Текст книги "Зачетка, или с Новым Годом, Глеб Борисович! Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Лючия фон Беренготт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Лючия фон Беренготт
Зачетка, или с Новым Годом, Глеб Борисович!
Книга 2
Звонок в дверь.
– Глеб Борисович…
– Ммм…
– Глеб!
Дергание ногой. Невнятно:
– Что еще?..
– Там в дверь звонят!
– Ммм… Ну, иди открой…
– Я?!
Судорожный зевок.
– О, господи, я и забыл… Да чччерт с ними, пусть звонят… Залезай обратно, все тепло выпустила.
Шорох одеяла, скрип.
Поцелуи, вздохи.
Настойчивый звонок еще три раза.
– Вот бл…
– Может случилось чего? Кто после Нового Года будет так ломиться?
– Ладно, пойду проверю… Не остывай пока.
Щелчок замка.
– Привет, и с Новым Годом!
Хмуро:
– Здравствуй. Взаимно.
– Смотрите, какой серьезный! – смешок. – Еще обижаешься, что ли? А я тебе остатки тортика привезла… Вкууусный!
– Спасибо, я купил вчера торт.
– Купил он… Я его вот этими ручками два дня готовила. Тут одной сгущенки три банки только… Коржи по специальному рецепту…
– Лен, что тебе нужно?
Молчание.
– Тебя.
– А что же с нашим мачо из клуба? Не сложилось?
– Ой, оставь, с кем не бывало?.. Твоя бывшая вон направо и налево гуляла, и ничего…
– До свидания, Лена.
Пихание.
– Подожди! Я… я ноги промочила. А такси уже уехало… Как я доеду, когда ничего не работает?
Неохотно:
– Хорошо. Посиди тут. Я вызову тебе такси.
– На лестнице посидеть?! Я же в песцовой шубе!
– Ну вот и не замерзнешь.
Нога в дверь.
– Ты что… не один?
* * *
– Ей сколько лет, Глеб? Ты с ума сошел? Она же тебе в дочки годится!
– Не твое собачье дело. Выметайся отсюда.
– Боже, да она мне в дочки годится…
Борьба.
– Убери руки! Ненормальный! Никуда я не пойду!
Тихо:
– Глеб Борисович… А я… пойду, наверное…
– Сидеть! Или нет – иди в спальню, я разберусь.
– «Борисович»?! Глеб, она что, студентка?!
– Лена, слушай меня внимательно. ЭТО НЕ ТВОЕ ДЕЛО! Так понятно?
Истерический хохот.
– Я ради тебя на гастроли не поехала… А ты променял меня на… вот это? Она хоть совершеннолетняя?
– Она-то совершеннолетняя. А вот ты, похоже, пьяная.
– И что? Имею право – когда меня бросили…
– Тебя бросили? Тебя?! Да ты неделю уже трахаешься неизвестно с кем…
Загадочно:
– О… Так ты из ревности… Решил мне отомстить?
– Успокойся, ты этого не стоишь.
Звон пощечины.
– Ах ты…
– Ну что? Что? Ну, ударь меня. Ударь, и устроим жаркое примирение… Прямо здесь. Хочешь?
Пушистый мех ползет вниз по плечам.
– Что ты делаешь?! А ну надень обратно!
– Нравится? Я для тебя этот комплект купила… Называется «Твоя елочная игрушка»…
Вкрадчивые шаги.
– Так, стоп. Лена! Прекрати немедленно! Убери руки, я сказал!
С порога:
– Слышь, ты, сучка драная! А ну отошла от моего мужика!
Удивленно:
– Глеб, это она мне?
– Тебе-тебе, у*бина! Ща я те космы-то повыдираю!
Насмешливо, руки в боки.
– Девочка, да я таких, как ты, на завтрак ем…
Резкие шаги, цепкие пальцы в волосах. Крики и вопли.
– Ааа!! Глеб, убери её от меня!
Язвительный смех.
– Зачем? Ты же хотела, чтобы тебя ударили…
Звуки борьбы. Ногти в лицо, крики.
Тяжело дыша:
– Давай-давай! Подбирай манатки и вали отсюда, пока пинка в жопу не получила.
Всхлип.
– Глеб… Как ты можешь… ей это позволять?.. Она… она избила меня.
– Ну-ну, не преувеличивай… Всего лишь поцарапала, да пару волосин выдрала. В тех краях, откуда приехала эта юная особа, это почти что дружеская беседа. Вызвать тебе такси?
