Текст книги "Аутист"

Автор книги: Любовь Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Тарас

Если у тебя есть собранный вручную байк с объемом двигателя в тысячу кубов и динамиками на пять киловатт, то любая дорога, даже Ленинградское шоссе, превращается в Хайвэй. Садясь на своего зверя, Тарас чувствовал себя легендарным Ангелом ада, который плевал на бога и черта, дождь и ветер, гаишников и округлившийся живот. Последний самым наглым образом нависал тугой волной над ремнем кожаных брюк, купленных в комплекте с байком по случаю окончания очередных выборов.

Выборы в жизни Тараса случались не реже, чем раз в полгода. Тогда он на месяц, а то и два, перебирался в штаб кандидата в мэры или депутаты и садился за написание торжественных речей, программ по улучшению жизни населения, слезливых писем пенсионерам, детских сказок в главной роли с будущим слугой народа и поздравительных открыток.

Была у Тараса одна особенность – он без труда понимал, что нужно клиенту. Потом отключал голову, и писал строки, от которых домохозяйки рыдали, а мужики звали кандидата пить с ними водку. Сам спичрайтер считал, что обещая с три короба, главное – не стесняться. Не спрашивать себя: сможет ли клиент выполнить хотя бы половину? Например, вернуть Севастополь с Аляской в состав России? Как говориться, тактика – не нашего ума дела. Мы – стратеги. Наверное, поэтому, его регулярно звали на новые проекты и платили столько, что он смог купить себе немного потрепанный, зато укомплектованный по высшему разряду байк.

Правда Бывшая утверждала, что его зверь похож на стиральную машину, к которой приделали руль и колеса. Но на то она и Бывшая. Зато двенадцатилетний Васька при виде сверкающего чудовища округлял глаза, открывал рот и переставал подавать признаки разумной жизни. Как бандерлоги, загипнотизированные танцем Каа.

Тарас, в джинсовой жилетке поверх черной косухи и бандане защитного цвета катил по Ленинградскому шоссе. Оно, конечно, не Хайвэй, но это даже ничего. Что нам чужие Хайвэи? Если верить навигатору, до Левиного дома оставалось два с половиной километра.

Лена открыла не сразу. Тарасу пришлось долго ждать, пока за хромированной дверью зашаркают домашние тапочки. Глазок на секунду погас, пока хозяйка квартиры разглядывала гостя, и, наконец, звякнул замок.

Смерть Левы не сильно отразилась на внешности его вдовы. Лена принадлежала к тем женщинам, которых не меняло ни горе, ни возраст. Она была не высокой, по плечо Тарасу, который, слава богу, доставал макушкой до отметки в сто восемьдесят сантиметров. Ее кокетлива светлая стрижка и ярко-голубые глаза заставили Леву при жизни понервничать из-за слишком навязчивых кавалеров. Чуть удлиненное лицо по крупному счету не было красивым, но наивная улыбка скрадывала его недостатки.

– Спасибо, что приехал! – Выпалила она, бросаясь Тарасу на шею.

Тот осторожно похлопал ее по стройной спине и отстранился. Вдовы покойных друзей не входили в сферу его интересов.

– Где пацаны?

Лева за время своего не продолжительного, но на удивление благополучного брака, успел настругать двух мальчишек. Одному исполнилось четыре, другому – два года.

– Мать забрала. Пусть у нее пока побудут.

– Ну? Что там наш покойничек пишет?

– Не остри хотя бы сейчас! – Мягко попросила она и пригласила его в комнату.

Там, в полумраке, на низком дубовом комоде стояла фотография Гирина. Тарас опасливо потянул носом, боясь уловить запах смерти, но в комнате, служившей гостиной и, одновременно, кабинетом Лены, пахло свежестью, кофе и горьковатыми духами. За окнами плотной стеной стояла сирень, поэтому солнечный свет бывал здесь не частым гостем. Как, впрочем, и Тарас. А вот Лева захаживал в его неухоженную «однушку» чуть ли ни каждый месяц. Наверное, тосковал по холостяцкой вольнице.

На столе возле окна светился экран компьютера. Хотя это Тарас по привычке называл компьютерами все, что напоминало старую добрую пару: монитор плюс системный блок. На деле же над поверхностью стола плавало цветное облако объемной голограммы – аналог устаревшего экрана. Роль системного блока выполнял Айком. Он был одновременно компьютером с выходом в сеть, телефоном, фотоаппаратом, видеокамерой и далее по списку. Все зависело от модели.

