Текст книги "Там, где бродят кенгуру"

Автор книги: Любовь Матвеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Салют, Австралия!

«Мудр не тот, кто много жил, а тот, кто много видел»…

(русск. пог.)

Друзья! Лечу открывать Австралию! Для себя. Пораи мне приобщиться к великим путешественникам, к первооткрыва– телям! Самой сподвигнуться до открытий! А какие мои годы? Ещё и семидесяти нет! Надо дерзнуть! Если не сейчас – то когда? – подбадриваю я себя. Вообще-то кто на неё первый «наткнулся»?

Джеймс Кук? Там его и съели аборигены! А потом кто изучал? Николай Николаевич Миклухо-Маклай? Этот – из наших. Тоже плохо кончил!

Вернусь ли я? На всякий случай, весь антиквариат из квар– тиры развожу по музеям – в дар. Всё новое и ценное продаю за пол-цены (как оживились добрые друзья!), все осенние заготовки – домашние консервы – раздаю соседям. Чувство такое, будто назад не вернусь… Но, освобождаясь от материального, чувствую, как возносится мой дух!

Вообще-то страшновато…

Что я сейчас знаю об Австралии? Столица – Канберра. Могу на память назвать ещё пять городов: Сидней, Мельбурн, Мериборо, Эмераунт и Алис – этот в пустыне, в самом центре континента. И там же есть загадочная гора Улуру, на которой – достоверно известно – пропадают люди. Наверное, поэтому туристы туда валом валят. Жить, что ли, им надоело? Это в Австралии-то!

Я бы тоже хотела проверить себя на горе Улуру: останусь жива или пропаду? А, может, пропаду ещё в дороге – лечу-то через Урумчи, где сейчас взволновались уйгуры… Через тропический Гуаньчжоу… А потом много часов над океаном… Можно было бы Через Дубаи, но через Китай дешевле – что немаловажно.

Если пропаду, не забывайте. Почитывайте мои рассказы. Прошедшая зима оказалась очень плодотворной. Какая-то Бол– динская… С осени не могла себя заставить сесть за писанину, теперь не могу остановиться. Обещаю вам всё увидеть в Австралии, запомнить, попытаться понять, чтобы затем рассказать обо всём. А то когда вы ещё туда соберётесь!

Так что, мои дорогие виртуальные интернетовские друзья, улетаю. Вам желаю прекрасно провести лето, больше общаться с природой, лучше которой нет ни на одном континенте! Собрать хороший урожай, укрепить здоровье, обрести новых друзей, не разочароваться в старых. Насытиться теплом и солнцем нашего короткого, но жаркого лета!

Это у нас, здесь, начинается лето. А я улетаю туда, где наступает зима. Это после долгой-то нашей – в новую, ав– стралийскую зиму! Какая она? Пока не знаю.

Сегодня всю ночь снились маленькие девочки, с которыми я не справляюсь. Это я волнуюсь перед знакомством с внучкой. У нас ещё спят почки, едва оттаяли дороги, и с крыш только начало капать, но уже прозвучала первая песня «большой синицы»!

Город ошалел. Молодёжь поснимала надоевшие шапки, им хочется до вечера шляться по городу и совершать глупости! А мне надо оформлять визу в Австралию. Дочь скоро родит вторую внучку, а я и первую не видела! Всё. Край. Надо лететь!

Австралия… Боже! Это же другой конец Земли! У нас начинается лето, а там – зима. Дочь уже жаловалась: холодно. Двадцать градусов тепла – им холодно! А у нас, говорю ей, тепло – пять градусов УЖЕ!

Пожелайте мне счастливого пути, присядем на дорожку, а теперь – в путь!..

С любовью – ваша Любовь!

Путь в Австралию

«Дома как хочу, а в людях – как велят»

(русск. пог.)

Я первый раз летела в Австралию. Волновалась. После посадки моего самолёта «Алматы – Урумчи», нас развезли по гостиницам – в аэропорту Урумчи оставаться было опасно. Все самолёты перегнали на другие аэроплощадки – здесь ожидалось нападение восставших местных жителей, уйгуров. Утром нас привезли назад, но поднялась буря, и мы двенадцать часов ждали, когда она уляжется. Что интересно, в то время наша авиалиния называлась «Уйгуро-Китайская». Забегая вперёд, скажу – когда я через три месяца буду возвращаться, все маршруты уже будут называться просто «Китайские авиалинии».

