Текст книги "Женька"
Автор книги: Любовь Рябикина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
– Дядя Сережа, вам снимок грудной клетки делали?
– Нет. Только посмотрели. Рентген делали на голову и руку. У меня все тело болело, так что нельзя было понять, где сильнее. Потом даже майку не одели. Да и сейчас болит, если честно.
Она серьезно и уже безо всякого смущения сказала:
– У вас на груди справа здоровенный синяк. Они что, вас ногами били?
– Саданули раза четыре…
Женька легонько коснулась синяка. Посмотрела Зотову в глаза:
– Дышать тяжело? Боль сильная?
Он попытался объяснить:
– Вздохнуть полной грудью не могу. Словно что–то мешает. Попробовал пару раз вздохнуть, словно током пронзило всего. Повернуться на этот бок тоже не могу. К боли вроде притерпелся. Она постоянная, такая ноющая…
Кареева посерьезнела еще больше. Попросила:
– Я попробую пальцами установить, сломано ребро или нет. А вы, если будет очень больно, сразу же скажите. И попробуйте запомнить, где именно.
Девушка осторожно, подушечками пальцев, начала вести по ребру. Ее лицо стало сосредоточенным и строгим. Зотов вдруг резко дернулся и охнул, а Женька сама почувствовала место перелома. Она убрала руку и сказала:
– У вас точно сломано ребро, как я предполагала. Вот почему вы так дышите. Я сейчас вызову «скорую», вам сделают рентген. Если есть смещение, поставят ребро на место.
– Загипсуют?
– Чаще накладывают лонгету, а сверху повязку из эластичного бинта.
– Ты сама можешь установить, на месте ребро или нет?
– Могу пальцами. Знаю, что плевра не пробита. Но это очень больно, а я не могу сделать вам даже обезболивающее. Нет ни лидокаина, ни новокаина.
Сергей решительно попросил:
– Не то перенес. Давай, действуй! Я смотрю, ты разбираешься. Доктора праздник отмечать начали. Им не до меня! Да и не хочу я к ним ехать…
Женька слегка побледнела и отстранилась:
– Вам надо лечь ровно. Я уберу подушку. Потом вы будете лежать на возвышении и потребуется несколько подушек.
– Принесешь из спальни…
Он с трудом вытянулся на диване. Девушка присела рядом на краешке дивана и снова провела пальцами по сломанному ребру. Нашла участок с переломом. Осторожно ощупала его. Зотов молчал, лишь торопливо дышал. Женька взглянула мужчине в побледневшее лицо, покрытое испариной. Заглянула в почерневшие от боли глаза. И не удержалась, провела рукой по небритой щеке и лбу, стирая пот. Откинула пальцами волосы со лба. Сообщила тихо:
– Смещения вроде бы нет… Господи, может стоит вызвать «скорую»? Вам больно…
Сквозь частое дыхание раздалось хриплое:
– Не надо «скорой»… Сможешь эту лонгету сама поставить?
Девушка кивнула:
– Смогу, конечно. Гипс нужен.
– Гипс есть. Я печку в зале осенью гипсовыми бинтами обматывал. Осталось с десяток. Лежат в чулане в мешке на полке. Как войдешь, сразу увидишь. Хватит?
Женька кивнула. Наклонилась. Осторожно положила голову ему на грудь, опираясь руками в диван по бокам и касаясь его тела. Прислушалась:
– Дышите… – Зотов вздохнул несколько раз, с трепетом чувствуя на коже ее теплые, мягкие волосы, нежную кожу щеки и легкое дыхание. – Не дышите… – Она подняла голову и устало сказала: – Вроде бы все в порядке, но снимок сделать все же надо.
Сергей возразил:
– Ничего больше не надо, только загипсуй, раз умеешь. Ну что толку? Увезут, сделают снимок, опять привезут. Лишние мучения. На разу надо было…
Женька махнула рукой, понимая его правоту:
– Была не была!
Она вновь накинула фартук. Принесла гипсовые бинты и положила их размачиваться в большой миске с теплой водой. Осторожно сняла рубашку с Зотова. Слегка отжав бинт, медленно начала раскладывать его на груди мужчины, захватывая бока и старательно разглаживая. На этот бинт наложила еще один и еще парочку. Получился как бы щиток, закрывавший Зотову часть живота и грудь до половины. Девушка спросила:
– У вас широкие бинты есть, чтобы примотать лонгету?
