Текст книги "Бабочки и хамелеоны"

Автор книги: Людмила Евграфова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 5

Алла открыла глаза и потянулась к шнурку настенной лампы, чтобы зажечь свет. За окном было темно, несмотря на позднее утро. Рядом, свернувшись клубком, как маленький ребенок, совсем неслышно спал Павел. Алла даже прислушалась, не умер ли он? Но, приподнявшись на локтях, успокоилась, увидев его лицо. Павел дышал тихо и ровно, чему-то улыбаясь во сне.

Она дотянулась до халатика, висевшего на спинке стула, и ногами нащупала разбросанные по углам кровати комнатные тапочки.

– Не уходи, – услышала она сонный голос Павла. Он удержал ее за руку, – без тебя мне нечем будет дышать….

– А со мной?

– А с тобой – его руки перехватили ее за талию, – я задыхаюсь от нежности…

– Значит, выбора у тебя нет. Так и так умирать! – пошутила она, освобождаясь от его скользящих все выше и выше рук.

– Выбор есть. Помнишь: с любимыми не расставайтесь…

– Мне надо. Я сейчас приду, не капризничай, – поцеловала она его, но почему-то было приятно, что он «капризничает». Алла, человек вполне решительный, смелый в критические минуты, и в состоянии взаимодействия с противоположным полом ощущала недостаток той мягкости и нежности, которыми с избытком обладал Павел. Ее характеру вполне отвечало поклонение и рыцарское служение Павла. В конце концов, люди, стесняющие твою свободу, неожиданно вторгающиеся в твою жизнь, совершенствуют твой характер, делая его более гибким. Она почувствовала признательность к Павлу за то, что он открыл в ней такие удивительные стороны.

Внезапное вчерашнее появление соседа на пороге ее квартиры нарушило отлаженную и упорядоченную жизнь, спутало привычное течение времени, разорвало и ту тонкую ниточку, которая недавно протянулась между ней и Николаем Петровичем. Всего несколько дней назад она была готова к небольшому приключению, а теперь эта ниточка казалась энергетическим шнуром, через который ею чуть не воспользовался чужой. Этот шнур мгновенно был разрушен появлением Павла. В глазах соседа Алла увидела такое, отчего как в молодости защемило и забухало сердце; такое, что бывает только во сне: необъяснимое ощущение восторга, фантасмагорическое соединение яви и самых смелых галлюцинаций. А эта его необыкновенная нежность прикосновений, от которой подкашиваются ноги, и тяжелеет внизу живота… Алла оказалась совершенно незащищенной, как та крепость, ворота которой предатели ночью открыли осаждающим настежь.

Проводив гостей, Алла с Павлом вернулись в ее квартиру. Все, что потом случилось, произошло гораздо проще, чем представляла себе Алла. Перешагнув порог, они посмотрели друг на друга и обнялись, как давно не видевшиеся влюбленные. Поцелуй Павла почему-то вызвал у Аллы спазм и легкое головокружение, отчего она стала оседать в его руках. Он отнес ее на постель. Чтобы облегчить ей дыхание, Павел расстегнул кофточку и захлестнулся жалостью, увидев шов от давнишней операции, идущий от солнечного сплетения почти до пупка. Он нежно коснулся губами тонкой белой линии, чем, в свою очередь растрогал Аллу. Этот шов видели все любившие ее мужчины, но никто, кроме Павла, не выразил такой непосредственной реакции, которую обнаружил он, представив себе ее прошлую боль.

Павел как-то очень естественно стал раздевать ее дальше: медленно снял с нее колготки и то, что было под ними, потом легчайшим массажем ступней и пальцев ног, довел Аллу до экстаза. Она и не подозревала, что там имеются сильнейшие эротические точки. Ей уже нестерпимо хотелось, чтобы он немедленно овладел ею. Нежность и ласка, с которой Павел прикасался к чувствительным зонам ее тела, повергли Аллу в незнакомую ей до этого дня истому. Всю ночь она была пластилином в руках страстного и неутомимого Павла. Заснули уже под утро, но и во сне, казалось Алле, шел обмен их биополями.