– Да пошел ты!
Резко подхваченная с пола одежда. Тяжелый грохот входной двери.
– Фух…
– И не говори…
Нервный смех, скрип стула.
– У меня коленки трясутся… Было заметно, как мне страшно?
– Ты что! У тебя такой вид был – чистая амазонка. Я сам испугался. А Лена теперь точно заикаться будет неделю.
Заносчиво:
– И пусть заикается! Чего она вас лапала?
– Тебя. «Тебя лапала».
– Меня?
Вздох.
– Ну, можно и тебя… Идем в постель. Рано еще.
* * *
– Вы же говорили, нам нельзя на люди…
– Сюда можно.
– Почему?
Приглушенная музыка, полутьма, блики хрусталя на стенах.
– Madame, Monsieur, voici votre menu. Et le champagne.
– Merci l'ami, j'apprécie.
Легкий поклон, мягкие шаги по ковру.
– Потому что никто из университетских сюда не ходит.
– Почему?
– Потому что у них на аутентичные французские рестораны банально нет денег…
– А у вас почему…
– Эть! – палец к губам. – Хватит почемучить! Как ребенок, ей Богу.
Тонкая рука скользит под скатерть.
– Вчера я для вас ребенком не была…
– Наумова…
– И сегодня утром… И после обеда…
– Наумова, если ты возбудишь меня… в общественном месте… я тебе этого… оххх… не прощу…
Довольное хмыканье.
– Все, можете «не прощать».
Пауза. Сердито:
– И что мне теперь – так и сидеть под скатертью?
– Ммм… Сейчас я вас спасу… Вот! Валентина Андреевна из деканата носит семейные трусы – девочки в туалете подсмотрели. Белые такие, в цветочек.
Изумленное молчание. Медленно:
– Что ж… Спасибо за информацию. В самом деле?
Прысканье со смеху.
– Что вы, я придумала…
Усмешка.
– Находчивая ты моя… Однако, помогло, ничего не скажешь.
Шуршание бумаги.
– Давай-ка посмотрим, что там у них сегодня интересного…
Спустя полчаса.
– Что это?
– Это? Фуа-гра. Можешь не есть, если не нравится…
Грустно:
– И устрицы могу не есть, и жабу… Эхх… Ваш новогодний стол как-то привычнее был…
Сухо:
– Ну извини, если не угодил. И не жабу, а лягушачьи лапки – есть разница.
– Нет, что вы! Мне все нравится…
– Все, кроме еды… Наумова, надо немного расширять границы познаний… Я, между прочим, подумывал тебя в Париж с собой взять – на экономический консилиум…
– Да вы что! Серьезно?! Сейчас все съем и тарелку вылижу!
Бряцание вилкой по тарелке. Скептический взгляд.
Вздох.
– Оставь. Пойдем отсюда – накормлю тебя где-нибудь в другом месте…
* * *
Осторожный стук в дверь.
– Глеб Борисович, можно?
– Я один… Входи, Наумова.
– Что… случилось? Почему у вас такой голос?
Строго:
– Какой?
– Ну вот… такой… как будто вы сердитесь на меня…
– Конечно сержусь. Ты ведь прогуливаешь занятия!
Выпученные глаза.
– Я?!
– Ну не я же. Уже третий раз не вижу тебя на лекции.
– Глеб Борисович, да вы что… я же на первом ряду…
– Замолчи пожалуйста. Надеюсь, ты не думаешь, что столь явное пренебрежение дисциплиной университета останется для тебя безнаказанным?
Медленно, с пониманием.
– Н-не думаю…
Скрип стула, размеренные шаги.
– Прогуливаешь, зачет не сдала… Другие преподаватели на тебя жалуются… Рассказывают всякое…
Смущенно, глаза в пол.
– Да, вы правы, профессор, я совсем запустила учебу… А что… другие преподаватели рассказывают?
– А то и рассказывают… что ты свое тело предлагаешь за оценки. Я правильно услышал?
Виноватый кивок.
– Ага, предлагаю… А что мне делать, если голова пустая…
– И что, берут?
Непонимающе:
– Кого?
– Тело, говорю, берут?
