Текст книги "В тени Сфинкса (сборник НФ)"

Автор книги: Любен Дилов

Соавторы: Онджей Нефф,Конрад Фиалковский,Анна Зегерс,Виктор Жвикевич,Эдуард Журист,Иштван Немере,Золтан Чернаи,Вольфрам Кобер,Тибор Девени,Кшиштоф Рогозинский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Ясно. Продолжай!

– Эти существа видели, что Ани ждет ребенка. Думаю, это удесятерило их доверие к Нормену. После представления, устроенного психогенетиками, они отправились к нему за советом. Они боготворили его. А потом… начали стекаться к нам: сначала десятками, сотнями, а потом и тысячами и помогали, чем могли.

– Разве вы вели работы не на ночной стороне? – спросила Ведена.

– Первоначально туда полетели три гляйтера, а позже Норман сумел уговорить и арайцев. С какими это было связано сложностями и муками, объяснять не стану. Счастье еще, что с дневной стороны на ночную стекала узенькая речка, которая на той стороне превращалась в глетчер. Ими мы и воспользовались.

7

Для создания оптимального опорного момента бурить скважины следовало под углом не менее сорока градусов, но в таком случае не удалось бы вовремя убирать породу. Тогда решили пробурить винтообразную штольню протяженностью километра в четыре и выйти на основной пустотный анклав, который разветвлялся на множество ходов и цепочек пещер. После катастрофы арайцам предстояло все это еще расширить. Короче: необходимо было поднять на поверхность миллионы кубометров пустой породы!

«Ромул» перебазировали на другую стартовую площадку, поближе к месту главных событий. Поэтому первый аннигилятор удалось перебросить и пустить в дело уже две недели спустя. Каждый выброс энергии в считанные секунды превращал в газ огромные массы горной породы. В тоннелях люди работали не иначе как в тяжелых скафандрах, ибо горячие газы рассеивались крайне медленно. Ни о какой свободе передвижений не могло быть и речи…

Взрывы производились в исключительных случаях. А после них тысячи арайцев кровоточащими от порезов ладонями насыпали во что попало землю и щебенку, чтобы вынести на поверхность. Биологи тем временем занимались подбором растений, которые могли бы жить под землей: это хоть как-то решило бы проблему питания… О серьезно поставленных научных опытах тут говорить не приходится. Ученые, не знавшие точно, с какой именно ситуацией арайцам придется столкнуться в действительности, вынуждены были делать ставку на счастливый случай, на озарение, на удачную находку.

Лармонт предложил использовать для производства продовольствия гидропонные резервуары и синтезаторы «Ромула». С их помощью на первое время можно было обеспечить в крайнем случае тысячу человек, но отнюдь не пятнадцать-двадцать тысяч.

– Нормен ярился, как безумный, оттого что Мирел, наш биогенетик, топтался на месте со своими искусственными грибами. Мирел полагал, что в результате ряда мутаций ему удастся приспособить грибницу, быстро созревающую на поверхности планеты, к условиям подземного существования. Тогда грибы стали бы основным продуктом питания арайцев. Но за такой короткий период времени…

Лицо Ведены было спокойно.

– Мы далеко не сразу поняли, с чем в действительности связано предложение Лармонта. Даже я первое время видел только подземные помещения и тоннели. – Дангисвейо холодно усмехнулся. – Я себе даже представить не мог, с какой скоростью аннигиляторы сделают свое дело. Там, в космосе, когда приходилось уничтожить случайный метеорит, ничего подобного я не видел. Ну, вспыхнет на секунду какое-то облачко – и заметить не успеешь. А тут, под землей…

Он со значительным видом надул щеки и медленно выпустил воздух.

– Словом, эти подземные работы оказались даже еще не половиной дела. А что потом началось… Сколько всего нужно было узнать и понять арайцам, чтобы выжить! Знаний, знаний – вот чего у них не было! А как объяснить, если в большинстве случаев им не известны простейшие причинно-следственные связи? Возьмем, к примеру, радиоактивность… Да что там! Приходилось показывать, как смазывать машины и механизмы, которые мы им оставляли. Тысячу раз вдалбливать, как действует система вентиляции. Или как удобрять перенесенную сюда почву естественным путем… Даже понять, почему нельзя разжигать костры в пещерах – чтобы не задохнуться от недостатка кислорода, они не могли. Им пришлось бы перейти на сыроядение… Эх, да мало ли!..

