Текст книги "Юность Розы (сборник)"

Автор книги: Луиза Мэй Олкотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава XVIII
Мода и физиология

– Послушайте, сэр, я бы посоветовала вам пойти наверх, а то, пожалуй, будет поздно. Я слышала, как мисс Роза говорила, будто она знает наверняка, что это вам не понравится. И что она не посмеет показаться вам на глаза, – выпалила Фиби, просунув голову в дверь кабинета, где доктор Алек читал книгу.

– Так они все там? – спросил он, быстро осматриваясь кругом и как бы готовясь к битве.

– Да, сэр, они так громко разговаривают, и мисс Роза, кажется, не знает, что ей делать, потому что все эти вещи такие модные, и она выглядит в них такой щеголихой.

– Вы умная девушка, Фиби. С вашей помощью я все улажу. Вы уверены, что знаете, как эти вещи надо надевать?

– О, да, сэр! Но все они такие смешные! Я думаю, мисс Роза решит, что это шутка, – и Фиби рассмеялась, как будто что-то очень забавляло ее.

– Нечего беспокоиться о том, что она подумает, лишь бы послушалась. Скажите, чтобы она сделала это для меня, и она найдет это самой лучшей шуткой. Я предчувствую, что будет сражение, но я выиграю его, – заявил доктор Алек, поднимаясь наверх с книгой в руках.

В комнате для занятий рукоделием раздавалось так много голосов, что никто не услышал, как дядя Алек сначала постучал в дверь, потом отворил ее и стал наблюдать за тем, что происходит. Тетушка Изобилие, тетушка Клара и тетушка Джесси пристально смотрели на Розу, которая медленно прохаживалась между ними и большим зеркалом, одетая в зимний костюм, сшитый по последней моде.

«Господи, помилуй! Да это хуже, чем я ожидал», – подумал доктор и внутренне вознегодовал, потому что перед ним предстала девочка, разряженная как пава. Но в новом пышном наряде не было ни грации, ни красоты, ни удобства – словом, ничего, что говорило бы в его пользу.

Костюм голубого цвета был сшит из двух отрезов не только разного оттенка, но и разной фактуры. Верхняя юбка была так стянута, что невозможно было сделать полного шага, а нижняя так тяжело навьючена – другого слова не найти – оборками и воланами, что смотрелась крайне неэлегантно. Позади, ниже пояса, был пришит большой бант. Маленький жакет из той же материи был отделан широкой оборкой сзади и открыт спереди так, чтобы были видны кружева и медальон. Тяжелая бахрома, плиссе, буфы и отвороты довершали туалет. Голова могла пойти кругом при мысли, сколько было потрачено труда и времени на все это, а между тем красота материи исчезала под горой отделки.

Высокая бархатная шляпа с букетом из роз была лихо заломлена кверху, а белое перо спускалось за ухо и сзади смешивалось с локонами. Голова Розы скорее походила на шлем средневекового рыцаря, чем на головку скромной молодой девушки. Сапоги на высоких каблуках, заставлявшие девочку наклоняться вперед, и вуаль с мушками, до того крепко обтягивавшая лицо, что даже прижимала ресницы, довершали этот модный костюм.

– Теперь она похожа на других девочек, и мне нравится видеть ее такой, – говорила тетушка Клара с искренним восхищением.

– Она похожа на модную молодую леди, а мне бы хотелось, чтоб Роза одевалась так, как одевали детей в мое время, – ответила тетушка Изобилие, тревожно глядя на Розу через очки, так как не могла себе представить, что это разодетое создание сиживало у нее на коленях, бегало по всему дому и оживляло его своим детским смехом.

– Многое переменилось с тех пор, тетя, и тебе надо привыкать к новым порядкам. А что скажешь ты, Джесси? Тебе этот костюм нравится больше, чем те свободные платья, которые она носила все лето? Сознайся! – настаивала тетушка Клара, желая, чтобы похвалили творение ее рук.

– Хорошо, моя милая, я буду честна и скажу тебе, что нахожу его ужасным, – ответила тетя Джесси с откровенностью, которая поразила Розу.

– Слушайте, слушайте же! – произнес громкий голос, и все леди вздрогнули, увидев рядом с собой неприятеля.

