Текст книги "Стёклышки (СИ)"

Автор книги: Людмила Кучеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Хмырь московский опаздывает. Уже и люди на стадионе заждались – сидят, ёрзают. Под попами газетки поправляют. Это они правильно с газетками – стадион только-только сдали. Краской ещё пахнет – прилипнуть можно. Зрители – тоже мёрзнут, наверное. И скучают. Только Лерке не до их проблем, своих хватает.

   Ветер усилился. Задувает под расшитую юбку, ноги покрылись гусиной кожей. Ленты бьют по лицу. Холодно. А что им сказала Марь Сергевна? И что, что дождик? Ну, дождик. Чай, не сахарные. А эта – которая на стадионе распоряжается – кобылами назвала.

  В такие моменты, больше, пожалуй, ни в какие, Лерка вспоминает, чья она внучка. Марь Сергевна, директриса их, тоже, видимо, помнит. Поэтому именно Лерка держит на вытянутых руках пышный каравай на белом полотенце. Сверху солонка. Хлеб-соль – всё как положено. А хмырь опаздывает.

  Май на дворе. Только тепло обманчивое. На наскоро сколоченной сцене под всеми ветрами стоять совсем не жарко. Ещё раскрашенные, как попугаи – это чтобы их с трибун было видно. Точнее, видно, что у них, девчонок, лица есть. Без яркого грима, конечно, можно предположить, что нету.

  Хмырь этот, наконец, объявился. Мэрскому помощнику руку пожал, от каких-то тётек отмахнулся. Побежал к микрофону. Кто-то ткнул его в леркину сторону. Хмырь скользнул по девочкам взглядом. Глазки масляные, маленькие, как у хряка. На мгновенье задержался. Школьницы его величество хлебом-солью встречают. Хряку, должно быть, приятно.

   Не подошёл, рукой махнул, шутовски поклонился. Спасибо, ага. И к микрофону: что-то гражданам вещать. Про мир-труд-май – время не то. Но что-то в этом духе.

  Лерка сама не знает, зачем рассказала деду. Злая была, уставшая. Есть хотелось. Пока стояла, продрогла. Хлеб ещё этот. Запах такой от него – вгрызться хотелось зубами. А хмырь пробовать не стал. Вот был бы у Лерки в руках торт – она бы тортом в наглую рожу, чтоб не опаздывал. А хлебом по роже – совесть не позволила. Лерка, конечно, никогда в жизни не голодала, а что-то заскреблось в родовой памяти. Запретило.

  Деду история не понравилась.

  – А я говорил – если хочешь ж.., одним известным местом крутить, то это не просто так. Это всегда перед кем-то.

  – Дед! – Лерка надулась.

  – Папа, выбирайте слова, – в разговор встряла мама. Дед удивился.

  – А что это? Место есть а слова нет?

  – Лера танцами занимается.

  – А кто опаздывал, какой конкретно хмырь? – дед маму проигнорировал, спросил Лерку.

  – Не знаю. Захар Сергеич его встречал. Какой-то индюкан московский.

  – Захар встречал? Сейчас звякну, разберёмся! Пусть знают, как мою внучку морозить! – дед похлопал по карманам. Ничего не нашёл. – Светка, эй, Светка, неси мою трубу.

  – Папа, может не стоит вмешиваться? – мама подошла. – Ничего ж не случилось.

  – В этой семье пока я хозяин! – дед выхватил у подбежавшей Светки, домаботницы, телефон. – Дом мой, земля моя, всё моё. – Он подмигнул толстой домработнице, ущипнув за бок. Та взвизгнула, отскочив. И мама, и Лерка поморщились. А дед, набирая номер, решил напоследок Лерку отчитать.

  – Ты, внучка, пока не узнаешь, что за человек, словами не разбрасывайся.

  – Папа, а с кого она пример берет?

  – С меня, что ли? Так это я виноват, что ты, Наталья, дитятю не воспитываешь? Танцами они занимаются. Знаем мы эти танцы. Сама как замуж выскочила за моего обалдуя? Тоже крутя известным...

  – Папа! – мама обижалась. Дед допекал частенько. Не только её – вообще всех. Считал, что имеет право. Лерка привыкла не слушать.