– А… Да нет, один только… польстился…
Сильные руки задирают майку… Жарко, в ухо:
– Странно… на такое тело должно быть много… желающих…
– У меня… оххх… грудь маленькая…
– Что ты говоришь… А по-моему, очень даже… неплохая грудь…
Задыхаясь, голова на плече, вытянутое дугой, податливое тело…
– Еще, еще… о, боже…
Резко.
– Что ты себе позволяешь, Наумова?! Что за выгибания? Я тебя, между прочим, для наказания вызвал, а не для… плотских удовольствий. Ну-ка быстро за мой стол и спустила штаны до колен!
– О…
– Потом охать будешь. Делай как я сказал.
Неуверенно:
– Глеб Борисович, а вы… не больно будете?
Смешок.
– Это уж как получится. Давай, не то я передумаю.
Шаги, шуршание одежды, бумаг на столе.
– Так?
Судорожный глоток.
– Идеально…
* * *
Звонкий шлепок.
– Ай!
Еще один. Нежное поглаживание.
– Охх…
– Не «охх», а по предмету, пожалуйста.
– Глеб… Борисович, я… я не помню…
– Ну видишь, а говоришь, «посещала»…
– Я посещала…
Шлепок.
– Ай! Там что-то про алгоритм… оптимизации было…
– Молодец, Наумова, в правильном направлении идешь.
Пауза. Робкий взгляд назад.
– Вы… тоже…
– Что «я тоже»?
– В правильном… ох… направлении… идете.
– А если так?
– О, боже, да!.. Так совсем… правильно…
– Тогда продолжай. Можешь читать с листа…
Шуршание книгой. Слабо, выгибаясь:
– Ты с ума сошел…
Сильный шлепок, вскрик.
– Ты как обращаешься к преподавателю, Наумова? Совсем от рук отбилась…
– Черт бы тебя… вас побрал… Проблема оптимизации р-работы системы… заключается… заключается в… о… Глеб, пожалуйста… я не могу так… я… да что же это…
Хрипло, с придыханием, проскальзывая пальцами в мокрое тепло…
– Читай… И может быть, я трахну тебя сегодня.
Шипение, ругательство сквозь зубы.
Шлепок.
– Ай!! …Оптимизация… з-заключается… в нахождении максимума или… или… минимума… охх… Глеб, там-там… интервальной функции системы…
– Поднимись-ка. Упрись руками в стол… Усложним задачу…
Шуршание бумаг, поцелуи в шею, горячие ладони проскальзывают под футболку…
– Читай. А я поиграю с твоими сосками…
– О, боже… Я не могу…
– Какие твердые… чудесные… Хочу облизать тебя всю… всосать их так сильно, что ты потеряешь сознание… читай…
Всхлипывая, поджимая ноги:
– Глеб, не могу… ничего не вижу… Я… я просто сейчас… сейчас кончу…
Дергание за волосы наверх.
– О, нет, Наумова… А ну-ка раздвинь ноги. Ты кончишь, когда я скажу тебе, и не секундой раньше…
Умоляюще, закатывая глаза:
– Глеб… пожалуйста… пожалуйста…
– Ох, как ты прекрасно просишь… Дать тебе кончить?
– Нет… Хочу чтобы ты трахнул меня…
Укус в шею, непроизвольные толчки…
– Слишком быстро… Хотел еще поиграть с тобой…
– Потом… потом поиграем… пожалуйста…
Тяжелое дыхание в спину. Поцелуй между лопаток.
– Ногу на стол!
Шуршание одежды, скрип стола. Толчок внутрь. Долгий стон на два голоса.
– Хорошо?..
Всхлип.
– Совсем… совсем хорошо…
– Ну, тогда… получай… двоешница моя…
Сильные толчки бедрами, ножки стола ездят по полу.
– Глеб… о, боже, еще… еще… о, вот так… сильнее…
– Давай, маленькая… давай… кончи со мной…
– С тобой… хочу с тобой… Глеб… аххх…
Судорога наслаждения, пальцы стискивают плоть… Крики до хрипоты.
Громкий стук в дверь.
* * *
– Огромное спасибо, Глеб, голубчик… Мы уж постараемся не остаться в долгу…
– Да что вы, Лев Константинович… Какие долги? Мне это стоило двух минут приятной беседы… К тому же для любого учредителя такая стипендия – почет и известность…
– Ну, не скромничайте, пожалуйста… Я же знаю, что вы водили учредительницу на ужин… А такое не всем хорошо дается – я, например, со своей глухотой, только раздражение могу вызвать у собеседника – особенно если разговаривать через стол. А если уж не по-нашему…
– Я не…
Резкий вдох, дергание ногой. Испуганно:
– Что это с вами?