– Нет. Полотном можно замотать?
– Можно.
– Тогда сходи в зал. На верхней полке в шкафу лежит старая простыня. Разорви ее.
Женька так и сделала. Помогла ему сесть на диване и ровно прибинтовала щиток, каждый раз, при витке, невольно обнимая мужчину. Ее волосы пахли ромашкой и щекотали ему лицо. Когда она закончила, Сергей облегченно вздохнул:
– Ты настоящий врач. Спасибо, Женя!
Она как раз споласкивала миску от остатков гипса:
– Не за что. В будущем это мой профессиональный долг, а пока не говорите никому, как я вас лечила. Меня за такое могут выгнать из института. Я же не имею права…
– Не скажу. У тебя какая специализация?
– Хирургия.
Девушка помогла ему одеть рубашку, присев боком на диван. Застегнула предпоследнюю пуговицу на груди, но рук не убрала. Маленькие ладони слегка подрагивали. Зотов чувствовал это. Она не смотрела ему в лицо. Его сердце неожиданно дрогнуло. Захотелось обнять это стройное молодое тело, прижать к себе. Уткнувшись в волосы, вдыхать ее аромат, но он переборол себя. Накрыл обе ее ладони здоровой рукой и убрал в сторону. Чувствуя, что голос не повинуется, хрипло сказал:
– Я стар для тебя, Женя. Стар! Мне сорок второй год пошел. Ты красивая, умная, добрая. Найди кого–нибудь помоложе…
В ее голосе звучало ничем не прикрытое горе, когда она прошептала:
– А разве можно любить по заказу?
Сергей немного помолчал, собираясь с мыслями:
– Пройдет лет десять, я стану безразличен и ты проклянешь эту минуту. Иди домой, Женя. И больше не приходи. Так будет лучше для тебя. Я потихоньку справлюсь сам.
Женька неожиданно разревелась, уткнувшись в колени. Косметика потекла черными потоками с глаз. Она вытащила из кармашка кофточки платок. Сквозь слезы сказала:
– Не гоните меня! Вам все равно нельзя двигаться, пока ребро не срастется. Вы представить себе не можете, как я простаивала возле окна или у калитки часами. Ожидая, когда вы проедете, чтобы хоть на мгновение увидеть. Для меня самыми счастливыми часами были те, что вы провели в разговорах с моим отцом. В те минуты я могла тайком смотреть на вас. Когда моя помощь перестанет требоваться, я уйду сама, раз так противна вам.
Девушка вскочила и убежала в зал. Зотов растерялся от ее слез. Чувствовал собственную беспомощность и злился. Когда она вернулась с подушками, он нехотя произнес:
– Я не гоню. Ты сама подумай, хорошо ли это, когда молодая девушка ходит в дом к одинокому и уже не молодому мужчине? Что люди скажут? Думаешь, твои родители одобрят? Мне–то что, а вот тебе каково будет?
Женька положила все три подушки одну на другую и заставила его лечь. Устроила Сергея поудобнее. Накрыла одеялом, стараясь не встречаться взглядом. Он видел, как по ее щекам текут слезы и не знал, что еще сказать, чтоб успокоить. В голове все перемешалось. В душе бушевала буря. Девушка вытерла слезы и упрямо вздернула подбородок, взглянув ему прямо в глаза:
– Пусть говорят, что хотят! Вас в таком состоянии я не брошу.
Он попытался оправдаться:
– Ко мне медсестру прикрепили…
Кареева зло сказала, тряхнув челкой:
– Она два дня не появлялась и не явится! Сейчас праздники. Ваши сослуживцы и те не заглянули. У всех заботы и предпраздничные хлопоты. За это время можно замерзнуть, умереть от боли и от жажды. Я им послезавтра в поликлинике устрою райскую жизнь!
Зотов слабо улыбнулся, взглянув на ее воинственное лицо. Тут же понял, что она не отступит и может пострадать из–за него. Этого ему не хотелось. Улыбка пропала:
– Давай договоримся, Женя… Можешь ко мне приходить, но в поликлинику ты не пойдешь. Согласна?
