Текст книги "Кикимора болотная"

Автор книги: Людмила Милевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 13

Из гостиной вылетел невозможно нарядный Санька.

– А папа куда ушел? – озабоченно поинтересовался он, сияя от гордости за свой новый матросский костюмчик.

– Папа ушел на работу, – ответила я и, поставив мусорное ведро на пол, крикнула:

– Жанна, почему ты так рано нарядила ребенка? Он же испачкается!

В подтверждение он тут же полез в мусорное ведро. Жанна выбежала из гостиной, подхватила его в одной рукой, ведро другой и понесла их на кухню.

– Уже не рано, – сказала она. – До прихода гостей остался час.

Я вскрикнула и помчалась надевать приготовленное платье. В строгом английском платье я была тоньше тростника и выглядела очень эффектно. Тщательно изучив себя в зеркале, я осталась довольна. Бессонная ночь, конечно, не прошла бесследно. Под глазами наметились темные круги, да и кожа потеряла свой цвет, но в данном случае это даже к лучшему. Для тетушки я выгляжу вполне прилично.

Не стоит раздражать этих свекровей своей молодостью и здоровьем.

С этой мыслью я отправилась на кухню посмотреть, чем заняты Санька и Жанна. Санька восседал за столом уже в майке и трусах. Его костюмчик висел на спинке стула, на котором сидела Жанна. Она запихивала в него богатырскую порцию оставшегося с вечеринки торта, не подозревая, что торт этот собирали с паркета.

Санька, давясь, ел с наслаждением. Увидев меня, он панически заторопился, сгреб с тарелки остатки и все разом сунул в рот, проталкивая пальцами поглубже и давясь пуще прежнего.

– Что здесь происходит? – возмутилась я. – Зачем ты кормишь ребенка тортом, да еще в таком количестве? Он же перебьет себе аппетит.

– И пусть перебьет, – ответила Жанна. – Объестся и заснет, а не будет скакать и приставать к гостям со своими вопросами.

Я сочла такое решение проблемы мудрым и погладила Саньку по голове.

– Кушай, кушай, сыночек.

– Я уже все скушал, – ответил он и показал свои грязные руки.

Жанна вскочила и потащила его в ванную. Минутой позже он уже снова был в своем новом матросском костюмчике. Жанна тоже принарядилась. В скромном синем платьице с белым воротничком она была похожа на гимназистку.

– По-моему, все чудесно, – сказала я, и в это время раздался звонок.

Она побледнела и задрожала. Я, признаться, тоже, но выдавила из себя улыбку и смело отправилась в прихожую.

У порога я приостановилась, три раза перекрестилась, лишь после этого взялась за ручку двери и…

Семейство было в полном составе. Впереди всех, наступая на меня широкой грудью, вошла Елизавета Павловна в черном костюме из джерси с золотой отделкой.

За ней, возвышаясь головой, с букетом в руках шел Михаил. И где-то на заднем плане затерялся отец семейства – без имени, без отчества, без прав, но с грандиозными обязанностями.

Я тут же вошла в роль гостеприимной хозяйки: отскочила назад, давая возможность будущей свекрови внести в квартиру свое большое тело, и с улыбкой безумного счастья воскликнула:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, мы не опоздали? – одарила меня снисходительно Елизавета Павловна, с трудом протискиваясь в дверь.

Я подумала: «Боже, как она похожа на Марусю. Только счастливый ее вариант. Бедная Жанна!»

– Вы не опоздали, вы очень вовремя, – запела я, принимая букет от элегантного Михаила и восторженно закатывая глаза. – О!

Мое "о" относилось уже к замыкавшему шествие отцу семейства. Он нес огромную коробку, которая, как и Елизавета Павловна, с трудом проходила в дверь.

– Это подарок, – рявкнула будущая свекровь, кивнув на коробку.

Я расплылась от удовольствия, раскидывая руки, чтобы принять подарок.

