Текст книги "Веер (Сборник)"
Автор книги: Лукьяненко Сергей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Вот тут я не нашелся, что ответить. Феликс был прав, на моих руках кровь. Но что еще я мог сделать в той ситуации?
– Ты ничего не мог поделать, – продолжал Феликс. – Ты не виноват. Всему виной изначальная глупость и предательство функционала!
Несколько секунд мы просидели молча. Потом Феликс встал. Лицо его расслабилось, будто он с честью выполнил неприятную, но необходимую миссию.
– Я верю, что ты никогда не столкнешься с предательством! – торжественно сказал он. – Это бывает нечасто, но всегда так тяжело… А теперь пойдем! Гости ждут. Да и первое блюдо должны уже подавать.
Мы вышли из кабинета как раз вовремя – официанты разносили тарелки с горячим. Я обратил внимание, что всем подано одно и то же блюдо, но у всех при этом разный набор соусов. У кого-то одна-две маленькие чашечки, а у некоторых целая батарея соусников, пиал, баночек, бутылочек.
– Коньяк, – попросил я официанта, глядя на тарелку с чем-то вроде телячьих медальонов. – Хотя… нет, принесите водки.
– Какую именно водку изволите? «Русский стандарт», «Столичную», «Абсолют», «Кзарп», «Эсгир», «Лимонный эсгир»?
– «Эсгир», – решил я.
Впрочем, местная водка оказалась обычной водкой. Такую я мог попробовать и в Тамбове, и в Стокгольме, и во Франции – везде, где додумались перегонять пшеничное зерно в спирт. Я ничего против не имел. Я был зол – и на Феликса, и на подпольщиков всех мастей, и на себя лично. Мне хотелось напиться.
И я это с успехом проделал.
Помню еще, как, уединившись с Феликсом, пил какой-то очень старый и редкий коньяк – уже после водки, не чувствуя вкуса, но с энтузиазмом нахваливая букет. Память таможенника услужливо подкидывала какие-то специфические словечки из жаргона дегустаторов, и Феликс одобрительно кивал головой.
Потом Феликс куда-то исчез, а я долго целовался в кабинете с девицей, функционалом-художником. Девица уговаривала меня поехать к ней в мастерскую, где она немедленно начнет рисовать мой портрет в обнаженном виде. Я отказывался, упирая на то, что сегодня явно не мой день, что третьего облома я не переживу, а судя по количеству выпитого – он неизбежен. Мы договорились, что портрет будем рисовать на неделе, после чего девушка легко и непринужденно переключилась на Феликса.
В самом конце вечера я братался с немцем, чей таможенный пост вел в Кимгим из маленького курортного городка Вейсбадена. Немец долго сверялся с какими-то картами, после чего торжественно заявил, что я сумею через Кимгим попасть в его Вейсбаден, а там – в какие-то замечательные бани. По этому поводу мы еще выпили и стали убеждать друг друга в близости русского и немецкого национальных характеров, трагичности русско-немецких войн и той великой роли, которую Россия и Германия должны сыграть в Европе. Причем немец все время политкорректно подчеркивал «В Объединенной Европе!», а я со смехом заявлял: «Да хоть бы и в Разъединенной!» Почему-то мне это казалось очень смешным.
Затем, как-то сразу, без всякого перехода, я оказался у своей башни. Было очень холодно. Официант Карл уговаривал меня войти в башню и лечь спать. Я объяснял ему, что будучи функционалом способен с комфортом спать на снегу. Но Карл так расстроился, что я все-таки согласился пойти домой.
Там я и уснул, уютно устроившись под лестницей. Про девушку в своей постели я начисто забыл, но подъем по лестнице показался мне слишком трудной, не стоящей усилий затеей.
17
Мне однажды рассказывали, что больше половины молодых авторов, присылающих свои гениальные творения в издательства, начинают роман сценой похмелья. Герой разлепляет глаза, мужественно хватается за раскалывающуюся голову, вспоминает количество выпитого, грызет аспирин и жадно пьет воду. Затем, героически справившись с последствиями собственной дурости, он надевает кольчугу или скафандр, берет портфель или клавиатуру, выходит в поход или в интернет. Но отважный поединок героя с ацидозом, спазмом сосудов и обезвоживанием практически неизменен. Наверное, таким образом молодые авторы заставляют читателя влезть в шкуру своего героя – ведь немногим выпадает спасти Галактику или победить Черного Властелина, зато сражение с Зеленым Змием знакомо почти всем.