Женька от неожиданности застыла с открытым ртом. Смотрела на него круглыми глазами с минуту. Подумала и вздохнула:
– Ладно, не пойду…
Сергей случайно посмотрел на будильник в углу:
– Женя, почти полночь. Налей хотя бы морсу обоим…
Она торопливо расставила тарелки с салатами на табуретке. Присела напротив на табуретку. Поздравили друг друга с наступающим, а через пару минут с наступившим Новым Годом и чуть сопрокоснулись кружками с клюквенным морсом. Отпили понемногу оба раза и поставили кружки на табуретку. Кареева принялась раскладывать салаты по тарелкам. Он наблюдал. Прежде, чем поставить тарелку ему на колени, девушка вдруг наклонилась и поцеловала его в губы. Провела руками по седым вискам. Заглянула в глаза. Отстранилась, твердо сказав:
– Даю слово, что я ничем больше не выдам своих чувств. Можете не пугаться…
Зотову показалось, что из него в эту минуту вырвали душу. Он едва не умер от ее поцелуя. С трудом вталкивал в себя еду, не решаясь поглядеть на Женьку. Мужчина страстно желал повторить этот поцелуй, но сам поцеловать ее так и не решился. В половине первого ночи девушка сделала Сергею укол димедрола. Выпоила таблетки. Дождалась, когда лекарство начнет действовать. Поцеловала его, полусонного, еще раз и убежала на танцы. Мужчина почувствовал ее губы, но сон стряхнуть не смог. Душа Женьки пела: «Дядя Сережа разрешил ей приходить».
Третьего января к Зотову наконец–то пришли трое приятелей с автосервиса. Притащили сумку продуктов, в большинстве салаты и закуски. Сконфуженно извинились:
– Извини, Серег, что раньше не явились. С этими праздниками так закрутились! Бабы припахали с этой готовкой…
Он осторожно сел на диване, откинувшись на спинку. Боль в груди стала значительно слабее после наложения лонгеты. Да и голова болела все меньше. Женька старательно выпаивала ему таблетки и продолжала делать вечером уколы. Мужики мигом отметили, что в доме товарища тепло и чисто, а на плите стоит сготовленная еда. Вытряхнули принесенное на стол. Расселись рядом с Зотовым. Колюха Бартенев в упор спросил:
– Серег, кто прибегал?
Зотов с трудом сдержал улыбку, представив личико девушки:
– Знакомая одна приходит. Печку топит, готовит, убирается. Иначе помер бы. Что–то Власыч не заходит…
Бартенев вздохнул:
– Болеет он. Грипп подхватил перед самым Новым Годом, да тяжелый! Аккурат тридцатого свалился. Петровна вся извелась. Ничего не помогает! Температурит. Поклон тебе велела передавать. Мы заходили сейчас. Как только дед на поправку пойдет, она забежит. Сетует, что уж больно далеко живешь…
Мужики просидели около часа, расспрашивали о нападении, о самочувствии. Рассказывали, как провели праздники и что произошло в городе нового за эти дни. Зотов слушал. Приятели ушли, пообещав зайти через пару дней. Он остался один. Долго смотрел в потолок и думал о странной девчонке, не бросившей его в трудную минуту…
Девушка сдержала слово: в поликлинику не пошла и ни разу больше не показала своих чувств. Убиралась, готовила, с энтузиазмом рассказывала о будущей специальности. Иногда Сергей, забываясь, рассказывал ей о том, чем занимался на севере.
В городе никто ни о чем не догадывался. Женька каждый вечер убегала из дома. На осторожные расспросы родителей лишь смеялась и отнекивалась. Словно на крыльях летела к дому Зотова. Проскальзывала в калитку, затем по знакомым ступенькам вбегала в дом. Она уже не спотыкалась на крылечке. Сергей, не сознаваясь в этом даже себе, ждал ее прихода и прислушивался, едва только на улице начинало темнеть.
Он попробовал встать на пятый день после избиения. В голове закружилось, но Зотов не дал себе упасть. Шагнул раз, другой, третий держась вначале за диван, потом за стену. Головокружение вскоре прошло. Мужчина ходил по дому уже пять дней, пытаясь что–то делать одной рукой. Синяки и ссадины сошли и только рука в гипсе да закрытая гипсовым щитом грудь, напоминали о случившемся. Голова болеть перестала и он чувствовал себя значительно лучше.