Рядом висела такая же призрачная, как экран, клавиатура. В нее полагалось тыкать пальцами, ощущая при этом едва заметное покалывание. Тарас в таких случаях начинал чувствовать себя клоуном и вытаскивал из сумки свою собственную, свернутую аккуратной трубочкой, клавиатуру. Она была нарисована на прямоугольнике серебристой клеенке. Не важно, что старье – зато удобно.

– Вот, смотри, это письмо пару часов назад появилось. Я ничего не понимаю, – Лена успела прийти в себя и теперь была подозрительно спокойной. Тарас предположил, что тут не обошлось без транквилизаторов. Она поводила в воздухе пальцем, и на призрачном экране возникла довольная физиономия Гирина, а под ней небольшое текстовое сообщение.

– «Киска моя нежная, не горюй… – Начал скороговоркой читать Тарас. – Здесь не так тоскливо, как я всегда думал. Только тебя не хватает. Вспоминаю, как мы…»

– Прекрати! Прошу тебя!

– Прости, Ленусь. Больше не буду, – Дальше он читал про себя, удивляясь тому, какую насыщенную жизнь вел его приятель.

– Этого никто не знал кроме него и меня.

– Поверь, мужики в банях и не такие подробности друг другу выкладывают.

– Хочешь сказать, Лева с тобой делился?

– Нет, – нехотя признал Тарас. – Он об этих вещах молчал, как рыба об лед. Но, родная, сей факт не отменяет главного – Левушка наш отбыл в лучшие миры без права переписки.

– А вдруг…

– Что вдруг? Любит курицу индюк? Лева ожил и решил напомнить тебе о том, как хорошо вам было вместе?

Тарас наклонился к голографической клавиатуре и неуклюже ткнул пальцем в пару клавиш. На экране появилась лента последних сообщений от Левы. Предыдущее пришло три месяца назад. Еще до того, как у Гирина обнаружили рак.

В правом нижнем углу немедленно выскочил оранжевый прямоугольник оповещения: «Появились четыре мужских аккаунта. Соответствуют вашему запросу не менее чем на восемьдесят процентов. Отправить им предложение о знакомстве?»

Ленка дернулась и быстрым движением свернула окно.

– Кажется, я не разрешала тебе хозяйничать в моему Айкоме! – Прошипела она, заливаясь краской.

Понять ее смущение было не сложно. Вдовушку поймали на френд-поиске. Это развлечение появилось не так давно. Может, года два назад, когда интернет-сервисы усовершенствовались настолько, что их стлало можно просто попросить: «Поищи мне друзей». И они подбирали из бесконечного множества чужих аккаунтов те, что подходили тебе по внешности, возрасту, роду занятий, вкусам, чувству юмора и сексуальной ориентации. А потом выдавали каждому кандидату в друзья сертификат соответствия: «Этот жгучий брюнет подходит: по социально-демографическим характеристиками – на восемьдесят шесть процентов; по физическим параментам – на шестьдесят процентов; по эмоциональному профилю – на семьдесят три процента. Открыт к предложениям. Знакомимся?»

Искать можно было кого угодно. От партнера по игре в нарты – до принца на белом Феррари. Ну, или – отца для двух осиротевших пацанов. Ленку не сложно было понять – она принадлежала к тем женщинам, которые не переносят одиночества.

– Ладно, Лен, давай адреса, пароли, явки этого «Последнего приюта». Поеду – проведу виртуальную эксгумацию. Да, кстати, чуть не забыл. – Он достал из внутреннего кармана жилетки коричневый сверок и вручил его Лене, – Это тебе от Левы.

Увидев деньги, она испуганно уставилась на Тараса.

– Твои?

– Сказал же – от Левы. Он у меня полгода назад их припрятал.

– А почему раньше не принес? – Левина вдова подозрительно сузила глаза. – Потому, что ты про них не знал? Так?

– Ну… как это я мог про них не знать… – Тарас стушевался. Все-таки тетки бывают чертовски догадливыми.

– Ты тоже получил письмо от Левы. Правильно? И в этом письме он тебе рассказал, где лежат деньги.