– Иди ко мне, – прошептал Павел вернувшейся Алле.

– Я и так на десять процентов отработала больше своей мощности.

– Сейчас у тебя откроется второе дыхание, – засмеялся он и закрыл ей рот поцелуем. «Как хорошо, что уже каникулы и не надо идти на уроки», – подумала она. В это мгновение ей захотелось оказаться с Павлом на необитаемом острове. Его ласки снова вызвали у нее нестерпимое желание. Она забыла о школе, старшеклассниках, зиме за окном и чувствовала только его горячее дыхание и нежные руки, от прикосновения которых кожа покрывалась пупырышками, как в детстве после купания.

Через час, приняв душ, и приведя себя в относительный порядок, Алла прошла на кухню. Открыла холодильник, задумалась, чем бы им позавтракать. Хорошо, что Павел не опустился до набивших оскомину киношных штампов, когда возлюбленный с глупой улыбкой тащит своей даме кофе в постель. Дурость какая! Кстати, а что ест Павел?

– Чего нам больше хочется, севрюжины с хреном или конституции? – процитировала она чеховский афоризм.

– Нам хочется контрибуции, – ответил ей Павел.

– Однако!

– Дань с побежденного – законное право.

– Ты просто оккупант! Могу предложить горячий кофе и наше радушие, – улыбнулась она, шутливо разведя руками.

– Подожди, я сейчас, – вдруг вспомнил о чем-то Павел и выскользнул за дверь. Появился через несколько минут, свежий, благоухающий, с тарелкой в руке. Алла усмехнулась, вот вам и штампы…

– Что это?

– Это язык заливной, холодный.

– Откуда?

– Сам вчера старался.

– Так, так… ты еще и повар?

– Я многое умею. В экспедициях научился костер разжигать, когда спички намокли, суп из топора варить…

– Но не язык же заливной?

– Это ерунда – прикладное искусство к пшенной каше с тушенкой.

– Не скажи, для меня это высший пилотаж, обычно я в справочник по домашнему хозяйству заглядываю.

– Ничего, я еще многому тебя научу, – хитро подмигнул он ей и спросил: – Какие у нас планы на сегодня?

– Надо подумать.

– Раз.

– Сочинить для новогодней вечеринки поздравления …

– Два.

– Решить, брать тебя завтра с собой, или не брать…

– Это главное, с этого надо начать! – утвердил Павел.

– Иванов, мало того, что ты пьяница, ты еще и большой нахал!

– Ну, что я большой нахал, это принимаю без возражений, а что пьяница – наговариваете Вы на меня, Алла Сергеевна.

– А как же твои алкогольные подвиги?

– Непризнанный актерский талант. Олег Табаков местного разлива. Я не знал, с какой стороны к тебе подойти, на какой козе подъехать!

– То есть?

– Ты же в упор меня не видела! Пришлось разыгрывать спектакль: бутылка пива в горло, волосы в художественном беспорядке, глаза безумные и звонок в дверь.

– Ну, ты даешь, Айванов, – произнесла Алла его фамилию на английский манер.

– Даю, – согласился он, – помнишь, когда вы въехали в эту квартиру, я пацаном еще был?

– Не помню.

– Естественно. Лет семнадцать прошло. У тебя тогда с Глебом проблемы начались. Ты ходила потерянная. Когда мы встречались на лестнице, или в коридоре – равнодушно бросала мне «добрый день», а я, как дурак, ночами не спал, от встречи с тобой меня то в жар, то в холод кидало… Ты не обращала на меня никакого внимания. Пришел срок – я ушел в армию, потом учился в Ленинградском Горном институте. Экспедиции, командировки, работа, в общем, забыл тебя. Родители на пенсию вышли, в Новгород уехали, мне, стало быть, квартиру оставили. Я несколько лет думал, возвращаться на Север или нет? Пока думал, один раз, для эксперимента, даже женился…

– И чем закончился эксперимент?