На самом деле я сомневаюсь, что напившийся накануне герой, будь он хоть жилистым гномом, хоть молодым джедаем, многое навоюет. С похмелья хорошо страдать, мечтать о здоровом образе жизни, тупо смотреть телевизор. Но никак не геройствовать.
Я открыл глаза и сразу же понял, что должен страдать. Раз уж напился до такой степени, что не смог дойти до кровати…
Но голова не болела, я чувствовал себя свежим, бодрым, полным сил. Выспался тоже замечательно. Пожалуй, действительно мог прилечь в снегу у башни, ничего бы со мной не сделалось.
Еще я обнаружил, что укрыт одеялом, а под голову мне подсунута подушка.
Так…
Поднявшись на второй этаж, я в своей кровати никого не обнаружил. Зато с третьего этажа доносился негромкий шум – звякала посуда. Ну, прямо семейная идиллия. «Дорогая, что у нас сегодня на завтрак?»
– Дорогая, что у нас сегодня на завтрак? – бодро выкрикнул я.
Звяканье на мгновение прекратилось, сменившись невразумительным мычанием. После короткой паузы – будто кто-то торопливо дожевывал и проглатывал – я услышал:
– Подозрительно пахнущая колбаса и черствый хлеб. Будешь?
– Буду, – ответил я, поднимаясь.
Да, выглядела Настя не очень. Лицо бледное, под глазами темные круги. Она стояла у стола, нарезая колбасу для бутербродов. Из одежды на ней была только моя белая футболка, достаточно длинная, чтобы фотография Насти не попала в категорию «ню», но вполне годилась под определение «мягкая эротика» – попа прикрыта, но до колен еще далеко.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.
– Ужасно, – откровенно ответила Настя. – Хочу жрать. Не есть, а именно жрать. И еще злюсь. И хочу кого-нибудь убить.
– Ужасно – это хорошо, – сказал я. – А вот убивать – плохо.
– Неужели есть опыт? – насмешливо спросила Настя.
– Твоими стараниями. «Отправляйтесь за мной, найдите белую розу, человек ответит на все вопросы».
– И… что? – Настя изменилась в лице. Теперь она смотрела на меня с растерянностью и опаской.
– Я отправился. В гостинице «Белая Роза» нас ждала засада. Ну и…
Девушка энергично замотала головой:
– Нет! Нет, это не то, что вы думаете! Совсем не то!
Я сел за стол. Взгляд все пытался съехать чуть ниже футболки, но я с некоторым усилием посмотрел Насте в глаза. Все равно она то ли заметила, то ли почувствовала взгляд. Села. Теперь нас разделял стол.
– Рассказывай, – велел я. – Кто ты вообще такая?
– Настя Тарасова… – То ли известие о засаде ее шокировало, то ли я взял удачный тон. В любом случае теперь она отчитывалась передо мной, будто примерная школьница, застуканная родителями с сигаретой и бутылкой пива за просмотром лесбийского порнофильма.
– Прекрасно. Сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
– Замечательно, – с чувством произнес я. – Школу-то хоть кончила?
– Что? Я… я в университете учусь!
– На физмате, – хмыкнул я.
– Нет, на историко-архивном…
Я решил было, что она иронизирует. Но нет, чутье таможенника подсказывало, что Настя говорит чистую правду.
– Учишься – это хорошо… – протянул я. – Что за мужик, с которым ты прошла через башню?
– Вас не касается!
– Меня все касается! – Я не удержался и взял со стола готовый бутерброд. – Наворотила дел? Теперь рассказывай! Кто он такой?
– Ну… друг.
– Друг, – с иронией повторил я.
– Это не то, что вы думаете!
– Да я все время, похоже, не то думаю! Меня не интересует, трахаешься ты с ним или нет! Кто он такой?
– Врете, – внезапно сказала Настя. – Интересует… Да, он мой любовник! Я взрослый человек!
– Кто он?
– Бизнесмен. Он инвестированием занимается… и консалтингом.
