не умеет он мамонта. Может, буйвола?

   Старый спорит. Не спорит даже, кричит. По голове Хоша бьет. Тот терпит. Старый же – спорить нельзя. Он – главный, и он говорит:

   – Буйвола мало. Скоро холода, мясо долго не испортится, а буйвола не хватит, племя большое. Рисуй мамонта!

   Хош боится, но спрашивает:

   – А если не увижу мамонта во сне?

   Старый рычит, как зверь :

   – Рисуй, тебе говорят! Я ночью буду у входа в пещеру сидеть, костер жечь и тебя сторожить, а ты рисуй!

   Ночь уже. Поели. Хороший олень, вкусный. Спать пошли. Но не все. У костра недалеко от пещеры сидим мы – Старый, Рыч с женой, Хайша и я. Хош в пещере. Сны смотрит или рисует. Пока никто не знает.

   Хайша спрашивает:

   – Старый, а почему ты отправил моего мужа спать? Потому что...

   Чара отвечает за Старого:

   – Потому что ему нужно отдохнуть, завтра ему понадобится много сил, они с Чужаком будут убирать в пещере.

   Рыч усмехается:

   – Много сил! Это охотникам завтра нужно будет много сил – нам завтра опять идти на охоту!

   Старый говорит важно:

   – Завтра будет большая охота. Духи предков должны нам помочь.

   Рыч удивляется:

   – Духи?

   Старый ему отвечает:

   – Сегодня они тебе уже помогли. И Хоша я отправил в пещеру для того, чтобы с ним во сне опять говорили Духи. Чтобы Духи помогли тебе завтра на охоте.

   Рыч злится:

   – Не пойму я, Старый, как это мне помогли Духи? Это я выследил оленя, я ударил его копьем. Это я его убил!

   Старый объясняет:

   – Духи принесли тебе удачу. Духи сказали Хошу, что олень будет убит, и Хош нарисовал это на стене. Сегодня он тоже нарисует.

   Чара вдруг пугается:

   – А вдруг Духи скажут плохое, и Хош нарисует, как моего мужа убивает зверь! Я не хочу, чтобы Хош рисовал всё, что скажут ему Духи!

   Старый злится, женщина спорит с ним!

   – Глупая женщина! Замолчи!

   Сидим ещё. Не спим. Жена Рыча ушла посмотреть, как там Хош? Вот она – из пещеры возвращается.

   Старый спрашивает:

   – Ну что? Спит?

   Чара ему отвечает:

   – Спит.

   Старому надо знать больше.

   – На стене рисовал?

   Чара качает головой:

   – Нет, не рисовал.

   Хайша добавляет:

   – Я уже два раза ходила смотреть. Спит и не рисует. Я еще раз схожу, вдруг Чара не заметила...

   Рыч защищает жену:

   – Чара бы заметила, у неё острый глаз, такой, как у меня. Я тоже не видел, чтобы Хош что-то нарисовал. Может, он плохо нарисовал, незаметно. Старый, две руки шагов это далеко, плохо видно, давай я подойду ближе?

   Старый против. Шипит:

   – Помолчите! Я тоже ближе не подходил, и вы не подходите – не мешайте Духам говорить с Хошем.

   Хайша незаметно уходит к пещере. Я вижу, другие не смотрят. Нет её, и вдруг – возвращается с криками:

   – Духи убили моего мужа!

   Суматоха началась. Повскакивали все с мест. Похватали кто что в руки. Как убили? – удивляется Старый. – Разбили голову, – отвечает.

   – Духи не могут разбивать головы. Значит, это не духи Хоша убили! – Старый трясет своей палкой. Все собираются отправиться в пещеру – надо посмотреть. Чара останавливает всех:

   – Подождите, если Хоша убили не Духи, значит, там должны остаться следы того, кто убил. Мой муж – хороший охотник, по следам он найдет кто убил. А сейчас, в темноте, мы все следы затопчем и ничего не найдем. Давайте подождем до утра.

   Рыч кивает. Чара у него умная, хоть и женщина.

   Утром в пещеру идём. Рыч впереди. За ним Старый. За ним жена Рыча – Чара. После всех – Хайша и я. У входа остановились – Рыч дальше не пускает. «Всё затопчете», – говорит. Он первый идёт, чтобы в траве следы смотреть, чтобы знать, кто ночью в пещеру шёл. Много следов – все ходили, только я нет.

   Чтобы Рыч один, сам в пещеру шёл, Старый не хочет. Женщин у входа оставили, а в пещеру Рыч пошёл, Старый и я.

