Текст книги "Петр, но не Первый"

Автор книги: Любовь Русева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Любовь Викторовна Русева
Петр, но не Первый

Зловещее предзнаменование

21 февраля 1728 года портовый город Киль (столица немецкого герцогства Голштейн) и его окрестности огласились звуками труб и литавр, колокольным звоном и пальбой. Глашатаи торжественно извещали о счастливом событии – у их королевских высочеств родился сын! Принца назвали Карлом-Петром-Ульрихом – в честь двух его прославленных дедов: шведского короля Карла XII и русского императора Петра I.

В придворной церкви состоялись крестины, по случаю которых происходило трехдневное торжество. Перед дворцом был устроен красочный фейерверк. Молодая мать, любившая подобные зрелища, поднялась с постели и подошла к раскрытому окну.

– Ваше высочество, закройте окно, – забеспокоились придворные дамы, – холодный воздух опасен. Простудитесь…

Подданные любили свою герцогиню и гордились ею. Когда на императорском российском фрегате Анна Петровна прибыла с молодым супругом в Киль, все местное дворянство собралось для их торжественной встречи. Голштинцы были поражены необыкновенной красотой и величественной осанкой герцогини. Вскоре она покорила своих подданных щедростью, добротой, искренностью и проницательным умом…

– Ваше высочество, вы должны беречь себя в настоящем положении. Отойдите от окна, – настаивали приближенные.

– Мы, русские, не так изнежены, как вы, и не знаем ничего подобного, – рассмеялась Анна Петровна.

В это время дворец озарился яркой вспышкой. В саду поднялась паника. Во время фейерверка загорелся один из пороховых ящиков, и в результате взрыва несколько человек погибло, многие были ранены.

Удрученная Анна Петровна подошла к сыну. Младенец лежал в серебряной колыбели, обитой внутри синим бархатом.

– Бедный ребенок, не на счастье ты родился.

Взрыв во время празднования крестин расценили как зловещее предзнаменование для новорожденного принца. Дальнейшие события не замедлили подтвердить это. Анна Петровна простудилась, занемогла горячкой, у нее началась скоротечная чахотка и на семнадцатом году жизни она умерла.

Герцог был безутешен в своем горе. Он издал манифест, в котором предписывал подданным годовой траур. В честь жены герцог учредил Голштинский кавалерский орден Святой Анны.

Жалкий претендент

Герцог Голштинский Карл-Фридрих был сыном старшей сестры Карла XII Элеоноры-Гедвиги и имел законное право занять после дяди шведский престол. Но либеральная партия лишила герцога короны, предложив ее Элеоноре-Ульрике – его тетке.

Были некогда у Карла-Фридриха надежды и на русский престол: после обручения с цесаревной Анной Петр I стал приобщать жениха старшей дочери к государственному управлению, но его последняя фраза оборвалась на словах: «Оставить все…». Не без основания современники полагали, что недосказано было «Анне», которой царь хотел доверить государство. После бракосочетания Карла-Фридриха с Анной Петровной всесильный Меншиков выдворил голштинскую чету из России. Но право на российский трон сохранялось у их сына.

В 1730 году императрицей была провозглашена Анна Иоанновна, которая поспешила объявить, что наследовать ей будет мужское потомство ее племянницы – Анны Леопольдовны (которого еще и в помине не было). Маленький Карл-Петр-Ульрих мешал обеим монархиням, которые лишили принца трона, но права его сохранялись.

– Чертушка еще жив! – не раз тревожно восклицала Анна Иоанновна.

Карл-Фридрих был никудышным государственным деятелем, отличался легкомыслием и склонностью к разгульной жизни. Чрезмерная его расточительность и страсть к военной экзерциции обременили небогатую Голштинию значительными долгами.

Положение ухудшалось. С одной стороны давил Петербург, с другой – притязания многочисленных кредиторов. Половины доходов герцогства едва хватало на уплату процентов, в заклад пришлось отдать целые управления. За столом появились истертые дырявые скатерти. В этом печальном положении Карл-Фридрих все надежды возлагал на сына.

– Он выручит нас из нужды и поправит наши дела.