– Понятно. Достойнейшее занятие. Откуда он знает про функционалов?
И чего я так завелся? Неужели и впрямь приревновал?
– А то у вас занятие лучше, двери открывать-закрывать, – пробормотала Настя. – Он хороший человек. Между прочим, налоги честно платит, он мне сам говорил…
– Сейчас все так говорят. Так откуда знает?
Настя пожала плечами:
– Я не спрашивала. Он мне полгода назад рассказал… я вначале думала, что это шутка… потом мы стали в Кигим ходить, в другие города…
– В Кимгим.
– Да какая разница… Я с ним часто ходила, только через другие таможни. А тут он позвонил, говорит, в четверочке концерт будет замечательный…
– В четверочке?
– Ну, Земля-четыре, Антик… Из Москвы туда дорога неудобная, проще через башню у Семеновской в девятый, там километр пешком и другая башня, а там уже удобно в Антик…
Я вдруг подумал, что таможни, похоже, тяготели друг к другу. Если бы их разбрасывало по мирам хаотично, ситуации «километр пешком» вряд ли бы встречались. А тут – и у меня в пределах досягаемости башня в Кимгиме, башня в Нирване… наверняка и московские башни есть.
– Хорошо, двинулись вы в Антик на концерт, – сказал я. – Дальше.
– Я к Мише приехала, а он говорит, тут новая таможня появилась, можно через Кимгим, быстрее будет. Там, правда, снова на Землю, через Вейсбаден, зато потом во Франкфурт – и оттуда очень удобный путь в Антик…
Я посмотрел на девушку с каким-то новым чувством. Конечно, в наше время не редкость услышать фразу: «Слетали на выходные в Крым» или «Смотались на уик-энд в Турцию». Да и туристы, выбирающие затейливые маршруты «Прилетаем во Францию, потому что визу получить нетрудно, арендуем машину, едем в Италию и там оттягиваемся», – вполне обычный средний класс. Об автостопщиках, с сотней евро в кармане путешествующих в Португалию и обратно, вообще говорить нечего.
Но вот так… в один мир на концерт через два других, чтобы время сэкономить, – это сильно.
– Концерт-то хороший был? – спросил я.
– Мы не добрались. Жаль. Это группа «Край», барабаны и флейты, очень красиво… – Настя вдруг смутилась. – Вы ведь не слышали?
– Ладно, не будем отвлекаться, – сказал я. А сам подумал о всех тех бесчисленных группах, которые иногда слышишь в гостях или находишь в интернете. Группах со странной этнической музыкой, о которых нет никакой информации – только записи или файлы да свой узкий круг поклонников, живущий сплетнями и мифами. Сколько таких групп на самом деле не принадлежит нашему миру? Сколько записей пришло из Кимгима, Антика или другого обитаемого мира, чтобы раствориться в океане земной музыки? – Вы решили идти через мою таможню. Что означала твоя записка?
– Она не моя.
– Настя, я видел, как ты ее бросила.
– Да, бросила. Миша меня попросил.
– Что?
Настя вздохнула:
– Миша. Меня. Попросил. Говорит – давай пошутим над таможенником. Он совсем еще мальчик, ничего толком не понимает. Подбросим ему записку, таможенник отправится за нами, найдет гостиницу, старуха ему все расскажет. Мы там однажды ночевали…
Она замолчала, глядя на меня честными-пречестными голубыми глазищами. Я покачал головой и сказал:
– Да, у тебя было время подготовиться… Настя, я таможенник.
Настя развела руками:
– И что?
– Я ложь чувствую. Давай без глупых выдумок. Зачем ты заманивала меня в гостиницу?
– Мы ничего плохого не хотели…
– Ну да. Поэтому толпа молодых идиотов пытала старуху и гостиничную прислугу. Даже ребенка. А потом напали на меня… – Я сделал паузу, и Настя не преминула ее заполнить:
– Иллан жива?
– Девушка? Бывший доктор-функционал? – Иногда я соображаю довольно быстро. – Вопросы задавать будешь потом. Сейчас твоя очередь отвечать.
– Почему это? – вдруг заупрямилась Настя.
– Может быть, потому, что я функционал? – Я взял со стола ложку и аккуратно завязал ее в узел. Пальцы заболели, но узелок получился неплохой.