– Простите… Икота напала…
Хихиканье.
– Вспоминает вас мадам Ламберт, наверное… Уши не горят, часом?
– Да какая там мадам Ламберт… Ах ты ж!
– Ну, я пойду с вашего позволения… Хорошей вам лекции.
– Да-да, Лев Константинович, и вам того же. Я дам знать насчет доклада…
Щелчок замка.
– А ну вылезай.
Хмуро:
– Что ты еще делаешь ради стипендий?
– Наумова, не начинай. Я просто сходил с дамой поужинать.
Шорох, скрип стула.
– Ага, поужинать… Погоди, а это не та ли Ламберт, от которой целых восемьдесят стипендий для заучек с компьютерных технологий пришло? Они там праздновали на прошлой неделе…
– Именно та.
Грозное молчание.
– И за это ты с ней «просто поужинал»?!
Вздох.
– Увы, Наумова, я тебя подло обманул. Я сплю с богатыми учредительницами за пожертвования и стипендии. Пришло время тебе узнать горькую правду.
– Ах ты… – со слезами. – Надеюсь, она как следует облапала тебя своими старческими ручонками!
– Ну почему же старческими? Довольно молоденькими, изящными ручонками.
Слабо:
– Молоденькими…
– Конечно. Ламберт моложе меня на десять лет. Капитал у нее папашин, увлечений, кроме филантропии нет. Легкая добыча для такого ловеласа, как я…
Звонкая пощечина.
– Вот и трахайся со своей Ламберт!
Грохот двери. Тяжелый вздох.
– Дура ты, Наумова.
* * *
Жалостливо, на разные лады.
– Глеб Борисович… Ну, пожалуйста… Вы же не предупредили…
– Молчать! Всем сидеть и молчать! У меня голова раскалывается от вашего нытья!
– Но…
Кулаком по столу.
– Демидов, Сокольская, вон из аудитории!
Испуганное молчание, шуршание бумаг, скрип стульев по полу.
Робко:
– Глеб Борисович… Так нечестно…
Грозный взгляд из-под тяжелых век.
– Нечестно?! Сейчас я вам устрою «нечестно». ВСЕ вон из аудитории. Лекция отменяется, тест отменяется. Всем неуд.
Шум и возмущенный гомон.
– Кому что не нравится, кабинет ректора на втором этаже.
Топот, хлопанье дверьми. Приглушенно:
– Сволочь… Вот ведь козел…
– Наумова!
Нерешительно.
– Что?
– Подойди, у меня твоя работа с прошлого семестра.
– Какая ра…
Последние щелчки и хлопки дверей, тишина. Пауза.
– Лютуешь?
– Лютую!
– Может, легче извиниться?
Возмущенно:
– За что мне извиняться?! За то, что ты шуток не понимаешь?
– О, так это была шутка? А так-то и не скажешь… Кстати, почему ты ректору сказал, что говорил с этой… как её…
– Ламберт.
– Да… Почему ты сказал, что говорил с ней пару минут, если это был романтический ужин?
– О господи… Да не было там ничего романтичного… Говорили о погоде и о политике. А сказал так, чтоб старик не чувствовал себя обязанным мне. Не думал, что он уже и так в курсе.
– Покажи мне её.
– Кого? Ламберт?
– Да. Покажи мне её фотографию.
– Откуда я тебе возьму её фотографию?
Раздраженно:
– У нее что, нет инстаграма, фейсбука? Она же меценат, светская дама – небось любит тусоваться, фотографироваться…
– Вот сама её и ищи в инстаграмах… А мне есть чем заняться.
– Сидеть здесь с грозным видом, в полном одиночестве?
Предупреждающе:
– Наумова…
– Что, бл*ть, Наумова? Задрал ты со своей «Наумовой»!
– Ну и катись отсюда, если я тебя задрал!
– Ну и покачусь!
– Кстати, я все еще могу тебя отчислить!
– А знаешь что? Отчисляй. Тогда точно сможешь спать с кем хочешь!
Презрительное фырканье.
– Я и сейчас могу! Мне только свиснуть… таких дур, как ты, пятнадцать штук набежит…
Оглушительная пощечина.