– Не вам, ребенку, – охладила мой пыл Елизавета Павловна. – Где малец?

Не вижу мальца!

Санька, забившийся в угол и оттуда с интересом наблюдавший за разыгрывающимся действом, отреагировал мгновенно.

С криком «я здесь! я здесь!» он выбежал в центр прихожей и потребовал:

– Давай подарок!

После этого началось энергичное общение прибывшего семейства с моим бойким сыном. Подарок распечатали и тут же объяснили, как им пользоваться. Это был какой-то странный робот размером с человека. Он ходил, говорил, как Александр Лебедь, рыком и мигал цветными лампочками.

У меня сразу же возникло множество вопросов. Было не ясно, при чем здесь робот, куда его такого большого девать и как это все отразится на воспитании моего сына.

Ясно было только одно: Елизавета Павловна не пожалела денег, чтобы омрачить мою жизнь. Она сделала это! Мне не будет покоя от ее рычащего чудища.

Санька уже был близок к экстазу. Его теперь не собьешь с ног никаким тортом.

Своим роботом он переколошматит в моем доме все бьющееся, а может, даже и небьющееся. Я же еще не знаю всех способностей этого механического чудовища.

И тут прозвучал второй звонок. Всем было наплевать, ведь хозяйка-то я.

Пришлось открыть дверь. Я сразу же наткнулась на лицо Евгения. На очень нетрезвое лицо.

– О! Нет! Только не это! – закричала я и попыталась закрыть дверь.

Но он все силы употребил, не давая ей закрыться. Я выталкивала его из квартиры и руками, и коленями, но он упорно стремился объясниться со мной прямо сейчас и бормотал:

– Ну, Соня, ну, Соня, ну будь человеком… Паника охватила меня. Силы были слишком неравны, к тому же гости бросили своего робота и с интересом наблюдали за моими действиями. Самого нетрезвого Астрова они еще не видели, я успешно прикрывала его дверью, но то, как энергично я выталкиваю кого-то коленом, скрыть было трудно.

– Что там происходит? – строго поинтересовалась Елизавета Павловна.

– Прос-ти-те, ми-ну-точку, – сдавленным невероятными усилиями голосом извинилась я и просто чудом каким-то вывалилась на лестничную площадку, прикрыв за собой дверь.

Старая Дева, конечно же, уже была тут как тут. Она крутилась у мусоропровода, делая вид, что у нее там важные дела, и одновременно не сводя с нас глаз.

– Ты зачем приперся? – зашипела я. – Ты смерти моей жаждешь?

В ответ он попытался меня поцеловать. Старая карга мгновенно заинтересовалась своим мусорным ведром. Она оберегала себя от неприятных ощущений.

– Вы не хотите пройти в свою квартиру? – обратилась я к ней. – Стоять здесь небезопасно!

– Где хочу, там и стою, – буркнула она и с места не сдвинулась.

Пришлось заняться воспитанием Астрова в ее присутствии. Изложив в краткой форме все, что я о нем думаю, я предложила ему отправиться домой. Он ответил:

– Я уже дома.

Я поняла, что обычной логикой его не прошибешь. Время поджимало. За спиной – полный дом гостей. Без меня они вот-вот заскучают и все вывалят сюда, на лестничную площадку.

– Хорошо, – сказала я, – можешь ты сделать для меня доброе дело?

Евгений решил поторговаться.

– И ты меня простишь? – спросил он. Я вынуждена была обещать.

– Тогда могу. Все что хочешь.

– Поезжай к Розе и привези мне от нее… – я задумалась, – привези, в общем, она сама знает что. Она передаст. Понял?

Астров обрадовался.

– И после этого ты меня не выгонишь? – на всякий случай удостоверился он.

Я поразилась мужской наивности и солгала:

– Конечно, нет.

