Текст книги "Сказочки по-взрослому. Новые истории на волшебный лад"

Автор книги: Людмила Ардова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Неприятности добрых молодцев – моя специализация, – вежливо отвечала Айга, посмотрев поверх очков: в ее руках был очередной кафтан взятый на починку.

– Видите ли, я давеча кошелек обронил. Поехал по важному делу, а вот…вышла такая неприятность у меня.

– М-м-м. А я думала ко мне только из-за невест приходят.

– Да, нет! Не из-за невесты пришел. Я на службе у царя состою. Мне дали денег и отправили в царство соседнее коня особенного купить и привести. Только деньги царские я потерял, – шмыгнул носом Иван, – теперь меня казнят, наверное.

Вид у молодца был виноватый. Он обмяк, понимая, что ему грозит. Кого-то он напоминал Айге, но кого – вспомнить она никак не могла.

– Что ж, давай отобедаем сперва. Вижу, вид у тебя голодный. Не печалься, найдем твой кошелек. Не иголка же, в самом деле.

– Главное, чтобы не пустой, – горько усмехнулся Иван.

Айга, ловко обращаясь с чугунками, налила горячих щей, и от них такой аромат пошел, что забыл Иван все свои горести и начал ложкой деревянной наяривать за троих. Смотрела на него Айга, смотрела… и вдруг ей стало жалко парня этого до слез. Вода из-под ресниц брызнула!

– Ой, что-то в глаз мне попало.

Она отвернулась поскорее и давай глаза тереть. Уж не понятно почему, напомнил ей этот Ваня ее потерю давнюю.

По велению случая однажды Айга матерью стала. Родила тайно. Но семья Айги оказалась в курсе событий. Не по нраву клану волшебному это чудо пришлось. Сыночка ее родного отец Айги, старый чародей, забрал к себе на воспитание, не спросив согласия у своей дочери. Айге потом сказали, что ребенок умер, не перенес дороги в небесные чертоги. С тех пор двадцать лет прошло. Вот и хочет она порой родные черты в каждом встречном молодце признать. Да напрасно – чужие они.

Взяв себя в руки Айга, стала Ваню расспрашивать. Кто таков, откуда. Ясное дело – сирота. Рос по чужим дворам. Матери не помнит. Простоват, наивен и вечно в какие-то истории норовит угодить.

– Нет, мой был бы не таков. Он бы весь в меня ушлый был, – тихо обронила Айга.

Чем-то запал ей в сердце этот Ваня. По-матерински к нему отнеслась.

– В кошельке сто рублей было.

– Где обронил, помнишь?

– Кажется, у камня-указателя, на развилке у трех дорог. Мне в сапог что-то попало. Сел на камень, стал из сапога трясти, видно, тогда кошель и выпал.

– На большой дороге, значит. А что же ты теперь в лесу ищешь?

– Так я где каменюка этот забыл. Вот и плутаю. Добрый человек к тебе путь указал. Говорит, что помочь сумеешь.

– Ай-яй-яй! Болтливые добрые люди! Ладно, отведу. Боюсь, что в таком людном, часто посещаемом месте теперь твой кошель ищи-свищи.

Иван в ответ только голову склонил. И тут на его шее Айга увидела родимое пятно точь-в-точь как у ее Вани. Она с трудом удержала себя, чтобы не подскочить, не схватить парня в охапку, не задушить в своих объятиях.

– Найдем тебе кошелек, – хрипло сказала Айга, – вот прямо сейчас и отправимся. Выходи во двор и подожди, я кое-что соберу.

Ваня послушно вышел, а Айга из укромного места вытащила сундук. В нем целый арсенал был: шапки-невидимки, сапоги-скороходы, стоптанные на каблуках, но в рабочем состоянии, лук-самострел и еще кое-какие полезные мелочи вроде волшебного горшка. И это сгодится! Кто знает, сколько им придется в пути пробыть.

Вечерело. В двухместной ступе Айга и Иван отправились на место происшествия. Иван был столь удручен своей неловкостью, что даже волшебный полет не произвел на него особого впечатления.

– Прибыли. Выходи! – скомандовала Айга, все это время не сводившая глаз с Ивана.

– Что-то тут не так, как было, – неуверенно произнес парень.