Даже сейчас от воспоминаний о пережитом на Аре у Дангисвейо выступил холодный пот на лбу.

– Чем мы в сущности занимались? Пытались за считанные дни пройти путь тысячелетий! И чем больше вопросов отпадало, решалось, тем более серьезные проблемы вставали перед нами, пока мы не осознали, что все наши усилия в конце концов окажутся тщетными. С таким же успехом мы могли бы преспокойно сидеть сложа руки, а в назначенный час улететь на Землю. Что проку в знаниях и даже в средствах, когда нет времени для их применения! Нет, и все тут!.. Данные компьютера были однозначны: начиная с определенного уровня новулы, все шансы на выживание равны нулю. Не говоря уже о новой…

– Ты способен переложить ответственность за решение на машину? – возмутилась Ведена. – Бездушный аппарат не в праве ничего решать! Это дано только людям, слышишь? Людям! Но не таким холодным эгоистам, как ты, которые думают исключительно о себе! Тяжело дыша, Ведена откинулась на спинку кресла.

– Неужели ты этого не понимаешь. Гирл? Жизнь без борьбы – это пустота, предательство по отношению к самому себе!

Дангисвейо упрямо покачал головой.

– Тебе известно далеко не все. Кое о чем бюллетени умалчивали. Когда арайцы поняли, что Чирна взорвется и что за этим последует, тысячи наиболее пожилых из них покончили с собой. Из страха. А может быть, чтобы оставшимся было легче выжить. Мы обнаружили их трупы. Они перерезали себе горло, протыкали острыми камнями сердце, одна женщина вспорола себе живот… Это было убийство, и повинны в нем были мы…

Ведена закрыла лицо руками.

– Тебе легко говорить о трусости, о предательстве по отношению к самому себе, – в его голосе прозвучала издевка. – Здесь это просто. Тебе не пришлось видеть их мертвецов. А у нас все внутри переворачивалось… Да, ты права. Я и за это ненавидел Лармонта. Я обязан был противиться его планам, не брезгуя никакими средствами. А меня это показное великодушие – как же, спасение младших братьев по разуму! – укачало, как младенца колыбельная песенка. Катакомбы, подземные пещеры… Курам на смех! – Дангисвейо разозлился не на шутку. – Даже при самом удачном исходе мы оставили бы их в жалчайших условиях. Двадцать тысяч существ, страждущих без воздуха, света, пищи, воды, навсегда лишенных естественных условий жизни – мы запихнули бы их в тюрьму, только и всего! И в ней бы они погибли, рано или поздно. Были бы погребены заживо. Нам следовало бы ничего им не говорить и ничего не предпринимать. Улетели бы – расстались друзьями. Зарождение1 новой ошеломило бы их, ни о чем не ведающих… Погибли бы в результате природной катастрофы…

Он вновь овладел своим голосом.

– Мы не боги. Мы не способны переделать мироздание «по своему хотению». Против природы не попрешь. А как поступили мы? Заблаговременно, за несколько месяцев, сказали им: «Послушайте, вы, арайцы! Скоро вам придет конец, ваше солнце взорвется! Но мы, люди, поможем вам…»

Дангисвейо сделал пренебрежительный жест рукой.

– А ты настолько ослеплена своим чувством, что продолжаешь защищать Лармонта. Его внутренняя расхлябанность принесла арайцам больше бед, чем ты думаешь. Он загодя объяснил, какой будет их смерть, нарисовал жуткие картины. И последние дни, недели, месяцы жизни этих существ были исполнены страха. Но они доверились нам, которые ничем не могли им помочь! Ты ушла от меня к нему, человеку чуткому и сердечному, а он?.. А он бросил тебя! Я… я соврал тебе. Мы могли поддерживать связь с Землей. И он тоже мог бы связаться с тобой, только, видно, не осмелился, духа не хватило.

– Прекрати!