– Тогда я пчелкой! Одна нога здесь, другая там! – крикнул он, чмокнул меня в щеку и побежал по ступенькам вниз, хотя лифт стоял на нашем этаже.

Розу я выбрала из географических соображений. Она жила дальше всех от меня. Это давало надежду, что гости уйдут раньше, чем вернется Евгений.

Я с удовлетворением потерла ладони, поправила прическу, одернула платье и… тут-то взгляд мой упал на коврик, лежащий у двери. Ужас! Коврик весь был в крови. Да что там коврик! Вся дверь была перепачкана кровью, как и стена и бетонный пол. Мы с Жанной, делая уборку в доме, начисто забыли о лестничной площадке. Я со страхом глянула на Старую Деву, которая приближалась ко мне со своим жутким ведром.

– Вот-вот, – сквозь зубы процедила она и прошествовала мимо.

Оставить все как есть я не могла, как и не могла вернуться домой за мокрой тряпкой. Весьма странно прозвучало бы мое заявление гостям:

«Вы тут посидите пока, а я пойду помою на лестнице пол». Посылать за тем же Жанну было бы и вовсе бесчеловечно. Она и так ходит еле живая.

Оставалось одно: соседка Татьяна, Я нажала на кнопку ее звонка и ждала, нервно поглядывая на свою дверь. В любой момент из нее могли высыпать мои гости. А в голову, как назло, не приходило ничего правдоподобного. Кстати, и Татьяне не мешало бы выдать приличную версию. Как я ей объясню, откуда здесь взялась кровь?

Наконец дверь распахнулась, и лестничная площадка заполнилась разухабистыми звуками:

– Виновата-а-а ли я, виновата-а-а ли я, ви-новата-аа ли я-я-я-я, что люблю-ю-ю! Виновата ли я-я-я, что мой голос дрожа-ал, когда пела я песню ему-уу!

Татьяна скромничала. Голос ее совсем не дрожал, чего нельзя было сказать о стеклах в окне лестничного пролета. Они задребезжали от столь проникновенного исполнения. Тем более что соседка не только пела, она еще и притопывала, содрогаясь своим грузным телом в каком-то немыслимом танце.

Увидев меня, одиноко стоящую на пороге, она обрадовалась, распахнула для объятия и вплела в свою песню новый, не предусмотренный авторами, куплет:

– Коля, это-о-о не баба Мароня-яя! Коля это-о-о не баба Мароняяя, это наша соседочка Соня-я-я!

Татьяна веселилась так заразительно, что я тоже чуть не запела:

– О дай-те-е-е, дай-те-е-е мне воды, я свой позор сумею смыть!

Но этого не произошло. Татьяна пропела мне:

– Заходи-и-и-и-и! – и уже в глубь квартиры:

– Налива-аай!

Я зашла с одной лишь целью не дать ей рассмотреть кровавые пятна на полу и стене. Зашла и тут же, стараясь не сбиваться на пение, объяснила, что мне нужны тряпка и ведро с водой.

Татьяна, приплясывая все это время, разочарованно махнула рукой на дверь ванной и уплясала на кухню. Оттуда сразу же раздался звон стаканов. Потом секунда молчания, смачный хруст и грянула песнь: «Выплыва-а-а-ют распис-ны-ыые Стеньки Ра-аазина челны-ы-ы!»

Я не стала терять даром времени, схватила ведро, наполнила его водой и помчалась смывать кровь.

– И за бо-о-орт ее броса-а-а-ет! – неслось мне вслед.

Всей душой я радовалась, что есть на свете жизнерадостные люди, которым нет дела до чужой жизни. Побольше бы таких соседей.

Вымыв все дочиста, я вернула ведро и, три раза перекрестившись, одернула платье, поправила прическу и с опаской заглянула в свою прихожую.

Глава 14

Волновалась я напрасно. Видимо, персона моя в глазах Елизаветы Павловны была столь незначительна, что ее отсутствие никак не могло отразиться на всеобщем веселье, которое по-прежнему крутилось, во-первых, вокруг нее, а уж потом вокруг робота.