Роза покраснела до корней волос и стояла, чувствуя себя совершенной дурой, между тем как тетушка Клара поспешно стала объяснять:

– Конечно, я знала, что тебе не понравится этот костюм, Алек, но я не считаю тебя судьей в том, что прилично носить молодой девушке. Оттого-то я и взяла на себя смелость сделать Розе костюм для прогулок. Она, конечно, может не носить его, если он тебе не нравится. Я помню, что мы обещали не вмешиваться в то, что ты будешь делать с этой бедняжкой в течение целого года…

– Это костюм для прогулок, я не ослышался? – спросил доктор Алек мягко. – Знаете, я никак не могу себе представить, что он предназначается для зимней переменчивой погоды. Повернись-ка, девочка, дай мне рассмотреть всю красоту и удобство этого одеяния.

Роза попыталась пройтись своей обыкновенной скорой походкой, но не могла. Нижняя юбка обвивалась вокруг ног, верхняя была так крепко стянута, что Роза не могла сделать полного шага, а высокие каблуки сапог мешали ходить прямо.

– Я еще не привыкла к нему, – сказала девочка и весело откинула ногой шлейф, пытаясь повернуться перед зеркалом.

– Вообрази, что за тобой мчится бешеная собака или лошадь. Сможешь ли ты убежать, не упав? – поинтересовался дядюшка, с лукавой улыбкой глядя на молодецкую шляпку.

– Не думаю, чтобы у меня получилось, но попробую, – Роза попыталась пробежать по комнате.

Каблуки задевали за ковры, несколько тесемок лопнуло, шляпа съехала на глаза. Тут девочка плюхнулась в кресло и засмеялась так заразительно, что все, кроме тетушки Клары, присоединились к ней.

– Костюм для прогулок, в котором нельзя ходить; зимняя одежда, которая не защищает головы, горла и ног от холода и сырости, – это очень неудачно, Клара. Тем более что в костюме нет и красоты, которая бы примиряла с его неудобствами, – констатировал дядя Алек, помогая Розе снять вуаль, и прибавил тихо: – Полезная вещь для глаз, нечего сказать. Ты скоро начнешь видеть точки перед глазами, после того как снимешь вуаль, а со временем расширишь практику окулиста.

– Нет красоты! – воскликнула тетушка Клара с жаром. – Это просто мужская слепота! Все сделано из самого лучшего шелка и верблюжьей шерсти, а это – настоящие страусиные перья и очень дорогая муфта из горностая. Что может быть сделано с бо́льшим вкусом и быть более приличным для молодой девушки?

– Я покажу вам что́, если Роза сейчас пойдет к себе в комнату и, чтобы меня порадовать, наденет те вещи, которые там найдет, – заявил доктор Алек с неожиданной поспешностью.

– Алек, если это Блюмер[21]21
  Амелия Блюмер в 1840-х годах предложила женский костюм, характерным элементом которого были шаровары до щиколоток и надетая на них юбка до коленей.


[Закрыть], то я протестую. Я так и знала! Но я не могу видеть, как это хорошенькое дитя приносится в жертву твоим диким идеям о здоровье. Скажи мне, это не Блюмер? – и тетушка Клара с мольбой сложила руки.

– Нет.

– Слава Богу! – она отошла со вздохом и прибавила жалобно: – Я надеялась, что ты примешь мой костюм, потому что бедную Розу всегда так уродовали ужасными платьями, которые не могут понравиться ни одной девочке.

– Ты говоришь, что я уродую дитя, а сама делаешь из нее какую-то беспомощную смешную куклу, – ответил доктор Алек, показывая на маленькую модницу, которая спешила скрыться из вида.

Он с шумом затворил дверь, но прежде чем кто-либо из присутствующих успел вымолвить хоть слово, его зоркие глаза увидели нечто такое, что заставило его нахмурить брови и спросить с негодованием:

– После всего того, что я говорил, неужели вы в самом деле будете заставлять мою девочку носить эти отвратительные вещи?

– Я возьму все назад, если она не будет их носить, – пробормотала тетушка Клара, поспешно убирая два корсета. – Я принесла их только для того, чтобы примерить. Роза полнеет, и у нее не будет хорошей фигуры, если она в ближайшее время не начнет носить корсет, – прибавила она с убежденностью, что еще более рассердило доктора.