   В пещере Хош лежит. С двух рук шагов спит как будто. Рыч к нему подходит и нам машет – не надо ближе. Охотники так, руками, умеют говорить. Помахал, и всем понятно, а зверь не слышит.

   Вернулся, говорит, что капли крови есть, а следов нет, потому что под ногой камень. Говорит, Хоша по голове ударили тяжелым и острым, и убили. Голова лопнула, и кровь под ней. А чем ударили, то с собой унесли, нет такого ничего рядом. И кровь капала, когда это несли.

   – Сейчас светло, я кровь под головой сразу увидел. Ночью – нет. Но вчера Хайша близко подошла, Старого не послушала, разглядела.

   Старый ворчит, что говорит не разберёшь.

   Хороший охотник Рыч, много увидел. Я увидел только мёртвого Хоша, того, нарисованного оленя, а что еще хотел Хош нарисовать, не увидел. И не знаю, что хотел. Знаю, кого ему велели нарисовать. Мамонта. Не духи велели, Старый.

   Следов на камне нет, есть капли крови. Их нам со Старым Рыч показал. Рыч идёт назад по каплям, как по следам. Вышли наружу. Камни кончились, началась трава. На траве капли, ведут нас к моему шалашу. Я у самого входа в пещеру шалаш поставил. Рыч ко мне и пришёл. А у меня нечего прятать – так хотел сказать. Но Рыч спрашивать не стал, показал на кровь у входа. Не капля, пятно целое.

   Залез Рыч в мой шалаш, и мы со Старым туда заглянули. Всем не поместиться в шалаше, Рыч внутри, а мы снаружи. А ещё внутри мой топор лежит. Он и должен там лежать, потому что он мой. Только топор в крови.

   Тут Хайша тоже заглянула.

   – Он убил! Он! – закричала. – Мужа моего убил! Его самого надо убить!

   – Он всю ночь с нами сидел, – говорит Чара.

   Старый кашляет, потом хмурится, потом машет палкой, – Замолчите, женщины! – На меня смотрит. Я на него смотрю.

   – Старый, как я мог убить? Я там, у костра всю ночь сидел.

   – Топор твой? – говорит Старый, будто спрашивает. Отвечать не надо, топор мой, все знают. – Если не найдём, кто Хоша убил, тогда будет некого наказывать. Тебя накажем, потому что твой топор.

   Слова неправильные, так нельзя делать, как Старый говорит. Но со Старым не спорят. И Рыч с ним не спорит, но говорит:

   – Кто-то топор Чужака взял, пошёл в пещеру и ударил им по голове Хошу. А потом принёс его обратно. Тут стоял, – показывает на пятно крови, – ждал, слушал, нет ли кого в шалаше? Кровь натекла, не капля, пятно целое. Потом положил топор в шалаш и вернулся к костру.

   – Зачем к костру вернулся? – не понимает Хайша.

   – Чтобы мы подумали, будто бы он никого не убивал, а так просто ходил в пещеру на Хоша посмотреть. А не вернуться к костру он не мог, нет тут других следов, я бы увидел, – говорит Рыч.

   – Старый, – говорю, – если бы я у костра не сидел, если бы даже Хоша топором ударил, зачем бы я ждал у своего шалаша столько, что лужа крови натекла. Зачем боялся быстро зайти, топор оставить и вернуться к костру? Я и так знал, что в моем шалаше никого нет.

   Старый только головой качает. Вижу, что он думает, – Чужак он и есть Чужак. Хитро говорит. Но топор его...

   А Рыч молчит и смотрит на пятно крови. Я тоже посмотрел, и вижу – след. Ногой кто-то наступил. Почему Рыч молчит? Разве не видит? След небольшой, женщина наступила. Понимаю – Рыч след сразу заметил и теперь боится, что это Чара наступила. А больше следов нет, только на пятне.

   Тогда я сам ему говорю:

   – Кто-то наступил, – показываю пальцем. – Только тот, кто наступил, уже потом наступил. Видишь, след к пещере направлен. Значит человек уже потом, когда Хоша убили, наступил и пошёл в пещеру.

   Рыч обрадовался, он уже и на ноги Чары смотрел, даже наклонился. Наверно заметил что-то. Не кровь. Утром роса выпала. С ног все уже стерлось, но Рыч хороший охотник, заметил что-то.

   – Чара наступила, – говорит охотник и улыбается мне.

   – Ногу покажи! – рычит Старый. – Да не мужу! Мне показывай!

   Чара фыркает, плечом дергает, но садится и ногу показывает.

   Старый кряхтит, садится, рядом свою палку кладёт, смотрит на ногу Чары.

   Плохо видит Старый. А я вижу – красные дорожки в трещинках на пятках. Не стерлась вся кровь.