Между пьянством и военными учениями герцог занимался воспитанием наследника. До семи лет мальчика воспитывали женщины, которые учили его французскому языку. В надежде на русскую корону принца обучали и русскому, воспитывали в греко-российском вероисповедании. Закон Божий ему преподавал иеромонах Греческой придворной церкви.

Но основное внимание уделялось военному делу. Принц учился ружью и маршировке, ходил в караулы. Место воспитательниц-женщин заняли офицеры герцогской гвардии, некоторые из которых прежде служили в прусской армии. Мальчик пристрастился к военщине, ни о чем другом и слышать не хотел. Когда под его окнами производился парад, он прекращал занятия и до окончания парада его нельзя было оторвать от окна.

При дворе говорили исключительно о Македонском и Цезаре, о Петре I и Карле XII, внимательно следили за каждым шагом Фридриха II. Под влиянием культа великих полководцев чрезмерно развилась фантазия принца. Во сне и наяву мальчик «блестяще выигрывал» грандиозные битвы. Он, внук двух великих венценосцев, превзойдет их славу. Его должны знать и бояться во всей Европе. Ему будут поклоняться. С ним будут искать дружбы. Герцог радовался увлечениям сына и непомерно разжигал в нем тщеславие.

– Мой сын станет вторым Карлом Великим!

В сознании ребенка это закрепилось. Занозой засели в сердце маленького принца и жалобы отца на притеснения Дании.

– Вырасту – непременно верну все земли… и остальные отберу. Голштиния станет великим государством, а я – великим королем!

На Суассонском конгрессе Карл-Фридрих вновь попытался вернуть Шлезвиг. Англии и Голландии он обещал за поддержку провести через свои владения между Немецким и Балтийским морями соединительный канал и обеспечить их кораблям свободный проход. Но эти державы не прониклись идеями герцога, зато его план еще больше раздражил Данию. Карл-Фридрих обращает свой взор на Францию, которая, по его расчетам, должна помочь ему получить шведскую корону во время сейма в 1739 году. Но надежды его рухнули окончательно – герцога Голштинского вторично устранили от наследства шведского престола. В этом же году Карл-Фридрих скончался, оставшись в памяти потомков лишь жалким претендентом на трон.

Нелюбый

– Я вас так велю сечь, что собаки кровь лизать будут! – разносилась по дворцу угроза главного воспитателя Брюммера.

И принца действительно секли – розгами и хлыстом. Мальчика ставили на горох голыми коленками, от чего они распухали и краснели, заставляли переносить с места на место книги, привязывали к столу и к печи. В наказание «за дурное поведение» закрывали нижнюю половину его окон, оставляя свет только сверху, чтобы «его королевское высочество не имел удовольствия смотреть на солдат».

Судьба сироты была незавидной. «Педагогические» приемы воспитателей вредно отразились не только на его характере, но и на здоровье. Опекун принца епископ Ейтинский мало о нем беспокоился. Он прежде всего сменил наставников – главным воспитателем стал обер-гофмаршал Брюммер. Первое, что сделал обер-гофмаршал, – уволил учителя русского языка Рихарда.

– Этот подлый язык пригоден только свиньям и рабам.

Отныне при дворе культивируется ненависть и презрение к русским и их варварской стране. Сам Брюммер, будучи с малолетства на военной службе, был малообразованным человеком. Он не посещал занятий подопечного, и его роль воспитателя сводилась исключительно к наказаниям принца, к систематическим унижениям и распространению мнения о чрезвычайной порочности его высочества.

Принца часто не кормили до двух часов. От голода ему приходилось воровать сухой хлеб. В тех случаях, когда Брюммер получал дурные отзывы учителей, он грозил воспитаннику наказаниями после обеда, из-за чего тот сидел за столом ни жив ни мертв. В результате у мальчика начались головные боли и рвота желчью. Бывало, что принц и вовсе не допускался к столу. Его привязывали к стулу, на шею вешали нарисованного осла, в руку давали розгу. В таком положении мальчик наблюдал за весело обедающими придворными кавалерами.