– Полнеет! Да, слава Богу! И, надеюсь, будет продолжать полнеть! Природа знает, как сформировать женщину лучше, чем какая-нибудь модистка, изготовляющая корсеты, и я не хочу, чтобы Роза была изувечена. Милая моя Клара, ты сошла с ума, если хочешь заставить девочку, которая растет, носить такие орудия пытки! – быстрым движением он вытащил из-под диванной подушки корсеты и держал их с таким выражением, как будто они действительно были предназначены для истязания.

– Не будь безрассуден, Алек. Тут нет никакого неудобства. Крепко стягиваться теперь не в моде, и корсеты нынче делают очень удобными. Все их носят, даже детей одевают в маленькие корсеты, которые поддерживают спину, – начала тетушка Клара, стараясь отстоять заблуждение многих женщин.

– Я знаю это. Потому-то у этих жалких созданий и бывают слабые спины, какие были у их матерей. Бесполезно рассуждать об этом, и я решительно не намерен спорить, но говорю раз и навсегда, что если когда-нибудь увижу у Розы корсет, то брошу его в огонь, и вы можете прислать мне счет.

Говоря это, он действительно готов был бросить корсеты в камин, но тетушка Джесси удержала его руку и весело сказала:

– Не жги их, ради Бога, Алек, в них так много китового уса, что мы потом не избавимся от ужасного запаха. Отдай корсеты мне, я буду следить за тем, чтобы они никому не причинили вреда.

– Китовый ус, да, это правда. Его тут такая тьма, да еще и металлическая пластинка спереди, как будто недостаточно своих собственных костей. Если бы мы только дали им возможность хорошо исполнять свое дело, – ворчал доктор, возвращая сестре «яблоко раздора». Потом лицо его вдруг просияло, он поднял палец и сказал улыбаясь: – Слышите, как девочки смеются? Стянутые легкие не могли бы производить таких чудесных звуков.

Из комнаты Розы доносились взрывы хохота, и присутствующие невольно улыбнулись.

– Верно, опять какая-нибудь твоя новая затея, Алек? – благосклонно спросила тетушка Изобилие. Она начинала верить в необычные идеи своего племянника. Хоть они и были странными, но давали хорошие результаты.

– Да, это, и правда, моя последняя затея, тетя. Надеюсь, она вам понравится. Я узнал, что придумала Клара, поэтому к сегодняшнему дню тоже велел подготовить наряд для Розы. Не хочу огорчать девочку, но пусть она сама выберет костюм, и, если я не ошибаюсь, Роза предпочтет именно мой. Пока мы ждем ее, объясню, в чем дело, и тогда вы лучше поймете, что я имел в виду. Модель я нашел в этой маленькой книжке. Она просто поразила меня своим совершенством. На мой взгляд, эта одежда отвечает требованиям здравого смысла и хорошего вкуса. Рисунок наглядно показывает, как женщины могут удобно и красиво одеваться, а это самое главное. Этот костюм коренным образом меняет представления о женской моде. Вот, посмотрите на картинку. Я думаю, женщин подобная одежда должна только радовать.

Говоря это, доктор Алек подал книгу тетушке Изобилие, которая, подчиняясь ему, надела очки и, поглядев внимательно на картинку, сказала с некоторым неудовольствием:

– Господи помилуй, это точно ночные панталоны, которые носил Джеми. Надеюсь, ты не намерен заставить Розу ходить по улицам в таком костюме? Это неприлично, и я этого не позволю!

– Именно намерен, и думаю, что моя милая тетя согласится, когда поймет, что это хорошо. Я называю эту одежду индейским словом «паймас». Это – нижнее платье, а поверх него Роза может надевать, что угодно. Сшито это из одного куска фланели. Сверху надета юбка, свободно завязанная у пояса. Ребенку тепло в такой одежде; тело не давят ни пояса, ни пряжки, ни разные оборки. Платье дает простор мышцам и не стесняет движений. Я уверен, что у Розы не будет болеть спина, и она не будет знать ни одного из длинного списка недугов, которых вам, бедным женщинам, невозможно избежать.

Наконец за дверью раздались голоса.

– Войди, моя гигиеническая модель, дай мне посмотреть на тебя, – воскликнул дядя Алек.