Камень стоял, но изменил свое местоположение. Эту гигантскую глыбу будто сдвинул с места какой-то великан.

А, впрочем, великан был: очень рослый и накачанный молодец, спавший возле высокой ели, подложив под голову заплечный мешок.

Айга, прежде чем будить его, огляделась. Иван также зорко осматривал место, но кошелька, разумеется, нигде не нашлось.

Зато Айга нашла много других предметов: два окурка, пустую флягу, рваную тряпку, оказавшуюся старым плащом залатанным во многих местах. Собрав улики в мешочек прихваченный из дома, Айга сказала:

– Настало время нам разбудить этого детину. Глядишь, расскажет нам, что знает.

Но как ни пытались разбудить здоровяка, он спал беспробудно.

– Если это тот, о ком я слышал, – меланхолично произнес Иван, – то он еще два дня кряду проспит.

– Кто же он?

– Иван Коровий сын. Батрак Ивана Кузнеца.

– Тоже счастья отправился искать. Чего это он камень-указатель решил сместить?

– Он любит на спор.

– Видно, был спор, коли окурки свежие валяются. Что ж, больше нам тут делать нечего, через два дня навестим его.

– Так и оставим?

– А что предлагаешь? Перину ему постелить? Раз уж силы хватило на такое, – она кивком указала на глыбу, – то переохлаждение на сырой земле ему вряд ли навредит.

– А еж ли дождь?

– Ваня, ты забыл, зачем мы сюда приехали? Про кошелек твой я всем своим агентам сообщу. Кто увидит – сразу мне доложит. Как кошелек выглядел?

– Из хорошей телячьей кожи, с царским вензелем, с застежкой рубиновой… и с деньгами, – добавил Иван.

– Ясно. Ты у меня побудешь эти дни, погостишь. А я тем временем займусь поисками. К какому сроку надо во дворец вернуться?

– Два дня сроку осталось. Не успею уже в то царство съездить и обернуться.

– Не вешай нос!

Да, изрядно пришлось Айге посуетиться, чтобы сына родного из беды выпутать. Лошадь из царства иноземного она на свои кровные выкупила, специальному человеку к дворцу, из которого Иван прибыл, велела отвести да передать на словах, что сам Иван заболел в пути и как только поправится, сразу с кошельком во дворец прибудет. В общем-то, царю только и оставалось, что пустой кошелек вернуть. Ведь за коня должно быть уплачено. Дозорные сороки, вороны и галки облетели всю округу и осмотрели все кошельки, какие только мелькали на постоялых дворах и в питейных заведениях. А вот нужный кошелек плыл уже в Заморье на корабле купеческом. Вез товар купеческий сын и на поясе кумачовом у него красовался царский кошелек набитый дукатами, вырученными от удачных сделок. Как он к нему попал, можно было только догадываться. Не похоже, чтобы купец чужие кошельки прикарманивал. Видно, купил он его у кого-то.

Огорчилась Айга. Дело усложнилось. Ехать в Заморье было не с руки, да и время поджимало. Что ж, оставалось? Только одно – подделать царский кошелек.

Она долго гоняла яблоко по тарелке, вглядываясь в мелкие детали кошелька. Потом пошла ворошить свои запасы. Нашла кусок кожи телячьей, нити нужных цветов и даже камень рубин из гребня вытащила. Всю ночь она сидела подле лампы, мастеря кошелек. Утром сказала:

– Вот, Иван, держи вещицу цареву.

Ваня очень удивился, но подмену не заметил, лишь спросил, как теперь коня выкупать станет: кошелек-то, судя по весу, пустой.

– Ваня, конь этот уже в царской конюшне стоит. А вообще, Ваня, работу тебе надо менять. Взгляд вон у тебя какой мечтательный! Ну разве можно тебе материально-ответственные дела поручать? Ты возьми, Ваня, от меня на память перстень. Он совсем простой, железный, с камнем-оберегом. Вор на такую вещь не позарится. А вот если будет у тебя незадача, покрути перстенек, и – я тут как тут.

– А что же Иван Коровий сын? Так мы его и не добудимся?

– Ох, Ваня, если всякий незнакомец на дороге будет твою голову занимать, ты про свои дела вовек не вспомнишь.