Принца лишили возможности нормально развиваться: он не мог порезвиться на свежем воздухе даже в прекрасную летнюю погоду. До шести вечера – уроки, с шести до восьми – танцы с дочерью госпожи Брокдорф, фаворитки главного воспитателя, в восемь – ужин и сон.

– Я уверен, что они хотели меня сделать профессором кадрили, а другого ничего мне знать не надобно, – вспоминал он впоследствии.

Голштинский двор был слишком многочисленным, разделялся на несколько враждующих партий, и каждая старалась перетянуть принца на свою сторону. Карл-Петр-Ульрих ненавидел Брюммера и не любил своих придворных, которые его тяготили. Вынужденная неискренность в общении стала чертой характера. Извечные придирки Брюммера сделали юношу не только ловким в спорах, чему способствовало его природное остроумие, но и чрезвычайно упрямым. Он был необычайно смешлив и не мог удержаться от смеха, если его что-то смешило. Способность замечать смешное и удачно подражать в насмешку доставила принцу немало врагов. Но юноше не были чужды ни порывы доброго чувства, ни здравый смысл, в чем зачастую ему отказывают.

Наследник российского престола

– Гони! – крикнул барон Корф.

Свист кнутов – и кони мчат к границе. Встревоженные путешественники всю ночь в пути делают только краткие остановки для смены изнуренных коней. Инкогнито раскрыто – в Кёслине почтмейстер узнал в графе Дюкере молодого герцога голштинского, нужно поскорее покинуть прусские владения… Корфу не сносить головы, если он не доставит племянника к императрице.

Елизавета Петровна все это время не находит себе места – а ну, как помешают приезду, выкрадут, убьют… Датскому двору прямая опасность в герцоге… Станет Российским императором – все припомнит!

5 февраля 1742 года счастливая императрица обняла племянника. Народ собирался толпами, чтобы увидеть 14-летнего внука Петра Великого. В придворной церкви отслужили благодарственный молебен по случаю благополучного прибытия герцога. Но приезд – это полдела. Лютеранин не может стать наследником престола Российской империи. Необходимо поменять вероисповедание, а до тех пор Карл-Петр-Ульрих величается его королевским высочеством, владетельным герцогом Голштинским. К принцу приставили духовного наставника иеромонаха Тодоровского, который обучал его русскому языку и Закону Божьему. Елизавета Петровна торопится – и через девять месяцев с большим торжеством совершился переход в православие. С этого момента в России появился наследник престола – великий князь Петр Федорович.

Сразу по приезде герцога в Россию начались заботы о его воспитании и образовании. Елизавета Петровна поручила русским посланникам при иностранных Дворах прислать различные проекты образования, а российским ученым составить программы. Наставником назначается трудолюбивый и эрудированный профессор Штелин, который начал с того, что в присутствии государыни проэкзаменовал Петра по всем предметам. Елизавета Петровна была поражена невежеством племянника. Она вознамерилась дать ему тщательное образование, но во многом сама этому и препятствовала. Еженедельно проходило несколько увеселений, в которых Петр должен был непременно участвовать. Занятия наследника прерывались, как только в классе появлялся французский танцмейстер Лоде, который мучил его четыре раза в неделю. Кроме того, у наследника было и другое развлечение: игры с оловянными солдатами. В табельный день Петр собирал всю дворню, надевал нарядный генеральский мундир и производил парадный смотр своим игрушечным войскам.

Но не одни развлечения мешали систематическому обучению. Серьезным препятствием явилось здоровье. Болел Петр часто и подолгу, несколько раз был близок к смерти.