Женька вбегала в его дом разрумянившаяся, с горящими глазами и приносила неуловимый аромат свежести. Тишина в доме отступала и Сергей чувствовал, как его душа оживает. В этот вечер она пришла необычайно тихая. Встала у печки, не решаясь шагнуть дальше. Тихо сказала, грустно поглядывая на него:
– Я завтра утром уезжаю…
Зотов встал с дивана, едва не застонав от боли в груди, но спросил спокойно:
– Каникулы закончились?
Она кивнула, не в силах говорить от тоски, сжавшей душу. Лишь смотрела на него не мигая. Мужчина бодро произнес, хотя не чувствовал в себе этой бодрости:
– Не переживай. Теперь справлюсь и сам. Я сегодня в больницу ходил, гипс через неделю снимут. Снимок ребра сделали, смещения не было и оно почти срослось. Хирург все допытывался, кто такой мастер, что без снимка лонгету наложил? Я сказал, что это моя тайна. Ты здорово помогла мне, Женя. Спасибо. Я заплачу тебе за эти дни. Сколько? Ты не стесняйся. Студенту деньги пригодятся…
Чувствовал, что говорит не то и не мог остановиться. Женька вспыхнула от обиды, на глаза навернулись слезы. Крикнула в лицо Сергея:
– Дурак!
Развернулась и выскочила из дома. Он слышал, как стукнула дверь крыльца, а затем калитка. Тяжело вздохнул:
– Действительно, дурак… Влюбленный старый дурак!
Женька уехала. По вечерам Сергей невольно прислушивался – не раздадутся ли в сенях знакомые торопливые шаги. Он не запирал калитку до позднего вечера. В доме вдруг стало пусто и тихо без ее голоса. Раньше Зотов этого не замечал, а теперь одиночество и тишина давили на него со всех сторон. Целые вечера мужчина бродил по пустому дому, включал телевизор и сразу же выключал. Брал книгу и тут же бросал. Ничто не радовало и не веселило. Ему было откровенно плохо.
А во снах к нему приходила Женька с искрами в зеленых глазах, то тихая, то озорная. Иногда он просыпался в слезах. Через неделю сняли лангету с груди, а еще через одну гипс с руки. Зотов вернулся на работу. Вначале, чтобы не напрягать руку, справлялся с более легкими работами: ковырялся в электрике, менял карбюраторы. Он стал почти прежним, если бы не тоска по зеленоглазой девчонке. Сослуживцы сразу заметили его задумчивость и грусть в глазах, но не стали расспрашивать, лишь переглядывались и ждали, что расскажет сам. Сергей молчал. Не принимал больше участия «в посиделках» с пивком после работы. Торопился домой, надеясь на чудо. Он ждал ее, хотя и понимал, что девушка не приедет.
Как–то раз, перебирая старые фотографии, на одной из них он увидел Женьку. Худенький подросток со смешными хвостиками по бокам головы, внимательно смотрел в объектив из–за столба. На переднем плане было фото красивой женщины, но он и внимания на нее не обратил. Зотов взял увеличительное стекло и вгляделся в детское личико – девочка влюбленно смотрела на фотографа. А ведь фотографом был он. Фотографирование когда–то отнимало все свободное время. Это было хобби с детских лет, лишь в последние годы забытое из–за нехватки времени.
Сергей достал из чулана старые фотопринадлежности и втащил в дом. Закуток за печкой вновь превратился в фотолабораторию. Целую ночь он мучился, пытаясь увеличить детское личико и лишь к утру добился четкого отпечатка. Вернувшись с работы, вставил фотографию в рамку и теперь каждое утро, просыпаясь, видел внимательно–восторженный взгляд Женьки. Здоровался с ней. В выходные подолгу смотрел и мысленно разговаривал.
В конце февраля, в один из выходнях, затеял уборку в доме, стараясь хоть чем–то занять себя. Разбирая сваленные на этажерке в кухне газеты, наткнулся на старые медицинские рецепты. На них рукой девушки были сделаны пометки, а на обратной стороне одного написан адрес ее общежития. Зотов прошептал, проведя рукой по этим строчкам:
– Девочка, ты даже не представляешь, какой мне сделала подарок!