Сказ о том, как Кащей обиду взращивал

Айга с неожиданными событиями в личной жизни и думать забыла о Кащее, а он помнил о ней! Обида жгла колючей крапивой. Айга так плохо высказалась в его адрес, что не мог Кащей ей это простить. На его же юбилее! Да еще при обожаемой Василисе его так оскорбили!

Кафтан, подаренный Айгой, как назло, ему повсюду на глаза попадался! Ведь велел слуге убрать, так тот в библиотеку зачем-то принес. И вот он красуется, висит на вешалке, глаза мозолит.

– Унести в чулан! Нет, свиньям на подстилку отдать. Чтобы больше я его не видел!

Слуга побелел в лице, схватил кафтан и, отвешивая поклоны, пятясь двинулся прочь. Разгневался Кащей! И думать начал как насолить Айге.

– Она еще узнает, с кем связалась, на кого тявкать вздумала! – прорычал он и стал обдумывать план мести.

Айга ведь при всей ее хитрости, ловкости и изворотливости, много слабых мест имела. Ее коммерческая деятельность с царевичами не была секретом для обитателей этих мест. Сам Кащей иногда к ней с просьбами обращался. А вот сестры ее жили в других местах, были нелюдимы и с царевичами куда менее приветливы. Да и Айга, самая красивая в роду, была модная и успешная, сестры с ней натянутые отношения имели, кажется, отец их к ней с пиететом относился. А еще эта ссора с Василисой Кащею была на руку. Как говорится, разделяй и властвуй – золотое правило со времен царя Гороха. Вообще, Айга по причине своего острого язычка много недругов имела. И Кащей решил ни перед чем не останавливаться, чтобы проучить нахалку.

– Ступу и избу ее спалите, – советовал лизоблюд и наперсник Кащея Кум Ягель, – пусть помыкается.

– Думал я об этом, да все не то. Не в избе ее душа. А я за душонку ее хочу потрясти, за самое слабое место. Впрочем, она же сама его и назвала мне: ее место те молодчики, что по лесу шастают. Перекрою-ка им путь-дорожку. Давно у меня этот план. Но этого мало. Надо, чтобы наша дерзкая Айга подольше мучилась. Есть ведь у нее любимцы. Вот тот, кто всех ей дороже будет, тот и станет причиной ее страданий. Тебе наказ, Кум Ягель, следить за Айгой и мне докладывать. О всяком, кто с ней водится, узнавай, кто таков, откуда. Я не спешу, месть остынуть должна. Навещу-ка я родственниц Айги, заодно и дела свои улажу. У меня ведь есть деловое предложение от Чародея заморского. Дурь-траву он хочет у нас на полянах разводить. Мне отчислять за крышевание будет.

– Что за дурь-трава такая?

– Зелье опасное, людей веселит и губит.

– А нам другого и не надо, – довольно заулыбался Кум Ягель.

– Надо все обдумать, как следует. Народ лесной восстать может. Не по нраву это придется некоторым, – раздраженно произнес Кащей, в эту минуту думая о белокожей Василисе, что отвергла его ласки. Василису он еще простил, уж больно медова, сладка была, – не потерял еще надежду Кащей. А вот Айгу, немолодую, разбитную, ту, что сам не ценил, он за едкое мнение о своей персоне прощать и не думал. Получит сполна и за себя, и за подружку.

Сказ о женской вражде

А подружки-то стали врагами. Айга после злополучного инцидента на юбилее игнорировала Василису. Та подступалась к ней с вежливыми разговорами, да Айга, гордо вскидывая голову, проходила мимо или дверь перед носом захлопывала. Тут уж сама Василиса обиделась не на шутку.

– Что я – девочка какая?! У меня положение в обществе, авторитет, я всему миру помогаю. Хотела этой психованной кляче личную жизнь устроить, а она! Неблагодарная.

Все пошло с той поры вкривь и вкось. Лесные обитатели на два лагеря разделились: на тех, кто Василису поддерживал, и тех, кто с Айгой враждовать не хотел.

Двое из ларца, получившие неприятное наказание служить обладателю ларчика волшебного, были страшно на Василису обижены. И, улучив минутку, они пришли к Айге за помощью.

– Говорят, Айга, ты всем молодцам помогаешь, помоги и нам. Ведь нами теперь кто угодно владеть может, мы сами собой не владеем. Не по вине нашей это наказание. Произвол волшебницы Василисы. Очень предвзято она в этом деле себя повела.

