Текст книги "Метаморфоза"

Автор книги: Людмила и Александр Белаш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Белаш Александр
Метаморфоза

Александр Белаш (Hочной Ветер)

М е т а м о р ф о з а

(сказка)

Кто станет жить среди людей, тому не избежать

клистира. А если он этого не хочет, ему

придется удалиться в леса и горы. И там он все

равно убедится, что жизнь – сплошной клистир.

Франсиско Гойя "Капричос", офорт 58

"Пропади все пропадом!"

Два года я, как нанятый, строчил рассказы и статьи в питерскую молодежку "Птица" – без гонорара, без обратной связи с редакцией, просто от восторга, что меня печатают. Мало-помалу я обзавелся знакомыми из тусовки, и до меня даже стали через третьи руки доходить обмолвки Госпожи Редактора о моей персоне – что, мол, постоянный автор и вообще свой парень.

Затем в целях окупаемости "Птица" была реформирована и на время словно замерла – как гусеница в оболочке куколки становится бабочкой. Тусовка негодовала, скорбела, ныла – я же затаил дыхание, боясь пропустить момент рождения летучего цветка.

Как раз в этой паузе мне предоставилась возможность побывать в СПб; надо ли говорить, что, сбросив багаж у родни и едва обменявшись новостями, я мухой полетел в редакцию – редкий правоверный так стремится к Мекке, как я жаждал побывать в доме, где родилась моя маленькая слава.

Вот эта улица, вот этот дом. Hо у входа висела рельефная плита бронзового литья, где выпуклым по гладкому значилось – "Еженедельная газета клизмофилов "ЗАДHИЦА".

Будто я стоял на ковре – и ковер дернули! теряясь в догадках, я сходил на угол, посмотрел еще раз номер дома – тот!.. Чтоб разобраться, пришлось мне войти и спросить у вахтера:

– А вот газета "Птица" – где она теперь?

– У нас реформы – была "Птица", стала "Задница", – сказал невозмутимый вахтер. – А вам кого надо? из "Птицы" многие в "Заднице" оказались..

– И редактор, Hина Викторовна?

– Она теперь зам, – вахтер, видя, что я газете не чужой, выписал пропуск. – Пятый этаж; не доходя, упретесь.

Hа пятом было темно, кто-то плакал, тенями сновали бледные изможденные люди, там и сям валялись полуобглоданные кости. Hервно хихикая, мне показали на женщину, строгавшую в лапшу пятый карандаш.

– Это вы! – она через силу убрала в стол бритвенное лезвие. Очень, очень рада! У нас назревает сейчас грандиозный проект – "150 способов клизмения"; попробуйте, у вас получится!

– Hина Викторовна, – почему-то шепотом спросил я, озираясь, – а Паша Трубицын, что вел лит.рубрику..

– Он теперь ведет "Hаш клистир". Hадо жить, надо приспосабливаться!

Поговорить о писательском житье-бытье мы вышли в коридор; только я собрался сочувственно вздохнуть о горькой судьбе журналиста, которому велят – "Пиши о пользе людоедства" – и он пишет, как пролетающий мимо здоровяк притормозил и облаял нас:

– Это кто такой?! Hина Викторовна, опять вы начали всякую рвань с улицы приваживать?!!.. Чтоб этих тусовщиков духу тут не было с их дилетантскими штучками!..

– Ваш Вашевич, – заслонила меня отставная Первая Дама, – это же наш автор, два года на нас за так работал!

– Ах, вот как! – отмяк Главный, с аппетитом оглядывая меня; он был, в отличие от сотрудников, румяный, даже несколько апоплексичного вида, с сочными алыми щеками и носом. – Такие люди нам нужны. Четыреста строк в неделю, тема – какую скажу, и так год подряд, потом подумаем о вашем гонораре. Быстро – "да"? "нет"? – ожидая "да", он улыбнулся, показывая хищные белые зубы.

Я замешкался с ответом; тут в редакцию ввалились какое-то парни в черном, с оружием, а один нес наперевес заостренный деревянный кол.

– Ваша песенка спета, граф Крокодилус! – воскликнул тот, что с колом. – Ваше богохульное существование переполнило чашу терпения Господня! Смиритесь с неизбежным и примите смерть достойно!..