Он писал ей письма каждый вечер и… не отправил ни одного, складывая в коробку. Строчки были полны признаний в любви. Пролетел март. В апреле Сергей не выдержал. Он заправил «Москвич» бензином с вечера и рано утром уехал в Кострому. Долго плутал по улицам, пока встретившийся инспектор ГАИ не объяснил дорогу. Подъехал к серой коробке общежития, но зайти и спросить о Женьке не решился.
Остановился напротив входа. Сидел в машине и терпеливо ждал, чтобы хоть издали посмотреть на девушку. Он ничего еще не решил. Только после обеда из–за угла показалась знакомая фигурка в сером плаще. Женя шла медленно, придерживая на плече сумку на длинном ремешке. Ее лицо осунулось и похудело. Она не обратила никакого внимания на стоявшую машину и прошла мимо. Зотова словно в сердце толкнули – она же из–за него такая! Торопливо вышел из машины и окликнул:
– Женя!
Девушка удивленно обернулась. Зеленые глаза широко распахнулись от неожиданности. Она, шатаясь, подошла к нему. Не веря себе, заглянула в лицо мужчины полными слез глазами и прочтя на его взволнованном лице все, уткнулась Зотову в грудь. Прижалась головой к плечу, обхватив за пояс. Он растерянно поглядел на прижавшееся девичье тело, а потом неуверенно обнял ее. Скороговоркой выпалил:
– В доме пусто без тебя. Я старый идиот, Женечка! Так не должно быть, но я люблю тебя! Люблю так, что даже рискнул приехать…
Женька подняла лицо:
– Почему «не должно»? Ведь я же люблю.
Он неуверенно спросил, оставив окаменевшие ладони на хрупких плечах и застыл в ожидании ответа:
– Я хочу спросить, ты выйдешь за меня замуж?
Она счастливо улыбнулась и рассмеялась таким радостным смехом, что у него в груди все зашлось от восторга. Кивнула несколько раз, снова пряча лицо на его груди. Зотов задыхаясь, шепотом спросил:
– За старого дурака, ровесника твоих родителей?
– Да. За любимого моего дурака!
Девушка подняла глаза и обвила его шею руками, не сводя с него взгляда. Ее лицо медленно приближалось. Она словно просила его о чем–то и мужчина понял. Зотов наклонился, прижимаясь к ярким губам. Они целовались, а мимо проходили студенты и удивленно глядели на эту странную пару. Высокого, не молодого мужчину с седыми висками и их красавицу Женьку, которая пользовалась на курсе репутацией «неприступной крепости».
Четыре часа вместе пролетели, как одна минута. Они побывали в кафе и покатались по Костроме. Разговаривали обо всем. Не стесняясь говорили о чувствах, переполнявших обоих. Зотов чувствовал, как поет душа. Сергей собирался уезжать, когда сообразил, что не поговорили о самом главном. Женя стояла на крыльце общежития и смотрела на него. Он вышел из машины и снова подошел к ней:
– Мы не решили, когда сообщим твоим родителям?
Она немного подумала:
– Не говори им пока ничего и веди себя, как прежде. На майские праздники я приеду и сама им скажу. Всего две недели осталось.
Он еще раз крепко поцеловал Женьку и уехал. Пока не скрылся за поворотом, видел ее тоненькую фигурку в зеркале заднего вида, стоящую на крыльце общежития. На душе Зотова наверное впервые в жизни было так радостно. Он попытался что–то напевать, сбился. Начал по новой и снова сбился, но это ничуть не обескуражило. Сергей улыбнулся и невольно взглянул на себя в зеркало:
– Эх, сбросить бы лет десять…
Женька приехала на майские праздники, как обещала. Вновь появилась в родительском доме под вечер, исчезнув из общежития сразу после занятий. Мать принялась накрывать на стол, чтобы поужинать всем вместе. Девушка присела на диванчик в кухне и попросила:
– Папа, мама, я хочу поговорить с вами. В общем, я собираюсь выйти замуж.
Отец, Алексей Федорович, чистивший чеснок за столом, рассудительно сказал:
– Конечно, тебе уже двадцать один год вот–вот исполнится и сама можешь все решить, но ведь еще два года учиться надо. Может, стоит повременить, ты ведь не перестарок.
Дочь покачала головой и слегка улыбнулась:
– Он не против, чтобы я училась. Я люблю этого человека очень давно. Ни один из вас об этом даже не догадывался. Он тоже любит меня. Мы наконец–то все выяснили…
Надежда Кузьминична поинтересовалась, накладывая в тарелки пареную картошку:
– Однокурсник или местный?