Она не спрашивала. Она знала. Тарас видел, что переубеждать ее так же бесполезно, как тушить лесной пожар стаканом воды. Женщина все больше верила в то, что ее муж каким-то чудом нашел способ перебросить мостик с того на этот свет. Потоптавшись на месте, Тарас двинулся к выходу из квартиры.

– Подожди, у меня тут для твоего Хомяка фарш лежал. Егорка с Колькой у бабушки – готовить не для кого. Сама я мяса не ем. Чего добру пропадать?

И Тарас не успел открыть рот, как уже держал в руке прохладный полиэтиленовый мешочек с красно-коричневой массой.

– Лен, он же у меня на сухом пайке. В смысле, корме. Ему это нельзя! – Попытался отбиться Тарас.

– Тогда сделай себе котлеты.

– И куда, щедрая моя, прикажешь мне это засунуть?

– В жилетку. У тебя же там полно карманов.

Тарас крякнул и осторожно утрамбовал халявный фарш в самое большое отделение. Теперь он болтался тяжелым грузом, заметно оттягивая одну полу джинсовой жилетки.

– Ты поправился или мне кажется? – С едва заметной игрой в голосе спросила Лена, когда он уже собирался повернуть ключ в замке.

Тарас тут же подозрительно уставился в большое овальное зеркало, висевшее напротив входной двери. Тема живота последнее время становилась все актуальнее.

– С чего ты взяла?

– На викинга стал похож. Большой, как Терминатор, заросший. Еще шлем с рогами и можно идти войной на Рим.

– Нет уж, спасибо. Как-нибудь, без рогов обойдусь.

Тарас почувствовал, что не может больше находиться в Левиной квартире. Ленкино спокойствие давило сильнее, чем вчерашние рыдания на кладбище. Все-таки странная она женщина – два в одном. Хотя Вика была точно такой же. Хорошо, что он с ней расстался.

Через час Тарас уже подруливал к офису «Последнего приюта». Администрация виртуального кладбища занимала двухэтажный особнячок в Подкопаевском переулке, неподалеку от станции метро «Китай город». Узкое здание, недавно выкрашенное в бледно-желтый цвет, выходило на тихий перекресток узким торцом – остальное тело айсберга пряталось в глубине двора.

Над входом тускло поблескивала позолоченная табличка: ООО «Последний приют». Без пояснений: кому нужно – сами разберутся. Похоже, реальные посетители в офисе виртуального кладбища были такой же редкостью, как поклонники Николая Баскова на слете байкеров.

Войдя в задние и поднявшись на второй этаж, где находился кабинет генерального директора кладбища Вертушки И.И., Тарас тут же убедился в справедливости этого умозаключения.

В приемной за столом сидела девица с массивным кольцом в нижней губе и сбегающей по плечу татуировкой чешуйчатого гада. Погрузив пальцы в мерцающую клавиатуру, она неотрывно смотрела на голографическую панель. На панели, насколько мог видеть Тарас, ничего интересного не происходило. Там шло обычное слайд-шоу. Раз в пять секунд появлялась новая фотография: вечернее море, небо в кучевых облаках, фиолетовый цветок с желтой серединкой и так до бесконечности.

– Красавица, але! – Тарас не привык к отсутствию вниманий. Обычно его массивная фигура, кожаные штаны и бандана вызывали ажиотаж в рядах офисной братии. – Мне бы директора вашего повидать!

Ноль эмоций. Слайд-шоу интересовало секретаршу Вертушки И.И. гораздо больше, чем посетители шефа.

– Эй, милая! Ты меня слышишь?

По всему выходило, что не слышала. Тарас приподнял бандану и озадаченно поскреб обросший за полгода затылок. Его взгляд невольно скользнул по распечатанному на принтере листу пластика. Он висел на стене, возле массивной черной двери, ведущей в кабинет директора «Последнего приюта». «Прайс ритуальных услуг» – гласил заголовок, а дальше шел список того, что предлагалось друзьям и родственникам покойных. «Автоматическое возложение цветов. Раз в четыре недели – 3 евро, раз в две недели – 5 евро, каждый день – 11 евро (оплата производится ежемесячно). Установка надгробия. Металл – 2 евро. Дерево – 3 евро. Мрамор – 6 евро. Индивидуальный дизайн памятника – от 100 евро в зависимости от уровня сложности. Организация видеоконференции на могиле усопшего – 30 евро. В Пасхальную неделю и день рождения покойного – скидка 40 %…»

Тарас испытал легкую зависть к Вертушке И.И. Похоже, роя могилы, он откопал золотое дно. Что поделаешь, умирать в наше время – дорогое удовольствие. Не обращая больше внимания на неподвижную секретаршу, Тарас толкнул черную дверь.