  – Лерка? Эй, Лерка! – дед всё-же дозвонился. И сейчас, зажимая ладонью трубку, кричал через всю гостиную.

  – Чего те, дед? – Лера нехотя высунула нос.

  – А с москвичем этим ещё кто-то приезжал?

  – Вроде был кто-то... – Лерка пожала плечами, – так, из шестерок.

  – На глаз определила? Эх, ладно. И что, слышали они, как ты их ласково окрестила?

  Лерка задумалась. В выражениях в их танцевальном коллективе не стесняются.

  – Да откуда мне знать? Они потом все, вместе с Захаром, в машины погрузились и поехали водку пить.

  – А может, делами городскими заниматься? – хитро сощурился дед.

  – Лакать водяру, не иначе.

  – А вас с ними не загрузили?

  – Дед, мы же школьницы!

  – Ну это пока что. С твоей выбранной профессией... задом крутить...

  – Папа, какая ещё профессия? Что вы привязались к девочке? Танцы, чтобы без дела не болталась, опять же, для здоровья полезно, – выскочила из кухни мама.

  – Тебе, мать, виднее, что полезно. Ты вон тоже по молодости хорошо крутилась – дурака моего обкрутила.

  Второй раз за день одно и то же. Разошёлся дед. А мама что на кухне забыла? Пирог в руках держит. Сама спекла? У них же домработница есть. Скучно маме.

  – Мам, что это у тебя?

  – Да вот, решила делом заняться. Буду печь к завтраку. Домашнее полезнее покупного.

  – Ну ка, дай сюды, – дед выхватил кусок с блюда, запихнул в рот, прожевал. – Тьфу, ты, сладость... Один сахар – аж на зубах хруст.

  – Извините, папа, – мама, попыталась было забрать пирог. Дед не отдал.

  – Э, куда!? Видишь, ем.

  – Так ведь... – неуверенно начала мама.

  – Завтра лучше испечёшь. О, тихо! – он шикнул на Лерку с мамой. – Ответили. Алё, Захар! Разговор есть... – дед поднялся с кресла и скрылся в своей комнате.

  Потом они с Леркиным папой куда-то съездили. Папу мама отпускать не хотела, потому что он сказал:

  – Я сейчас деда отвезу, а сам задержусь – ещё загляну на дачу.

  – Ты же недавно был, – сердилась мама.

  – Ну так, стройка каждый день идёт, надо следить.

  Вечером Лерка собралась на свидание. Наряжалась долго, красилась. И откуда дед нарисовался? Лерка надеялась, они с папой, действительно, дольше задержатся.

  – Это ты куда такая?

  – Погулять, – буркнула Лерка.

  – А покороче юбки в доме нет?

  – Я же не одна буду.

  – А с кем это? – поинтересовался дед.

  – Ты всё равно не знаешь... Ну, допустим, со Стасом.

  – Не слыхал. Что за Стас?

  – Музыкант. Гитарист, – подумав, уточнила Лера.

  – На басу играет?

  – Эм, а что?

  – Витька! – дед застучал по стенке, – эй, Витька! Дрыхнешь что ли? Или оглох?

  – Чё те, батя? – из комнаты вышел сонный Леркин отец.

  – Витька! Неси ружьё!

  – В общем, бабуля, Стас стал последней каплей, – откровенничала Лерка, сидя на уютной кухне в маленькой Ангелининой квартирке. – Дед ещё полвечера надо мной глумился, а из дома тогда так и не выпустил. Точнее, приказал папе с мамой не выпускать. А они его слушаются. – Она подперла подбородок руками, уставившись в стенку. – Ты не представляешь, что я выслушала. Сама, конечно, тоже много всего сказала.

  – И что ты сказала, Лера? – Ангелина подвинула внучке кружку с горячим чаем.

  – Сказала, что мне этот дурдом надоел, и я у тебя поживу.

  – И отпустили? Иван Николаевич отпустил?

  – К тебе, почему-то, да, – Лерка пожала плечами, – бабуль, ты что, с дедом в каких-то особых отношениях?

  – Да вроде как нет, – Ангелина улыбнулась. Какие там особые отношения? Всю жизнь она проработала на заводе, вместе с мужем. Вместе на пенсию вышли. Вот правда, она уже год как вдова. А Иван Николаевич – получается, Ангелины сват, он человек совсем другой породы.

