Текст книги "Солнечный денек"

Автор книги: Любовь Воронкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Дедова галоша

После обеда мать снова ушла на покос. Бабушка легла на лежанку отдохнуть, а дед взял дерюжку и отправился куда-то искать холодку.

Таня сунулась было к бабушке:

– Бабушка, что же ты, про куклу-то забыла?

Но бабушка отмахнулась от неё, как от мухи:

– Да не забыла, сделаю… Уйди, дай отдохнуть!.. – и отвернулась к стенке.

Тихо и сонно стало в избе. Таня вышла на улицу.

Стояла жара. Солнце так припекало, что на дорожке у крыльца босыми ногами горячо было стоять. Птицы примолкли… Куры попрятались в тень под сиренью и лежали, раскрыв клювы от жары. Гуси столпились возле таза с водой, ныряли головами в воду, булькали. Потом гусак придумал: влез в таз и уселся. Вода полилась через край, а он, очень довольный, плескался и встряхивал крыльями. Когда он вылез, воды в тазу осталось на донышке, да и та была грязная-прегрязная.

Таня заглянула под крыльцо:

– Снежок, ты тут?

Снежок лежал неподвижно, вытянув лапы. Он открыл один глаз, посмотрел на Таню и снова закрыл: не до тебя, пропадаю от жары!

Таня встретила на улице Алёнку:

– Пойдём за цветами на луг? Венков навьём!

– Пойдём, – сказала Алёнка.

Девочки пошли на луг. Но только дошли они до околицы, как вдруг вдоль деревни пролетел вихрь. Зашумели ветлы над прудом, закружились по дороге соломинки и клочки сена. Чёрная туча поднялась из-за сарая и надвинулась на небо.

Мимо околицы к большим сараям, одна за другой, промчались грузовые машины, чуть не до облаков нагруженные сеном. Машины круто затормозили у раскрытого сарая. Из кабин торопливо вылезли колхозницы, приехавшие с покоса. Шофёры тоже выскочили. И все, с опаской поглядывая на тучу, принялись развязывать верёвки, которыми было перетянуто сено.

Торопливо подошёл председатель колхоза Степан Петрович.

– Давай скорей! – закричал он. – Туча близко!

Сено свалили с машин, и все бросились убирать его. Сено поддевали вилами и таскали в сарай. И сам председатель таскал – он самые большие охапки поднимал на вилах.

Около скотного двора доярки мыли бидоны.

– Глядите, туча-то какая! – крикнул им учётчик Петя Дроздов. – А у сараев сено не убрано… Девчата, бросай бидоны, побежим помогать! Сено намочит!

Доярки сунули под навес вёдра и бидоны и побежали вслед за Петей к сараям убирать сено.

– Алёнка, а мы-то что стоим? – спохватилась Таня. – Давай и мы помогать!

Они прибежали к сараю, схватили прислонённые к стене грабли и принялись сгребать сено, которое ветер уже успел разнести по лужайке.

– Молодцы, молодцы, девчатки! – сказал им Степан Петрович. – Так и надо! Привыкайте о колхозном добре заботиться.

И только убрали сено в сарай, только втащили последнюю охапку, как снова рванул вихрь, загудел и помчался по усадьбам.

– Буря идёт, – сказала Алёнка. – Бежим скорее домой!

Девочки побежали. Ветер трепал их платья и волосы. И только успели они вскочить на крыльцо, как по крыше застучали крупные капли дождя.

Дождь хлынул сразу, густой, шумный, хлынул так поспешно, что солнышко и спрятаться не успело. И оттого, что светило солнце, дождь блистал и сверкал, будто звонкое серебро падало с неба.

Сразу по двору побежали ручьи, а возле коровника разлилась большая лужа.

Перестал дождь так же сразу, как и начался, будто опрокинули на землю огромный ушат воды. Ещё ярче засияло солнце, ещё душистее запахла цветущая липа. По всей деревне звонко запели петухи.

– Ух, и лужу нахлюпало! – сказала Таня. – Вот бы лодку пустить!

– А лодка-то у нас где? – возразила Алёнка.

На крыльце стояли большие дедовы галоши. Таня сбегала и принесла одну галошу:

– Вот тебе и лодка!

Галоша поплыла. Но вскоре в неё набралась вода. Галоша отяжелела, а потом вдруг повернулась набок, хлебнула воды, булькнула и утонула.

В это время на крыльцо вышел дед.

– Эй, бабка, – закричал он, – а где моя галоша?