Вертушка И.И. оказался тщедушным человечком с белесыми бровями и ресницами. Не привыкший к посетителям из плоти и крови, он носил серый, без претензий, свитер и голубые джинсы. Заметив Тараса, директор кладбища тряхнул светлым каре жиденьких волос и широко улыбнулся.

– Простите за секретаршу, – Сказал он вместо приветствия. Это все ай-дозеры. Чем дальше – тем хуже. А выгнать не могу – племянница жены.

Тарас обменялся с Вертушкой рукопожатиями и узнал, что И.И. означает Илья Иванович.

– Прямо-таки сидит на ай-дозерах? – Усомнился Тарас. – Разве «цифровые наркотики» не разводка для маленьких деток? Помниться, высокие лбы еще лет пять назад доказали, что эйфория от прослушивания звуковых файлов и просмотра картинок – бред обкурившихся программеров.

– Почти! – Вертушка указал гостю на узкое кожаное кресло. Тарас пришлось попотеть, чтобы втиснуть свое тело между двух пластмассовых ручек. – Большинство людей ничего не чувствуют, слушая эту гадость. А уж зависимость возникает вообще у одного из тысячи. Вот в эту тысячу и угодила наша Марьяша.

– Отлучать от компьютера не пробовали?

– Пробовали, но тогда она садиться на реальные наркотики. А это еще хуже. Вы по делу?

– Вообще-то, иес.

Откинувшись на спинку тесного кресла, Тарас обвел взглядом кабинет Ильи Ивановича. Кабинет ему понравился. Кремовые обои, огромные окна и застекленный шкаф во всю стену, до отказа набитый книгами. «Психология смерти», «Похоронные обряды у австралийских аборигенов», «Путешествие Орфея: сознательное и бессознательное». Тема, волновавшая директора виртуального кладбища, была очевидна. Ее как нельзя точно отражала цитата на стене, заключенная в тонкую металлическую рамку:

«Я научился смотреть на смерть просто как на старый долг, который рано или поздно придется заплатить. Альберт Эйнштейн»

– У вас кто-то умер? – деловито поинтересовался Вертушка.

– Умер и похоронен на вашем кладбище. Но вот ерунда, что-то ему не лежится спокойно. Все письма шлет друзьям и близким.

– Понятно. – Ничуть не удивившись, закивал головой Илья Иванович. – Лев Гирин? Мне звонила его жена, и я ей все рассказал – взлома не было. Пусть не волнуется.

– А письма?

– Понимаете, войти в аккаунт покойного могут только двое. Система надежна, как китайский банк – сканирование сетчатки глаза, плюс цифровой код. Его знает лишь клиент, в случае с Львом Гириным – его жена. Елена Александровна, если не ошибаюсь?

– А кто второй?

– Что второй?

– Ну, Вы сказали, что войти могут два человека.

– Второй – усопший, разумеется, – Усмехнулся Илья Иванович. – Это что-то вроде дани уважения. Рисунок его сетчатки тоже может быть пропуском в аккаунт. Понимаете?

– Понимаю. И даже, доверяю. Но, как говориться, проверяю. Давайте-ка, прямо сейчас позовем специалиста, и пусть он посмотрит, все ли нормально с аккаунтом моего покойного друга. А то совесть у меня – такая неспокойная дама.

Тарас вложил в улыбку все обаяние не бритого байкера-любителя.

– Хорошо. Не вопрос. Прямо сейчас и посмотрим. Только имейте в виду, это не первый случай. Родственники приходят, жалуются, угрожают, а потом выясняется, что сам клиент, жена там, любовник, все и подстроил. Люди не хотят мириться с потерей, вот и увлекаются театральными эффектами.