– Хо-хо, видите ли, ребятки, Василисино наказание не так-то легко отменить. Но есть хитрость маленькая. Она превысила полномочия, и я обращусь с апелляцией. Во-первых, вам срок скостят: двадцать лет на девять обменяют, а во-вторых, вы вольны будете сами себе выбрать хозяина. Но! С одним условием: этого хозяина укажу вам я. Согласны?

– Согласны! – в один голос рявкнули близнецы.

«Знали бы вы, какому растяпе вам служить придется», – иронично подумала Айга и пошла с апелляцией в Лесное судилище.

Ее апелляцию приняли и рассмотрели. Состоялся повторный суд, и Айга выиграла его. Василиса была вне себя от гнева.

Хлопая коньячок, рюмашку за рюмашкой, она, рассевшись в пестрых шальварах, в позе турецкой, на ковре персидском, в гостиной у Кащея, делилась с ним своей обидой.

– Это она мстит мне, – жаловалась она Кащею, – за то, что вы мне предпочтение оказали.

– Дура! – зло ответил Кащей и добавил, что скоро сердце Василисушки утешится: накажет он вздорную старуху.

Василиса, наклюкавшись, безропотно отдалась Кащею. Вот к чему привела ее ненужная самодеятельность! Как говорится, не умеешь сватать – не берись.

Той же ночью банька волшебная Айги сгорела.

Сказ про то, как запоздалые сожаления делу не помогут

Василиса проснулась не на своих пуховых перинах, а на чужом и неудобном матрасе обтянутом шелком, голова у нее гудела, пахло чужим потом, и треугольничек намок от мужского семени и похоти.

– Ох, – охнула Василиса, – ну и погуляла я этой ночью. Кащейка развел меня на секс. Есть о чем подумать.

Вне себя от распиравшей гордости Кащей самолично притащил подносик с кофе. И долго осыпал грудь Василисы жемчугами, поцелуями и незамысловатыми ласками.

Василиса неожиданно для себя вдруг решила, что Кащей вовсе и недурен, и ей бы хотелось уже на трезвую голову проверить его в деле. Кащей с радостью согласился.

Так из недоразумения на почве алкогольного опьянения родился совершенно неожиданный союз, за который позднее Василиса себя презирать станет.

Айге было в то утро не до плотских утех, да и единственное место, где эти утехи на славу удавались, теперь было не пригодно для оных. Обугленные бревна – вот, что со слезами на глазах созерцала Айга.

Все сочувствовали горю Айги. Василиса, узнав о ее несчастье, перестала злиться на подругу и тоже отозвалась. Она пришла в домик Айги и с порога стала приносить извинения.

– Ты уж прости, Айга. Хочу помочь тебе. Баню твою заново отстроим.

– То ж не баня была! – подавленно произнесла Айга, – то был источник молодости и здоровья. Второй такой во всем свете не было.

Не сказала Айга о том, что кроме баньки других проблем у нее добавилось. Василиса, обещав прислать работников, удалилась. Про свои новые отношения она предпочла умолчать.

Сказ о семи сестрах

Айга поняла, что банька лишь начало ее неприятностей. Кто-то, и она уже догадывалась кто, решил ее прижать по полной. Даже за родственников взялся! Прилетела сорока с вестью от старшей сестры.

– Собирает Кара-яга ежегодный ягишник. Слет всех сестер в Змеином ущелье, в бунгало Кары-яги.

– Как некстати сейчас, – поморщилась. Айга. Во-первых, сестры никогда случая не упустят ее покритиковать и уму разуму поучить, во-вторых, баней надо заняться. Но больше всего Айга беспокоилась о Ванюше. Не до посиделок ей нынче!

Но это было из тех приглашений, от которых отказаться никак нельзя.

Охая и подтирая предательские слезинки, села Айга в ступу одноместную и полетела на слет ягишен. Сразу она почуяла, что вихри враждебные веют в избе Кары-яги. Напряженность и агрессия повисли в воздухе.