Роза вошла с такой веселой плутовской улыбкой на губах, что было видно, какое удовольствие доставляет ей одежда. Доктор с удовольствием глядел на девочку.

– Что же, я не вижу тут ничего замечательного. Это недурное и чистенькое платье, материал хорош, и нет ничего неприличного, если ты хочешь, чтобы Роза походила на маленькую пансионерку[22]22
  Пансионе́рка – воспитанница пансиона.


[Закрыть]. Но в нем нет ни крошечки стиля, и никто не захочет взглянуть на нее в другой раз, – заявила тетушка Клара, чувствуя, что последнее замечание ее безосновательно.

– Это именно то, чего я хотел, – ответил доктор, потирая руки от удовольствия. – Роза теперь соответствует самой себе: скромная маленькая девочка, которая не хочет, чтобы на нее обращали внимание. Но я надеюсь, что она заслужит одобрительные взгляды людей, которые любят здравый смысл и простоту более, нежели шум и блеск. Повернись, моя Геба[23]23
  Ге́ба – в древнегреческой мифологии богиня вечной юности.


[Закрыть], и дай моим глазам отдохнуть, глядя на тебя!

Правда, рассматривать было особенно нечего: простенькое платье из темной коричневой материи, приятного оттенка, доходившее до сапожек на низких каблучках. Сумка из тюленьей кожи, шляпа, перчатки, лента ярко-красного бархата вокруг шеи и такая же лента, подвязывавшая хорошенькие локоны, – вот и весь костюм, в котором Роза походила на красношейку, которая порхает зимой, но не страдает от холода.

– А тебе, Роза, костюм нравится? – спросил доктор, чувствуя, что для полного успеха мнение Розы важнее, чем мнение тетки.

– Мне с непривычки странно, но очень свободно и очень тепло! Ничто мне не мешает, – ответила Роза, подскакивая и показывая на свои ноги, которые под короткой юбкой могли двигаться так же свободно, как ноги мальчиков.

– Ты можешь убежать от бешеной собаки или идти быстро, не рискуя упасть и расшибить нос, я полагаю?

– Да, дядя. Я представляю себе, что собака бежит за мной, и сейчас перескакиваю через забор так… Когда буду гулять в холодный день, то пойду вот так…

Желая представить все в лицах, Роза перескочила через спинку дивана так легко, как это сделали бы ее двоюродные братья; потом стремительно прошлась по комнате.

– Ну, вот и результат! Давайте, одевайте ее как мальчика, и она будет вести себя как они! Я ненавижу все эти изобретения мудрых женщин, – воскликнула тетушка Клара, когда Роза вернулась на свое место.

– Но мы обязаны этим изобретением одной молодой модистке, которая сделала костюм – красивый или, если это выражение тебе больше нравится, шикарный, и вместе с тем удобный. Миссис Ван Тэссель была у госпожи Стон, и на ней было точно такое платье. Миссис Ван Тэссель сама говорила мне, что она уже больше не лежит на кушетке, а выходит, несмотря на слабое здоровье.

– Здесь что-нибудь не так! Дай-ка мне посмотреть эту книгу, – и тетушка Клара принялась разглядывать новые выкройки с возросшим уважением. Если щеголиха миссис Ван Тэссель носит эти ужасные вещи, то они заслуживают того, чтобы на них обратили внимание, несмотря на все предубеждение против них.

Доктор Алек посмотрел на тетушку Джесси, и они оба улыбнулись, потому что «мамуля» знала о новой затее своего брата и очень радовалась его успеху.

– Я думаю, все это уладится, – кивнул головой доктор.

– Я рада, что миссис Ван Тэссель показала мне пример, и я первый раз в жизни раньше Клары приняла новую моду. Я уже заказала себе такой же костюм, и скоро вы увидите, как я в нем буду играть с Розой и мальчиками, – объявила тетушка Джесси, подмигивая Алеку.

Тетушка Изобилие между тем внимательно рассматривала костюм Розы. Девочка объясняла ей фасон нижней юбки.