Вертушка наклонился к монитору – большому, квадратному, какие перестали производить лет пять назад. Тарас неожиданно понял, чем ему так симпатичен кабинет и его владелец. Он тоже предпочитал материальную технику. Сухие пальцы, судя по звуку, забегали по старомодной кнопочной клавиатуре.

– Не люблю голограммы, – Словно извиняясь, ответил на взгляд Тараса директор, – Что поделаешь, ретроград. Вы не волнуйтесь, мы прямо сейчас все проверим. Я программист. Сам разрабатывал ядро «Последнего приюта», и, скажу без ложной скромности, пока наши конкуренты не смогли сделать ничего подобного. Итак, Лев Гирин…

Тарас извлек себя из кресла, обошел массивный стол черного дерева и встал позади Вертушки.

– Вы знаете, – Поморщился тот, – Я не люблю, когда у меня кто-то находится за спиной.

– Я тоже, – С сочувствием ответил Тарас и остался стоять на месте.

– Вы разбираетесь в программировании?

– Немного.

На самом деле, конечно, не разбирался, но Вертушке знать это было не обязательно.

Смирившись с присутствием рядом визитера, директор кладбища повернулся к экрану. Там, над поросшим ядовито-зеленой травой лугом, порхали длиннохвостые птицы и плыли, похожие на диковинных животных, облака. Главная страница кладбища напоминала одновременно кадр из мультфильма для младших школьников и лубочную открытку.

Несколько щелчков серебристой мышкой – в магазинах таких уже не продавалось года три как – и на мониторе появилась знакомая фотография Гирина. Затем она сменилась бирюзовым фоном с рядами ничего не значащих для Тараса цифр и знаков.

– Так-так, как я и говорил, никаких признаков взлома, – забормотал Илья Иванович, – Сейчас мы узнаем, кто входил в аккаунт. Хотя все и так ясно… Что за черт!

Вертушка на полминуты припал к экрану, а потом резко развернулся в кресле и оказался лицом к лицу со своим гостем. Директор кладбища сейчас выглядел гораздо старше, чем подумалось в первый момент Тарасу. Он вдруг понял, что Вертушке, скорее всего, давно перевалило за сорок. Если не за пятьдесят.

– Сегодня Лев Гирин, действительно, отправил несколько писем на разные адреса, – Растерянно произнес Илья Иванович. – Причем, сделал это сам – на входе его параметры.

– Такое возможно?

– Да. Если мертвец встанет из могилы и проведет сканирование сетчатки глаза. Других способов я не знаю.

Глава 3

Фил

Увидев Фила на пороге своей квартиры, Наталья Алексеевна порывисто обняла парня и впустила его в просторную прихожую. Там, на стенах, цвета ванильного мороженного, висело не меньше трех десятков картин размером с ладонь. На них жмурились, точили когти, спали вверх животами и чесали за ухом смешные коты, написанные акварелью. В углу, возле входа, стояла синяя ваза. Филу по пояс. Из нее, гигантским букетом, торчало штук двадцать рыболовных удочек. С леской, поплавками и крючками. Просто так, для красоты. На сосновом паркете лежал коричневый коврик, вырезанный в форме медвежьей шкуры. Два глаза-пуговицы смотрели на гостей с жалобным укором: «Топчите меня! Чего уж!».

По одной этой прихожей можно было понять: здесь живет счастливая семья. По крайней мере, еще до вчерашнего дня она такой была.

– Милый мой, как хорошо, что ты пришел! – Зашептала Настина мама, нервно заправляя за ухо каштановую прядь. – Она в комнате. С утра не выходит. Сидит и молчит.

Фил отчетливо ощутил ее страх. Он походил на тяжелый гладкий камень – казалось, можно протянуть руку и коснуться его холодного бока.

– Не бойтесь. Настя этого не сделает. Слишком сильно вас любит. Просто будьте рядом. Вы ей нужны. Очень.

Откуда к нему пришли эти слова? Простые и правильные – он сразу увидел, как у женщины разгладились морщинки на лбу и дрогнули уголки губ. Фил коснулся ее плеча, и Наталья Алексеевна благодарно накрыла сухой ладонью его руку.

– Спасибо. И почему я раньше не знала, что у Таси есть такой друг? Иди к ней. Поговори.