   – Рыч? Глянь! – кричит Старый, зовёт охотника к себе. А охотник уже другое заметил. Я – не охотник, но тоже вижу, когда Рыч мне показывает след примятой травы у шалаша, будто кто-то положил длинную палку, а потом забрал. Тут же сорван был пучок травы. Зачем траву сорвали? Руки испачкал? Вытирал?

   Если Хоша топором ударил, то руки чистые должны остаться. А вдруг всё-таки испачкал? По голове топором, а потом этот топор нёс, руки испачкал? Сорвал траву и руки вытер?

   А Старый всё на ногу Чары смотрит. Разглядывает. Потом отпустил, подниматься стал, на палку опирается. Палка длинная. Такая могла след на траве оставить.

   Старый постоял, подумал, посмотрел на ногу Хайши, и говорит снова одно и то же:

   – Духам не нужен топор, чтобы убить Хоша, значит, надо искать того, кому он нужен. Чужак, это ведь твой топор, скажи нам, зачем ты убил Хоша?

   – Старый, я не убивал Хоша. – Что мне ещё сказать? Как объяснить, если он меня не слушает. Не слушает и думать не хочет. Хорошо, я подумаю. О таком думать не хочется, но надо.

   Каждый, кто сидел у костра, мог убить Хоша. Хайша могла его убить, потому что они ругались. Хайша мужа не любила. Хайша – плохая жена, глупая, жадная и злая – это все знают.

   Рыч мог Хоша убить, потому что не верит в помощь и удачу, что приносят Духи. Рычу Духи не нужны на охоте. На охоте хорошее копьё нужно, сила нужна, умение. А Духи только Старому нужны. И зачем ему Духи? Чтобы Хош на стене рисовал картинки?

   Ещё Рыч мог убить, если Чара рассказала ему о разговоре Хоша и Старого. Тогдаа Рыч мог испугаться идти убивать мамонта. Мамонт сам может его убить... Нет, Рыч – не трус. Да и Чара не стала бы языком болтать. Не такая она.

   Чара могла убить Хоша, потому что... Какой-то хромой Хош становится главней её мужа, умелого и сильного охотника!

   Старый мог убить Хоша... Старому нужно было убить Хоша. Люди в племени стали много говорить о Хоше, о том, как с ним говорят Духи.

   Рыч всё равно остается самым сильным и ловким охотником. Чужак... Даже чужак хорошо управляется со своим топором. А Старый? Кому нужен Старый, если Духи говорят не с ним, а с Хошем? Значит, нужно делать то, что говорят Духи, и что говорит Хош – так теперь думают люди. Зачем тогда Старый? А если Хоша не будет, то Духи опять придут говорить со Старым, а люди снова будут слушать Старого.

   Но ведь Старый говорил, чтобы Хош не слушал Духов, а слушал его, Старого. Чтобы он рисовал мамонта. А Духи про мамонта Хошу не говорили. Только про оленя говорили. Что же это получается? Старый, что, думает, что он умнее Духов?

   Кто убил Хоша? Каждый мог. Все знали, что топор в моем шалаше. Все, кто ходил смотреть на Хоша, могли взять топор и потом положить на место. Старый запретил подходить близко к Хошу. Потому убить спящего мог любой, а тот, кто приходил потом, подумал бы, что Хош спит.

   Почему Старый запретил подходить близко? Чтобы не мешать Хошу! Или... Чтобы каждый сходил... Чтобы каждый думал на другого! Хорошо, что я не ходил. Только разве это мне поможет?

   Нет, это не Рыч убил. Рыч, наверно, с топором и возиться не стал бы. Свернул бы спящему шею, и все.

   Топор взяли, чтоб проломить голову или чтобы потом ещё на меня подумали?

   Старый слаб. Свернуть шею даже хромому спящему Хошу не смог бы. Он бы топор взял. Голову Хошу проломить и от меня, Чужака, избавиться. Не нравится ему, как я думаю.

   Чара, её след отпечатался в крови на пути в пещеру. Значит, когда в пещеру ходила Чара, Хоша уже убили. Это я уже думал. Но об этом как-то само собой каждый раз вспоминается. Почему?

   Хайша. Она могла убить Хоша. Она больше всех бегала в пещеру. Но она бы бросила топор прямо там, в пещере. Зачем бы она понесла его в шалаш? До меня ей дела нет. Чтоб на меня подумали и выгнали – она бы не додумалась. Да и убить своего мужа она готова была вчера, а сегодня Хоша стали уважать, люди ждут, что скажут ему Духи. Такого мужа убивать не надо, такого мужа надо любить.