Ведена произнесла это тихо, но столь значительно, что Дангисвейо сразу умолк. Ее била дрожь, но он понял, что это не от слабости или неуверенности в себе. Наоборот, весь вид этой женщины подчеркивал ее внутреннее превосходство над ним. Он никак не мог понять, что делает ее такой неуязвимой и безразличной к его намекам и упрекам.

Дангисвейо был уверен, что его последние слова раздавят Велену, но ее реакция была столь неожиданной, что он сразу отрезвел. Ему даже стало стыдно: с чего это вдруг он так разошелся?..

– Я не простила бы себе, если бы пропустила мимо ушей все твои нападки на Нормена, – сказала она наконец, убирая со лба прядь волос. – Я выслушала их внимательно. И это помогло мне лучше понять его. Ведь у тебя один угол зрения – ненависть. И поэтому ты нечестен. Хотя единственное, о чем я просила, – рассказать обо всем честно, как это было. Ну, не обо всем, о Нормене… – Она вопросительно взглянула на него.

– Я еще не все сказал. Выслушай меня до конца.

8

Миновало чуть более полугода с момента приземления «Ромула», и вот оно – страшное известие! Аппараты зарегистрировали деформацию пространства: гравитационный шок, предшествующий взрыву на Чирне. Белый карлик превращался в быструю новую.

Гарпойе созвал экипаж в общем зале. Коротко обрисовал создавшееся положение. Приказал немедленно прервать все работы – больше помочь арайцам нечем. Аннигиляторы были немедленно возвращены на корабль: при вылете из системы Чирны их силовые поля станут основной защитой от излучений новой.

И тут повторилось то, с чем Гарпойе уже столкнулся однажды: отдельные члены экипажа его приказу не подчинились.

Несмотря на решительный запрет, Лармонт, а вместе с ним и еще шестеро мужчин и женщин оставили «Ромула».

Они отправились к арайцам, и ни просьбами, ни приказами остановить их не удалось.

Когда «Ромул» стартовал, они остались на планете.

Восемнадцать часов спустя Чирна вспыхнула.

Всему живому на Аре пришел конец.

– Значит, Нормен знал, что они все погибнут, – Ведена не смотрела на Дангисвейо. – Но если бы он, в которого эти существа верили как в бога, бросил их в минуту смерти, он никогда не смог бы посмотреть кому-то в глаза. Я его знаю. Он не мог поступить иначе. Тебе, Гирл, этого не понять. Он попытался облегчить этим беспомощным существам самый тяжкий миг их жизни – и уйти в небытие вместе с ними. Нет, его жертва не была бессмысленной, это было… ах, Нормен, почему…

Ведена разрыдалась.

Дангисвейо даже не пошевелился, глядя на нее с некоторой неприязнью: «Сначала оправдывает Лармонта, а теперь оплакивает его… лишено всякой логики».

Но Ведена постаралась успокоиться. Она подняла глаза на Дангисвейо и заметила презрительно опущенные уголки его рта.

– Ну ладно, – проговорила она, вытирая слезы. – Ты полагал, что сможешь изобразить все так, чтобы я почувствовала себя обманутой и униженной. Ты ошибся! Мы с Норменом расстались еще до старта «Ромула». Он не был мне неверен. Он вообще не был способен обманывать – ни себя, ни других. И за это я любила его, люблю и уважаю сейчас… А я-то, я… Боже мой, как же я сразу не поняла, не почувствовала, что заставило его и остальных остаться на Аре, хотя новая уже взорвалась и они знали, что их ждет.

– А сейчас понимаешь?

Ведена поднялась.

– Благодарю тебя за то, что ты нашел время для меня. А теперь прошу об одном: никогда, никогда больше не приходи сюда.

Дангисвейо тоже встал и, холодно кивнув, попрощался.

Он опустился вниз на лифте и вышел из дома.

Был вечер. Он глубоко вдохнул свежий смолистый воздух.

«Ну вот и все позади», – подумал он и, запрокинув голову, уставился в необозримое звездное небо. Чирны отсюда не было видно, но она где-то там, поблизости от Веги.