– Тоже мне Шерлок Холмс, – фыркнула Настя.
– Тогда, может быть, ты ответишь из благодарности? – спросил я. – За то, что сидишь здесь и пьешь чай, а не пускаешь слюни в восхитительной компании торчков.
Она покраснела.
– Спасибо… я действительно…
– Рассказывай, – велел я.
Настя колебалась. Потом тряхнула головой – «была не была». И выпалила:
– Я подпольщица.
– И давно?
– Пять лет.
– Ого! – Я удивился. Похоже, она говорила правду. – Ходила в кружок «Юный подпольщик»?
– Я спасла Иллан. Она рассорилась со своими… в общем, ушла в наш мир. За ней гнались. Я ей помогла спрятаться… и она мне все рассказала.
– А ты ведь не случайно познакомилась с хорошим человеком Мишей, – медленно сказал я. – По заданию подполья.
– Вас не касается! – опять вскинулась Настя.
– Хорошо, хорошо… – успокоительно сказал я. – Как скажешь. Расскажи тогда мне, злому функционалу, против чего вы, отважные и добрые девочки, сражаетесь?
– Зря иронизируете, – сказала Настя. – У нас и парни, и девушки. И я… я вас не считаю злым. Мне очень жаль, что на вас напали… что все так повернулось. – Она вдруг улыбнулась и неожиданно добавила: – Вы очень симпатичный.
Я растерялся. И буркнул:
– Куда мне до Миши… Слушай, давай на «ты». Я тебя не намного старше.
– Тем более после того, что вчера было… – Настя улыбнулась. Ее растерянность прошла. Наверное, после того, как она заметила, что нравится мне.
Вот так всегда! Стоит только девушке понять, что она симпатична парню, и сразу начинается кокетство и самомнение.
– К моему большому сожалению, – вздохнул я, – ничего не было. Кроме холодного душа. Ну что, мы на «ты»?
– Как хочешь.
– Настя, я функционал всего три дня. Я, конечно, многого не понимаю. И меня никто не спрашивал, хочу я им стать или нет. Но я пока не вижу ни одной причины, из-за которой симпатичной молодой девушке надо с функционалами воевать.
– Мы воюем против власти функционалов.
– Тум-тум! – Я перегнулся через стол и постучал Насте по голове. Она так растерялась, что даже не отпрянула. – Есть кто дома? Нет никого… Какая еще власть?
– Во всех мирах вы поддерживаете контакты с местной элитой и работаете на нее! – выпалила Настя. – Пользуетесь благами, недоступными обычным людям. Имеете тайную полицию. Скрываете правду о возможности путешествий между мирами.
Я пожал плечами:
– Чудовищные преступления, что и говорить. И в чем преступность общения с местной элитой? Разве функционалы принимают законы? Давят на правительства?
– Не знаю, – честно сказала Настя. – Но вы срослись с властью…
– Все в мире срослись с властью. Поэты восхваляют правителей, бизнесмены лоббируют удобные законы. Мы-то здесь при чем? У нас своя жизнь. Мы вынуждены подчиняться местным властям, а не они – нам. Прислуживаем, да.
– Вот именно! Служите власти, а не народу!
– А как ты себе представляешь прислуживание функционалов народу? Один функционал приходится на сотню тысяч человек. Может доктор-функционал принять в день… ну, хотя бы тысячу больных? Или я – пропустить сквозь башню на пляж десять тысяч желающих позагорать?
– Почему бы и нет? – с вызовом сказала Настя. – Открыл двери – и пусть идут…
Я секунду подумал. И покачал головой:
– Нет, не выйдет. Я обязан лично поговорить с каждым. Проверить, нет ли у него контрабанды. В любом случае на каждого человека уйдет не меньше минуты.
– С чего ты взял?
– Чувствую, – ответил я. – Ну… это просто знание в чистом виде. Настя, я не могу открыть все двери в башне нараспашку. Так не бывает. Не сработает. Человек должен войти. Я закрываю за ним дверь. Общаюсь. Выпускаю в другой мир. Никакой функционал не сможет прислуживать всем желающим. Вот как не могут все сесть в самолет и слетать на выходные к морю – не хватит самолетов, топлива, аэропортов. Так и у меня есть свои возможности. А мастер-парикмахер, к примеру? Говорят, такие восхитительные прически делает… люди глаз не могут оторвать. Но тоже – двоим, троим, пятерым в день…
Кажется, я Настю убедил.