Женька посерьезнела и тихо сообщила:
– Местный. Я знаю вас прекрасно и знаю, что в некоторых вопросах вы не слушаете ничего, но я прошу вас подумать обо мне. Я люблю его!
Родители заметно насторожились. Мать застыла с тарелкой в руках возле печки. Отец повернул голову, забыв про чеснок. Алексей Федорович и Валентина Кузьминична переглянулись. Мужчина спросил:
– И кто он?
Девушка словно в омут кинулась:
– Сергей Зотов. Мой «дядя Сережа».
У матери вылетела тарелка из рук и разбилась. Картошка разлетелась во все стороны. Родители вначале онемели, а потом пронесся дикий шквал воплей:
– Кто?!? Не бывать этому! Ноги этого старого козла в нашем доме не будет! Ишь, чего удумали! Да он нам ровесник!
Алексей Федорович обоими руками грохнул по столу:
– Ну и «подарок» ты нам сделала! Учили, растили на свою голову, чтобы старому развратнику отдать! Мужика захотелось – найди ровню! Сучка! Да я тебе такое замужество покажу, на всю жизнь заречешься! Я ему все кости переломаю!
– Зимой не убили, так теперь убьем! Не видать ему тебя, как своих ушей!
Женька встала с дивана и теперь удивленно смотрела на искаженные ненавистью лица родителей. Тех, которых она считала самыми лучшими на свете. Такого ей не могло присниться даже в самом страшном сне. С губ отца и матери слетали такие угрозы и проклятья, что девушка содрогалась от ужаса и страха за Сергея. Оскорбления в собственный адрес до сознания «не доходили». Когда родители остановились передохнуть, она произнесла тихо:
– Неужели вы не поняли, что я люблю его? Что вы ломаете мне жизнь? Я все равно стану его женой, даже вопреки вашей воле. Это моя жизнь! А если вы посмеете что–то сделать Сергею – я покончу с собой…
Валентина Кузьминична гневно поглядела на дочь:
– Можешь убираться в таком случае к своему педику. Об этом весь город говорит. За все годы жениться не мог! Учти, уйдешь и можешь не возвращаться! Спокойной жизни у вас все равно не будет! Как только за порог ступишь – ты нам больше не дочь! Мы тебя проклянем!
Женька спокойно накинула ветровку на плечи. Натянула туфли. Посмотрела на глядевших на нее родителей и сказала, поднимая не разобранную спортивную сумку:
– Пусть будет так! Раз вы поставили меня перед выбором – вы или любовь, то я выбираю любовь. Мне жить, а не вам и я хочу любить…
Вышла в ночь. Вслед понеслись проклятья и ругань. Слез не было, только на сердце появилась пустота. Такой реакции она не ожидала. Думала, что начнут отговаривать, а потом все равно согласятся, не желая делать ее несчастной. Женька шла по улице сжимая ручку спортивной сумки. На душе было плохо. Словно прошлась по тонкому льду от берега до берега и устала бояться полыньи. Назад пути не было. Она поправила ремешок модной сумочки на плече и вошла в калитку Зотова. Поднялась по ступенькам крылечка. Вошла в дом и остановилась у порога. Сергей выглянул из зала. Обрадованно сказал и тут же осекся:
– Женя!.. Что с тобой? Ты такая бледная…
И тут же все понял, увидев в ее руке спортивную сумку. Она заметила мелькнувшую на его лице растерянность:
– Родители выгнали меня из дома, как только я сообщила о тебе. Ты примешь?..
Он кивнул. Шагнул вперед и начал расстегивать на ней ветровку. Забрал сумочку с плеча, положив на диван. Решительно сказал:
– Теперь этот дом и твой тоже. Я никому тебя не отдам!
Женька опустила голову и прошептала:
– У меня ничего нет, Сережа! Только то, что в этой сумке, на мне и в общежитии.
Зотов улыбнулся, прижимая ее к себе и поглаживая по волосам:
– Ерунда! Мы все купим хоть завтра. Не переживай по пустякам. Тряпки не главное. Почему ты заговорила с ними без меня?
– Я знаю их. В некоторых вопросах они у меня упёртые. Твое появление только подлило бы масла в огонь.