  К житейским трудностям Ангелина с мужем относились с юмором – богатыми никогда не были, да и не стремились. Дочка родилась во второй половине семидесятых, и крах системы в начале девяностых хрупкую подростковую психику потряс. Заводы стояли, денег родителям не платили, профессора на рынках торговали, в магазинах – шаром покати. Зато бразильские сериалы по телеку. В общем, единственная дочка – Наташа, мечтала выйти замуж за «принца», молодого-красивого-богатого, больше ничего её в жизни не интересовало.

   И таки повезло ей, вышла. За Виктора – сына нового русского, бывшего советского начальника средней руки – Ивана Николаевича.

  С ними, с родителями, Наталья, понятно, рассорилась. Обиделась за попытки предупредить о недостатках такого брака, а пуще – за «неподобающее» поведение при знакомстве с родителями жениха. С дочерью Ангелина много лет не общается. А вот внучку отбить вышло – привозили, бывало, и оставляли то на выходные, то на каникулы. С чего такое счастье? Видимо, дела семейные у Ивана Николаевича настолько лихо решались, что ребенка – Лерку, иногда приходилось подальше держать.

  А сейчас ребенок сам заявился. Родная внучка, не чужой человек. А всё-таки как чужая. О Наталье, муже её и свёкре Ангелина у внучки никогда не расспрашивала – как-то это не в её характере. Но если внучке Лере хотелось выговориться, Ангелина слушала.

  – Знала бы ты, бабуля, как я его ненавижу! – Лерка фыркала, крутя в руках кружку. – Дед как переехал к нам с год назад, сразу свои порядки навёл. С домработницей, Светкой, постоянно шушукаются. Это же он её в наш дом устроил. Папа молча согласился. А сын Светкин нам продукты возит.

  – Ну так и что? Иван Николаевич может просто помог знакомым.

  – А он шутит постоянно, что женится на ней.

  – На Светлане этой?

  – Да, бабуль, да. Представляешь. Сам скоро на запчасти развалится, какое ему жениться?

  – Это ты так считаешь?

  – Ну... – Лерка помедлила. – Мама с папой так говорят. И про Светку сначала думали, что дед её шпионить за нами пристроил. А потом – они действительно боятся, как бы дед не женился.

  – Если хочется человеку? – Ангелина не стала внучке рассказывать про 'любви все возрасты покорны', очень уж Лера характером похожа на деда Ивана, только сама этого не видит.

  – А наследство, бабуль? Кому всё достанется? – папа испереживался весь. Кажется, даже проверял, не женился ли дед втихаря.

  – А ты что?

  – А я считаю, дедуля бы такое дело обставил с помпой. Чтобы весь город на свадьбе гулял. А до денег этих мне дела нет, – Лера допила, наконец, чай, оставив в покое кружку. – Пока я совершеннолетия дождусь, родители уже сто раз из-за денег пересобачатся. Не хочу к этому даже близко быть. А дед ещё по каждому пустяку обещает завещание переписать. Меня уже три раза угрожал вычеркнуть. Я давно ему сказала, что мне всё равно – даже если вот так, – Лерка подвела руки к лицу, – в нос деньги совать будут – не возьму.

  Постепенно жизнь наладилась. Лера каждый день с матерью по телефону разговаривала. Про деда спрашивала иногда. Смешная девчонка, боевая, шустрая. Всё на танцы какие-то бегает. А домой возвращаться не собирается. Ангелина и рада. Виду не подаёт, но скучно ей будет без внучки. Привыкла уже – за два месяца. И Лерка как-будто оттаяла. Расцвела.

  По правде говоря, были и сложности. Одуревшая от свободы девочка начала поздно домой возвращаться, ну а уж кружку с чашкой за собой помыть – это из области фантастики. Пришлось и Ангелине свои правила устанавливать, подальше чувства любящей бабушки задвигая.

  И кажется, всё шло хорошо. Как вдруг Лера вернулась заплаканная. Носом хлюпает, слова вышептать не может. Шатает её.

  – Да Лера, что? – Ангелина уж не знала, что думать.

  – Дедуля, – всхлипнула Лера, – мама звонила. Дедуля...

  – Что дедуля? С Иваном Николаевичем что?