– Хочешь сказать, что вы – вроде предметов роскоши? – ехидно спросила она.
– Ну, не предметов… Представь себе певца. У него чудесный голос. Все хотят его услышать. Но он может дать один концерт в день. Что же, певец виноват, что не угодит всем? Или врач, который делает уникальные операции, и тысячи больных…
– Ладно. – Настя поморщилась. – Но почему вы прислуживаете только власти?
– Почему же власти? – ответил я вопросом. – Тут ко мне сатирик заходил. Певец один… с друзьями. Твой приятель – бизнесмен. Все, кто добивается успеха, рано или поздно о нас узнают и становятся нашими клиентами. Так, поехали дальше. Ты говоришь, что мы пользуемся своими способностями для себя?
Настя молчала.
– Ты такую поговорку слышала: «сапожник без сапог»? Странно было бы, если бы друг друга не лечили, не кормили, не помогали отдыхать, не защищали, в конце концов! Не бывает такого, Настя! Не бывает на свете голодных поваров и бездомных хозяев гостиниц! Что еще? Тайная полиция?
Настя кивнула.
– А кто нас защитит? Что же мне, в милицию бежать, если что-то случилось? Когда твои друзья напали на старушку и невинных людей, ей помогающих в гостинице? Вы нас обвиняете в чем-то, а сами-то какие методы используете?
– Я не знала, что так произойдет! – воскликнула Настя. – Мы хотели захватить несколько функционалов. Тебя, поскольку ты совсем неопытный и еще не все двери открыл, и Феликса, потому что он в Кимгиме за главного!
Она осеклась, сообразив, что сболтнула лишнего. Но я не стал пока привязываться к словам. Спросил:
– Последний пункт. Ты говоришь, мы скрываем правду о существовании параллельных миров. Допустим. А что произойдет, если мы эту правду откроем? Представь, сколько авантюристов кинется захватывать новые миры… и не только те, где нет людей, в первую очередь им захочется захватить миры населенные… Если мы расскажем про другие миры, но не откроем прохода, – нас начнут ненавидеть. Мы, конечно, покрепче людей, но против армии вряд ли выстоим. У нас-то никаких армий нет. Подгонят танки и…
– Башню вроде твоей можно уничтожить только ядерным взрывом.
– Не думаю, что это кого-то остановит, – сказал я мрачно. – Настя, пойми, наша малочисленность вынуждает нас скрываться. Мы не в силах облагодетельствовать весь мир… все миры. Но по мере возможностей мы помогаем людям, способствуем прогрессу…
– Ты заговорил как функционал.
– Я и есть функционал. Хорошо, если я не прав, то скажи – в чем?
– Иллан бы все объяснила.
– Ты сама даже не знаешь, зачем против нас борешься, – укоризненно сказал я.
– Потому что ты… ты как-то все совсем иначе объясняешь! – Настя явно была расстроена. – Те же самые вещи, только когда ты про них говоришь – все вроде бы и нормально.
– А ты сама думай, своей головой, – с удовольствием сказал я. – Тоже мне… герой подполья, радистка Кэт… Зачем я вам понадобился?
– Ты новичок… и у тебя не все двери были открыты. Иллан говорила, что нам нужна Земля-один. Это ключевой мир.
– А она существует?
– Конечно! – Настя глянула на меня с укоризной. – Наша Земля – вторая. Иллан считает, что функционалы пришли с Земли-один.
– Я наш, местный.
– Ну да. Но первые функционалы пришли с Земли-один. И они держат свой мир закрытым от всех.
– Кто – они?
– Мы не знаем. Их, наверное, не очень много.
– Теория заговора, – сказал я с чувством. – Понимаешь? Когда все на свете объясняют чьими-то интригами. Масоны, инопланетяне, тайное мировое правительство.
– Последнее подходит.
– Да нет ничего подобного! – Я махнул рукой и встал. – Всем нужна моя несчастная башня. Политик мечтает заглянуть в будущее. Вы ищете Землю-один, которой не существует.