– Ненавижу тебя! Слышишь?! Ненавижу!
– А уж я как тебя ненавижу…
Крепкие руки на запястьях…
– Сволочь! Гадина! Пусти!! Пусти меняхфрммм… ммм… сволочь… ммм…
* * *
Жаркие поцелуи в полутьме подъезда. Шепот, разгоряченное дыхание.
– Подожди, до квартиры дойдеммм… ммм…
Треск рвущейся материи.
– Глеб! Ты порвал мне футболку!
– Она слишком тугая! Одеваешься, как…
– Сейчас ведь снова получишь! Ай! Ты что! А вдруг пройдет кто… О, что ты… о, боже…
Жадные губы на сосках, захлебывающийся стон.
Хрипло:
– Варя…
– Что?..
– Это будет быстро. В первый раз…
* * *
– Оххх… – горячее дыхание в ухо, мокрая спина к груди. – Так… хорошо…
– Ммм…
– Что?.. Не нравится?
– Нравится…
– Да?..
– Да… о… о… Глеб…
– Ногу выше… О, да… вот так… Сможешь еще раз кончить?
– Нет… всё… я всё…
– А если так?
Рука вниз по разгоряченному телу…
– Нет… не смогу… слишком много… три раза… это много… – резко открыв глаза, удивленно. – О… о… оххх… о, ещееее…
– Еще?
– Еще… и… ниже… о, да, там… там-там… аххмфххх…
Шипение.
Слабо:
– Что?..
– Ты укусила меня!
* * *
– Подвинься выше. Раздвинь ноги…
– Ммм… Глеб, я сплю…
– А я нет. Ноги.
Шорох, слабое движение бедрами. Испуганно:
– Что… что ты делаешь?
– Не бойся. Тебе понравится…
– Не… нет! Не надо! Стой… Оххх… стой, у меня… я… о, боже, прекрати…
– Ты неделю не мылась?
– Что? Нет, конечно!
Застыв в нерешительности:
– Серьезно? Целую неделю?
– О, господи! Нет, конечно! То есть да… То есть… Уф!
– Варя…
– Что?
– Замолчи, пожалуйста. И раздвинь ноги.
Горячий язык на нежном комочке плоти, пальцы в волосах. Вскрик.
– Глеб!
Довольно ухмыляясь.
– Что? Проснулась?
Задыхаясь:
– Еще… еще так… сделай так еще… пожалуйста…
– Ну раз ты так красиво просишь…
Пауза, наполенная тяжелым дыханием.
– О, боже… как такое… Глеб, я… я не верю… я сейчас опять… опять…
– Ну же, сладкая… хочу попробовать тебя…
– Глеб… не останавливайся… сейчас… аххх…
Мокрое блаженство, хриплый стон в подушку.
* * *
– Мероприятие.
– Evénement.
– Пожертвования.
– Donation.
– Университет, в который все хотят попасть.
– École normale supérieure, ага. Я помню.
– Как вы сюда добрались?
– Comment vous avez atterri ici?
– Не подскажите ли, где здесь буфет, я ужасно проголодалась.
– Excusez-moi… Je cherche la buffet… Je n'ai mangé pas six… Уфф… Опять!
Веселый смех.
– Вот чего ты ржешь? Ты добьешься того, что я реально это скажу. И тебе будет стыдно.
– Почему это мне должно быть стыдно? Это же не я заучиваю слова без понимания их смысла.
– Я не заучиваю… Просто… ты вбил мне это в голову… как песенку, от которой трудно избавиться.
Фырканье.
– Да, это смешно. Учитывая то, что ты даже не знаешь, откуда эта фраза.
С возмущением:
– Как это я не знаю? Я «Двенадцать стульев» еще в тринадцать лет читала!
Ошеломленное молчание.
– Чего?
Торжествующе:
– Не «чего», а «что»!
– Погоди-погоди… Это сейчас не важно. Ты реально читала «Двенадцать стульев»?
– Ага. Еще в тринадцать…
– Это я понял. А что… ты еще читала?
Морща нос:
– Нуу… так сразу и не скажу… Много чего… Тебя что интересует? Классика или современное?
Слабым голосом:
– Ну, допустим, классика…
– Наша или иностранная?
– Наумова… ты меня пугаешь.