  – В больнице, плохо ему совсем, – Лерка упала на стул, – может, умрёт... – она разрыдалась.

  – Да Лера, что ты, обойдётся! – Ангелина бросилась утешать внучку. Обняла, собрала растрёпанные волосы, погладила по голове. – Такой человек сильный, на здоровье не жаловался.

  – Так он старый! – провыла Лерка. – Там какое-то кровотечение в кишечнике или в желудке. А он же старый! Точно помрёт!

  Лерка плакала всю ночь, не расставаясь с телефоном. Кажется, с матерью созванивалась. Потом, с утра, засобиралась в больницу. Только вот телефонный звонок её опередил.

  Лера как раз в ванной была, так что на звонок с городского ответила Ангелина. Услышала голос дочери. Растерялась. Та тоже сперва начала объяснять, что Лере дозвониться не смогла. Ангелина перебила.

  – Наташа, что? Что там с Иваном Николаевичем?

  – Не выжил, – шепнула дочь. – На вскрытие отправили, а после уже предупредили – надо будет быстрее забирать.

  – А на вскрытие зачем? – удивилась Ангелина, посматривая на дверь ванной, не надо бы Лере это слышать.

  – Так в больнице умер. На операционном столе. Такое вроде проверяют, – Наталья помолчала. – С другой стороны, возраст.

  – Ну так что возраст, – хотела поспорить с дочерью Ангелина. Передумала. Ни к чему.

  На похоронах все собрались – сколько лет не виделись, хоть в одном городе живут, а пришлось встретиться на кладбище. Наталья подошла неловко, поздоровалась с Ангелиной, обняла мать. Лерка в объятия пошла неохотно. Сторонилась больше, хлюпала носом. На деда смотреть не могла. Виктор подходить не стал, кивнул молча. Женщина постарше с каким-то молодым человеком тут же были – должно быть, Светлана с сыном. Наталья как-то их сторонилась. Спросила у дочери:

  – Лера, домой вернёшься?

  – Не, – только и процедила внучка. – Я пока у бабушки.

  Наталья спорить не стала.

  Вернулись. Выпили чаю. Телек включили – там всё одно и то же. Никто не смотрел. Ангелина спросила:

  – Лера, ты уверена, что не хочешь к родителям?

  – Точно нет. Представляешь, что там сейчас? Ни за что туда не вернусь.

  – Им сейчас тяжело.

  – Мне тоже тяжело, – Лера хлюпнула носом, – ещё неизвестно, кому тяжелее. Я так злилась на него, ба... Так злилась. Смерти его хотела. Он меня всё за танцы отчитывал. Так я ему пообещала на его похоронах станцевать. – Лерка встала, отряхивая чёрное платье, – дед, естественно, начал – что я, тип, его смерти не дождусь. Он ещё нас всех переживёт.

  – Не надо, Лера, – Ангелина погладила внучку по руке, – не надо.

  – Так я решила, что ему помогу. Ну, того... – она сделала быстрый кивок головой, высунув кончик языка. – Передумала, конечно, сразу, ба... Но такая злая была. А вот видишь, он всё равно сам умер. – Лерка разрыдалась.

  – Многое можно в сердцах подумать, – попробовала Ангелина успокоить внучку, – многое можно сказать. – Она погладила Леру по голове. – Ни в чём ты, деточка не виновата. Ни в чём не виновата.

  Через несколько дней пришли из полиции. Человек вежливый, разулся. От чая, смущаясь, отказался. Спросил про Ивана Николаевича.

  – Да ведь мы и не знаем ничего, – пожала плечами Ангелина. – Только то, что дочь моя, Наталья, рассказала. Мы с Иваном Николаевичем не общались.

  – Понимаете, тут такое дело... – сотрудник нахмурился, – умер он от внутреннего кровотечения. Вскрытие обнаружило повреждённые стенки органов пищеварения. А дочь ваша медикам сообщила, что Иван Николаевич принимал препарат, разжижающий кровь – от тромбов. Тут, понимаете, летальный исход предрешён.

  – Ох, – Ангелина не удержалась от вздоха, но что сказать, не нашлась. Собеседник, тем временем, спросил:

  – Про отношения в их семье можете что-нибудь сказать?

  – В каком смысле? – не поняла Ангелина.