Зотов взял ее за руку и подвел к дивану. Усадил, поставив рядом сумку. Согрел чайник, постоянно оглядываясь на девушку. Заварил свежий чай, достал из шкафчика коробку конфет, положил в вазочку варенье. Предложил:
– Я знаю, что тебе тяжело сейчас, но может, все–таки поешь? У меня гречка с котлетами приготовлены.
Она отказалась, подходя к столу:
– Не хочется. Вот чаю попью, а то в душе все заледенело. У тебя мяты нет?
– Есть.
– Добавь немного в чайник, надо успокоиться.
Они молча пили чай. Женька переживала случившееся, а Сергей не знал, как ей помочь. Закончив с чаепитием, он взял ее за руку и провел в зал. Усадив на диван, присел рядом и прижал девушку к себе. Она опустила голову ему на грудь, обхватив за пояс и под мерный стук его сердца незаметно для себя уснула. Зотов не шевельнулся ни разу, легонько поглаживая хрупкие плечи ладонью и думая, что они обязательно будут счастливы. Эта девчонка предпочла быть с ним, вопреки воле родителей. Он почувствовал, что им придется много испытать, но знал, что не отступит.
Звон бьющегося стекла заставил Карееву подскочить и испуганно схватиться за Зотова. Оба обернулись к окну. Развевалась от легкого ночного ветерка занавеска. Осколки валялись на полу и ковровой дорожке. Сергей вскочил и хотел подбежать к другому окну, чтобы посмотреть, кто хулиганит. Женька, по какой–то странной интуиции, успела толкнуть его в сторону висевшего в простенке зеркала. Второе окно тоже разлетелось. По спине пригнувшейся девушки простучали осколки, а мелкий кусочек стекла впился в щеку Зотова. Он ахнул от неожиданности. Кровь потекла по лицу мужчины. Девушка крикнула, прижимаясь к нему и удерживая:
– Не подходи к окнам! Это мои родители!
Пальцами выдернула стекло из его щеки и закрыла ранку своим носовым платком. С улицы раздавались грязные ругательства. Женька метнулась к выключателю в углу комнаты и выключила свет. Осторожно подошла к окну. Отец и мать стояли на дороге, потрясая кулаками. В тишине ночи они проклинали ее и Сергея, не стесняясь в выражениях. В домах напротив начали зажигаться выключенные огни. Защелкали калитки.
Девушка беззвучно плакала в темноте. Когда крики стихли и на улице установилась тишина, она включила свет, принесла веник и совок из кухни. Роняя слезы на осколки, принялась убираться. Щеткой смахнула стекло с подоконника в совок. Подметала пол и тихо плакала. Зотов не пытался ее успокоить, понимая, что она должна пережить это сама. Лишь погладил по плечу и вышел из дома в чулан, где у него хранилось стекло. Вскоре вошел с несколькими вымерянными стеклами. Сергей давно знал размеры и ему не требовалось обмерять раму. Вскоре стекла в оба окна были вставлены. Он подошел к рыдающей на кровати в спальне Женьке и сев рядом, погладил ее по плечам:
– Не плачь. Не стоит. Они все поймут потом.
Она подняла голову от подушки. Повернула к нему заплаканное лицо. Села на постели, а потом обхватила его шею руками и закричала:
– Не поймут! Они сами мне сказали, что в покое не оставят! Сереженька, да зачем я на свет родилась!?! Не будет нам счастья рядом с ними!
У Зотова сердце зашлось от этого безмерного горя. Он принялся беспорядочно целовать ее мокрое и соленое от слез лицо, шепча при этом:
– Глупенькая, разве это не счастье, что мы любим друг друга? Я за всю свою жизнь столько не пережил, сколько за эти четыре месяца. Уже не надеялся, что у меня счастье будет, а ты появилась и мир изменился!
Женька вскоре утихла, лишь изредка, совсем по–детски, всхлипывая и вытирая слезы ладошками. Сергей по–отцовски уложил ее в постель, прикрыв одеялом. Сходил за чаем и напоил, приподняв голову:
– Ты спи здесь, а я на диване лягу.