– Сестры мои, – начала судейским голосом зачитывать доклад Кара-яга, – я созвала вас сюда, чтобы принять важное решение. Настали плохие времена. Молодцы, которым весь наш клан оказывал покровительство и защиту, не оправдывают нашей доброты. Беспричинно шастают туда-сюда, волшебные клубки все на них впустую истрачены. Запасы волшебства к концу подошли. Нужно срочно прекратить это безобразие!

Кара-яга – старшая в роду из семи сестер. У нее было очень умное лицо, смуглая кожа и маленькие пикантные усики. Аскарь-яга, вторая по старшинству сестра, сощурив подслеповатые глаза изрекла:

– Пора уже вводить санкции. Кто двери в наш мир распахнул, тот и ответит за все.

Ийга-яга, откашлявшись (много курила), хрипло сказала:

– Гнать в шею. Некогда свои дела стало делать. От молодцев толку ноль: ни в койке, ни по хозяйству. Разучились работать и ублажать.

Архар-яга фыркнула так, что ее широкие ноздри надулись, как капюшон у кобры. В общем, когда очередь дошла до седьмой сестры, все уже было решено и ее мнение никого не интересовало.

Очень уж это пренебрежение расстроило ее, словно маленькую девочку отосланную к куклам. Ведь она собиралась всем возразить, набравшись смелости пойти против всех. А ее даже слушать не стали!

Айга-яга ничего не имела против Иванов и других царевичей. В отличие от сестричек она находила достаточно плюсов от своих визитеров. Во-первых, ей новости приносили со всего света, во-вторых, она не чужда была плотских радостей. А молодые царевичи после чарки вина и баньки были не прочь ласкам искусницы поддаться. В-третьих, помогая им найти царевен и выполнить разные поручения данные царями, она имела немалую пользу. Например, направляя Антона-царевича в княжество Молдавское, наказывала привезти оттуда вина местного. Борис-царевич ехал сватать невесту в ханство Бухарское, – значит ясно, что ему надо заказать: коврами Бухара славится. Один царевич за океан уплыл, к людоедам, свою царевну от вождя каннибалов спасать. Перья райских птиц ему велено было к Айге доставить.

И этот привычный, удобный уклад ее жизни бессовестные сестры хотят нарушить. Айга плотно сжала тонкие губы и, пальцы скрестив, изрекла:

– Я завсегда с вами, сестрички мои. Что-то эти дурни из мира людей зачастили в наши леса.

Кара-яга бросила на нее взгляд означавший: «Этот комар чего вдруг пищать вздумал?»

А в голове Айги-яги тем временем зрел план как всю семейку свою одурачить.

– Есть у меня свои тайные ходы в мир людей. Ишь, надумали меня моих царевичей лишить, – бормотала она, обращаясь к коту Васеньке.

Сказ о Ване, который характером не в мать пошел

Иван даже и подумать не мог, кто теперь его судьбой интересуется. Айга, тетка лесная, помогла ему. Надо признать: чудом жизнь ему спасла. Ваня был простодушен и лишнего в голову не брал. Удивился маленько, да и забыл. Снова стал при царевом дворе служить. Денег он просил ему более не доверять, а на мелких поручениях он с радостью служил. Сама царица благоволила ему. Хорош, строен, пригож, обходителен. Царица в светелках своих томилась от безделья. А царь внимания ей не уделяет: он то на охоте, то на пиру, то послов иноземных принимает.

Царица и развлекалась, как могла. Нет, ничего такого, не подумайте! Она была скромна, да и царь ее не забывал, супружеское ложе делить не отказывался. Но какой бабе не по вкусу внимание красивых юношей? Взяла она моду в сад ходить, там с Иваном беседы о травах и землях иноземных вести. Иван начитан был и много историй знал, вот и прогуливалась царица в его компании. Потом она решила его в царскую канцелярию определить. Отсидит Иван на переписке до полудня, а потом – в сад. Все как-то невинно было, да при дворе много глаз любопытных и завидущих. Злые языки стали работу свою гадкую делать. И до царя дошло, что Ивану царица оказывает чересчур много внимания для простого слуги. Приказал царь Ивана за море отправить с делегацией.