Комната казалась пустой. Фил едва удержался, чтобы не броситься к окну и не раздвинуть шторы. А вдруг пока он болтал с Натальей Алексеевной, ее дочь шагнула вниз с подоконника? Вчера Филипп еще до конца не верил, но сегодня знал совершенно точно: Настя обязательно попытается довести начатое до конца.

Он аккуратно прикрыл за собой дверь и огляделся. Нет, она была тут. Неподвижно сидела на кровати, подобрав под себя ноги, и смотрела в пустоту. Фил неожиданно понял, что не улавливает ее эмоций. Словно рядом не живая девушка, а лишь пустая оболочка.

– Привет, – Короткое слово далось ему с огромным трудом. Неужели фигурка перестала работать? Или все дело в Насте? Если раньше он черпал слова из находящегося поблизости человека, то сейчас это было бесполезно. Девушку как будто окутывала темная мгла, растворявшая ее всю без остатка.

– Тебе лучше? – Эта фраза стала для него настоящим подвигом, но и она пропала впустую.

Настя продолжала молчать. На ней все еще была вчерашняя красная кофта с капюшоном и голубые джинсы. Похоже, она спала одетой. Ее лицо в тусклом свете, пробивавшемся сквозь плотные шторы, казалось отлитым из полупрозрачного пластика. Веки были приопущены, глазные яблоки не двигались.

Филу стало по-настоящему страшно.

Тогда он достал из-за пазухи теплую фигурку Пса на шнурке и, словно гипнотизер, покачал перед неподвижным лицом Насти.

– Откуда… она… у тебя?

Едва уловимое движение. Чуть заметный намек на радость. Легкий наклон головы.

– Это ее, – Девушка, сфокусировав взгляд на госте, кивнула в сторону постера над кроватью.

Только сейчас Фил обратил внимание, что на стенах небольшой комнаты поблескивали глянцевой поверхностью многочисленные изображения женщины в старорусской одежде. Тяжелое платье со сложным орнаментом, перехваченное широким золотым поясом, богатая накидка с меховым воротником, белая шаль, скрывавшая шею и волосы, поверх круглая шапка, расшитая драгоценными камнями. Там были репродукции картин и икон, кадры из исторических фильмов и фотографии театральных постановок. Строго говоря, со всех изображений смотрели разные женщины: молодые, в возрасте, блондинки, шатенки, красавицы, дурнушки. Но каждая из них была той, главной, которую имела в виду Настя.

Он придвинулся к ближайшей репродукции и прочитал: «В. М. Васнецов. Княгиня Ольга».

Что бы ни значила для хозяйки комнаты эта женщина, она была мостиком, по которому Настя могла вернуться в нормальный мир и, возможно, стать прежней.

– Кто это?

– Первая русская святая. Она жила больше тысячи лет назад. Когда убили ее мужа, князя Игоря, Ольга стала царицей.

Фил с облегчением почувствовал, как оживает сидящая на кровати девушка. Ее словарный запас стремительно заполнял его голову, избавляя от проблем с речью. Черный туман отступил, но не пропал. Он висел уродливым сгустком где-то поблизости. Фил знал: одно неосторожное слово, и мгла вновь окутает Настю.

– Нам про нее на истории рассказывали. Еще в седьмом классе, – Поначалу речь девушки звучала монотонно, точно молитва, но постепенно интонации становились выразительнее, а голос громче. – Ольга была совсем девчонкой, когда ее выдали замуж за князя Игоря. Она ему сына родила – Святослава. И тут ее мужа убили древляне. Это народ такой. Почти дикий. На самом деле, они за дело его убили. Разве можно с людей по два раза дань собирать? Потом древляне подумали-подумали и пошли к Ольге свататься. У них так принято было: если ты мужчину победил – можешь его женщину забрать. Ольга их приняла. Красивая, умная, из знатного рода, правнучка правителя Гостомысла согласилась выслушать убийц мужа. Те сказали, что она должна стать женой их князя Мала.

– А Ольга?

– Согласилась. И предложила их с великими почестями в ее дворец в ладье внести. Словно они полубоги. А сама приказала дружине бросить древлян вместе с ладьей в яму и закопать живьем, – Настины глаза расширились от возбуждения.

– Ничего себе святая! Жестоко. – Фил неприязненно покосился на стену с портретами Ольги.