Она грустно улыбнулась:
– Ты хоть и старше, а глупее меня. Наклонись…
Едва Зотов склонился, она потянула его к себе и уронила на кровать рядом. Мужчина почувствовал себя весьма глупо и попытался обнять девушку, чтобы взять инициативу в свои руки, но она удержала его за кисти:
– Не шевелись…
Приподнявшись на локте, расстегивала пуговицу за пуговицей на рубашке. Целовала его тело, оглаживая руками и говорила сбивчиво:
– Если б ты знал, как мне хотелось тогда целовать тебя! Все синяки и ссадины…
Начала возиться с ремнем. Смущенный Сергей возразил, пытаясь отодвинуться:
– Я сам!
Она качнула головой, как пьяная:
– Нет. Лучше сходи и выключи свет, раз стесняешься меня.
Зотов торопливо вскочил. Рубашка так и осталась лежать на кровати. Женька немного наклонилась вперед и бросила ее на стул у бокового окна. Сергей вернулся в темноте и осторожно прилег рядом. Тонкие руки молча обвились вокруг его шеи. Пробежались по обнаженным плечам. Нежные губы коснулись его обветренных губ. Он рукой нашел в темноте застежки на кофточке Женьки. Кнопки легонько щелкали. Нежная, атласная кожа окончательно свела его с ума. Он забыл обо всем. Исступленно ласкал и целовал ее тело. Девушка не сопротивлялась. Сергей понял, что что–то не так, когда было уже поздно. Он замер и начал вставать. Ее руки обвились вокруг его пояса и потянули к себе. Мужчина все же сумел приподняться на локте. В темноте посмотрел на нее блеснувшими глазами:
– Почему ты не сказала?.. Ведь я бы не тронул тебя до свадьбы…
Она, тихонько смеясь, уронила его на кровать:
– Дурачок! Разве это что–то меняет? Я люблю тебя…
Зотов впервые опаздывал на работу. Они с Женькой элементарно проспали и проснулись, когда было уже без пятнадцати минут девять. Вечерние тревоги показались при свете чудесного утра такими незначительными и мелкими, что оба даже не вспомнили о них. Зато прошедшая ночь казалась обоим волшебной. Девушка сидела на кровати, завернувшись в одеяло и смеялась, глядя, как Сергей бегает по дому в поисках неизвестно куда исчезнувшей рабочей рубашки. Зотову и самому было смешно, хотя в другое время он бы разозлился или взял из шкафа другую. Он махнул рукой, посмотрев на часы и улыбнулся, глядя на Женьку:
– Опоздал! Ну и ладно. – Подошел к ней и поцеловал в нос: – Давай одевайся тоже. Я сейчас чайник поставлю, что–нибудь приготовлю, а потом вместе в ЗАГС поедем. Заявление подадим. Паспорт у тебя с собой? Надеюсь, ты не передумала выйти за меня замуж?
Она лукаво улыбнулась, потянувшись рукой за бюстгальтером:
– Паспорт в сумке. Ни за что на свете не откажусь от счастья быть твоей женой!
– Тогда одевайся!
Заведующая удивленно взглянула на них и что–то промямлила насчет большой разницы в возрасте. Женщину очень удивило их появление и решение. Городок был небольшой и все друг друга прекрасно знали. Женька ответила стихами:
– «Любви все возрасты покорны…»
Заявление приняли. Выйдя из ЗАГСа, Зотов взглянул на девушку:
– Сейчас заедем в мастерскую и я отпрошусь на сегодня. Потом смотаемся в сберкассу, ну а затем прогуляемся по магазинам. Надо купить тебе все, что требуется… – Увидев, что девушка насупилась при последних словах, добавил: – Ну не в моих же рубашках тебе ходить? Теперь ты моя невеста. Жень, ты пойми, в этом нет ничего стыдного. Вот ты выучишься и сама себя сможешь обеспечивать. А пока, раз уж так у нас все получилось, позволь мне купить все, что тебе требуется. Только говори и не стесняйся. Я ведь глуп в таких делах, как выбор женской одежды. Ладно?
Она кивнула. Зотов уговорил Женьку зайти с ним в автомастерскую. Прежде, чем зайти к начальнику и объяснить опоздание, громко объявил работавшим мастерам, поднявшим головы при их появлении:
– Разрешите представить всем вам мою невесту – Женю Карееву. Мы только что подали заявление в ЗАГС. Всех приглашаем на нашу свадьбу, которая состоится через месяц.