  – Ладили ли между собой, не ссорились ли? Может, кто-то затаил на Ивана Николаевича обиду?

  – Об этом ничего не знаю. К чему такие вопросы? – осторожно поинтересовалась, не к добру такой допрос.

  – А с внучкой вашей можно поговорить?

  – Зачем? Она не знает ничего. Уже больше двух месяцев у меня живёт.

  – Разрешите поинтересоваться – почему у вас, а не с родителями?

  – Так захотела. Мне одиноко одной. Муж в прошлом году умер, – Ангелина немного занервничала. Разговор начинал походить на допрос.

  – Всё-же, можно поговорить с Лерой? Пару вопросов, – зачем-то начал настаивать непрошенный гость, – формальность, ничего особенного.

  – Знаете что, Лера – несовершеннолетняя. Только с разрешения родителей. Я такие вопросы решать не буду.

  – Это просто разговор, ни к чему не обязывающий, – сотрудник несколько секунд пристально смотрел на Ангелину. – Ну нет, так нет.

  Поблагодарил непонятно за что. Вышел. Из комнаты выглянула Лера.

  – Ну дела, бабуль.

  – Ты что, подслушивала?

  – Естественно, – Лера села за недавно освободившийся стул. – Так это что, в полиции думают, дед не сам, помогли?

  – Ничего такого они не говорили, Лера – Ангелина присела напротив, смахивая несуществующие крошки с скатерти.

  – Но зачем-то ведь пришли?

  – Видимо, так у них положено, – пожала плечами Ангелина.

  – Бабуль, как вообще можно повредить стенки желудка? Или чего там? Кишечника? Очевидно, дедулю чем-то накормили.

  – Лера, Иван Николаевич, конечно, мог случайно что-то эррозирующее съесть. Но ведь не обязательно из-за этого...

  – Бабуль, а из-за чего? Кишечник сам себя не поцарапает, – Лера вскочила со стула. – Накормили чем-то дедулечку! – она начала расхаживать по комнате, – и этот, из полиции, не просто так про домашних хотел расспросить – у меня же дома ад! Я потому к тебе, бабуль, и сбежала. Дедова смерть всем им выгодна.

  – Ну что ты такое говоришь, Лера! – Ангелина решила внучку успокоить, только вот сделать это было непросто. Девочка принялась строить теории.

  – Папа вот спит и видит, как, наконец-то, перестанет перед дедом пресмыкаться. Он ведь уже поседел весь, наследства дожидаясь. А дед ещё постоянно женитьбой на каких-то левых тетках пугает. Уплывут денежки из семьи, что тогда папа будет делать? Дела у него как-то не очень.

  Лера вернулась обратно за стол, подтянув к себе блюдо с печеньем.

  – Ба, чай мне налей, – она помолчала, внимательно буравя взглядом скатерть.

  – Про маму сложнее... Не верится, что мама могла, правда, бабуль... – Лерка, наконец, подняла глаза. – С другой стороны, дед ей реально житья не давал. Пилил постоянно. За всё подряд отчитывал. Знаешь, папа с мамой могли и в сговоре быть... В завещании они ведь не отдельно же записаны? Бабуль, если люди женаты, то наследство оно как, оно общее? Надо же выяснить.

  – Что ты ещё собралась выяснять, Лера! – Ангелина поставила на стол кружку с чаем. – Прекрати, пожалуйста. Мне такие разговоры не нравятся.

  – Что значит, не нравятся!? – Лера чуть не поперхнулась печеньем, – дедулечку на том свете точно не ангелы встречают – он сам далеко не ангел был. А всё потому-что его кто-то чем-то накормил.

  – Я это больше слушать не буду! – Ангелина встала из-за стола, вышла в свою комнату, хлопнув дверью.

  Несколько дней не разговаривали. Лерка понимала, что шокировала бабушку рассуждениями про родителей. Но ничего с собой поделать не могла. Деда убили, а теперь кому-то это с рук сойдёт. Более того, этот кто-то, наверное, ещё и дедовы денежки получит. Разве может такое простить?