– Я потом покажу тебе нашу собаку! – обольщала она моего Саньку. – У нас есть такая большущая собака, я кормлю ее вкусной сахарной косточкой!

Жанна смущенно топталась за спинами гостей и дрожала, как овечий хвост.

Она уже сомневалась, дойдет ли очередь до нее.

– У меня складывается впечатление, что они пришли знакомиться с моим Санькой, – украдкой шепнула ей я.

– У меня тоже, – дрожащим голоском ответила она.

Однако Санька развеял это впечатление. Он наконец возжелал поделиться своим восторгом с нами.

– Жанна, смотри, – крикнул он, с разбегу прыгая к ней на руки. – Робот выше меня!

– И меня тоже, – пропищала та, с ужасом глядя на игрушку.

– Ах, Жанна, – расплылась в доброй улыбке Елизавета Павловна и строго добавила:

– Миша.

Мгновенно появился второй букет, маленький, но очень элегантный.

Я с напряжением вперилась глазами в Мишу и отца семейства, ожидая и от того, и от другого удивительных свершений. Мужчины действительно очень украсили собой сцену знакомства, чего нельзя было сказать о будущей свекрови. В то время, когда она сверлила придирчивым взглядом мою сомлевшую Жанну, они галантно кланялись и наперебой представляли друг друга.

Когда все наконец познакомились, я заметила, что Елизавета Павловна осталась не вполне довольна будущей невесткой. Точнее, она была совсем недовольна, хоть и пыталась это скрыть. Она (и это сразу бросалось в глаза) относилась к тем людям, у которых буквально все должно быть самого высокого качества. Такие люди даже на вопрос:

– Какое у вас образование? – отвечают:

– Самое высшее!

Зато Жанне Елизавета Павловна понравилась. Взгляд девушки теплел, когда она смотрела на этого фельдфебеля в юбке.

– Она чудо! – украдкой шепнула мне Жанна, как только представилась такая возможность.

– В некотором смысле да, – согласилась я, имея в виду совсем другой аспект сущности Елизаветы Павловны. – Но дама неприятная в крайней степени.

– Ну что ты! – испугалась Жанна. – Неужели она тебе не понравилась?

– Не нахожу в ней ничего, способного вызвать подобные чувства, – честно призналась я.

– Это странно. Она очень похожа на Мишу, точнее, он на нее. И глаза, и выражение лица! Я просто насмотреться на нее не могу!

– Еще насмотришься, – без энтузиазма пообещала я и добавила:

– Я рада, что она тебе нравится. Может, хоть это тебе поможет.

Елизавета Павловна тем временем знакомилась с моей квартирой. Причем делала она это со смаком, щедро отпуская хвалебные комментарии. У меня даже появилось подозрение: уж не собирается ли она поселить здесь молодых. Особенно ей понравилась гостиная, детище моего третьего мужа. Я бы даже сказала, его шедевр, потому что моя гостиная – это настоящее произведение.

Мой третий муж был директором завода, но голова и руки у него были на месте. Гостиная – это резьба по липе и зеркала, это мозаичные полы каких-то невиданных пород дерева и хрустальный потолок с диковинной подсветкой… Все это существовало почти двадцать лет и было словно новенькое. Но это уже благодаря моим стараниям.

– Миша, взгляни, какой великолепный евродизайн, – воскликнула гостья, и я пожалела ее всей душой.

– Этот дизайн – ровесник Жанны, – с гордостью сказала я. – Мы тогда о Европе и слыхом не слыхали. Все, сделанное здесь, опирается на древние традиции русских мастеров.

– И вы уже много лет живете среди этой прелести? – изумилась Елизавета Павловна.

– Да, – согласилась я, – и уже много лет ее убираю. Теперь, правда, Жанна мне помогает. Она очень трудолюбива, – ввернула я, радуясь такой возможности.