В Гуаньчжоу я так растерялась, что не могла несколько часов попасть из зала прилёта в зал вылета – никто меня не понимал. Так было не только со мной, но я досадовала на себя за бестолковость. Надо сказать, что современные аэропорты – это целые города, где ходят свои автобусы, такси, в каждом здании много уровней – этажей, лифтов. И потеряться, заблудиться, вполне реально. Тем более, что там тебя никто не понимает.

Китайцы летят в Австралию на работу целыми самолётами, но потом в стране их нигде не увидишь – везде только австралийцы работают. Полей засаженных и засеянных много, но и там китайцев не увидишь – везде механизация и сами австралийцы.

Что удивительно, и местных индейцев, аборигенов, редко увидишь на улице. И в парламенте страны и госструктурах их не видно… Потом я узнаю, что почти все они или все вообще живут в своих посёлениях, где есть всё необходимое, в том числе рестораны и игорные дома. Им платят хорошее пособие, и они там благополучно… существуют, если не сказать – спиваются…

В общем, вы поняли, что до Австралии добраться очень легко? Если на вас не обрушится ураган в Урумчи, если самолёт не задержится с вы– летом на пол-суток, если вы не заблудитесь в огромном аэропорту Гуаньчжоу, не задохнётесь от тропической жары на экваторе, не сойдёте с ума в многочасовых ожиданиях между самолётами, не умрёте от страха при попадании воздушного лайнера в зону турбулентности и воздушные ямы над океаном, то однажды обнаружите себя почти единственной европейкой – хотя тоже азиаткой – в самолёте, забитом привычными ко всему гражданами Поднебесной, на последнем этапе путешествия.

Вот стюардессы раздали очередной обед. Мои соседи по самолёту склонились над совершенно безвкусным рисом, с аппетитом уплетают, поливая соевой подливкой, а ты не сомневаешься, что уже никогда не сможешь поднести ложку ко рту с любой едой – желудочный спазм от пережитых волнений позволяет тебе только пропустить глоток минеральной воды…

Но вот и Бризбен…

Последний пункт назначения. Двухмиллионный город. Ослабевшими ногами ступаю на землю и оказываюсь в тёп– лых объятиях дочери. Мы не виделись почти пять лет. За это время она родила Синди, которой уже три с половиной года, и сейчас беременна второй дочерью. Дочь на последней стадии беременности…

Свершилось! Я обнимаюсь с ней и с её подругой Вероникой, Ронни, которая специально поехала подстраховать беременную подругу. Двое суток в гостинице они ждали мой опоздавший самолёт! Три часа пути на автомобиле, и мы в Мериборо – не– большом городке в штате Квинсленд, в девятнадцати киломе– трах от морского побережья.

С этого и начинаются мои открытия.

Только сейчас дочь Лена с удивлением узнаёт, что Ронни – Вероника, оказывается, отлично говорит по-русски! До сих пор они общались только на английском. Её подруга десятилетней девочкой уехала с родителями из Таджикистана в Германию и отлично помнит русский язык!

Забегу вперёд.

Я приехала посмотреть на антиподов, оказалось же, что антиподы – это мы. Здесь всё по-человечески, как дол– жно быть у людей. Государство хорошо заботится о своих членах – достойных и недостойных, здоровых и инвалидах, взрослых и детях, условиях их труда и отдыха, о животных и птицах, и это будет ощущаться на каждом шагу.

За три месяца, что пробуду здесь, я не увижу ни одного полицейского, но законы все соблюдают. Не увижу ни одного пьяного – им закон запрещает показываться в обществен– ных местах. Живут люди здесь почти исключительно в од– ноэтажных коттеджах, в большом удалении друг от друга, а если ты построил свой дом – хоть в лесу – тебе подведут дорогу, электричество. Улицы зачастую называются не име– нами абстрактных героев, а конкретных уважаемых людей, живущих в настоящее время на этой же улице.

Дороги замечательные – ровные, со свежей разметкой. Везде их расширяют, ровняют, благоустраивают, подновляют после дождей. На дорогах работают сами австралийцы, это престижная работа! Китайцев или другую приезжую рабсилу здесь не увидишь. Ими полны аэропорты и самолёты, но нигде не видно. В шахтах они заняты, что ли?