«И все-таки, Лармонт, твоя смерть бессмысленна», – говорил он себе по дороге, но невеселое настроение от этого не улучшалось, а напротив, неуверенность капля за каплей точила его мозг. Он еще и еще повторил про себя эту фразу, словно заклинание. Но сам себе не верил…

Збигнев Петшиковский. ИЛЛЮЗИЯ[20]20
  Пер. изд.: Pietrzykowski Z. Zfudzenie. – Fantastyka, 1985, № 6. c Copyright by «Fantastyka», Warszawa, 1985 c перевод на русский язык с сокращениями, «Мир», 1987.


[Закрыть]
Пер. К. Душенко

Еще не успев открыть дверь, он услышал, как в квартире зазвонил телефон. Он повернул ключ, не зажигая света в прихожей, снял шапку и бросил ее на узкую полку над старомодным шкафчиком, забитым домашним хламом.

– Петр, это ты? – услышал он в трубке знакомый голос.

– Я. Вот только вернулся.

– Послушай, – голос в трубке зазвучал тише. – Если можешь, загляни ко мне. Нужно поговорить с глазу на глаз.

Петр взглянул на бледную полосу света, пробивавшегося через приоткрытую дверь, потом на свои мокрые ботинки и спросил:

– Ты в институте, что ли?

– Ну да. Я бы тебе кое-что показал. Для меня это очень важно.

– Ладно. Если автобуса ждать не придется, буду через полчаса. Пока!

Над домом плыли серые облака, но дождь уже кончился. Ветер рябил воду в выемках на асфальте. Петр окинул взглядом тоскливую улицу, поднял воротник и бегом спустился в пешеходный тоннель. На остановке он бросил монету в билетный автомат. Автобус появился внезапно – словно из-под земли. Петр вошел и сел у окна. От монотонного гудения мотора и тепла обогревателей клонило в сон. Петр посмотрел на медленно ползущую секундную стрелку, на исчезающие вдали дома, на сложенные на коленях руки и закрыл глаза. Когда он стряхнул с себя дрему, сумерки за окном уже сгустились, очертания зданий утратили четкость. Автобус свернул в широкую аллею, Петр встал и направился к выходу. Дохнуло холодным воздухом. За массивными воротами высилось здание института. Он нажал кнопку звонка. Из полутемной будки выглянул вахтер, не спеша подошел к калитке и отодвинул засов.

– У вас ведь назначено? – сонно спросил он и, не дожидаясь ответа, поплелся к зданию. Петр направился за ним.

– Ну вот и ты наконец, – обрадовался, увидев его, Кшиштоф.

Вдоль стены просторного помещения тянулись металлические стеллажи с электронной аппаратурой. Петр подошел к большому пульту управления.

– Так вот где ты работаешь.

– Ну да. Вот это – экраны мониторов. Я включу их, и ты увидишь, какие картины создают компьютеры.

На экранах появились объемные изображения.

– Это видение компьютера, – объяснил Кшиштоф. – Числа, ставшие образами, – он щелкнул переключателем. – Взгляни на этот экран. Ты увидишь нашу лабораторию и еще кое-что – именно то, что я и хотел тебе показать.

Петр увидел какую-то фигуру и скоро понял, что это не человек, а робот, обычный андроид, соединенный пучком цветных проводов с каким-то устройством.

– Это ведь робот? – спросил он на всякий случай.

– Да. Присмотрись-ка к нему повнимательней. Он существует в выдуманной нами действительности.

Робот медленно поднимал руки, опирался ладонями на воображаемые предметы, а затем пытался их обойти, что ему, однако, не удавалось.

– Мучается, бедолага, страшное дело, – заметил Кшиштоф.

Петр внимательно следил за движениями робота.

– А сам он знает о своем существовании?

– И да, и нет.

– Не понимаю.

– Я тоже еще не все понимаю. Но если ты мне поможешь, мы наверняка поймем, что к чему.

Петр смотрел на экран: андроид напоминал ему человека, попавшего в лабиринт.

– Значит, тебе нужна моя помощь – сказал он. – Хорошо, до в чем она заключается?

– Чем меньше ты будешь знать, тем лучше.

Кшиштоф нажал кнопку, и на экране монитора появился узкий диванчик с необычной аппаратурой вокруг.