– Да, да, – рассеянно отозвалась Елизавета Павловна, переходя в другую комнату. – Миша говорил мне. Ах, какая прекрасная картина, – тут же восторженно воскликнула она, увидев мой портрет во весь рост, занимающий большую часть стены. – Кто эта прекрасная дама?

Мне стало обидно.

– Разве не видите? Я!

– Вы? – На лице гренадера в юбке появилось разочарование.

Я сжалилась над ней и сказала:

– Шутка. Разумеется, это портрет моей бабушки.

Елизавета Павловна с облегчением вздохнула и улыбнулась. Затем она внимательно посмотрела на меня и спросила:

– Раз ваша бабушка, значит, прабабушка Жанны?

К такому повороту я не была готова, но пришлось согласиться.

– Ну, разумеется, – после легкой заминки ответила я. – Это прабабушка Жанны.

– Оч-чень хорошо, – одобрила Елизавета Павловна и по-новому посмотрела на Жанну. – Миша, ты слышал? Это твоя будущая родственница.

Миша и без того прирос к портрету, с удовольствием смотрел на юную меня, и в глазах у него были совершенно не родственные чувства.

«Дьявол, – подумала я. – Ведь собиралась быть только тетушкой, а уже угодила в прабабушки. Чертов муж (второй). Приспичило ему писать меня в костюме знатной дамы».

– Так прабабушка Жанны, выходит, была дворянка? – с легким недоверием продолжила допрос Елизавета Павловна.

Я вспомнила, как нынче это модно и, не моргнув глазом, солгала:

– А разве вы не видите?

Гостья вперилась в портрет, будто там у меня та на лбу было написано, к какому роду-племени я, пардон, бабушка относится. После пристального изучения портрета будущая свекровь повеселела.

– Вы знаете, – воскликнула она, обращаясь ко мне почти уже как к своей подруге, – а ведь действительно есть легкое сходство с вами.

– Надеюсь, – скромно ответила я.

– Да, да, и Жанна тоже унаследовала некоторые черты, – продолжила Елизавета Павловна. – Ведь правда, Миша?

Он охотно согласился. Все были рады, только Жанна зарделась от смущения. Бедняжка не привыкла врать. Надо подумать, правильно ли я воспитываю Саньку.

Елизавета Павловна, уже вполне довольная, ущипнула Жанну за щечку и сказала:

– Крошка, а ты мила.

Я решила, что на этой оптимистичной ноте можно их приглашать к столу.

Приглашение восприняли с энтузиазмом. Разогретые приятным сообщением о дворянском происхождении невесты, гости захотели к духовной пище присовокупить что-нибудь посущественней. Слава богу, на столе было все. Все, что осталось от вечеринки. Мы с Жанной добавили к этому всего несколько блюд, но зато каких!

– Миша, – снисходительно бросила ему мать, – поухаживай за невестой.

Он ринулся выполнять приказание матери. Одной рукой взялся за стул, другую положил на талию Жанны…

И комната взорвалась оглушительным визгом. Невеста закричала, словно резаная. Присутствующие содрогнулись. Бедного Мишу затрясло, как от электрического тока. У Елизаветы Павловны подогнулись колени, и она рухнула на стул. Я потеряла дар речи, онемела, но ненадолго. Секундой позже я завизжала не хуже Жанны, схватила ее за руку и с криком «все погибло!» поволокла на кухню, предоставив гостям возможность строить домыслы.

– Что случилось? – уже на кухне спросила я, быстро включая духовку, сгребая с коробки крошки торта и высыпая их прямо на пламя.

– Не знаю, – прошептала Жанна.

– Как это не знаешь? Орешь и не знаешь? Она испуганно покачала головой.

На бедняжке не было лица. Один страх.

– Миша ко мне притронулся и… Меня словно кипятком окатили.