Вдоль дорог – баннеры, и почти на каждом повторяется в разных вариантах одно слово: ENJOY.

– Что здесь написано? – спросила я у дочери, которая уверенно гнала машину со скоростью больше ста километ– ров в час – здесь иначе не ездят.

– «Насладитесь отдыхом на этом побережье!» – переводит она. Следующие звучали так: – «Отдых в нашем отеле – наслаждение!», «Насладитесь встречей с друзьями в нашем кафе!», «Чашка кофе здесь доставит вам наслаждение!» Можно подумать, что наслаждение – ENJOY – и есть девиз жизни австралийцев, основная забота государства.

Совсем неплохо!..

Южный Крест

Не видишь, так и не бредишь

(русск. пог.)

Я училась в восьмом классе, когда учитель физики, Степан Нестерович Челобанов, прямо перед уроком, с гордостью сообщил: «Мы – первые в космосе! Наш человек вышел на орбиту – Юрий Гагарин!!!»

Все обрадовались. Ещё бы! Мысленно мы, подростки, побывали уже далеко от нашей Солнечной системы, и даже от нашей Вселенной. Книг тогда мы читали много, фантасты были «фантастические», и мы упивались счастьем почув– ствовать немного где-то и себя – через Гагарина – межга– лактическими путешественниками!

Впрочем, разве мы ими не являемся, путешествуя сквозь Космос на планете Земля?

Конечно, узнав, что полёт длился недолго, мы были немного разочарованы. Но небо продолжало привлекать наши взоры: вот Большая Медведица, вот Малая, а это – Кассиопея, созвездие Весов, Стожары… А ещё где-то здесь Волосы Вероники, Персей, Пегас…

Я научилась находить Сириус, Венеру, Марс, Полярную Звезду, совсем незаметную – центр Северного полушария звёздного неба. А вот какой он – Южный Крест, главное созвездие Южного полушария? Я знала, что длинная его перекладина почти точно указывает на южный полюс мира.

Только вряд ли увижу его когда-нибудь…

Да и каким ветром меня может занести в Южную Амери– ку, Африку или Австралию, где бы я могла увидеть созвездие Южный Крест? Наверняка – зрелище великолепное! Наверное, осеняет пол-неба! Как наша Большая Медведица!

Занесло. Этим надо было воспользоваться!

В первый же вечер вышла полюбоваться «их» звёздами. Ничего себе – на меня обрушилась вся Вселенная! Такой величины звёзд на нашем, северном небе, единицы, а здесь их – мириады крупных в облаках мелких! Яркий Млечный Путь неровный – какой-то клоками, весь расшитый такой же неправдоподобной величины светилами, звёздами первой величины! Он наискось пересекает небосвод. Картина такая, как если бы по нашему скромному небу в два, три, четыре слоя раскидали самые крупные и яркие созвездия!

Луна ещё не взошла, а светло… от звёзд. У нас такого я не видела! Это что-то неправдоподобное! Так не бывает! Оттого ли это, что дом стоит в лесу, далеко от города, в сто– роне от дороги? Или здесь прозрачная атмосфера? Или это как-то связано с углом наклона планеты? Этого я не понимаю, и, заворожённая, долго озираю необычную картину. Вспоми– наются термины из прочитанных когда-то фантастических романов: пульсары, орбиты, спектры, диффузные туманности, парсеки, квазары, фотоны…

Да, но где же Южный Крест? Я мысленно так и этак провожу линии, соединяя те и эти звёзды, чтобы полу– чился крест. Не знаю… Та группа звёзд или эта? Неужели вон та? Но это «несолидно»! В воображении моём главное созвездие очень велико! Кого бы спросить? Спрашиваю дочь – не знает. Ну и молодёжь пошла!

Прошёл не один день гаданий. Погода всё время была ясной, и за долгие вечера и ночи я не раз выходила полю– боваться восхитительным зрелищем звёздного неба.

Однажды к нам с ночевой приехала из соседнего городка подруга дочери Кристина. Она – немка, приехала сюда из Гер– мании жить. В Австралии вышла замуж, родила дочь. С ней и приехала в гости. В Германии Кристина преподавала английский язык, а здесь преподаёт немецкий. Знаток и любитель литературы и чтения. Наконец-то для меня нашёлся достойный собеседник!