– Здравствуйте! – ответила бабушка. – Галоши растерял!

– Да тут же они стояли! Одна здесь, а другой нет. Мне идти надо, а они куда-то галошу задевали!

Таня и Алёнка торопливо шарили по дну лужи. Галошу вытащили, вылили из неё воду. Но как её подать деду, такую мокрую?

А дед поворчал-поворчал и пошёл на конюшню в одной галоше.

Тогда Таня потихоньку пробежала на крыльцо и поставила галошу. Потом они вместе с Алёнкой сели на бревно под солнышком сушиться.

Немного погодя вышла бабушка, увидала галошу, покачала головой:

– Совсем чудной старик становится: битый час галошу искал, а она на месте стоит!

Тут Таня не выдержала.

– Бабушка, – сказала она, – ты не говори на дедушку «чудной старик»! А как же он найдёт свою галошу, когда она у нас в луже утонула?

Бабушка только руками развела. А Таня схватила дедову галошу и поставила её к печке – у печки она поскорее высохнет.

Маленький соколик

Солнышко сошло с полуденной высоты, но пригревало ещё очень горячо. Так горячо, что видно было, как над землёй дрожит и струится знойный воздух.

Таня с Алёнкой сидели на брёвнышках и слушали, как под навесом щебечут молодые ласточки. Вдруг на задворки прибежала Нюра.

– Вы тут сидите и ничего не знаете, – закричала она, – а на конюшне жеребёнок родился!

Все побежали на конюшню. Конюшня стояла на самом краю деревни, возле пруда. Она была большая, со стеклянными окошками. Лошадей в конюшне не было – все работали. Только в одном стойле стояла рыжая Зорька. Дед подстилал ей чистую солому. Он увидел ребятишек и заворчал:

– Ну, чего пришли? Не видали вас!

Но девочки всё-таки подошли поближе и увидели, что возле Зорьки стоит маленький жеребёночек.

– Ух ты миленький! – воскликнула Таня. – Ух ты хорошенький! А на лбу звёздочка!.. Дедушка, дай я его поглажу.

– Нет уж, не гладь, – сказал дед. – Видишь, он и так боится.

Жеребёнок поводил ушами, косился на Таню, прижимался к матке. А дед ласково уговаривал его:

– Ну-ну, Соколик, не пугайся! Мы тебя не обидим.

Прихрамывая, шёл мимо конюшни счетовод Иван Сергеевич. Он пришёл с войны раненый, с тех пор с костылём ходит.

– Эй, Мироныч! – крикнул он деду. – Говорят, у тебя прибыль сегодня?

– А то как же! – гордо ответил дед. – Иди полюбуйся.

Счетоводу жеребёнок понравился:

– Ишь ты долгоногий какой! У нас в кавалерии такие были.

Шла на пруд тётка Марья. Поставила вёдра среди дороги и тоже зашла в конюшню.

– Вот и хорошо, – сказала она, – хозяйство наше прибавляется.

Потом пришёл старик сторож. Ему тоже хотелось жеребёнка посмотреть. Но дед увидел, что много народу собралось, замахал рукой:

– Нет уж, идите-ка, пожалуй! Нечего лошадь тревожить.

Все пошли со двора.

– Будь здоров, Мироныч, – сказали деду, – выхаживай коня.

– Да уж выходим, – ответил дед, – не беспокойтесь!

Но девочкам не хотелось уходить. Они ещё постояли у ворот, посмотрели, как жеребёночек ходит возле матки и помахивает хвостом. А хвост у него пушистый, кудрявый и ещё совсем маленький.

Новая кукла

Таня и Алёнка прибежали к бабушке.

– Бабушка, – закричала Таня, – мы Соколика видели!

– Рыженький, – сказала Алёнка, – на лбу звёздочка, а ноги длинные-длинные!

Но бабушка словно и не слышала. Она сидела у окна и шила. А около неё на лавке лежал мешочек с лоскутками. Алёнка тихонько толкнула Таню:

– Спроси про куклу-то!

– Бабушка, – сказала Таня, – ты всё какие-то заплатки пришиваешь, а про куклу и забыла совсем!

– Забыла, как бы не так! – ответила бабушка. – А что же я, по-твоему, делаю?

– А что – куклу? Да?

Таня и Алёнка так и присмолились к бабушке, так и приклеились:

– Бабушка новую куклу шьёт!