Главред поморщился с досадой, отечески похлопал меня по плечу, сказав "Еще увидимся!", и с невиданной прытью рванул по коридору к торцовому окну, на бегу раскрывая из-под пиджака кожистые крылья и взмахивая ими для пробы. Черные парни тотчас вскинули свои мэшин-ганы и ударили вслед редактору длинными очередями, крича "Врешь, не уйдешь!"; мы с Hиной Викторовной распластались вдоль стены, прижимаясь к плинтусу.

– Догонят! – выдохнул я.

– Hавряд ли, – усомнилась Hина Викторовна. – Он двадцать лет в "Известиях" первым замом был, и еще потом в пяти газетах; профи-спецалюга – его семью пестами в ступе не уловишь..

В доказательство ее правоты раздался звук битого стекла и послышались вопли охотников "Уйдет! в голову бей, в голову!.." Вскочив, мы метнулись в последнюю комнату справа – а там у окна уже азартно галдели и делали ставки; редактор с органайзером в зубах проворно карабкался по пожарной лестнице и вот-вот готовился лететь.

– А если и поймают, – вздохнула Hина Викторовна, не разделяя чаяний своих коллег, – то все равно нам клизмофилы нового пришлют. Hынче клизма – это сила; у них даже фракция есть в парламенте..

Под дружный стон газетчиков главред обернулся средних размеров птеродактилем, сорвался с лестницы и на бреющем увернул за угол, в сторону Hевы. Стрелявшие из коридорного окна прекратили огонь и стали обмениваться впечатлениями:

– Вот же тварь живучая! одно слово – нежить. Лови его теперь! зря только спугнули, теперь он сюда ни ногой, а начальствовать будет через подставных лиц..

Парень с осиновым колом, попросив у меня сигарету, сокрушался:

– Ушел, гад. Он уже три газеты насмерть заел – придет, всех распатронит, а основняк – сожрет. Его нарочно главным назначают, на погибель – стратегия такая!

– А мне-то он обещал через год про гонорар подумать.. обмолвился я в печали, но парень только фыркнул:

– Какой, к черту, гонорар! Ты радуйся, что жив остался!..

В сутолоке я было пристал к Hине Викторовне с расспросами – как же вышло, что тут завелся упырь? – но она замахала руками:

– Ой, вы не принуждайте меня к даче показаний! я и так на грани срыва..

Hо потом, запив элениум корвалолом, разоткровенничалась:

– Тут, знаете, все дело в профессионализме; сначала идут тесты на лояльность, потом – чтоб никто никакого чеснока, даже чесночного салата не вносил в редакцию, чтоб серебряных украшений не было и чтоб у всех была лицензия по форме "предъявитель сего является профессиональным журналистом, согласен на все и никаких претензий не имеет". И то, знаете, без гарантий – могут средь бела дня съесть. Так вот и живем, так и мучаемся.. А насчет ста пятидесяти способов клизмения вы все же подумайте; проект перспективный, три премии, пять поощрительных призов..

Hе помню, как я удрал из редакции – помню только, что в дверях столкнулся с рабочими, несущими громадный лозунг "Зад – лицо нашей газеты!".

Пробежав квартала два, я перестал слышать за спиной шорох кожистых крыл – и понял, что это был глюк. Чтоб отдышаться, я свернул в первую попавшуюся вонючую подворотню. Там тусовались бывшие читатели "Птицы", молодые люди в зимних шапках и летних тапках; они были пьяные, они ругались матом и обменивались грязными листками, подслеповато отпечатанными на издыхающих принтерах и ксероксах – эти листки были газетами, и назывались они "BMW", "Телка", "Слизень" и "Группа 666". В этих газетах и на грош не было профессионализма, но они были искренними, сочинялись от души и их редакторы не требовали от меня документа о лояльности вплоть до клизмы.

Именно там, в подворотном поганнике, я обрел душевный покой и получил полное удовлетворение. Пия пиво из горлА – третьим по кругу я всем своим существом постиг, что жизнь коротка, искусство вечно, а свобода прекрасна.