– В этой лаборатории, – объяснил Кшиштоф, – регистрируются функциональные колебания мозга. Только несколько дней назад мне удалось ввести их в память компьютера. Теперь, включив монитор, я вижу на экране все то, что наблюдал во время проведения эксперимента человек, подключенный к этому устройству. Еще я могу воспроизводить картины воспоминаний и воображаемые картины, хотя и не так отчетливо.

– Объясни наконец, чего ты от меня хочешь?

– Я решил обратить этот процесс вспять. Передать прямо в мозг образы, созданные компьютером.

– Прямо в мозг? – переспросил Петр. – А в чей именно?

– В твой, дружище. Имей в виду – я действую не на авось. Эксперимент можно прервать в любую минуту.

– А почему ты остановил свой выбор на мне?

– У меня не было выбора. Начальство у нас осторожное. Его не детали интересуют, а только идея. Я не получил согласия на проведение эксперимента.

– Не получил согласия?! И все же…

– Я не могу остановиться на полпути. Послушай, – Кшиштоф старался говорить как можно спокойнее, – я знаю, есть границы, которые переступать нельзя. Но цель оправдывает средства. Я хочу узнать правду.

Петр пожал плечами.

– Правду? А может, всего лишь получить ответ на вопрос, который сам себе поставил?

Кшиштоф сдвинул брови.

– Послушай, – повторил он. – Я не ищу ответов на вопросы. Я хочу лишь доказать то, что мне уже известно. Если бы ты мог справиться с аппаратурой, я сам подключился бы к ней без колебаний!

– А если результат получится отрицательный?

– Сомневаюсь.

– Это не ответ.

– Да, это не ответ, – согласился Кшиштоф. – Ну что же, интуицию нельзя ни измерить, ни взвесить.

– А если окажется, что ты был неправ?

Кшиштоф улыбнулся.

– Тогда только мы с тобой узнаем правду.

– То есть просто сделаем вид, что ничего не было, ничего не случилось и мы, потерпев поражение, вовсе не проиграли!

– Если бы ты был на моем месте, – вздохнул Кшиштоф, – то понял бы, почему для меня так важен этот эксперимент. В моей идее нет ничего алогичного. Если все кончится удачно, мы глубже проникнем в загадку жизни. Постигнем то, что доселе считалось непознаваемым.

Петр явно не разделял его энтузиазма.

– Ладно, – сказал он глухо. – Подключай меня к этой своей машине. Но сначала пообещай, что о результате будем знать только мы с тобой. Ты и я!

– Согласен. Ну что ж, не будем терять времени.

Они вошли в помещение, сплошь забитое аппаратурой. В глубине стоял узкий диванчик – тот самый, что был на экране монитора. Какой-то шар свисал с потолочной балки. Кшиштоф показал на небольшой компьютер.

– Достаточно подвести электроды к твоим вискам, – объяснил он, – как между тобой и этим вот аппаратом возникнет обратная связь.

– Я уже запутался в твоих делах.

– Но это еще не все, – Кшиштоф нажал несколько клавишей. – Взгляни на экран. Тому, кто окажется теперь рядом с шаром, почудится, будто его охватывает страх.

– Ты что же – можешь на расстоянии управлять эмоциями?

Кшиштоф улыбнулся.

– На небольшом расстоянии, Петр.

Он выключил монитор.

– Ну, поторопись, – Кшиштоф встряхнул свисающий с шара пучок проводов.

Когда Петр удобно вытянулся на диванчике, обитом мягкой губкой, Кшиштоф приклеил к его вискам несколько крошечных электродов. Послышалось глухое жужжание. Петр машинально посмотрел на свисающий сверху шар, потом на Кшиштофа, склонившегося над пультом и…

…открыл глаза. То что он увидел, он увидел словно бы издалека: изображение двоилось. Лишь минуту спустя он смог различать детали. Он, несомненно, находился в своей комнате. Яркое солнце через раздвинутые жалюзи полосками разрисовало стены и мебель. Гулко тикали стенные часы. Он закрыл глаза, затем встал, тряхнул головой и оглядел комнату. «Этого мира, – сказал он себе, – мира, который я вижу, не существует».

Протянув руку, он коснулся подлокотника кресла и ощутил шершавость обивки. Подошел к окну, посмотрел на улицу. Солнечные лучи играли на мокром тротуаре и мостовой. Люди выходили из подъездов, исчезали в дверях магазинов – жизнь в городе текла заведенным порядком.