Днём мы с удовольствием побеседовали с ней о мировой ли– тературе, знаменитых авторах, любимых книгах, некоторые из которых оказались общими. Например, «Будденброки» Томаса Манна. Припомнили и его брата Генриха Манна, по– говорили об их достоинствах и недостатках, как писателей.

Я решила сделать приятное Кристине и сообщила, что не– мецкий писатель Эрих Мария Ремарк – один из самых любимых и читаемых в России! Закатив глаза, я вспоминала его «Три товарища», «Триумфальная арка», «Время жить и время умирать» и что-то ещё. В своё время я была очень им увлечена! К моему удивлению, узнаю, что Кристина ни– когда о Ремарке не слышала! Такого писателя она не знала!..

Это меня поразило! Я даже не сразу поверила! Такой просвещённый человек… Тогда я поняла, что популярный в одной стране писатель может быть совсем неизвестен в другой, и даже – на своей родине!

Но она наверняка знает и покажет мне созвездие Юж– ного Креста!

Мы вышли на веранду. Перед нами открылось феериче– ское зрелище, к которому нельзя было привыкнуть!

– Вот он! – моя собеседница протянула руку. Это и ока– залось то неприметное созвездие, на котором я, в конце концов, мысленно и остановила своё внимание. А вот и его длинная, указующая юг, перекладина…

Вот так. Можно, оказывается, и без помпы являться столь значительным объектом!

Перед сном я опять смотрела за окно, на огромные звёзды. Это будоражило и мешало заснуть, и я задёрнула занавеску.

Могу сказать по чистой совести – звёздное небо Ав– стралии – одно из самых сильных впечатлений, которые увозишь с собой отсюда!

А созвездие Южного Креста даже присутствует и на на– циональном флаге – шесть звёзд на синем фоне.

Красивый флаг достойной страны!

«Мэмори милитари»

«Во всяком подворье своё поверье»

(русск. пог.)

Мы гуляем с дочерью погожим зимним деньком – а они тут, в Австралии, ПОХОЖЕ, все ПОГОЖИЕ – ведь зима здесь, как наше лето! Гуляем по небольшому городку Мери-Боро в штате Квинсленд. Населения – с наше хорошее село, но куда нашему селу до Мериборо! Даже городу.

Вокруг чисто, благоустроенно. Удобные коттеджи, доброжелательные люди, ухоженные приусадебные участки с цветущими деревьями, которые у нас, на севере, растут на подоконниках в виде лилипутов. В тёплом же климате, на своей родине, это – могучие великаны! В домах тут и не держат цветов – зачем? Вокруг и без того полно зелени круглый год.

Здесь, в малюсеньком городишке, выпускается собствен– ная цветная газета – и, может быть, не одна. Например, у нас, в Петропавловске, в городе с двухсоттысячным населением, все газеты серые, без красок… Ещё тут есть театр, университет, несколько скверов и парков, несколько бассейнов, и даже не один музей!

«Мэмори милитари», – читаю над одним из зданий.

– Что это – военный музей? – спрашиваю у дочки.

– Да. Хочешь зайти?

– Хочу!

Здание лёгкое, современное, с большими окнами, пронизано воздухом и светом. Это не наши мрачные музеи, похожие на склепы, в которые жутко заходить!

Входим. Интересно! Помещение внутри просматривается с пер– вого этажа до третьего, а вдоль стен этакие полуэтажи в виде террас, со множеством добротных экспонатов. Сразу под– нимаемся вверх по удобным лестницам, обзор начинаем сверху. Там собрано много экспонатов, документов, всякое оружие, орудия для стрельбы, начиная со времён колонизации европейцами австралийского континента.

Вот даже настоящая, великолепная, военная повозка для транспортировки пушек и пулемётов, с откормленными, ухоженными, в полный рост исполненными лошадьми. Ну, совсем, как живые! А какая упряжь! Куда там нашим бедолагам-коняшкам, недокормленным, в кое-какой – иногда и верёвочной – бедной упряжи, которым довелось торить бездорожье и делить беды с такими же недокормленными, плохо обмундированными нашими солдатиками на дорогах Первой и Второй Мировых войн!