  Недавно звонила мама. Рассказала про Светку. После смерти деда Светлану из дома попросили – а она руки в боки, упёрлась: говорит – не уйду. Мама, конечно, сорвалась. Выкрикнула, что, дескать, не может быть, что место домработницы в их доме в завещании пожизненно Светке дедом отписано. А та только ухмыльнулась, сообщив, что может в завещании и что другое прочитают. И что нечего... И много чего ещё. Мамины прорывающиеся сквозь телефонную линию эмоции Лерка пыталась отфильтровывать. Из разговора она поняла, что домработница намекала на ещё одного наследника – их общего с дедом Иваном сына. Да и вообще – мало ли какую сумму дед мог завещать этой... тут мама выразилась так, как никогда ни при Лерке, ни при деде выражаться себе не позволяла. Лерка положила трубку.

  И так Лерка думала, и эдак, но по всему выходило, что мотив есть у всех – дедовых денег ведь всем хотелось. А кто мог деду в еду стекляшек подсыпать? Опять же выходило, что все.

  – Бабуль, ну выслушай меня, ну пожалуйста! – Лерка всё утро ходила за бабушкой по пятам, решив сегодня не сдаваться. – Ну мне очень надо с тобой поговорить!

  – Опять будешь своих родителей в смерти деда обвинять? – Ангелина посмотрела строго. Лерка потупилась, но молчать не стала. Выпалила скороговоркой в пол.

  – Ну смотри, бабуль. Деда чем-то накормили. Я с мамой поговорила, выяснила, что дед в тот день вообще делал, до того, как ему плохо стало.

  – Лер...

  – Послушай. Завтракал он, как обычно, кашей своей. Ему Светка варит. Она туда ещё клетчатку сыпет и фрукты строгает. Дед озадачился здоровым питанием. Озадачивался, точнее. Наверное, хотел подольше пожить. Дальше – мама, она всё ещё выпечкой балуется. Есть нельзя, естественно – там один жжёный сахар, ну, тип, карамель. Но дед вроде маленький кусочек всегда съедал – чтобы потом маму попозорить.

  – Зачем ты мне это всё рассказываешь, Лера?

  – Папа, опять же, позвал деда на стройку. Он дачу отстраивает. Вдруг он там деду в какой-нибудь бутерброд стекловаты подложил?

  – Вот оно что, – бабушка Ангелина покачала головой, – теперь ты рассуждаешь, кто мог в еду что-то абразивное добавить.

  – Так ведь кто угодно, ба... Могла сама Светка. Мог сын её, чтобы маме услужить – та бы и не узнала. Продукты, помнишь, он доставляет. А что там, сложно что-ли – пакетик бумажный с клетчаткой открыть и битого стекла туда насыпать.

  Бабушка прислонилась к стенке, вытирая руки полотенцем, Лерка села. Её пока не перебивали, так что надо дальше продолжать.

  – Я вот про Светку много думала, ба... Вот стала бы она с кашей этой возиться? Стекло раздробить не сложно – в полотенце его и скалкой пройтись, да? А вот в каше дед мог это стекло заметить – если б на язык попало. Так ведь ей наверное проще это стекло в какую-нибудь Виагру подсыпать, как думаешь?

  – В каком смысле, в Виагру?

  – Бабуль! – Лерка вскочила с насиженного места. – Ну что ты как маленькая? Я же тебе рассказываю: Светка – дедова любовница, ну не цветочки же они вместе нюхают?

  – А как стекло можно в таблетки добавить?

  – Так это таблетки? – протянула Лерка разочарованно. Она уже представила, как коварная Светка раскурочивает капсулу, и, высыпав содержимое, начиняет ту стеклом. Но, естественно, свой характер в один миг не изменишь, и Лерка спросила:

  – Ба, а откуда такая осведомлённость?

  – Так по телевизору день и ночь рекламу крутят, – вздохнула бабушка Ангелина, бросив полотенце на стол. – Как будто в стране других проблем нет.

  Погода стояла прекрасная, а Лера ходила мрачнее тучи. Когда этот самый Стасик, паренёк, про которого внучка рассказывала, вытащил Леру на концерт, Ангелина даже обрадовалась. Надо девочке развеяться.

  Вернулась, Лера, правда, злая, как черт. Ворвалась, вещи побросала. Дверь в свою комнату чуть каблуком не вышибла. Так вышло, потому что она спиной к двери, лицом к Ангелине стояла, и как выпалила:

  – Вот же правда: 'жаль, нет ружья'!