Он пустил горячую воду в ванной и, сунув руку под кран, ощутил жгучую боль. Завернув кран, он снова огляделся вокруг: «тот» мир и «этот» ничем друг от друга не отличались. Он решил присмотреться поближе к людям, которых видел в окно, убедиться, что и они настоящие; надел пальто, шапку и вышел из квартиры.

Больше года назад ему случилось провести четверть часа в застрявшем между этажами лифте, поэтому, прежде чем войти в кабину, он недоверчиво заглянул в темную шахту, а потом старательно прикрыл за собой дверь. Лифт тронулся; из шахты доносилось размеренное постукивание – и вдруг прекратилось. Он налег на дверь, пытаясь выйти наружу, но та не подалась: сработала блокировка. Напрасно он бил кулаком по двери. Чем дальше, тем больше терял он надежду быстро выбраться из этой ловушки – пока не услышал размеренный стук и не почувствовал, что снова спускается. «Этот мир, – вздохнул он, – точно такой же, но это не тот же самый мир!» И вдруг до него дошло, что на дворе день, точнее – раннее утро. А ведь когда он вошел в институт, был вечер…

К действительности его вернул щелчок: на этот раз кабина остановилась в положенном месте. Первый встреченный им человек прошел мимо с полным безразличием, второй даже не взглянул на него. В сиянии раннего солнца все вокруг выглядело гигантской театральной декорацией. В промежутке между домами порыв ветра сорвал с его головы шапку и швырнул ее на мокрый асфальт. Поднимая шапку, он украдкой, словно рассчитывал увидеть там лицо Кшиштофа, глянул на облака, проплывавшие над домами. Чем ближе он подходил к центру, тем многолюднее становилось на улице. У магазина грампластинок, перед витриной, он заметил знакомую девушку. Он часто видел ее возле своего дома. «Значит, и в мое подсознание ему удалось проникнуть», – снова подумал он о Кшиштофе. Ему хотелось рассмотреть девушку ближе, подойти к ней, спросить о чем-нибудь, но не хватало отваги. Он остановился, посмотрел в глубину улицы. А ведь в этом странном мире должен. существовать и Кшиштоф! Он повернул назад. Лифтом он на этот раз не воспользовался; взбежал по лестнице, открыл дверь, снял телефонную трубку. Но звонка не услышал: телефон молчал как заколдованный! Когда он добрался до уличного автомата, хлынул дождь. Перед будкой стояли шестеро: три девушки, какая-то старушка, школьник с эмблемой на рукаве и мужчина в сером пальто. Петр покраснел от ярости: Кшиштоф явно над ним издевался. Старушка раскрыла зонт, школьник втянул голову в плечи, мужчина в сером пальто поднял воротник… Петр стал в очередь. Только через пятнадцать минут, промокший и обозленный, он вошел в телефонную будку.

– Ты, должно быть, уже узнал ответ на свой вопрос? – спросил он, услышав знакомый голос. – Выключи ради бога эту машину. С меня довольно!

– В самом деле? – в трубке послышался смех.

– Послушай, хватит развлекаться за мой счет! Если бы ты побыл в моей шкуре…

– Да ведь ты существуешь! – прервал его Кшиштоф.

– Не понимаю, – он был готов ко всему, кроме этого. – Не понимаю, – повторил он, наморщив брови. Кшиштоф смеялся еще громче.

– Когда я выключил ток, ты заснул сном праведника. Потом я отвел тебя домой. Ты шел, как лунатик. Мне очень жаль, честное слово.

Петр закрыл глаза, в воображении пронеслись виденные недавно картины: робот, обходящий несуществующие препятствия, свисающий шар, непонятная аппаратура вокруг диванчика…

– Как же так? Ты показал мне робота, говорил об обратной связи.

– Верно, – признался Кшиштоф. – Будем считать, что я все это выдумал.

– Ах, вот как! – Петр положил руку на холодный ящик телефонного аппарата. – Выдумал! И все это, чтобы ответить на какой-то дурацкий вопрос!

– Ты ошибаешься.