– Разошлись по добру по здорову. Чужие мы друг другу были. Нечестно жить вместе, когда в душе ничего не трепещет! Это одиночество вдвоем. Лучше уж так, без обещаний, на европейский манер: встречи по обоюдному согласию и желанию. Желание пропало – и разбежались!

– И сейчас так же? – спросила она.

– Сейчас? – он задумался. – Нельзя желать того, чего не знаешь. Я тебя немного изучил: тебя манит непонятное. Чтобы ты стала меня в толпе других замечать, пришлось выделяться «лица не общим выраженьем».

– Это как раз общее выражение лица половины русских мужиков, кстати, не лучшей половины, – усмехнулась Алла.

– А я все – таки добился своего: – удивил тебя!

– Сдаюсь, ты и впрямь удивил меня, надо же так хорошо притворяться, – Алла достала сливки, сахар, разлила по чашкам кофе и продекламировала: – Когда проходят дни запоя, мой друг причесан и побрит, и о высоком говорит. Может, надо было придумать повод поприличнее, чтобы уж сразу сразить меня наповал?

– Не мог, – сказал Павел, принимая из рук ее чашку, – это самый лучший повод. Подумай сама, зачем бы я к тебе пришел? Повода не было. А так – двадцать рублей занять, чем не повод? – засмеялся он.

Спустя полчаса они закончили с завтраком. Алла встала из – за стола, но сосед не дал ей возможности проявить хозяйственность, собрал посуду, отнес в раковину, перемыл чашки – тарелки и поставил в сушильный шкаф. Сделал работу легко, непринужденно, с пионерским задором. «Не поддамся», – подумала Алла, – слишком уж все стремительно развивается и слишком все хорошо».

– По – моему, я заслужил скромный гонорар, – словно прочитал ее мысли Павел.

– Тс – с – с, – приложила она палец к его губам, – на сегодня хватит дуэлей, а то я скоро превращусь в скелет, обтянутый брезентом.

– Ну, это произойдет не так уж скоро, судя по твоим окружностям.

– Айванов, пора делом заниматься, – строго произнесла она.

– Да, «жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно» …

– Мучительно больно лучше не жить!

– Жизнь вообще вредна для здоровья.

– Верно, один польский режиссер считает, что это смертельная болезнь, передающаяся половым путем.

– Умирают не всегда от болезни, чаще умирают от злодеев в белых халатах. Хочешь, историю расскажу?

– Про тебя?

– Про меня. Несколько лет назад, я в отпуске познакомился с девушкой. Симпатичная такая, с ямочками на щечках, блондинка. Джентльмены предпочитают блондинок! По обоюдному согласию стали встречаться. Цветы, кафе, прогулки. Она работала в областной больнице хирургом. Каждый день я ждал ее вечером после работы. За три дня до отъезда в экспедицию – рискнул, сделал ей предложение. Думал, откажет, и я уеду, печальный, работой буду заглушать тоску. Блондинка почему-то не отказала. Пошли в ЗАГС, зарегистрировались, поехали к ней. Выпили шампанского, потянулись друг к другу. Она расстелила постель. Я так долго ждал этого счастья, что мгновенно разделся, нырнул под одеяло, стал нежно ее гладить, а она мне:

– Скажи, что я проститутка…

– Зачем? – удивился я.

– Ну, скажи, что я блядь, скажи!

– Я не могу тебе этого сказать, ты же не такая, – считая все шуткой, ответил я.

– Ударь меня, скажи, что я дрянь!

– Что ты выдумываешь? Зачем тебе это? – я уже сердился.

– Ударь! Избей меня, я плохая! – стонала она. Некоторое время я смотрел на все это как на спектакль, потом решил прекратить истерику и в шутку слегка хлестнул ее по щеке, чтобы успокоить.