  – Лера, ты чего? – испугалась Ангелина. – Стас что-то натворил?

  – А, ну его! – Лера как-то разом успокоилась, сняла туфли, не глядя, бросила в комнату. Ангелина только головой покачала. Внучка подлетела, взяв Ангелину за руки, усадила рядом с собой на продавленный диван.

  – Прав был дедулечка. Такой умный был дед. Такой хороший.

  Она задумалась.

  – Ба, знаешь, мне тут сон снился. Накануне как раз. Дед мне наколку показывал – на шее. Не было у него никогда такой. Ну, в общем, показывает, и говорит:

  – Лерка, посмотри, что-то штрих-код не бьется. На небо меня не пускают. Наверное, китайцы рисовали.

  – Бог с тобой, Лера, – Ангелина покачала головой.

  – Бабуль, какой Бог? Ты разве не пионер?

  – Пионер?

  – Ну да, ты же сама мне рассказывала – про походы, про песни у костра. Ты – старый, битый пионер, который может разжечь интерес и огонь, развести цемент и лоха. Ну, и так далее. – Лерка протянула ноги, посмотрела на мазоль на пятке, вздохнула. – Кстати, о старых пионерах... Я тут подумала – а вдруг это кто из дедовских старых знакомых решил счёты свести? Или мешал кому дедуля. Но знаешь, ба... вот раньше тот же Захар перед дедом на задних лапках прыгал, как тушканчик. А последний раз и к телефону подойти не спешил. Мне кажется, никому дед уже не был нужен. Ну, кроме нашей весёлой дружной семьи, ждущей наследства. – Она всхлипнула. – Бабулечка, плохо деду на том свете. Потому что убийца его по земле ходит.

  – Ты что это, пила, Лера? – Ангелина попробовала принюхаться, но внучка вырвалась.

  – Пойду я спать, бабуль. Спокойной ночи.

  Вечером уже сил не было, так что на утро Ангелина устроила в доме уборку. Внеплановую – так, чтоб освежить квартиру. Кое-как втянула в процесс сонную Леру.

  – Бабуль, и так ведь порядок, чего намывать? – спрашивала внучка, оставляя мыльные разводы на оконных стёклах.

  – Чтобы дышалось легче. Сидим, солнечного света не видим. Лера, вытирай лучше.

  – Никогда раньше не убиралась, – зевнула внучка, возя по стеклу тряпкой.

  – Я давно уже поняла, – вздохнула Ангелина, – а дома у вас вообще всё Светлана делает? И в твоей комнате прибирает?

  Лера кивнула, Ангелина покачала головой.

  – Это, конечно, зря.

  После уборки сели пить чай. Ангелина хоть и старый пионер, как её окрестила внучка, но выпечкой домашней себя не утруждала. Сходила за готовыми коржами в магазин.

  Погода радовала ярким солнышком, так что они устроились за столом – у только что вымытого окна, достали из кастрюли банку сварившейся сгущенки и принялись пропитывать коржи.

  – Интересная штука, – заметила Лера, слизывая с ложки сгущёнку, – вроде и почти ничего не сделала, а как-будто сама приготовила. – Она полюбовалась на результат, а потом той же ложкой отломила от коржа кусочек и отправила в рот.

  – Лера! – всплеснула руками Ангелина, – надо, чтобы коржи пропитались! Они же ещё сухие!

  – А! – отмахнулась внучка, прожёвывая, – по сравнению с маминой стряпней это ещё ничего.

  Лерка задумалась. Ангелина почуяла неладное. Сейчас опять начнётся. И погода как вторит её чувствам – солнце за тучки спряталось.

  Лера раскрошила коржик, и теперь мусолила крошки.

  – Ба... а если мама постепенно приучала деда к своей стряпне, чтобы в один прекрасный день подмешать в тесто стёкла немного – а дед бы съел и не заметил? – Лера наклонилась поближе к Ангелине, потянувшись через стол. – Мама развода боялась.

  – С чего бы твоим маме с папой разводиться? – не поверила Ангелина. Уж в чём она была уверена, так в том что Наталья за свою обеспеченную жизнь и Виктора будет зубами держаться.

  – Мама подозревала, что у папы есть любовница. Духи там она когда-то унюхала и волос чужой нашла. – Лера покрутила в пальцах свой локон.