– Молчи уж! Ты обыкно… – Он осекся на полуслове, услышав в трубке короткие гудки. Набрал номер еще раз – все те же прерывистые гудки.

Кто-то постучал в стекло кабины. Петр положил трубку и вышел. Тучи еще не рассеялись, но дождь перестал. Ветер срывал с деревьев желтые листья. Сунув руки в карманы, опустив голову, он шлепал по лужам и думал об андроиде, запертом в лабиринте собственных представлений. Робот двигался в соответствии с программой, записанной в компьютерной памяти, или же… кто-то управлял им на расстоянии? Петр огляделся. «Если этот кто-то существует, он наверняка наблюдает сейчас за мной. Следит за каждым движением, фиксирует все реакции. Кшиштоф со своими дружками выдумал неплохую забаву».

Снова и снова ему представлялось все, что он видел сегодня: кабина лифта, в которой он застрял, шапка, валяющаяся на мокром асфальте, девушка у витрины с пластинками, испорченный телефон, очередь перед будкой автомата… Несомненно, он был в другом мире, не в его собственном. Что это? Миражи? Галлюцинации? Он ощутил прилив гнева, как когда-то, когда его убеждали в неправоте, хотя он был абсолютно прав. Он остановился. А может быть… может быть, как раз сейчас Кшиштоф нажимает какой-нибудь клавиш? Раньше он никогда не видел подобных устройств, даже не подозревал, что они существуют. Да, он слышал об управлении эмоциями – но не на расстоянии. Это было бы возможно, если бы электроды поместили в определенные участки его мозга. Он направился к автобусной остановке, не переставая думать о лаборатории. Он по-прежнему оставался там, – и только Кшиштоф мог изменить ход событий.

Он сунул руку в карман; нащупал монету, бегом спустился в пешеходный тоннель. Автобус появился внезапно – словно из-под земли. Он вошел и сел у окна. За окном, словно на экране, проплывали запомнившиеся когда-то картины. Вот и аллея. Петр направился к выходу.

– Это опять вы? – вахтер поднял трубку и набрал номер.

– Да, он здесь, – голос вахтера доносился словно издалека. Петр поглядел на часы. Разговор затягивался. Когда он вошел наконец в лабораторию, Кшиштоф испытующе посмотрел на него. Двое мужчин у пульта тоже обернулись в его сторону.

– Рад тебя видеть, – Кшиштоф указал на стоящее рядом кресло. Петр повел плечами.

– Ты что же, – выдавил он из себя, – намерен издеваться надо мной и дальше?

– Не понимаю.

– Не понимаешь?! – Петр покраснел от гнева. – Я поверил тебе! А ты развлекаешься за мой счет! Ведь это бессмысленно!

Кшиштоф смотрел на него с изумлением.

– Ты о чем?

– Выключи эту машину, слышишь?! Я хочу существовать! Взаправду существовать!

– Так вот в чем дело! – Кшиштоф сдвинул брови. – По-твоему, ты все еще лежишь на диване?!

Петр поднял сжатую в кулак руку.

– Не пытайся ничего доказать! Небылицами ты от меня не отделаешься!

– Да оглянись же, – прервал его Кшиштоф. – Ведь никакого другого мира нет!

– Неправда! Неправда! – не успокаивался Петр.

Мужчины подошли к нему и взяли под руки.

– Перестань! – сказал Кшиштоф, отступая.

Но Петр, казалось, не слышал. Мужчины крепче зажали его предплечья. Один из них достал из кармана автоматический дозиметр с тонкой иглой на конце. Петр опустился на пол.

– Очнется через полчаса и не вспомнит об этом уколе, – сказал мужчина.

Петр просыпался медленно: дыхание его было неровным, он то открывал, то закрывал глаза, шевелил пальцами.

К диванчику, над которым свисал шар, подошел Кшиштоф.

– Ну, вот ты наконец и проснулся, – спокойно сказал он.

Петр с трудом сел.

– Знаешь, – прошептал он, – я пережил… что-то необыкновенное.

– Знаю.

– Правда?! – Петр удивился и посмотрел вокруг. – Это был сон, жуткий сон. Но он уже кончился.

Кшиштоф улыбнулся.

– Да. И ты опять существуешь взаправду!