Не обращая внимания:
– Больше всего мне, конечно, любовные романы нравятся… Бронте, естественно… но она-то кому не нравится… Из совсем старого – Антуан Прево – Кавалер этот, как его… де… де…
Совсем слабо:
– «Кавалер Де Гриё и Манон Леско»?
– Ага… Ну что еще… Из нашего только «Каренина» нравится… остальное скучновато как-то. О, вот! «Любовник Леди Чаттерлей»! Боже, у меня чуть оргазм не случился от этой книжки…
Хрипло, прочищая горло.
– У меня сейчас у самого оргазм случится… А из… нелюбовного ты что читала? Неважно классика или нет…
Задумчиво:
– Много чего… Набокова… Пруста… Мопассана, конечно – но там тоже больше про любовь. Хэмингуэй мне не пошел – вообще. Лессинга читала наискосок… Потом этого, который «Убить пересмешника» написал… Я прям влюбилась в «Страшилу»…
– Харпер Ли – женщина. Прости, что перебиваю… Варя, стоп. Откуда ты все это читала?!
– Так библиотека у нас была, в поселке – хорошая, кто-то кучу книг пожертвовал, еще при Совке. Закрыли, правда, уже…
– И что, там вот все это было?
– Было, да… – хихикая. – Я даже своровала одну книжку – нечаянно. Вернуть забыла, а сейчас уже поздно. Моя любимая – раз в полгода обязательно перечитываю…
– И что же это за книжка? Погоди-погоди… сейчас приготовлюсь морально… Вдруг там Кафка, – пауза. – Давай.
Смешок.
– Да нет… не все так сложно. Это Маркес – «Сто лет одиночества».
Молчание.
– Варя…
– Чего?
– Передай мне сигареты. Пожалуйста.
* * *
Белый прибор в дрожащих руках. Две полоски в окошке.
– О нет… Нет-нет-нет, только не это…
Стук в дверь.
– Варя? Все в порядке?
Слабо:
– Ага… Сейчас выйду…
– Что ты там делаешь столько времени?
Сухо:
– Тебе весь процесс описать?
– Вот уж спасибо, не надо. Ты мне просто скажи, тебя ждать, или можно уже спать ложиться?
– Ложись, Глеб… Я… я ванну приму, – шепотом, себе под нос. – Надо еще раз попробовать… Может, тест бракованный…
Через пять минут – сдавленные ругательства, всхлип.
– Господи… И что мне теперь делать?
* * *
Радостные, разноцветные стены клиники. Информационные плакаты на стенах.
– Наумова Варвара!
– Ой, божечки…
– Девушка, с вами все в порядке?
Судорожный кивок.
– Да, я просто… я сейчас… отдышусь маленько…
– Медсестра, тут девушке плохо… А может, вы передумали?
Отчаянно:
– Нет! Не знаю! – шмыганье носом. – Он ведь меня бросит, понимаете?
– С чего вы взяли?
– Он терпеть не может детей… Считает их недоумками… Сам говорил…
Всхлип. Снисходительно:
– Ну, так то чужих. Чужие у них все недоумки. Женатый, что ли?
– Что вы! Я б убила…
– Ну так и не дури… Даже если тебя и бросит, от ребенка не откажется – поможет поднять. Сколько ему?
– Тридцать семь…
Выпученные глаза.
– Ничего себе! А тебе сколько?
– Наумова, вы будете сегодня аборт делать?
– О, боже…
– Хочешь первой пойду? А ты еще подумаешь…
– А вам зачем?
– Так хватит уже – трое спиногрызов-то… Куда мне четвертого?
Нерешительно.
– А может… вам тоже… того… не надо?
Смешок.
– Это ты мне говоришь? Сама с первым пришла, а мне четвертого «не надо»?
– Так ведь он там… большой уже… жалко… у вас вон и животик наметился…
– Это от прошлых… разнесло меня от спиногрызов моих…
– А как зовут?
– Маша, Аленка и Соня…
– Все девочки? Как здорово! Так может у вас мальчик там…
– Может и мальчик… Тьфу ты! – в сердцах. – Нашла тему!
Глотая слезы:
– Ну вот как так можно… человечек… живой… кулачки кусает… радуется, думает, мамка его больше всех на свете любит…
Всхлип. Руки обхватывают живот.
– Ничего он не думает… Дуреха малолетняя! Куда мне четвертого?!
– А мне куда?! В девятнадцать лет! На втором курсе!
На всю клинику:
– Наумова!!