– Еще! Прошу тебя! Сильнее ударь! Сделай мне больно! – уже почти вопила она. Я просто не знал, что делать? Было какое-то отвращение к себе, к дурацким обстоятельствам. Я чувствовал, что оказался в ловушке. Мне было непривычно и неприятно бить женщину, но я уже разозлился, и довольно сильно ударил ее. Она облегченно всхлипнула, стала исступленно целовать мои ноги, колени, поднимаясь все выше. После, счастливая и утомленная, произнесла страшную фразу: «Смотри, муж, не попадайся мне на операционном столе»! Вот, почему я врачей до ужаса боюсь, – закончил Павел.

– Зачем ты мне все это рассказал? К чему эта оскорбляющая откровенность? – обиделась Алла.

– Зачем? Наверно, в приступе дурной правды… Хотел, чтобы между нами не было недоговоренностей, – Павел взглянул на Аллу и упрямо продолжил, – униженный, раздавленный, психологически растоптанный этой женщиной, я уехал в экспедицию, а по возвращению – подал на развод. Привязывать ее к кровати и хлестать плеткой – это не по мне. С тех пор не знакомлюсь с блондинками.

– Рада за тебя, что ты так успешно обороняешься, – Алла стала бессмысленно переставлять чашки в шкафу. Повисла пауза. Павел взглянул на нее:

– Ты что, ревнуешь? – удивился он, – я про твоих поклонников все знаю, с каждым лично здоровался в коридоре, а иногда и воспитательные беседы проводил. Если кто-нибудь из них внезапно забывал к тебе дорогу – это моя работа. Прости, что не оправдал ожиданий.

Алла грустно улыбнулась.

– Ладно, – вздохнула она, изгоняя из сердца неприятное чувство, – забудем. Скажи, как часто встречаются подобные женщины?

– Гораздо чаще, чем можно было бы предположить. Замечала, что некоторые дамы с синяками под глазом ходят? Значит, ощущают в этом потребность. Они испытывают оргазм только тогда, когда их бьют. А великие тираны болеют этим пороком чаще других. Вот, Гитлер, например, чем больше людей посылал на смерть, тем большего унижения желал от женщин.

– Чудовищно! Ведь это извращение?

– Не знаю. Остроумный еврей И. Губерман в двух строчках выразил свой взгляд на этот вопрос:

 
Любым любовным совмещениям даны,
и дух, и содержание,
и к сексуальным извращениям я отношу лишь воздержание.
 

– Смешно!

– Именно.

Павел неожиданно поднял подвижную левую бровь, стал серьезным, сжал ее руку и произнес: – Выходи за меня замуж.

Она внимательно посмотрела на него, почему-то удивилась: – Ты шутишь? Зачем тебе это нужно? Разве так, как сейчас – плохо?

Павел не мог объяснить ей, зачем это ему нужно. Он просто знал, что это – нужно, это – навсегда. Она же растерянно подумала, что совершенно не готова менять свои привычки: отвечать только за себя, решать все самостоятельно. И что-то еще удерживало ее. Скорее всего, страх, что из этого опять ничего не получится. Вслух произнесла:

– Говорят, брак – это панихида по любви, единственное легальное рабство! Не забывай, я старше тебя, у меня, возможно, скоро будут внуки, ты готов к тому, что я буду делить тебя еще с кем – то? Каждый из нас – сам себе режиссер! Придется трудно! Да я и не могу дать гарантии, что в любви и согласии проживу с тобой до смертного часа, – она замолчала, понимая, как ненадежен нынешний мир.

Павел разглядывал какую-то точку на скатерти и сосредоточенно обводил ее пальцем. Прошло несколько долгих минут. Алла чувствовала, он обижен ее словами. Ей было грустно, что вот на этом все и закончится. Сердце ее билось толчками, в душе поселилась какая-то маята, какое-то несогласие с собой, неудобство. Наконец, до нее дошло, что она не верит своим словам, что сентенция ее носит защитный характер. И тогда она произнесла то, в чем признаваться ему совсем не хотела:

– Знаешь, я именно о таком мужике всегда мечтала, мне легко с тобой, мне с тобой хорошо. У меня даже нет того обычного утреннего раздражения, которое бывает всегда, когда я не одна, – она ласково провела ладонью по его руке, как бы извиняясь за предыдущие слова, – но… я, ведь, не разведена с Глебом…

Павел недоуменно уставился на нее. Потом облегченно вздохнул оттого, что она хоть как-то объяснила свой отказ. Причина, оказывается, не в нем. Причина – в бывшем муже. Он с горячностью выпалил:

– Глеб так давно исчез из твоей жизни, что можно было получить развод и без его заочного согласия.