Представлены всякие подручные средства: сумки для па– тронов, рюкзаки, ранцы для пехоты, обмундирование, карты сражений, даже галеты – образцы питания. И, конечно, фотографии, биографии героев высокопоставленных и рядовых военных, их личные вещи.

По всему чувствуется, как тепло и удобно были одеты люди, как сыто накормлены, как ценило государство их жизни! В экспонатах музея отражены и семнадцатый-восемнадцатый, и девятнадцатый– двадцатый века. Но я уже начинаю уставать. Теперь мне не терпится узнать подробнее, какое участие принимала Австралия во Второй Мировой войне?

Что там говорить, маловато мы про это знаем! Для нас она – Великая Отечественная, начавшаяся в 1941 году, и мы об этом довольно хорошо осведомлены. А ведь и для нас она, на самом деле, началась в 1939-м – с Финляндией, на которую набросились мы сами! Но про это наши историки стараются умалчивать.

Для кого-то война началась ещё раньше… И происходила не только на евразийском континенте, а и на севере Африки, на Тихом океане, даже была угроза высадки японцев – союзников немцев – на территорию Австралии!

Семьдесят два государства были вовлечены в эту адскую мясорубку! Было мобилизовано, в общей сложности, сто десять миллионов человек!

К нам обращается очень пожилой человек. По всей види– мости, он помогает служителям музея добровольно – тут волонтёров много – и, похоже, он сам являлся участником событий последней Мировой войны: на его груди несколько государственных наград.

– Вы откуда? – обращается он ко мне.

Видно, его привлек непонятный для него язык, на котором мы общаемся с дочерью.

– Ай эм рашен вумэн! – с гордостью сообщаю ему я. Наверное, это ему о многом скажет! Здесь, в музее, в зале, посвящённом последней войне… Наверное, он и русских видит впервые. Я даже собираюсь где-то немного упиться славой советских военных, сломавших хребет нацизму!

Но к тому обстоятельству, что мы русские, старичок отнёсся без всякого интереса, и начал с вдохновением рассказывать о доблести австралийской армии и об ужасных её потерях – семи тысячах военных!..

– А как вы думаете, чья основная заслуга победы над фашизмом? – стараюсь я ближе подвинуть его к интересующему меня вопросу: знают ли здесь, в Австралии, ценят ли наши неисчислимые жертвы, мужество советских воинов?

Старик продолжает охотно демонстрировать свои знания, называя основополагающими в победе фашистов усилия армий США, Франции, Британского Союза, называет ещё десяток государств и доходит даже… до заслуг в ходе войны индейских племён… ни словом не упомянув о Советском Союзе!..

В доказательство он даже открывает какую-то книгу, и указывает мне на потери наших союзников, исчисляемые сотнями тысяч – это вторая, третья, четвёртая строки… Он выразительно тычет пальцем в них, в то время, как в первой строчке указана Россия с двадцатью миллионами человеческих потерь…

Но добровольный гид их словно не видит… Это же русские… Их много… Миллионом больше – миллионом меньше…

Мы молча переглянулись с дочерью, поблагодарили пожилого энтузиаста, выразив уважение к стране, всё же боровшейся с фашизмом, и потерявшей на полях сражений несколько тысяч человек!

И вышли на улицу…

Первое утро человека

«Дружно не грузно, а врозь хоть брось»

(русск. пог.)

– А как мы будем рожать? – спросила я у дочери, которая «дохаживала» последние дни перед родами. – И вообще, как вы здесь живёте – в лесу?..

– Не бойся, все уже готовы и ждут! – ответила мне она за– гадочно. – А что в лесу, так мне здесь очень нравится! После Москвы-то…

Я прилетела в Австралию, чтобы помочь дочери. С му– жем-англичанином Марком Лена прожила восемь лет, из них четыре года в Англии. Так и этак она пыталась сделать из него что-то годное для семьи – никак! И в апреле 2013 года отказалась от этой мысли окончательно, имея на руках трёхлетнюю дочь Синди и находясь на седьмом месяце беременности второй. Марк улетел в Англию.

И вот мы живём в лесу и ждём появления второй девочки… Утром Лена увозит Синди в садик, который та посещает с двух месяцев. А сами на море едем, которое находится в 19 километрах – не то Тасманово, не то Коралловое – здесь они смыкаются. Или в кафе, а то – по магазинам. Дочери хочется показать мне как можно больше, пока она в состоянии.