– Раз писарь, вот пускай и пишет, чтобы для летописи все было запротоколировано! – рявкнул царь, когда ему вельможа один зудеть начал, подозрения в разум ядовитые заливать. – К Царю земель Юго-восточных отправляйте корабль. Дары везите, надо же, союзников нам задабривать. За два года царица себе новую забаву придумает. А может еще наследника мне родить. Максим-царевич – шалопай: одни пирушки на уме, Илья-царевич – немощный и тугодум, Сергей-царевич об одной войне думает, отдашь такому царство, так он на войне его разорит! Только вот Забава-царевна как бальзам сердца моего, но не может баба царством править. Так что придется еще над одним царевичем поработать. Приказываю, чтоб знахари-лекари мои над зельями силу мужскую укрепляющими без устали трудились.

Итак, не успела Айга сына обрести, как он уже от нее мог надолго отдалиться. Кого-нибудь может удивить скрытность Айги, почему она сыну ни в чем не призналась. Но надо помнить о том, кто такая была Айга! Айга имела дело с миром волшебства. И кстати, она еще не узнала тайну своего отца. Ведь ее старик зачем-то отнял у нее сыночка и солгал ей о его смерти. Была ли на то причина у него теперь не узнать. Старик уж десять лет в сырой земле лежит. Айга так и не простила его. А если старик все устроил не для вреда, а для пользы? Ведь Айга любимой дочкой у него была. Что если он хотел сына ее защитить, потому и отдал чужим людям. Айга решила до поры до времени скрывать правду.

А Иван и не подозревал, что его ждет вовсе не путешествие к иноземному царю, а пучина морская. Вслед кораблю, на котором он направился в дальние страны, отправили корабль вооруженный пушками и боевой командой. Сговорились царевы вельможи, чтоб царя в конфликт военный втянуть, потопить корабль, будто чужеземцы его ограбили и на дно отправили. А сами хотели его груз ценный себе присвоить. Про Ивана, матросов, посла и вовсе никто не думал.

Айга издали присматривала за сыном. Сорок посылала за известиями. Сердце ее материнское почувствовало неладное – защемило вдруг. Сорока и притащила ей на хвосте новости тревожные про экспедицию эту заморскую и про вельможный заговор.

– Ах, ах, ах! Что же мне делать-то? Вот угораздило! …

Но не зря Айгу считали волшебницей известной на Руси. Умела Айга ветрами управлять. Задули ветра, тревогой ее гонимые, и поднялся ураган невиданной силы: на дно ушел корабль, что вслед ее сыну отправился. Благополучно достиг Ваня берегов земли юго-восточной.

Сказ об Аленушке

Аленка, оказавшись в доме Василисы, смотрела во все глаза: светлый трехэтажный терем, с балкончиками, резными балюстрадами, высоким коньком на крыше, казался ей чудесным дворцом после прабабкиной хибары.

Печки с голландскими изразцами, лавки, крытые зеленым сукном, столы с белоснежными скатертями – все было дивно и богато. В доме у Василисы в кадках росли заморские деревья: лавр, лимоны; перила широкой витой лестницы обвивал вечнозеленый плющ. А больше всего Алену поразила хрустальная люстра, свисавшая над центром горницы, где стоял длинный дубовый стол. Алене отвели отдельную светелку, выходившую окном в сад. Девочку накормили сытным ужином, и Настенька увела ее мыться и готовиться ко сну.

– Тебе сильно повезло, душа моя, – ласково говорила Настенька, – никогда я не думала, что Василиса ученицу себе возьмет. Ты уж слушайся и потакай ей во всем. Василиса добрая, но не любит, когда ей перечат. Вот тебе сарафан новый, он хоть и скромный, но тебе в самый раз, я его в юности носила. Потом тебе обновки справим.

– Ты давно у Василисы живешь?

– Я не только живу, я служу у нее. Давно. – Настенька вдруг нахмурилась, словно вспомнив о чем-то неприятном, и быстро сменила тему разговора. – Вставать будешь рано, мне помогать по хозяйству. Начнешь с малого: за цветами ухаживать, горницу подметать, на стол накрывать. После обредни Василиса сама тебя на занятия позовет. А там и до обеда дело дойдет. Повезло тебе, девочка, – с легкой завистью вздохнула Настя. – Видать, есть в тебе что-то.

Сказ о том, как трудно совесть будить, когда до нее дела нет

Василиса с новой своей личной жизнью у Кащея обо всем забывать стала, терем свой забросила. Про Аленушку вспоминать перестала, да и к заявкам посетителей стала халатно относиться.