– Кто тебе сказал?
– Феликс.
Настя надулась и промолчала. Но я уже завелся:
– Вот что я тебе скажу, дорогая гостья, – иди-ка ты домой. Учи уроки. Порадуй маму и папу хорошим поведением. В парикмахерскую сходи, прихорошись для дяди Миши, он любит симпатичных девочек… Кстати, а где он?
Я вдруг сообразил, что до сих пор не выяснил, как Настя оказалась в Нирване.
– Не знаю. Мы вышли в Антике, и тут к нам подошли… двое местных. Полицейский и кто-то еще.
– Функционалы?
– Да. Они узнали откуда-то, что я связана с подпольем. Стали меня расспрашивать. Я молчала. Потом сказала, что мне надо в туалет, и попыталась убежать. Ну… меня догнали. Не знаю, что сделали, только я очнулась уже там, в деревне. Я знала, что это такое. Нам рассказывали про Нирвану. Только… я все знала, а встать и уйти не могла.
– А твой друг?
Она промолчала.
– Понятно. – Я кивнул. – Впрочем, не стоит его винить.
– Он бы меня обязательно спас! Что ж ему было, кидаться на полицейского? Он бы добрался до Нирваны, только позже!
Настя вся напряглась, глаза у нее заблестели – она явно приготовилась к спору. И я не стал перечить.
– Да, пожалуй, это разумно, – согласился я. – Ладно. Очень приятно было познакомиться, Настя. Рад, что ты себя хорошо чувствуешь. Пиши письма, шли телеграммы. Будешь проходить мимо – проходи.
Настя резко встала:
– И тебе спасибо, таможня. Прислужничай дальше, у тебя здорово получается! Хозяева будут довольны!
Она встала и гордо двинулась к лестнице.
– Меня Кирилл зовут, – сказал я вслед. – Ты так и поедешь – в футболке на голое тело?
Настя остановилась как вкопанная. Красиво уйти не получилось.
– Пошли…
Я отдал ей свои старые джинсы. Сидели они на ней мешком, но, проколов в ремне новую дырку, их удалось закрепить на поясе. А вот кроссовки пришлись почти впору, всего на размер или два больше – у Насти оказались крупные ступни.
– Ты живешь где?
– На Преображенской.
– Держи.
Я протянул ей две сотни – на такси хватит. Настя без ложной скромности спрятала их в карман. Потом на ее лице отразилось недоумение – она порылась в кармане и достала мой не слишком свежий носовой платок. С отвращением бросила на пол и вытерла руку о штанину.
Я сделал вид, что не заметил этого. Глянул в окно – дождя в Москве не было. Холодно, но солнечно. Что ж, померзнет чуток. Куртку я отдавать не собирался.
– Таможня, а куда…
– Кирилл.
– Кирилл, а куда ты открыл новое окно?
Действительно. А ведь проход должен был открыться!
– Тебя это уже не касается, – сказал я. – Извини, но твои прогулки по измерениям закончились. Всего доброго.
Настя молча спустилась вниз. Я отпер дверь, выпуская ее в Москву. Вопросительно посмотрел в глаза. Интересно, молча уйдет, пытаясь держать марку?
– Спасибо, – с явной неохотой сказала Настя. – За одежду… ну и… вообще. Несмотря на наши идеологические разногласия, ты ведешь себя очень достойно. Как мужчина.
А вот теперь она развернулась и, надменно вскинув голову, двинулась к дороге. Удивительно, но даже в моих старых тряпках она выглядела симпатично.
Вздохнув, я закрыл дверь. Откуда она таких выражений поднабралась? «Несмотря на идеологические разногласия…» Может, ходит в кружок «Юный либерал»?
– Девушка красивая в кустах лежит нагой, – печально сказал я. – Другой бы изнасиловал. А я лишь пнул ногой…
Интересно, у всех функционалов так плохо с личной жизнью? Потому и флиртуют друг с другом? Хотя нет, Феликс говорил, что у него семья, дети…
Ладно. Не хватало мне еще заводить романчик с юной авантюристкой. Вон вся Москва вокруг!
А также еще четыре мира… один из которых я еще не видел.
Но как ни сильно было искушение, первым делом я поднялся по лестнице, проверить, не открылся ли мне новый этаж.