– И когда я рожу? Уже пора, а я ничего не чувствую! – го– ворит она как-то вечером. За окном ярко сияло ночное небо, и Луна была в последней четверти. Такая знакомая Луна… Через пять часов она будет освещать наш Петропавловск…

– Вот будет полная луна, и ты родишь! – почему-то сказала я.

«Сегодня 22 июня, сегодня не рожай! – сказала я дочери через несколько дней. – Плохой знак – в этот день война началась! А то дочь воинственная будет! Хватит с нас одной воинственной!»

Внучка Синди давно спала, я читала на диване, а Лена вози– лась на кухне. Но вот и двенадцать часов ночи. День закончился, начался новый. Дочь в этот вечер себя странно чувствовала, и мы не ложились спать. Было уже два часа следующего дня, глубокая ночь, когда Лена заявила:

– Кажется, началось!..

Я перепугалась – что я могу? До ближайших соседей пол-ки– лометра по каждой из трёх дорог. Внучка Синди меня не признаёт и сидеть со мной не согласится. Мы и не понимаем с ней друг друга – по-русски она не знает ни слова, а я – по-английски. Дочь взяла телефон, позвонила кому-то. И началось…

Через пятнадцать минут в лесу зашарили фары, залаяла наша собака Элли, и с дороги к дому свернула машина. Спящую Синди разбудили и куда-то увезли – к Тиган. Подъехала другая машина. Это Ани. Дочь взяла приготовленную сумку, поцеловала меня, велела не волноваться, села в машину. Уехали…

До роддома около часа езды. Успеют ли?..

В шесть утра за мной приехала Ронни – Вероника. Мы с ней уже знакомы – она ездила с дочерью за мной в аэропорт, встречала. Надо ехать с ней в роддом, а я ключа от дома не найду. Пришлось махнуть рукой – здесь дома редко запирают. Поехали.

– А нас пустят в больницу?

– Пусть попробуют не пустить! – заявила Ронни. У них с мужем двое детей, которые хорошо говорят и по-английски, и по-немецки, понимают по-русски. Ронни – идеальная жена и мать.

Мы приехали в роддом. Как почти всё здесь – здание одно– этажное. Раннее утро. Идём по коридору в ту часть больницы, где родильное отделение. Надпись что-то вроде: «Посторонним нельзя!»

– Так нельзя же! Написано! – говорю я.

– Мы же не посторонние! – уверенно говорит Вероника и обеззараживает руки из сосуда на стене. Я делаю то же, мы проходим дальше. Персонал приветливо улыбается и показывает нам направление.

В палате Лена лежит одна, на высокой кровати. У неё вот уже несколько часов продолжаются схватки. Время от времени она вдыхает какой-то обезболивающий газ из трубки. Она не напугана, улыбается. Иногда заходят то молоденькая врач, то опытная мед– сестра. Дочери сделали рентген, немного обеспокоены – ребёнок неправильно выдвинул подбородок, и если ничего не изменится, придётся делать кесарево сечение.

– Но это не страшно! – успокаивает нас медсестра.

А мы волнуемся – не хотелось бы, чтобы дело дошло до опе– рации. Но скрываем это от роженицы. Непринуждённо сидим с Ронни в удобных креслах, спокойно беседуем. По соседству в бытовке можно налить себе молока или кефира, заварить чай или кофе – попить с печеньем. Бесплатно. Но всем не до того: неужели придётся принимать кардинальные меры?

В палату забежала Ани, которая увезла ночью Лену в больницу. У неё в городе свои дела, но она беспокоится за подругу. Посидела, посопереживала. Рассказала нам, как они с мужем путешество– вали по России – ехали из Москвы пять дней по Транссибирской магистрали до Иркутска, как их ограбили наши бандиты, как они из Иркутска через Монголию вернулись домой. Это было свадеб– ное путешествие.

Переводит с английского её рассказ Вероника. Мы сидим, беседуем о том, о сём, ждём… Ленка так же участвует в разговоре между схватками.

– А ведь ты проезжала наш город – раз по Транссибирской магистрали ехали! – осеняет меня.

– Да? – удивляется она и переспрашивает его название.

– Пет-ро-пав-ловск! – отвечаю ей.

Нет, Ани, конечно, не запомнила такого города.