Шепотом:
– Пошлите отсюда, а?
Судорожный вздох.
– А чтоб тебя… Я ведь не решусь во второй раз… Как мы их всех вытянем? Мне ж работать надо…
– А вы мне телефончик оставьте, я к вам в гости приезжать буду – нянькать…
– Куда ж ты будешь приезжать… у тебя учеба… Или решилась?
– Ох, решилась… Не знаю, что это будет, но не могу я…
Объятия, слезы.
– Ладно, Варюша, идем отсюда, от греха подальше… Все у тебя хорошо будет, все сложится…
* * *
– Как его зовут?
– Это она.
– О… Женщина?
Смешок.
– Тогда уж девушка, если на то пошло. Не бойся, она спокойная. Давай ногу, подсажу.
В страхе:
– Глеб, я… я не уверена…
– Я же сказал, ничего не бойся. Она спокойная, как удав.
С опаской гладя густую, белую гриву.
– Удав – это как-то не очень успокаивает…
Легкий поцелуй в нос.
– Слушай, как ты собираешься коня на скаку останавливать, если даже не умеешь ездить верхом?
– Так то останавливать… а то ездить.
Раздраженно:
– Слушай, не хочешь, не надо…
– Я не не хочу… я просто…
– Струсила? Бывает. Идем в дом, я что-нибудь навру… Все равно нас скоро позовут к столу.
Глотая слюну:
– К столу?.. Ох… Глеб, знаешь, давай я еще раз попробую… Хорошая лошадка… смирная… ты же смирная, да?
– Что, к столу идти ты тоже боишься? Я же полдня тебе объяснял, что к чему.
Виноватый взгляд в пол.
– Да, я помню… Просто твоя мама… она такая…
– Какая?
– Строгая. Вдруг она подумает, что я…
– Варя.
– Что?
– Ты такая, какая есть. И я люблю тебя такую. Поняла? Мне плевать, что подумает моя мама. А если она хоть что-нибудь скажет, клянусь я тут же встану, и мы немедленно уедем отсюда.
Ошеломленное молчание. Нетерпеливо:
– Ну? Ты идешь?
Молчание.
– Варя… Ау… Ты пугаешь лошадь. Сжимаешь ей гриву пальцами. Она, конечно, спокойная… но тут кто угодно взбесится.
Дрожащим голосом:
– Ты… ты меня любишь?
Ошеломленное молчание уже с другой стороны.
– Я это сказал, да?
– Да.
Прерывистый выдох.
– Ну… значит так оно и есть.
– Глеб…
Досадливо:
– Не заставляй меня повторять… Потому что я не смогу. По заказу.
– Глеб, я…
– О, господи… Ну, люблю. Я тебя люблю. Все? Сказал? Теперь можно уже идти обедать?
– Глеб, заткнись! – почти в слезах, действительно пугая лошадь. – Я беременна!
* * *
– А как же учеба?
Беспомощно пожимая плечи:
– Не знаю, Глеб…
Пауза.
– В принципе, академ можно взять. Посидишь годик, потом возьмем няньку…
Мотание головой.
– Что ты, я не отдам малыша какой-то няньке…
Твердо:
– Бросать учебу это тоже не выход. Ты себе не простишь потом.
– А что выход?
– Не знаю пока. Будем думать. Иди сюда.
Нежный, долгий поцелуй. Мягкое одеяло укутывает плечи.
– Почему ты раньше ничего не сказала? Два месяца – большой срок…
Шмыганье носом.
– Глеб… я все равно не смогла бы сделать аборт. Пыталась, но… не смогла.
Зловещая пауза, пальцы стискиваются в кулак.
– Ты… что?
Испуганно:
– Ой!
Резкий скрип кровати.
– А ну-ка сядь. Повтори.
– Глеб… – всхлипывая, растирая слезы.
– Повтори, пожалуйста.
– Глеб, я же ничего в итоге не сделала… Ну пожалуйста, не ругай меня…
– Стоп. Не вздумай меня сейчас обнимать. Дай-ка я еще раз попробую понять…
– Не надо! Не надо ничего понимать! Я ведь так и не смогла! Ходила и не смогла!
Вскакивая на ноги.
– Но собиралась?
Виноватый кивок.