– Да, жестоко. Но я думаю, по-другому было нельзя. Добрый правитель – плохой правитель. Это я когда про Ольгу читала, поняла. Ведь, то, что хорошо для отдельных людей – плохо для страны. Тем более, империи. Пожалей она древлян, остальные славянские племена тоже бы стали князей убивать. И не было бы сейчас России.

На щеках Насти вспыхнули лихорадочные пятна. Глаза заблестели. Фил, кажется, начинал понимать, почему она училась в гимназии «Новых Рубежей» – ее коньком была история.

– А Ольга, как только с делегацией и войском древлян расправилась, пошла военным походом на их столицу – Искоростеня. Все лето держала ее в кольце – не могла взять. Тогда она предложила жителям заключить мир. Попросила только откуп – по три воробья и одному голубю с каждого двора…

Внезапно Настин голос поблек, лицо подернулось белой дымкой, и Фил увидел, или, скорее, почувствовал, совсем другую девушку…

…Жара. Даже по ночам. Так хочется снять пропахший потом летник и в одной холщевой рубахе войти в воду. По колени, по пояс, а потом оттолкнуться от илистого дна и окунуться целиком в темную прохладу…

Но нельзя. Не сейчас.

– Мы закончили, княже. Прикажи пускать, – В душный шатер вваливается старший дружинник. Большой, точно медведь. Бородатый. Пахнущий дымом и жаренным мясом. Великий воевода Свенельд. Ольга помнит, как боялся его Игорь, как умолкал, когда дружинник брал слово, точно воевода не слуга князю, а строгий отец …

– Тебе нужен мой приказ, Свен?

Его глаза – желтые, в коричневую крапинку – следят за плывущим в полумраке шатра силуэтом. Белый платок падает на медвежью шкуру. Тонкая рука ложиться на плечо, затянутое тяжелой чешуей кольчуги.

– Мне нужна ты, княгиня. Чтобы псом верным тебе служить. У ног твоих греться, – Горячая ладонь пытается удержать ускользающую руку, но теряет ее в темноте.

– Ночь коротка – скоро светает. Выпускай птиц, Свен. Хочу видеть до первых петухов, как запылает этот город.

Опустился полог. Растаяла в его складках тень воеводы. Княгиня сжала в кулаке фигурку маленькой собаки. Как тяжела эта бесконечная игра. Как невыносима жара…

– … Ольга приказала своим дружинникам привязать трут к птичьим хвостам. Ну, знаешь, раньше его вместо спичек использовали, – голос Насти доносился, словно через толщу воды. – Это такие тлеющие тряпочки. Воробьев с голубями выпустили, и они полетели домой – в свои дворы. Тогда засуха стояла, дождя много дней не было, и все соломенные крыши разом вспыхнули. Древлянам пришлось сдаться.

Фил вздрогнул. Что за фокусы? Он только что видел Ольгу. И ее воеводу. Вроде не спал. Как стоял посреди комнаты, так и стоит. Филипп на всякий случай, подцепил носком ноги легкое кресло, дремавшее возле письменного стола, подтащил к себе и сел верхом.

– Значит, у Ольги была фигурка? Она чувствовала, что воевода влюблен в нее и использовала его?

– Не только его. Мне кажется, она с помощью Серебристого Пса вышла замуж за Игоря. Ей же кроме знаменитого прадеда похвастаться нечем было. Ольгин отец паромщиком работал на реке Великой, под Псковом. Мать молнией убило. Говорили, она с волхвами зналась. Когда будущей царице исполнилось тринадцать, она начала переодеваться в мальчика. Чтобы отцу помогать. Однажды ей пришлось переправлять Игоря с его свитой. Он охотился под Псковом…

… Веревка привычно ложиться в руку. Вода набегает на сосновые бревна. Лошади фыркают за спиной и испуганно жмутся к людям. Ничего, милые. Потерпите. До берега совсем близко. Вот она – травяная волна над рекой.

– Что это у нас тут под рубахой? Никак прячешь чего?

Она чувствует, как рука охватывает ее грудь. Резко, до боли, прижимает спиной к богатой ферязи. Вторая ложиться на живот. Князь Игорь. Рыхлый, тонкогубый, с ниточкой темных усов. Будущий правитель. Всю дорогу его желание росло, как пчелиный рой над пасекой. Она знала, что он подойдет, но думала: дотерпит до берега. Не дотерпел.