Наконец Штелину удалось наладить занятия наследника. Петр не был приучен к усидчивому труду и не имел склонности к самостоятельным занятиям, поэтому профессор, чтобы не отбить охоту к учению, поначалу приспосабливался к великому князю. Он читал с ним иллюстрированные книги (с изображением крепостей, осадных и инженерных орудий); древнюю историю объяснял по старинным русским монетам, а новейшую – по медалям Петра I; рассматривал с ним планы его комнат, дворца и других зданий, объясняя основы архитектуры. Постепенно занятия становились серьезнее. Изучали историю и географию России и соседних государств, подробно разъяснялись текущие государственные дела. В свободные вечера Штелин читал наследнику сочинения из библиотеки Академии наук, объяснял ему устройства различных инструментов и моделей из Кунсткамеры. Любимыми предметами Петра были математика, физика, фортификация и основы артиллерийского дела. Наставник оборудовал фортификационный кабинет, в котором в двадцати четырех ящиках находились все роды и способы укреплений, начиная с древних римских до современных. Летом практические занятия велись на поле, где происходило знакомство с инженерными работами, устройствами укреплений, редутов и траншей.

Вскоре великий князь твердо знал основы русской истории, всех государей от Рюрика до Петра I. Императрица однажды до слез расстроилась, когда в беседе племянник поправил ошибку фельдмаршала Долгорукого и полицеймейстера Девиера касательно древней русской истории.

Великий князь выписал из Киля библиотеку отца и купил за 1000 рублей инженерную и военную библиотеку Меллинга. Из каждого каталога выбирал и заказывал множество книг. В результате библиотека его заняла четыре большие комнаты в новом Зимнем дворце.

Петр проявлял склонность к искусству: любил музыку, живопись и кукольный театр. Особенное пристрастие он питал к скрипке и на придворных концертах часто играл партию первой скрипки.

В записках Штелина дается подробная характеристика Петра. «От природы судил довольно хорошо, но привязанность к чувственным удовольствиям более расстраивала, чем развивала его суждения, и потому он не любил глубокого размышления. Охотно читал описания путешествий и военные книги».

Любя до самозабвения военное искусство, Петр, как ни странно, был труслив: боялся грозы, стрельбы и охоты. На словах не страшился смерти, но на самом деле боялся всякой опасности, его «нельзя было принудить подойти ближе других к медведю, лежащему на цепи, которому каждый без опаски давал из рук хлеба…».

1745 год был полон знаменательных событий. Наконец-то Петру удалось избавиться от ненавистного Брюммера. Между деспотичным наставником и его подопечным все еще происходили бурные стычки. Как-то в Петергофе обер-гофмейстер накинулся на великого князя с кулаками. Штелин бросился между ними, приняв удар на себя.

– Эта ваша выходка должна быть последней! – крикнул в ярости Петр. – В первый раз, как только вы, Брюммер, осмелитесь поднять на меня руку, я проколю вас вот этой шпагой.

Спустя несколько недель после этой сцены в Петергоф прибыл императорский посланник барон Герсдорф и представил диплом, объявляющий великого князя, как совершеннолетнего, герцогом Голштинским. Петр на радостях громко прочитал диплом Брюммеру и Берхгольцу.

– Вот, господа, наконец исполнилось то, чего я давно желал: я владетельный герцог – ваш государь! Теперь моя очередь повелевать. Прощайте! Вы мне более не нужны, и я постараюсь возвратить вас в Голштинию!

В этом же году великий князь женился, и императрица подарила ему Ораниенбаум, который отныне становится его резиденцией. Здесь-то и проявилась в полной мере страсть Петра к военному искусству. Он выстроил крепость, учредил арсенал, основой которого стал купленный у Брюммера превосходный оружейный зал, организовал роты из придворных кавалеров и прислуги. Сам стал капитаном, а князя Репнина назначил своим адъютантом. Ежедневно с четырех часов до поздней ночи проводились учения, маршировки, маневры. По вечерам и утрам с вала крепости производилась стрельба.

Елизавета долго считала племянника несовершеннолетним. Только через несколько лет после бракосочетания она серьезно обратила внимание на ребячества Петра. Кроме духа противоречия, в нем сидел еще более беспокойный дух озорства. Великого князя постоянно подмывало выкинуть какое-нибудь коленце и похохотать, и он не стеснялся ни местом, ни временем, ни лицом.