– Плохо, – констатировала я, принюхиваясь, достаточно ли уже дымят крошки. – Придется показать тебя невропатологу, а то и психиатру. Ты слишком впечатлительная, возьми себя в руки.

Я попыталась погладить ее по плечу, но она опять вскрикнула и прыгнула на другой конец кухни. Я окончательно расстроилась и посоветовала:

– Старайся пока держаться подальше от Михаила. И вообще сядешь рядом со мной.

Надо сказать, последнее событие сильно повлияло на меня. На душе и без того скребли кошки. К тому же я с мучительным напряжением ждала возвращения Евгения. Он мог вернуться в любой момент, и это не было бы приятным сюрпризом.

Что ему взбредет в голову, знает только черт!

Тем временем крошки уже достаточно надымили. Я выключила духовку, осторожно взяла Жанну за руку и повела ее в гостиную.

Гости в глубокой задумчивости сидели за столом. Было видно, что задумались они, услышав наши шаги, а до этого энергично делились соображениями.

– Чем-то пахнет? – потянула носом Елизавета Павловна.

Я этого и ждала, а потому со скорбным вдохновением воскликнула:

– Сгорел наш пирог! Спасибо Жанне, вовремя вспомнила, а то не избежали бы мы пожара.

– Ах, так вот что это было! – обрадовалась гостья.

Все облегченно вздохнули, потому что, услышав наш визг, подумать можно было все, что угодно.

Я, как обстоятельства и требовали, принялась вздыхать и жаловаться.

Елизавета Павловна, Михаил и даже отец семейства сердечно меня успокаивали, мол, ничего страшного, все прекрасно и не стоит так убиваться из-за какого-то пирога. И чтобы укрепить меня во мнении, что обед удался, все набросились на еду.

Я, пользуясь случаем, что рот Елизаветы Павловны занят, без устали хвалила Жанну. Мать Михаила сдержанно кивала.

– Так вы, значит, тетя Жанны? – воскликнула она после третьей рюмки. – Это очень приятно. Но у вас другая фамилия.

– Естественно, – таинственно улыбнулась я. – До определенного времени я не ограничивала себя в мужьях и имела их достаточное количество.

– Ах вот как, – поджала губы она. – Надеюсь, Жанне не передастся эта черта.

– Я тоже надеюсь, – ответила я. – Пока я единственная унаследовала эту черту от бабушки, – и я кивнула на свой портрет.

В глазах Елизаветы Павловны тут же появился озорной блеск.

– Если честно признаться, я тоже когда-то была легкомысленной, – вздымая грудь, сказала она. – Во мне и сейчас живут какие-то демонические силы.

Отец семейства усиленно закивал головой, как лицо очень от этих сил пострадавшее.

– Во мне живут Манон, Нана и Мессалина! – сверкая глазами, продолжала делиться признаниями его супруга.

– Во мне живут Лондон и Париж! – воскликнула я. – Но я-то в них не живу.

Отец семейства громко загоготал, но под взглядом жены мгновенно притих.

Я смотрела на беднягу с огромным сочувствием. Было очевидно, что его жена не меняла мужей лишь потому, что всегда очень хорошо знала, как подойти к делу таким образом, чтобы на всю жизнь хватило одного. Муж ее, судя по всему, был задвинут в бизнес так далеко, что бедняге некогда было поинтересоваться жизнью супруги. К примеру, куда его Лиза тратит заработанные им деньги. Я много слышала о разгульной жизни богатых людей, но, глядя на этого несчастного, и слепому было ясно: это не тот вариант. Но если в чем-то бедолага и согрешил, то надо помнить о таком человеческом качестве, как снисходительность. Ведь даже собаке Лиза время от времени бросает кость, а муж ее как-никак человек.