Мы скрываем свою встревоженность, разговариваем и ждём… Ани убегает. Дома ждут муж и двое маленьких детей. Неизвестно, сколько ждать родов. Может, долго…

– И тебе надо ехать домой! – предлагаю я Веронике. – Тебя ведь тоже ждут дети!

– Не сдвинусь с места, пока Лена не родит! – заявляет она.

А когда дочь родит? У меня, например, схватки продол– жались трое суток, когда я рожала первую дочь, Таню. Может, в самом деле придётся делать операцию? Стра-ашно! Но мы бодро улыбаемся, чтобы не пугать Ленку. И разговариваем с медсестрой.

– Вы много лет работаете, что можете сказать? – спрашиваю её я. – Ну, может, что-то общее для всех рожениц заметили? И вообще… – задаю я расплывчатые вопросы.

– Заметила, что всё меньше белых детей рождается, и что особенно много родов приходится на полнолуние! – Медсестра кивает на полную луну за окном. Круглую-круглую!

Внезапно Лене делается невыносимо лежать на спине – столько часов! Она сползает на пол, никого не спросив, и вста– ёт, облокотившись на кровать. Расставляет ноги. Медсестра на полу, на коленях, кладёт на пол зеркальце у неё между ног и держит наготове руки. Проходит пять минут. Зачем руки-то? – недоумеваю я. Встаю с кресла и немного приподнимаю подол длинной трикотажной рубашки дочери.

О чём-то болтает Вероника, стонет Ленка, что-то кому-то ска– зала медсестра, а я… вижу под рубашкой перевёрнутый бюст маленького человечка! Ещё НИКТО НИЧЕГО не знает, это видим только я и медсестра!..

На зеркало капает несколько мутных капель, и в то же мгновение ребёнок мягко шлёпается в руки медички…

Ошеломлённая Вероника замолкает. Ленку укладывают сно– ва на кровать и помещают на живот совсем новенькую дочку. Мы уже услышали её крик, а теперь с интересом разглядываем. У той открыт один глазик, он смотрит на нас подозрительно! Боже, что со вторым глазом? Медленно-медленно открывается и второй… Круглые глазки совершенно сиреневого цвета!

«Так вот ты какая, Эмили»! – думаем мы.

«Кто это?», – наверное, думает она. Взгляд совершенно осмысленный.

Вероника щёлкает фотоаппаратом, делая один снимок за дру– гим. Ребёнок бело-розовый, как зефир, и красоты необыкновен– ной, а самое важное, сразу видно – здоров! И роженица улыбается.

Слава богу, всё хорошо!

Девять часов утра…

Мне вручают ножницы, и предлагают самой перерезать пуповину. Это – волнистая, упругая, голубая кишка, которая ещё соединяет мать и дитя. Я стараюсь не показать своё волнение, страх и делаю это!

Медсестра осматривает вышедшую плаценту – орган светло– лиловый, килограмма на два. Если она не повреждена, всё идёт правильно, очистка матки не нужна. А она целая!

– Плаценту заберёте с собой? – спрашивает меня медсестра.

– А-а-а… надо? – теряюсь я. Мне вообще немного не по себе, ведь на родах я присутствую впервые. А как отнестись к ТАКОМУ предложению? Но, раз предлагают, надо брать! И я соглашаюсь.

Мы снова болтаем.

Взглянув на часы, я говорю:

– За разговорами чуть не пропустили юбилей: у человека круглая дата – целый час жизни!

– За это надо выпить! – говорит Вероника, и приносит всем по чашке кофе.

Побыв ещё немного в палате, мы благодарим персонал, по– здравляем уставшую роженицу, которой хочется спать, прощаемся и выходим на улицу. В моих руках – пластмассовое белое ведёрко с… плацентой. Я приеду домой и закопаю её под куст с самыми красивыми цветами. Зачем ей, в самом деле, может быть, валяться где-то на помойке?

23 июня 2013 года… Такой важный день…

– Две тройки в дате рождения – это хорошо! – говорит Вероника, которая немного «балуется» нумерологией.

– И хорошо, что не в день начала Великой Отечественной войны, – добавляю я.

Во всём мире разгорается новое, прекрасное утро!

Для кого-то – первое!

Как хорошо, когда на Земле просто всё идёт своим чередом – встаёт солнце, дышит море, поют птицы, появляются дети!