Текст книги "Дело о физруке-привидении"

Автор книги: Людмила Богданова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Он старался, – Катька отряхнула руки, доломав о Даника букет. – Я не виновата, что ему не повезло.

– Зато теперь ты его знаешь, – сказал Максим. – И он может постараться еще раз, чтобы ты никому ничего не успела рассказать. Так что поторопись.

– Умрешь в хорошей компании.

Катька повела плечиками и, небрежно потянувшись, сняла с уха Даника повисший пион:

– А я ничего не видела.

Они с возмущением взглянули на Катьку. Быть так близко, можно сказать, рядом с разгадкой – и ничего не увидеть?!

– Жаль, что он этого не знает, – с насмешкой посочувствовал Даник, убивать раздумал бы.

– Возможно, это не входило в его намерения, – утешил Максим.

– Зато в мои – скоро войдет, – Даник демонстративно отряхнул с рубашки остатки зелени. – Так-таки ничего и не видела?

– Не-а, – вздохнула Катька. – Он подкрался сзади, фонарь не горел.

– Мужчина или женщина?

– Мужчина, кажется. Я чуть не сдохла.

– Здорово бы облегчила чью-то жизнь.

(...)

...Максим подумал и вычеркнул.

– Вот что, – надувшись, сказал он. – Мы должны поставить себя на место преступника. Если он хотел сделать гадость Жанночке – это одно, а если подстерегал нас или Катьку... Мы думаем на Жанночку, а он спокойно обделывает свои дела. Прекрасное алиби!

– Если не попадешься на краже.

– Не попался же. А заловили – мог сказать, что зашел по делу.

– Ночью?

Максим хлопнул ресницами:

– А в самом деле, отчего мы решили, что он заходил ночью?!

(...)

Тихий час – очень полезное для воспитателей время. Немного бурное в начале и в конце, но в середине... Существует мнение, что тихий час взрослые выдумали специально. И только потом стали оправдывать тем, что детская нервная система нуждается в отдыхе. Ща! Это их воспитательская система нуждается, что бы там ни говорили и ни писали высоколобые ученые мужи от валеологии. Так что тихий час – это здорово.

(...)

Валькира пожала плечами. Почему-то при слове "игра" ей чаще всего вспоминались теплые воскресенья, желтые листья на фоне яркого осеннего неба, прозрачность веток и перестук деревянных мечей. Игра – это неограниченная возможность быть самим собой. Сбросить маску, не подстраиваться под обстоятельства, жить полно так, как больше нигде... ведь в игре даже смерти можно не бояться. И если прохожий шарахается от людей с деревянными мечами это проблемы прохожего. Почему он от пьяниц так не шарахается? Привык?

(...)

– Кстати, иностранное слово там было "ковен" – ведьмовская организация.

– Ага, спасибо. Из факта третьего, – Максим внушительно поднял палец, вытекает желание одного известного нам человека поставить себе на службу эту суету. Кстати, мысль мы ему подали сами. Помните, когда он в акациях подслушивал? И он весьма умело подливал масло в огонь. Не корысти ради, а чтобы доказать себе и другим...

– Кто он? – не вынесла Катька. Глаза ее сверкали.

– Тот, кто на тебя напал, тот, кто облился Жанночкиными духами, в общем, тот, на кого мы могли подумать в последнюю очередь.

– Кто?!! – проорала Катька. – Убью!

– Тебя убьет, – пояснил другу Даник.

– Я назову это имя позже. Тем более, что оно не главное. Этот м-м... мужчина только помог усугубить замешательство и помешал настоящему преступнику добраться до клада.

На него уставились, как пораженные громом. А Максим довольно улыбнулся и произнес слегка укоряюще:

– Я же вам говорил, что читать полезно.

(...)

Сыщики перестали дышать. А неизвестный одним ловким движением перемахнул подоконник. Доска задвинулась, отрезая им путь к спасению. В бараке стало темно.

Двигаясь все так же уверенно (а по скопившейся тут пыли не скажешь, что у него богатый опыт!), преступник поскользил вдоль стены плавным ниндютским шагом. Не скрипнула ни одна половица. Мгновение – и он уже у печки. Еще мгновение... визг несмазанных петель заслонки... И громкое:

– Не шевелиться! Вы окружены!

Максим ткнул преступника ручкой между лопаток. Тот застыл, как добрый дурень, даже не делая попыток к сопротивлению. Собственно, очень трудно сопротивляться, стоя в полуприседе, с руками, по локоть засунутыми в поддувало. Да еще сжимая ими огромный и достаточно неудобный предмет.

– Шевелиться не буду... – произнес преступник задушенным голосом.

(...)

Возле заброшенного барака снова стало темно и тихо. И одна только сова, вылетевшая на охоту с чердака восьмого отряда, видела, как сгустившийся между соснами над тропинкой туман весело подмигнул несуществующим глазом, отфутболил с дорожки камешек, распростерся над крышей барака и нырнул в зацементированную печную трубу.

10.10.01