Я решила быть с ним поласковей. Это не могло ему повредить, поскольку Елизавета Павловна уже расслабилась и так была увлечена собой, что не замечала вокруг ничего. Миша, пользуясь этим, тут же стал оказывать знаки внимания невесте, а я пристроилась к отцу семейства в тайной надежде выпытать у него как можно больше о расстановке сил в семье. Он сомлел от моего внимания и… начал рассказывать о каком-то своем приятеле, точнее, даже и не о самом приятеле, а почему-то о его дедушке.

– Дедушка его в свое время был очень крупный партийный бонза, что по тем временам было странно, – сказал папаша и многозначительно посмотрел на меня.

– Чем же странно? – спросила я, злясь, что на всякую ерунду уходит драгоценное время.

– А странно тем, что из алфавита он не выговаривал добрую половину букв. Народ мог не правильно его понять. Речь его была картава и забавна. Фраза:

«Я стаый ебационер», – на самом деле была абсолютно прилична и не имела другого смысла, кроме того, что он старый революционер.

Я ошиблась. Елизавета Павловна, видимо, никогда не теряла бдительность.

Видимо, она умела рассказывать и слушать одновременно.

– Ах-ха-ха-ха! Ах-ха-ха-ха! – взорвалась она громким смехом, который, наткнувшись на мой нарочито недоуменный взгляд, тут же иссяк. – Хм, он все время болтает глупости, просто стыдно, – жеманно поведя плечами, смутилась она.

Я была счастлива, наконец-то увидев эту женщину смущенной, и теперь знала, как мой хрупкий росточек Жанну привить на это пышное старое дерево.

Я тут же перешла к делу и в течение ближайших пятнадцати минут заострила всеобщее внимание на проблеме, которая свела всех нас. Неожиданно получив поддержку от Михаила, я настояла на точном дне свадьбы, мотивируя свою настойчивость безграничной любовью к племяннице и предстоящей длительной командировкой. На самом деле я принадлежала лишь себе и Саньке, и меня некому и некуда было командировать, но Елизавета Павловна дрогнула и согласилась отдать своего Михаила моей Жанне уже через месяц.

Решив одну проблему, я тут же столкнулась с новой. Времени прошло более чем достаточно, и теперь Евгений мог появиться в любую минуту, что не повышало настроения. Я, конечно, не забывала о роли приветливой хозяйки, стараясь всеми способами продемонстрировать окружающим свое отменное воспитание, но думала сама лишь об одном: как бы выпроводить гостей до возвращения Астрова. Поэтому, когда Михаил озабоченно посмотрел на часы, я с трудом сдержала радость. Тем более что Жанна к тому времени сидела уже едва живая от стараний понравиться его маме и осознания того, что это плохо получается.

– Что? Уже? Так рано? – воскликнула я с притворным испугом, поспешно вскакивая со стула.

– Да, к сожалению, пора, – «огорчила» меня Елизавета Павловна. – У Миши много работы.

Она пристально посмотрела на меня и решила утешить.

– Не расстраивайтесь, – сжалилась надо мной она. – Теперь, когда мы познакомились и назначили день свадьбы, будем встречаться чаще. У Жанны будет еще возможность порадовать нас своим пирогом.

– Надеюсь, надеюсь, – лепетала я, поглядывая в сторону двери.

Все дружно встали из-за стола и двинулись в прихожую. Елизавета Павловна бросила провальный взгляд на мой портрет и обласкала взглядом полумертвую Жанну. Я поняла, что выиграла сражение.

В прихожей выяснилось, что гости очень довольны. Комплименты так и сыпались изо всех уст.

– Ну, долгие проводы – лишние слезы, наконец сказала Елизавета Павловна и взялась за ручку двери. – Спасибо за все, все было прекрасно…

И тут ее взгляд на чем-то остановился.

– Кровь, – рассеянно сказала она, чмокнула в щеку меня, потом Жанну и вышла из квартиры.

Михаил и отец семейства проделали то же самое следом за ней.

Звук падающего тела Жанны раздался одновременно со стуком захлопнувшейся двери.