А у бабушки кукла-то почти готова была. И руки и ноги сделаны, и светлая коса из чистого льна – заплетать можно. Осталось только одеть куклу да лицо нарисовать. Из синего сатина бабушка сшила кукле юбку, а кофту сделала из жёлтого атласа. Потом бабушка взяла чёрный карандаш, нарисовала кукле брови, глаза, нос. А красным карандашом нарисовала губы и сделала густой круглый румянец.

– Нате, готова!

Алёнка бережно взяла куклу. Она глядела на неё и глаз не могла отвести: до чего нарядна, до чего хороша!

Тане тоже понравилась новая кукла.

– А ту когда-нибудь тоже отыщем, – сказала она. – А то ведь как ей там одной… в лесу?

Но счастливая Алёнка уже и думать забыла о старой кукле. Она только кивнула головой в ответ и пошла домой показывать всем свою румяную красавицу.

Дед рассказывает сказки

Солнце медленно клонилось к дальнему лесу. Бабушка принесла молодой крапивы и стала рубить её в корытце под навесом. Поросёнок похрюкивал из закутки, словно спрашивал: а не мне ли там ужин готовится?

Дед сидел на брёвнышках под берёзами, чинил хомуты и старую сбрую. От хомутов тепло пахло дёгтем и лошадью. Таня примостилась к деду.

– Дедушка, – попросила она, – расскажи сказку!

– Ну что ж, слушай, – ответил дед.

И начал рассказывать:

– Жил-был Иван-царевич. Едет он однажды по тёмному лесу, смотрит – бежит ему навстречу избушка на курьих ножках…

– Эй, дед! – крикнула из-под навеса бабушка. – Ты что-то путаешь: избушка сроду не бегала.

– Ну, у тебя не бегала, а у нас бегает, – ответил дед. – Чего же ей не бегать, раз у неё ноги есть!.. Правду я говорю, внучка?

– Правду, – ответила Таня. – Ну, а дальше?

– Дальше? Вот, сбила меня, старая… Давай я тебе лучше про Снегурочку расскажу… Вот жили старик со старухой, детей у них не было. Слепили они себе дочку из снега – Снегурушку. Принесли они дочку в избу. Старуха и говорит:

«Давай её на печь посадим, пусть погреется».

А старик:

«Что ты, бабка, да ведь она же растает!»

«Молчи, старый! Много ты знаешь!»

И сделала по-своему – упрямая была: посадила Снегурушку на печь. Ну, Снегурушка-то – ах! ох! – да и растаяла!

– Эй, дед, что-то ты подвираешь! – опять вмешалась бабушка. – Дело-то не так было.

– Ну, у тебя не так, а у нас так. Правда, внучка?

– Правда. Ещё рассказывай.

– Ну, слушай. Вот жили старик со старухой…

– А старуха упрямая была?

– У! Очень даже. Спорщица была. Вот и заспорила она, что старику пашню пахать легче, чем ей в избе убираться. Тогда старик и говорит:

«Ну что ж, пожалуйста! Поезжай ты пахать, а я буду убираться в доме».

Остался старик дома. Встал пораньше, замесил хлебы, дал свинье корму, выпустил наседку с цыплятами. А потом печь затопил, хлебы испёк, обед в печку поставил и сидит старуху дожидается. Все дела поделал, а старухи всё нет и нет.

«Что такое? – думает. – Там и пашни-то часа на два».

К вечеру смотрит – идёт его старуха без сохи и без лошади. Одни вожжи в руках. Бросила вожжи старику и кричит:

«У тебя и соха-то как чугунная вся – не поднимешь! У тебя и лошадь-то бешеная – не удержишь! И земля-то у тебя в поле каменная – не прорежешь! Еле-еле одну борозду провела».

Тут бабушка не выдержала, вышла из-под навеса.

– И всё-то было наоборот! – сказала она. – Старуха-то в поле справилась ещё получше старика, а вот старик-то в избе не справился! И печку растопить не сумел, и цыплят у него коршун потаскал, и опара у него из квашни ушла, и свинья у него в избу залезла да опару съела! Уж ты, дед, молчи лучше!

– Не любит, когда про старух правду говорят, – подмигнул дед и улыбнулся.

– Ну, а дальше? – спросила Таня.

– Ну, а дальше они помирились, устроили пир. Патоку с имбирём варил дядя Симеон, бабушка Арина кушала – хвалила, а дедушка Елизар все пальчики облизал. И я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.

– Значит, ты облился весь?

– Весь облился.

– Ну, а дальше?