Этаж открылся. Не очень большая круглая комната с одним-единственным окошком – в Москву. По стенам, от пола до потолка, книжные шкафы из темного полированного дерева. Пустые. Еще был столик, перед ним уютное глубокое кресло. И камин, конечно же, не разожженный, но вроде как настоящий.
Странное ощущение вызывают пустые книжные шкафы. Тягостно-печальное. Словно входишь куда-то и обнаруживаешь горки снятой одежды, обувь, мелкие вещи – а людей нет, куда-то исчезли.
Ну ничего. Заполнить библиотеку я сумею.
Несколько минут я постоял, глядя на шкафы. Представил, как уютно тут будет сесть однажды холодным зимним вечером, разжечь огонь в камине, открыть книжку и, поглядывая на гнусную слякотную Москву, что-нибудь неторопливо читать. И еще – курить трубку. Обязательно трубку. А на столике пусть стоит стакан горячего чая с лимоном. Может быть, еще бокал с капелькой хорошего старого коньяка, чтобы даже не пить, а вдыхать аромат между глотками чая и снова углубляться в книгу…
Я вздохнул – и не с сожалением о недосягаемой мечте, а с предвкушением того момента, когда мечта станет явью. Так будет. Обязательно. Я же функционал. Я прирожденный таможенник…
Но все-таки почему я стал именно таможенником? Почему я не мастер торговли, у которого есть магазин, забитый компьютерами, телевизорами и прочей техникой? В этом была бы какая-то последовательность…
Пожав плечами, я спустился на второй этаж. Если начинать до всего докапываться, то и впрямь можно напридумывать мировых заговоров. А я не хочу! Ну их всех к черту! Политиков, подпольщиков, полицаев. Вот откроется последняя дверь в безжизненный мир – буду только рад. Пусть там, к примеру, Луна когда-то упала на Землю и вокруг башни кипят лавовые озера и извергаются вулканы. Или какая-нибудь страшная вспышка на Солнце уничтожила всю жизнь – и башня стоит в барханах скрипучего песка, над которыми дует азотный ветер. А еще неплохо, если там Земля не вращается. Да мало ли какие катаклизмы могли сделать целую планету невозможной для жизни и никому не нужной! Разведу руками перед политиком Димой, пошлю подальше Иллан с Настей и заживу в свое удовольствие.
С этой мыслью я и снял болты с последнего окна.
В первую секунду мне показалось, что башня стоит в лесу. Ветви деревьев качались перед самым окном. Какая-то нахальная мелкая пичуга уставилась на меня сквозь стекло – надо же, значит, животные башню видят. Здесь было зелено, солнечно, здесь царило лето – обычное живое лето, не яркая будто книжка-раскраска Нирвана, не тропическое великолепие – заурядное московское лето, спокойное и сдержанное.
А потом сквозь деревья я увидел шпиль Останкинской башни.
Все-таки обитаемый мир. Один из «пятерки»? Земля-четыре, пять или шесть? Или все-таки вожделенный Аркан, мир, где все как у нас, только чуть позже?
Или все-таки мифическая Земля-один? Да, загляни Настя в окно, ее пришлось бы насильно из башни выталкивать…
Придется проверять.
Словно пытаясь оттянуть этот момент, я обошел все остальные окна. Больше всего меня интересовала Земля-семнадцать – вдруг Котя одумался и вернулся? Сам или с беглянкой, не важно.
Но берег был пустынен, только поблескивала в лучах солнца пустая пивная бутылка. Неудобно. Надо там все убрать.
Только займусь я этим позже. Как я себя ни уговаривал, но мне было безумно интересно, какой выигрыш выпал на последний лотерейный билет.
18
Есть свое очарование в безрассудности. Выйти из дома за хлебом и уехать в другой город; утром познакомиться с девушкой, а вечером расписаться; обязательно открыть дверь в темную комнату, откуда слышны подозрительные звуки; забраться в вольер к бегемоту и похлопать его по толстой попе; поехать в Таиланд и заняться сексом без презерватива; принять предложение таинственного незнакомца и расписаться кровью на чистом листе бумаги, в общем и целом – кинуться очертя голову навстречу приключениям очень заманчиво.