– А зачем? Не видела в этом необходимости.

– Может, у него уже другая семья?

– Ну и что? В моей жизни это ничего не меняло, – Алла подошла к окну. На улице чуть развиднелось. В густо синем воздухе, пронизанном тусклым светом невыключенных фонарей, колебался медленно падающий снег. По прогнозам, ожидался редкий безветренный день. Чахлое оголенное деревце под окном тихо застыло в безмолвии, протянув навстречу снежинкам тонкие черные руки. Алла подумала, что и она, как это деревце – беззащитна и одинока.

– Прости, – Алла перевела взгляд с улицы на Павла, – я, наверно, обидела тебя? Честное слово, не знаю, что делать с нашими обстоятельствами…

– Ты нужна мне. Я уже пробовал жить без тебя, ничего путного из этого не вышло. Давно ищу свое место в жизни, и все время замираю от страха, а вдруг оно окажется занятым? Хотелось бы верить, что ты мне не приснилась.

– Ну, зачем так печально? Здесь, – она сделала круг рукой, – место не занято. Может быть, мой дом и ждет хозяина, только я об этом не знаю. Все так неожиданно, – Алла опять замолчала. Павел ждал от нее решения, и это решение она должна была принять сейчас.

Утренние звуки за окном становились все громче. К хлебному киоску, что стоял во дворе, подъехала грузовая машина. Водитель начал выносить лотки со свежей выпечкой. Краснощекая молодая продавщица встретила парня на пороге улыбкой и прислонилась к косяку, пропуская его внутрь. Парень, как будто нечаянно, задел локтем грудь девушки. Продавщица хихикнула. Этим двум все было понятно. Алла отстраненно наблюдала за происходящим из окна, не двигаясь с места, словно пугаясь, что любой шаг в прямом, а не в переносном смысле станет неверным. Оставить все как прежде? Радоваться дальше своей независимости? Будет ли радовать ее эта независимость, если она отпустит Павла? Она представила на минуту, как будет жить после разлуки с Павлом – сама себе хозяйка, сама себе умница и рукодельница. Сама себе и мужик, и баба! Какой кошмар! Нет, отпускать Павла в его прежнюю жизнь она не хотела. Ей пришли на ум слова старой песни: «что-то теряем, а что-то находим». Не бывает два горошка на ложку. Она теряет свое самое главное завоевание – свободу. Но Бог дает ей за это ЛЮБОВЬ. Царский подарок, который не каждому дарит Господь. И она должна быть достойна этого подарка!

– Что ж, – тихо выдохнула Алла, – у меня условие, давай до свадьбы попробуем, поживем вместе, время покажет не ошиблись ли мы, – и сделала нерешительный шаг навстречу Павлу.

– Я дам тебе время поверить в меня, – Павел заключил Аллу в свои объятия.

– Обещай, если будут трудные минуты, отпустишь меня зализывать раны на своей территории, – совсем смирилась с принятым решением Алла.

– Ну, уж нет! Завтра же пробиваю из своей спальни дверь в твою комнату, чтобы не ускользала от меня ни на минуту, – он еще крепче прижал ее.

– Не надо! И с этим немного подождем, – засмеялась она и почему-то сразу успокоилась. – Может, позвонить Дергачевым, чтобы новогодний междусобойчик устроить в нашем доме?

– Звони, я пошел к себе – готовить обед. Через час жду тебя – стол будет накрыт! Как – никак у нас сегодня праздник – помолвка. Завтра объявим это всем! – и он исчез, весело насвистывая какой-то марш.