– А дальше – сказка вся, больше плесть нельзя. Сказке – конец, а нам с тобою берёзовый ларец, в ларце плошки, да ложки, да губные гармошки…

По улице шёл дядя Матвей. Он издали поздоровался с дедом и сказал с улыбкой:

– Эва, хомутов-то набрал! Видно, у тебя лошадей много.

– Все мои, – ответил дед. – Полна конюшня!

Таня поглядела на деда: как это так – все лошади его?

– Эй, дедушка, – сказала она, – ты и вправду что-то не так говоришь: лошади-то не твои, а колхозные!

Стадо идёт домой

Солнце спускалось всё ниже да ниже. Докатилось оно до леса, посветило ещё немного и спряталось за ёлки.

Сумерки вошли во двор. Трава стала влажной и прохладной, и закрылись на ночь алые цветы мальвы.

За околицей послышалось блеянье овец и мычанье коров.

– Скотину гонят, – сказала Тане бабушка. – Встречать помогай!

Первой во двор вошла корова Милка, большая, белая, рога калачом. Важно, ни на кого не глядя, прошла Милка в свою закутку. Она знала, что там приготовлена ей свежая трава.

Вслед за коровой вошла тёлочка Нежка. У Нежки жёлтая спина, а ноги белые, будто в чулочках. Она как вошла во двор, так и начала мычать. Это значит: давайте ей пойла.

Бабушка вынесла ей пойло, а Таня стала загонять овец. Овцы прибежали гурьбой. Они очень боялись отстать друг от дружки. Бабушка закрыла в овчарнике овец, водворила на место тёлочку и ушла в избу.

На дворе сразу затихло.

Вот и дедушка убрал лошадей, идёт домой. Вошёл дедушка во двор, остановился под тополем.

– Эко пахнет как! – сказал он. – Как вечер, так это дерево будто мёд на землю проливает!..

Серенький зверёк

Засинело на улице. Тоненький светлый месяц заглянул в окна. Мать взяла подойник, зажгла фонарь и сказала Тане:

– Пойдём со мной, дочка. Запоздала я сегодня корову доить, посвети мне.

В коровнике тепло и как-то дремотно. Пахнет свежей травой, соломой. Шуршат овцы в овчарнике, корова жуёт жвачку и сердито сопит: и что это её нынче не Доят так долго?

Наверху, на насестах, сидят куры. Они сидят бок о бок, прижавшись друг к другу мягкими перьями. Вот одна пошевелилась во сне, уронила пёрышко. А петух увидел огонёк, поднял голову и смотрит на Таню.

Таня держит фонарь, а от фонаря и свет и тени. Длинные тени, до самой крыши. Покачаешь фонарь – и они качаются.

Вдруг Таня перестала качать фонарь и затаила дыхание. В сумеречном свете фонаря она увидела какого-то зверька. Этот зверёк, серый, с длинным хвостом, бесшумно лез вверх по столбу на овчарник.

– Мамушка, – прошептала Таня, – гляди, кто на овчарник-то полез!

Мать подняла голову. Зверёк уже убежал. Но мать успела увидеть его.

– А, так вот это кто яйца таскает – крыса! – сказала она. – Ну хорошо же. Вот мы завтра поставим капкан – так она живо забудет, как по гнёздам лазить!

Снежок разговаривает

Бабушка процедила парное молоко, налила Тане полную кружку. Таня съела с молоком ломоть чёрного хлеба и вышла на крыльцо. На крыльце лежал Снежок. Увидев Таню, он застучал хвостом, обрадовался.

– Миленький! – сказала Таня и уселась возле Снежка. Она обняла его за шею и прилегла головой к его длинной белой шерсти, в которой плотно засели репьи.

Глаза у неё закрывались. От Снежка пахло псиной, но он был мягкий и тёплый, и Тане возле него было очень уютно…

Чуть слышно шелестели берёзы над крыльцом.

Тёплый ветерок приносил свежие лесные запахи.

Откуда-то издалека слышались ей голоса матери и бабушки, звякала посуда на столе…

«Ужинать собирают», – подумалось Тане.

И вдруг Снежок повернулся к ней и прошептал ей на ухо:

«А знаешь, твоя кукла там, в траве, лежит, возле кустиков… Я тебе её принесу завтра…»

Вышла мать на крыльцо – звать Таню ужинать.

– Глядите-ка, – сказала она, – наша Татьянка, никак, вместе со Снежком уснула!

Она взяла Таню на руки, раздела её, уложила в постель и опустила полог.