Особенно если тебе лет двадцать и ты еще ни разу в настоящее приключение не попадал.
Настоящее приключение требует безрассудства. О, скольких увлекательных приключений недосчиталось бы человечество, задайся люди целью вначале немного подумать и подготовиться! Полярные экспедиции не хранили бы керосин в запаянных оловом канистрах и не полагались на пони в качестве транспорта, изобретатели крыльев прыгали вначале с сарая, а уж потом с Эйфелевой башни, абоненты электронной почты не открывали файлы с надписью «nice game!» и не помогали нигерийским принцам получить наследство в два миллиарда долларов. В общем, не случилось бы множества событий: забавных, печальных, но чаще – трагических.
Потому что настоящее приключение требует жертв.
Еще месяц назад я бы немедленно вышел из башни в новый мир. И меня не смутили бы погода, аборигены и абсолютное незнание местных реалий.
Но я изменился. С тех пор, как остался один на один с целым миром, я стал вначале думать. Не очень долго, но все-таки думать.
Я вышел из башни в «свою» Москву, поймал машину и поехал в супермаркет. Толстая пачка денег требовала шиковать. Очень удачно попал на распродажу летних вещей и купил в магазине «Кэмел трофи» то ли длинные шорты, то ли короткие брюки, рубашку-поло, ветровку с капюшоном и отстегивающимися рукавами («легким движением превращается…»), кепку и удобные сандалии. Пояснил, что отправляюсь на юг, после чего в любопытных взглядах продавцов появилась печаль людей, только что отгулявших отпуск.
Вернувшись к себе, я пристроил на поясе подаренный Василисой кинжал. Вряд ли мне потребуется оружие. Да я и сам теперь пострашнее пистолета! Но безлюдная зелень за окном, сквозь которую нахально торчал шпиль телебашни, в сочетании с тропическим облачением взывала к соответствующему антуражу: мачете, пробковый шлем, ружье для слонов. Кинжал стал доступным и достойным компромиссом. В качестве запаса пищи я прихватил плитку шоколада и фляжку коньяка. С водой проблемы тут вряд ли могли возникнуть. Лекарства мне, похоже, стали не нужны в принципе. Уж если мой организм за ночь сращивает ребра, мгновенно нейтрализует психоделики и не страдает похмельем, то понос или насморк мне не страшны.
Потом я взял подаренную Феликсом распечатку и пролистал ее, особо внимательно изучая миры, где существует человеческая цивилизация.
И только после этого спустился вниз и вышел… ну, наверное, учитывая Останкинскую башню, можно было пока называть этот мир Москва-2.
Почему-то первым моим впечатлением стала росистая трава. Ноги сразу промокли, но это было приятное, откуда-то из детства, из беготни босиком на даче пришедшее ощущение. Было тепло, но не жарко. Воздух чистый, сладкий, совсем не городской. Птичий щебет звенел в ушах – не вороний грай, не воробьиный галдеж, а пение каких-то пичуг, которым я и названия-то не знал.
Но все-таки местность была не такой безжизненной, как мне вначале показалось. Среди деревьев вилась тропинка – очень аккуратная, обозначенная на поворотах приметными камнями. Она поднималась на холмик, огибала мою башню и снова исчезала в лесу. Все-таки это не лес, скорее – большой лесопарк. Вот и снялся вопрос, куда идти. Двинусь по тропинке… в направлении телебашни.
Моя собственная башня, кстати, в этом мире тоже преобразилась. Стала кирпичной, от земли метра на полтора облицованной коричневой плиткой. Где-то на уровне третьего этажа шла еще одна полоска плиток, на этот раз с барельефами. Я немного отошел от башни, чтобы рассмотреть их получше, и двинулся по кругу.
Больше всего барельефы напоминали советскую пропагандистскую скульптуру сталинских времен. На каждом был изображен человек, со счастливым выражением лица занятый каким-то общественно полезным делом. Рабочий что-то точил на станке, крестьянин держал на вытянутых руках сноп колосьев, женщина-врач выслушивала фонендоскопом больного, футболист пинал мяч, старичок писал на доске формулы (присмотревшись, я даже разглядел сакраментальное E=Mc2). Даже дети на одном из барельефов были заняты не пусканием самолетиков, а чисткой клеток с кроликами.