Алла закрыла за ним дверь и прошла к телефону. Странно, Люба не позвонила до сих пор. Наверно не хочет мешать. (Отличается умом и сообразительностью). Она набрала номер подруги и приложила трубку к уху. Сигналы настойчиво пробивались в немой эфир. К телефону никто не подходил. Собравшись уже положить трубку на базу, Алла услышала голос Сашки, Любиного мужа:

– Але!

– Саша, это я, где пропадает подруга дней моих суровых?

– Она мертвая.

– Что?

– Мертвая, говорю.

– Надеюсь, не в буквальном смысле этого слова?

– Ну да. Поднять головы с перепоя не может.

– Сашка, я не причем. От меня она ушла относительно здоровой и совершенно трезвой. Интересно, где она наклюкалась?

– Где, где, в ночном клубе, е – мое…

– Одна?

– Со мной.

– Уф, отлегло. Конечно, тебе имидж «нового русского» надо поддерживать регулярными семейными выходами в свет. Консолидироваться вокруг себе подобных, чтобы знали в лицо.

– Какое там…

– Ничего, Сашок, тяжел крест, да надо несть. Когда подруга отлежится – пусть мне позвонит, не то проспит последние новости.

– Поднялась уже, сейчас подойдет.

– Алло, – раздался в трубке слабый голос, – я умираю… Меня всю трясет, как при церебральном параличе.

– Аспиринчик прими, свежего чайку выпей, это самые первые аварийно – предохранительные меры.

– Опохмелиться надо, – услышала Алла в трубке голос Сашки. Он предлагал то, что неоднократно проверил на собственном опыте.

– Пойду лучше под горячий душ, погреюсь, а то звезды в глазах, – возразила ему Люба.

– Чего вы вдруг разгулялись вчера?

– Мне стало жутко. Я почему-то поверила в то, что с нами случится. Этот прорыв тонкого мира, эти предупреждения ушедших гениев просто зловещи…

– Не бери в голову. Не зацикливайся! – Алла хотела перевести разговор в шутку, но раздумала, – я, ведь, тоже трусиха, потому что не могу объяснить явления, с которыми сталкиваюсь. Мне все это странно. До сих пор не могу понять, с кем мы играем? Или кто играет с нами? Вот в чем вопрос. Лучше не знать, что тебя ждет. Уж будь, что будет. Это сигнальный флажок, за который НЕЛЬЗЯ. С меня достаточно первого предсказания. Я, оказывается, ДОЛЖНА ОТКРЫТЬ ДВЕРЬ, КОТОРАЯ РЯДОМ. Говорила я тебе об этом?

– Не помню. Когда я Сашке о гадании рассказала – он надо мной посмеялся, ему-то на всех этих духов наплевать. Он в мистику не верит, может, это к лучшему?

– Конечно, к лучшему. Забудь про мистику, чтобы не притягивать несчастья.

– Как твои дела, тебя можно поздравить с новой интрижкой?

– Это гораздо серьезнее, чем интрижка. Я вляпалась. Подробности потом.

– Противная, что за секрет?

– Верный секрет женских побед. Завтра поговорим. Ты сегодня воспринимать что – либо не в состоянии. Новогодняя вечеринка, с вашего позволения, переносится в наш с Павлом дом, в наше пространство любви. Спроси у Сашки, он не против?

– В ваше пространство любви-и? – удивленно протянула последнее слово Люба, потом решительно закончила, – Сашка обожает ходить к тебе в гости.

– Вот и хорошо!

– Господи, мне уже пора в школу. У моих «троглодитов» сегодня дискотека. Все, все, бегу в душ!

– Желаю удачи! – Алла положила трубку и задумалась. Жизнь от нее требовала ограничений свободы, перемены поведения, а также – ответственности за свой выбор. Надо было настраиваться на это триединство. «Весь мир построен на триадах», – вспомнила она слова своего учителя.