Во многом Петр останется ребенком до самой смерти. Он отличался чрезмерной болтливостью, от которой его безуспешно пытались отучить. Выговаривала ему Елизавета и за жестокость по отношению к окружающим, за «нечувствительность к несчастию людей и мучениям животных». У великого князя проявлялась наклонность к садизму. Вероятно, причиной этому (кроме воспитания в Киле) была его импотенция. «Великий князь был неспособен иметь детей от препятствия, устраняемого у восточных народов обрезанием, но которое он считал неизлечимым», – сообщал в Версаль французский резидент при русском дворе де Шампо.

Императрица, женив племянника, не удосужилась освидетельствовать его по медицинской части. Год за годом проходят, а детей нет. Она обвиняет в «бесплодии» Екатерину. Восемь лет великая княгиня была молчаливым свидетелем бессилия мужа, что отразилось на их взаимоотношениях. Наконец догадались подвергнуть медицинскому исследованию не только Екатерину, но и Петра. Узнав заключение медиков, Елизавета Петровна поражена и принимает поистине соломоново решение.

Чтобы обеспечить трон наследником, императрица решается на операцию Петра и… – подбирает любовника для его жены. Расхлебывать пришлось Екатерине. Не подозревая, что кроется за настойчивым ухаживанием Салтыкова, и не зная истинную цену его признаниям, она страстно полюбила молодого красавца. К этому времени Петр перенес операцию и стал полноценным. Именно Салтыков уговаривает великого князя выполнить супружеский долг по отношению к нелюбимой жене. До сих пор среди историков ведутся споры – чьим же сыном являлся Павел?

Наконец-то родился долгожданный наследник. Елизавета Петровна лишает Петра с Екатериной «родительских прав» и радости наблюдать за ростом и развитием ребенка. Она сама воспитывает Павла и все надежды связывает с ним. К накопившемуся охлаждению между венценосной теткой и племянником добавляются политические разногласия.

Энергия и стремление к государственной деятельности Петра пресекаются Елизаветой. Став совершеннолетним, он правит Голштинией, укрепляет дисциплину среди чиновников, упорядочивает военное дело, судопроизводство и образование – и все это делает посредством переписки, так как ему запрещено покидать пределы Российской империи.

Летом 1754 года Петр вызывает роту голштинских солдат с их офицерами. Поклонник военного мастерства, великий князь полностью попал под влияние прусских офицеров. Желание во всем походить на них привело и к внешнему подражанию. Что за офицер, который не бранится, не пьет пива и не курит табак?! Штелин был поражен, когда впервые увидел Петра на лугу, в кругу своих офицеров, с бутылкой пива и с трубкой.

– Чему ты удивляешься, глупец? Неужели ты видел где честного, храброго офицера, который не курил бы трубки?

– Это может быть и так, но я удивляюсь только тому, который некогда не мог терпеть тех, от кого пахло табаком.

Прибывшие офицеры не только сильнее разожгли в нем ненависть к Дании, но и окончательно сделали его «рабом» прусского короля.

С началом Семилетней войны при Дворе был учрежден Совет, где постоянно присутствовал великий князь. Летом, живя в Петергофе или в Ораниенбауме, он еженедельно прочитывал протоколы Совета и, высказав шутливые замечания, подписывал их. Но впоследствии, когда союзники (Франция, Австрия и Россия) стали действовать более слаженно, что грозило прусскому королю полным поражением, он отказался подписывать протоколы.

– Мы со временем будем каяться, что вошли в союз с Австрией и Францией, – заявил он Совету. – Австрийцы нас подкупают, а французы обманывают.

Иностранные министры при русском дворе довольно рано начинают сомневаться, что великий князь станет императором. Еще в августе 1747 года Финкенштейн доносил прусскому королю: «Надобно полагать, что великий князь никогда не будет царствовать в России; не говоря уже о слабом здоровье, которое угрожает ему рановременною смертью… надобно признать, что поведение его вовсе не способно привлечь сердца народа. Непонятно, как принц его лет может вести себя до такой степени ребячески. Некоторые думают, что он притворяется, но в таком случае он был бы мудрее Брута и своей тетки. К несчастью, он действует безо всякого притворства».

Но дипломаты ошиблись. Благодаря дворцовым интригам Петр взошел-таки на престол после смерти Елизаветы Петровны.