– Ты собиралась аборт! Не сказав ничего мне! В тайне от меня, по-тихому пошла на аборт! Хотела убить моего ребенка! Твоего ребенка! Да как ты вообще могла до такого додуматься…
Рыдая:
– Я думала, ты меня бросишь, если я забеременею… Ты ведь говорил…
– Какая, бл*ть, разница, что я говорил?! Я тебе что, пацан с третьего курса, который трясется от одной мысли о детях!
– Глеб…
Грохот двери. Протяжный вой в подушку.
* * *
Глубокой ночью.
– Спишь?
– Нет…
– Я включу свет.
– Хорошо.
Молчание. Одновременно:
– Прости меня…
Нервный смешок.
– Хорошо бы мы всегда так делали.
– Что?
– Думали в унисон.
– А мы нет?
– Ну, судя по тому, что ты приняла мое ворчание по поводу малолетних придурков в кафе за установку к аборту, пока еще нет.
Рука робко тянется из-под одеяла.
– Просто… мы никогда не говорили на эту тему… и мне стало страшно. Я очень сильно люблю тебя, Глеб… И подумала, что лучше не иметь детей… но быть с тобой. Чем наоборот.
– Прости, что ввел тебя в такое ужасное заблуждение.
Кивок.
– Хорошо. А ты прости, что я хотела… обмануть тебя.
Морщась:
– Это сложнее простить. Но я постараюсь.
Возмущенно, приподнимаясь:
– Так не честно! Я ведь тебя простила! Сразу же!
Выгибая бровь:
– Не все проступки одинаковы по тяжести. Ты ведь не простишь меня, если придешь домой, а я тут… с Леночкой.
– Еще как прощу. Покойнику все прощают.
Усмешка.
– Ишь ты, какая боевая. А с лошадью небось коленки тряслись.
– Это потому, что я в положении… Кстати! У нас один-один, так что прощай меня пожалуйста полностью.
Удивленно:
– Почему это у нас один-один?
– Ты наорал на беременную женщину. Это непростительно. Но я ведь тебя простила.
– Хм… Дай подумаю…
Обнимая и залезая на колени.
– Думай-думай… я пока тут подожду.
– Варя… Это не честный прием…
– В бою все средства хороши… – втираясь бедрами. – О… чувствую, уже прощаешь…
Руки стискивают ягодицы, шорох одежды.
Обоюдный стон. Медленное скольжение по разгоряченной плоти.
– Если… разобраться… в беременной жене есть свои плюсы… Не торопись…
Беспомощно прижимаясь:
– Глеб… пусти меня… хочу быстрее…
Хрипло:
– Быстрее… быстро кончится…
– Пожалуйста… мне нужно… пусти… пожалуйста…
– Черт… хорошо… только… сними лифчик… О, да… Ближе ко мне.
Губы ласкают напряженный сосок. Вскрик.
– Что? Больно?
– Нет… не знаю… странно… лучше не надо пока…
– Хорошо. Варя…
– Да?
– Я люблю тебя…
– О боже… о, да…
Руки вцепляются за изголовье, горячий, безудержный ритм… все быстрее и быстрее.
Стоны в унисон.
– Глеб…
Пытаясь отдышаться.
– Что?
– Ты назвал меня «женой».
– Правда?
– Ага.
– Значит, я испортил весь сюрприз. Посмотри там у меня в кармане… Бл*ть, Варя! Хоть слезла бы сначала! Помчалась она…
Шорох одежды. Искрящийся, прозрачный камень на белом золоте.
– Глеб… Это же… это что… настоящий?
– Нет, это искусная подделка, которую я заказал три недели назад в Китае. О, господи… ну конечно, это настоящий.
– И что… мы поженимся? Вот прям так, возьмем и поженимся? Профессор и студентка станут мужем и женой?
Сухо:
– По-моему это лучше, чем «профессор спит со студенткой и заставил её сделать аборт». В любом случае, учеба тебе в ближайшие пару лет не грозит. Ну, так что скажешь? Выйдешь за меня замуж, Варвара Наумова?
Ошеломленно:
– Да хоть завтра…
– Ну вот и отлично. А теперь залезай обратно в постель. Твоим положением надо воспользоваться по полной…
– Так мы же только что…
Ухмылка.
– О, это я только разогревался. Нет, можешь не снимать кольцо… Кстати, там еще цветы в коридоре.
– Цветы? Зачем?
– Затем что я старомодный дурак. С 8-м марта, Варюш…
И это не Конец!!!!