– Тоже мне депутат поселкового совета, – ехидничал Кащей, – ну что тебе за дело до всех этих страждущих: тунеядцев и попрошаек? Внимания твоего волшебного они хотят, Василисушка! А тебе что? Почет и уважение? Размечталась! Да, они рады-радехоньки косточки твои белоснежные языками бессовестными перемыть, зависть черная у людей к тем, кто лучше живет, а уж к волшебникам и подавно! Тратить годы свои молодые ради глупого тщеславия: мол, нужна миру всему – это ж значит – совсем голову пустую иметь. Я о тебе, душа моя, всегда думал! Мудрая моя душенька!

Василиса и сама не понимала, что с ней происходит – так медленно, исподволь опутал, оплел ее Кащей своими льстивыми речами и драгоценными ожерельями. Стала силу свою Василиса забывать, совсем разленилась.

– Баба во мне, Настенька, проснулась, – томно вздохнув, величаво молвила Василиса в ответ на упреки служанки и, поддерживая одной рукой, оголенной по плечо, подол трехаршинный, а другой – корону высокую, направилась в залу к Кащею.

– Мне-то что делать? – вдогон крикнула Настенька, – очередь просильцев наросла до сотни уже. Запись ведется в тетрадочке; перекличку по утрам устраивают, орут, спать мешают.

– Запись – это хорошо придумано, – с безразличием отвечала Василиса, чуть замедлив шаг.

– Так ведь иные дела не могут ждать подолгу, – пока Макар ждал, как вы ему корову отыщете пропавшую, помер на днях.

– Значит, час его настал. Отпеванье ему назначат. Что ж, видишь, Настя, порой есть смысл дела в долгом ящике держать, иные и решать не приходится. Опять же, ценить больше меня народ станет. А то лезут со всякой ерундой: то с женой помири, то корову найди, будто я им милиционер или семейный психолог.

– Ох, не узнаю я вас, Василиса Андреевна! Так уж вы переменились! – горько заметила Настя, – глядишь, скоро совсем окащеитесь!

– Настя, тебе что, плохо, что ли?! Ты почитай в моем доме теперь сама госпожа! Полный карт-бланш тебе дан. Что хочешь, то и делай.

– Только потом спросите, как очнетесь, – буркнула Настя, – а я надеюсь, этот дурной сон ваш пройдет. А что, с Аленкой делать мне прикажете? Вы же учить ее думали!

– Аленку…приводи ее ко мне. Буду здесь уроки давать по магии обращения. Заодно и с прической мне поможет. Обучи ее мастерству парикмахерскому, Настя. А на этом наш разговор закончен. Поди прочь.

– Ох, что скажут люди, когда узнают! Не могу же я вечно им про ваши больничные и командировки врать! – разохавшись ушла Настя.

Только Аленку и знала теперь Василиса. Учила ее мудреным волшебным наукам. Могла часами с ней возиться, даже на зовы Кащея не всегда откликалась.

Ревновать стал Кащей, сердиться. Подозрительный характер был у этого господина. Считал, что все вокруг сволочи. Везде видел предательство и шкурный интерес. Василису на самом деле дурой считал и только, чтобы умаслить ее, мудрой величал. Красоту, а не мудрость он ценил Василисину. Задумываться стал Кащей, почему его возлюбленная столько внимания девочке чужой безродной уделяет.

Тут еще и Кикимора в огонь масла подлила.

Сказ о чужих заблуждениях

Уж такова была Кикимора, что не могла не подмешать дегтя в чужую бочку. Кащей ее не жаловал, можно даже сказать, презирал, но Кикимора была отменной разносчицей сплетен, и в общем, бесплатным информатором Кащея.

Доносила Кикимора обо всем, что творится в лесу, не по велению долга, а по призванию души своей кикиморной. Такие кикиморы трепещут перед сильными мира сего, ненавидят и трепещут, в три погибели сгибаются в поклонах, лебезят и кикиморят всех подряд, в болоте зависти топят. Поэтому щедрый ворох сплетен «а-ля кикимора» был живой желтой прессой к завтраку и ужину Кащея Могучего, Кащея Всесильного. А Кащей всегда был рад не платить, если была такая возможность. Вот и слушал радио на волне «Кикимора», читал дрянную газетенку.