   А вот та примятая трава у шалаша. Она примята или копьем... но Рыч с собою не брал копье. Тогда, этот след могла оставить палка Старого. Старый пришёл к шалашу, положил палку, взял топор и пошёл в пещеру. Убил Хоша, положил топор на место и забрал палку. Так?

   Как он кричал на Хоша, бил по голове палкой. Говорил – рисуй мамонта, надо больше мяса! Сам верил, что если нарисовать...

   Нет, всё не так.

   Утро уже совсем наступило. Старый ушёл спать. Хайша побрела к своему шалашу, а Чара отправилась готовить еду для мужа. У потухшего костра остались мы с Рычем.

   – Я знаю, кто убил Хоша, – говорю я. Охотнику это сказать надо.

   Рыч спрашивает:

   – Кто?

   Я думаю. Жду чего-то. Смотрю на Рыча. Говорю:

   – Надо сказать, что Хоша убили Духи.

   Рыч удивляется и не верит.

   – Духи? За что они его убили?

   Рыч – лучший охотник, но чтобы думать, нужно быть не сильным и ловким. Нужно быть умным. В Духов он не верит. Не верит, что они принесли ему удачу, а в то, что они Хоша убили, верит. И меня плохо слушает. Я же сказал, я знаю, кто убил. Но сказать надо, что убили Духи. А он... Объясняю:

   – Хоша убили не Духи, но если бы Духи могли убить, они бы его убили.

   Рыч злится:

   – Ты говоришь, как лесные люди! Тебя не понять! Духи не убивали Хоша, но они его убили. Как это?

   Я вздыхаю. Нужно много терпения. У Чары объяснять Рычу хорошо получается. А у меня – нет. Но нужно объяснить. Не поймет, и тогда меня выгонят или убьют.

   – Хоша убили не Духи, а твоя жена.

   Рыч хмурится. Если я ему сейчас не объясню, то потом меня уже не выгонят и не убьют. Меня Рыч сейчас убьёт. Вон как смотрит.

   -Что? Чара убила? Зачем?

   Я говорю:

   – Твоя жена лучше всех знает, какой ты хороший охотник. Она знает, как хорошо ты читаешь следы. Она нарочно примяла траву палкой, и нарочно оставила свой след в крови. Развернулась лицом к пещере и так оставила. Только тогда она уже шла из пещеры к шалашу, чтобы топор вернуть, а потом идти к костру. Потому и ждала, и прислушивалась, не вернулся ли я в свой шалаш. Знать, где я, она не могла. Тут и кровь с топора натекла, и Чара придумала оставить свой след в сторону пещеры, чтобы все подумали, что она шла туда, когда уже Хош мёртвый был. Так и вышло.

   А чтобы не оставлять следы вымазанной в крови ногой, Чара вытерла кровь травой. Сорвала пучок травы, и вытерла. Только не подумала...

   – Не подумала? – повторяет за мной Рыч.

   – Не подумала, – повторяю я. – Если нельзя было оставлять следы крови потом, по пути к костру, то их надо было оставить по пути к пещере. А получилось, что мы увидели только один след. Так не бывает.

   Рыч голову опустил, а я дальше говорю:

   – Она убила Хоша, чтобы тебя спасти.

   – Меня спасти?! – Рыч не понимает. Не верит. Злится. Сейчас с ним надо говорить, опять объяснять. Я рассказываю о разговоре, который подслушивали Чара с Хайшей. Про Старого, как он кричал на Хоша, как заставлял его рисовать мамонта. Про Чару, которая слышала и испугалась за него, за Рыча.

   Рыч тогда говорит:

   – Я не боюсь никого! Я... мы можем убить и мамонта!

   – А сколько охотников может убить мамонт? – спрашиваю. – Чара не хотела, чтобы тебя убили. И чтобы других убили, не хотела. Но сильнее всего не хотела, чтобы тебя... Чара подумала, что лучше пусть умрет Хош.

   Рыч вздыхает:

   – Но Хош не виноват.

   – Виноват! – говорю. – Виноват. Потому что не назвал Старого дураком! А если мы тоже станем думать, что он умный, и станем слушать его слова, мы тоже будем виноваты.

   Вышло так, что не прошло и половины луны, а охотника Рыча в племени все стали звать Старым, хотя он молодой и сильный. А того старика, что был Старым прежде, вовсе перестали как-то звать, потому что прежнее его имя давно забылось. Тут бы стоило закончить историю, но те, кому интересна История с большой буквы, то есть историки, могли бы добавить, что примерно в это время зародилась и началась эпоха матриархата, а Чара, жена нынешнего Старого... Всё-таки она очень умная, и к тому же женщина.