  – Ба, как думаешь, любовницы эти, что, такие идиотки? Литрами на себя самые вонючие духи выливают, а потом ещё с грив своих волос начесывают и щедро мужские шарфы посыпают? Ну, я отвлеклась. В общем, у мамы и специальные таблетки есть. Те самые, в тумбочке лежат, на всякий случай.

  – Лера, какие ещё опять таблетки?

  – Ба, ну говорю же, те самые, про которые подружке шёпотом с придыханием рассказывают, глазки закатывая, или ещё лучше, слёзку выжимая и губы ладошкой прикрыв, – Лерка изобразила. Заодно показав к этому всему своё презрение. Вылитый дед Иван. Внучка продолжила.

  – Какие там у мамы могут быть таблетки? Снотворного накупила сильного, которое только по рецепту. Просто чтоб было. Чтоб вздыхать томно и ручку ко лбу прикладывать. Деда ведь не снотворным накормили, а стеклом. Знаешь, ба, не смогла бы мама всё это с пирогом и стеклянной начинкой провернуть. Для этого воля нужна. Смелость. Мама и не додумалась бы никогда про стекло – что это наверняка смерть.

  Ангелина, выслушая про родную дочь, не знала, что возразить. Не хотела верить, что всё это Лера по многу часов обдумывает. В голове своей юной вертит. И никак понять не может, что произошло.

  – Лера, ну а кто бы додумался?

  – Кто угодно. В доме все знают, что дед пьёт лекарства от тромбов. И ведь это то, что он точно внутрь принимает. Чего уж проще, ба – взять упаковку, достать капсулу, начинить её стеклом и обратно засунуть. Рано или поздно капсула с сюрпризом попадётся. Я вот так и собиралась сделать. – Лера вздохнула. – Даже вытащила у деда из тумбочки начатую банку, всё подготовила. Да только... банку я эту не стала на место возвращать. Не потому что струсила, – Лерка вдруг рассмеялась. – Злилась я сильно, до лютой ненависти. Но ведь передумала... А как дед разорялся! На Светку кричал, чтоб пилюльки его нашла. Заставил новые ему открыть. Из-за такого пустяка злился. Мне тогда и полегчало. Достаточно было банку с его капсулами украсть, чтоб его из себя вывести.

  Ангелина слушала молча. Лерка ворковала, и нельзя было понять – рассмеется она в следующий момент или заплачет. А она вдруг серьезно спросила:

  – Ба, вот и как жить дальше? Смотреть на них каждый день? Пока ты за коржами в магазин ходила, мама позвонила. Говорит, завтра будут читать завещание.

  – А ты что?

  – Сказала, что не пойду. Как подумаю, что кто-то из них... Лучше уж, знаешь, тогда Светку винить – она хоть чужая. Всё равно буду на них думать. Не вернусь туда. Уеду.

  – Лера, тебе ещё школу надо закончить.

  – А я этот год у тебя проживу, а потом – кто меня здесь удержит?

  – Так, получается, никто до сих пор не знает, что в завещании?

  – Не-а, похоже, ни мама ни папа не в курсе. Да и Светка нервничает. Звонила маме – вежливая вдруг такая стала. Тоже, наверное, что её упомянули, не уверена, – Лера доела кусочек разломанного коржа и поднялась из-за стола, отряхнув руки.

  – Я погулять, ба. С девочками встречусь. Спасибо за тортик.

  – А чашку помыть, Лера.

  – А, оставь, я вечером, – внучка отмахнулась, направляясь к двери.

  Разбаловали девочку. И у Ангелины приучить Леру к порядку не получается, когда всё за внучку домработница делала. И в комнате прибиралась.

  – Лер.

  – Что, ба?

  – А с банкой той, с капсулами, ты что сделала?

  – Ну, выкинула, наверное, – Лерка пожала плечами. – Это же давно было. Больше полугода назад. Вроде в корзину с мусором сбросила. Тут же, как начинила и закрутила, так и выбросила. А что?

  – Молодец, что выбросила. Беги.

  – Ага, ба, – Лера скрылась за дверью, а Ангелина схватилась за голову. Солнце заливало светом чисто вымытое окно. Отражаясь от пузатой стеклянной сахарницы, на стене плясали солнечные зайчики. Ангелина плакала.