Кстати, сама Кикимора тоже интересовалась кое-чем у Кащея. Вот про Василису спросила в этот раз.

– Завела себе забаву, Аленкой зовут. Аленка на коленях зеленка. У нее теперь все время на эту девчонку уходит, – ворчливо сказал Кащей. – Не жалует больше она меня.

Издав многозначительное «М-м-м» Кикимора замолчала, а после небольшой паузы ехидно проронила:

– Наслышана я была об этом странном удочерении. А это еще вопрос, кто такая есть Аленушка. Тебе ничего в голову, Кащеюшка, не приходит?

– Что ж тут такого? Девчонка обычная, деревенская. Играет с ней Василиса как с куклой.

– Не скажи. Так о кукле не пекутся. Где это наша Василиса лет тринадцать назад пропадала? Кажется, в заморские дворцы каталась. Не там ли девчонку нагуляла?

– Намекаешь…Так-так, – Кащей нахмурил косматые брови. – Это что ж получается: дочь у нее внебрачная отыскалась? Не нравится мне эта Аленушка. И когда это Василиса успела опузатиться и родить? И от кого? Кто посмел?

В общем, наш Кащей дважды ошибся в чужих детях: о сыне Айги он не догадался, решил, что парень – новое ее увлечение, а вот чужую для Василисы девочку принял за ее дочь. С этих его заблуждений и началась череда событий.

Ванюша, сын Айги, огребал по полной. Неприятности на паренька так и сыпались. Благо еще при нем всегда двое из ларца были. Так он, недотепа, умудрился себя в азартную игру втянуть и ларец проиграть. Двое из ларца теперь стали появляться из мешка.

– Нет, Айга, мы так не договаривались, – запыхавшись от быстрого бега, примчавшись к ней с жалобами, возмущался один из близнецов. – Мое тэквандо уже не тянет, да и брат весь в синяках. Этот Иван словно нарочно проблем себе ищет.

– Терпеть придется, если не хотите на Колыму, – монотонно пробубнила Айга. У нее самой с новоявленным отпрыском теперь ни минуты покоя не стало. Про модные шмотки забыла, стала, как настоящая яга, одеваться. От нервов весь маникюр обкусала.

– Девять лет! Наши лучшие годы мы на всяких упырей, с которым твой дурень связывается, тратим. Имей совесть, бабушка!

– Чегой! – встрепенулась Айга и с размаху запустила в близнеца шлепанцем, с острым каблуком, между прочим.

– Вот, еще один фингал! – взвыл близнец.

– А это за то, что так и не научился женщин уважать! Нашел себе бабушку! При мне, чтоб даже слова такого не произносил, иначе вовек из рабства не вылезешь! Пшел прочь! И Ванюшу моего береги, как зеницу ока. Братец твой умней тебя будет, не пошел ко мне канючить. Мне хоть тэквондо, хоть морковь-до, ваше дело кулаками махать, чтоб жив мой…, – тут Айга осеклась, она чуть было не ляпнула, – «сыночек родимый». – Так, чтобы подопечный мой был жив и здоров.

Ушел близнец, свою долю проклиная, а по дороге на Марью Потаповну нарвался.

– Ой, парень, на тебе лица нет! – ужаснулась она.

– Вашими, тетенька, стараниями. Жизнь вы молодую двух пацанов загубили! – в сердцах крикнул он.

– Чай голодный? – жалостливо спросила пекариха. – Постой, я пирогов тебе в дорогу соберу.

«Одно утешенье, хоть пирогов от пуза нажрусь», – подумал близнец, и пока добирался до братца и Ивана с сумой и без ума, умял все пироги.

А Айга уже стала понимать, что причина Ваниных бед – вовсе не случайности.

– Чей-то подлый замысел, и я, кажется, догадываюсь – чей!

Она схватила метлу и помчалась на разборки в терем вражины своего.

Влетев в окно, сбила с ног Кащея, села на него верхом, древком метлы ему на горло надавила и давай давить еще сильнее. Хрипит Кащей, а она:

– Задавлю тебя, изверг поганый!

– Айга, – давай увещевать ее Василиса, – остынь! Он же бессмертный!

– А это мы сейчас и проверим! Раздавлю по яйцу, вот и смерть его отыщем.