– Смотрите-ка, девица! – Усмехается Игорь, разворачивая ее к себе. – Что же ты, милая, под мужской одеждой красоту прячешь?

– Чтобы, князь, твою душу не смущать.

Главное не отворачиваться. Смотреть в глаза. Что ты хочешь, князь? Разложить меня прямо здесь, посреди реки? На виду у твоих людей? Рыжеусого дядьки-кормильца Асмуда да пары дружинников, с которыми ты приехал кабана в Псковских лесах погонять? Или утянешь в ближайшие кусты на берегу? Не отводи взгляда, князь. Кто-то ведь смотрит на тебя так, как я сейчас. Может, Олег? Он всю твою подноготную знает. Смеется над тобой. Презирает, заставляя страдать…

– Так ты меня не смущаешь. Лишь бы я тебя не смущал.

Краснеет Игорь. В сторону глядит.

– Нет, князь, нечего мне тебя стесняться. Но проще утопиться прямо здесь, чем пойти с тобой. Выбирай: краткая утеха и позор навек, что изнасиловал правнучку великого Гостомысла, или сватовство честь по чести.

– Вот, значит, как. Правнучка…

Стихли смешки за спиной. Князь разжал руки. Отступил назад. Седлает коней. Уходит.

Вернешься ты, князь. Чувствую, совсем скоро вернешься…

…Фил потряс кудрявой шевелюрой. Да что с ним такое? Он же видит Ольгу, а Настя, вроде, не замечает ничего. Говорит и говорит.

– Настя, – прервал ее Фил. – А как ты узнала про фигурку? Ну, что она у Ольги была?

– Сама не понимаю. Почувствовала, наверное. Ну не могла же обычная девушка дружину, которая князей в упор не видела, заставить враз подчиниться? Я потом я в паре летописей нашла странные фразы. Сначала в Степенной книге. Слушай: «Идеши за Ольгой попятам Пес Серый. Хранил он ее от злого умысла…» Потом у Нестора в «Повести временных лет»: «Собак малая стерегла ее. Глаголела, как с мужами себя весть…». А в Радзивилловской лицевой летописи я даже изображение этого пса нашла. Вот, смотри!

Повернувшись к стене, Настя коснулась пальцами цветной распечатки, приклеенной к обоям кусочками скотча. На ней угадывался корявый рисунок, созданный, казалось, рукой пятилетнего ребенка. Фил с трудом различил женщину в богатой одежде. Рядом два уродца, сгорбившись, смотрят на нее. А Ольга – судя по всему, неумелый художник пытался изобразить именно ее – что-то показывает им, держа на вытянутой руке. Фил пригляделся. Не может быть! В сплетении неловких линий совершенно отчетливо проступал силуэт собаки. Ушастого пса, застывшего с поднятой мордой, словно в ожидании приказа.

– Тогда бумаги не было. Летописцы использовали телячью шкуру. На одну книгу от десяти до тридцати животных уходило – целое стадо. А вместо ручки – гусиное перо и, разведенную с вишневым соком, квасом и медом, ржавчину. В общем, не очень удобно, – Поспешила объяснить Настя. – Поэтому рисунки выходили не так себе.

– Но как ты нашла фигурку?

– Случайно. Я прошлым летом собиралась в Крым на раскопки с юношеским клубом археологов. Мы должны были на Мангупе искать следы Дори – исчезнувшего племени. А потом что-то сорвалось, и вместо Черного моря решили ставить лагерь под Звенигородом. Вроде как там Владислав Польский четыреста лет назад клад зарыл. Неподалеку от Городища. Я в раскопках почти не участвовала. Все больше обеды пацанам готовила. Только один раз решила им помочь. И как нарочно в тот день мы нашли керамический кувшин с серебряными монетами. Такого в Звенигороде уже лет двадцать не случалось. Николай Павлович, руководитель клуба, настоящее представление по этому поводу устроил. Журналистов позвал, археологам из Москвы позвонил – в общем, несколько дней никто вокруг того места ничего не искал. Кроме меня. Даже не знаю, почему я решила рядом копать. Словно кто-то нашептал. Отколупнула лопатой ком земли, смотрю, в нем что-то блестит…