– Видите, тетя, какая красивая красная фланель, и какая пестрая юбочка, и длинные чулки. Ах, как мне тепло! Фиби и я, мы чуть не умерли со смеху, когда я надевала этот костюм, но он мне очень нравится. Он так удобен, не надо никаких поясов, и я могу сидеть и не бояться, что сомну его. Я не люблю мятую одежду, и если на мне вещи, которые мнутся, я все время думаю о них, а это очень неприятно. Скажите, он нравится вам? Я вполне полагаюсь на дядю, потому что он лучше знает, что хорошо для здоровья, и готова носить хоть мешок, если он этого захочет.

– Я не допущу ничего подобного, Роза! Но я хочу, чтобы ты сравнила и оценила оба костюма и выбрала тот, который тебе больше нравится. Предоставляю это твоему здравому смыслу, – доктор Алек был уверен в своей победе.

– Я, конечно, возьму этот, дядя! Тетин тоже модный, и, по правде сказать, нахожу его очень красивым, но он такой тяжелый, что если я надену его, то буду двигаться как кукла. Я очень благодарна тетушке, но возьму этот.

Роза говорила все это очень мило, но решительно, хотя и взглянула с сожалением на другой костюм, который Фиби уносила. Естественно, ей хотелось быть похожей на других девочек. Тетушка Клара вздохнула, а дядя Алек улыбнулся и сказал ласково:

– Благодарю тебя, моя дорогая; прочти эту книгу и ты поймешь, отчего я хочу, чтобы ты его носила. Потом, если захочешь, я дам тебе новый урок. Вчера ты просила меня позаниматься с тобой, а этот урок будет гораздо для тебя нужнее, чем урок французского языка или домоводства.

– Какой же это будет урок? – и Роза взяла книгу, которую тетушка Клара отбросила с неудовольствием.

Хотя доктору Алеку было уже сорок лет, он не утратил юношеской страсти к розыгрышам и подтруниванию. Довольный своей победой, он не мог удержаться от соблазна помучить тетушку Клару и заставить ее предположить ужасную для нее вещь. А потому ответил полушутя-полусерьезно:

– Урок физиологии, Роза. Может быть, ты захочешь изучать медицину и стать врачом, как твой дядя. Я буду твоим учителем. И ты займешь мое место, когда я уже не смогу практиковать. Если ты согласна, то я завтра же вытащу из чулана старый скелет.

Это переполнило чашу терпения тетушки Клары, и она поспешила уехать, взволнованная мыслью о новом костюме миссис Ван Тэссель и о новых занятиях Розы.

Глава XIX
Кости товарища

Роза приняла предложение дяди, и об этом дня через два или три узнала тетушка Майра. Заехав рано утром в гости к тетушкам и услышав голоса в кабинете, она отворила дверь, вскрикнула и быстро захлопнула ее, по-видимому, очень испугавшись. Доктор Алек вышел в ту же минуту узнать, в чем дело.

– Как ты можешь спрашивать? Разве ты не видишь, что этот длинный ящик похож на гроб, и мне представилось, что это и в самом деле гроб. К тому же эта ужасная вещь сразу бросилась мне в глаза, едва я отворила дверь, – ответила тетушка Майра, показывая на скелет, который висел на подставке и, казалось, скалил зубы на всех присутствующих.

– Это медицинская школа, куда допускаются и женщины. Входите, мисс, окажите мне честь присоединиться к моему классу, – доктор Алек вежливо поклонился.

– Входите, тетя! Это очень интересно, – раздался голос Розы. Девочка выглянула из-за скелета, улыбаясь и кивая головой с самым веселым видом.

– Что ты тут делаешь, дитя? – спросила тетушка Майра, усаживаясь в кресло и пристально глядя на нее.

– О, сегодня я изучаю кости, и мне это очень нравится. Вы знаете, у нас двенадцать ребер, два нижних называются свободными, потому что не прикреплены к грудной кости. Оттого-то они и сжимаются так легко, – Роза сияла гордостью, с удовольствием демонстрируя свои познания.

– Ты думаешь, для нее полезно рассматривать все эти вещи? Она нервный ребенок, и, боюсь, это пойдет ей во вред, – заметила тетушка, наблюдая за племянницей, которая считала позвонки и двигала кости, скрепленные проволокой.

– Отличное занятие, я рад, что оно ей нравится. И я хочу научить ее управлять своими нервами так, чтоб они не были для нее наказанием, по незнанию или по непониманию, как для многих женщин. Делать из всего этого тайну или предмет ужаса – большая ошибка. И я думаю, что теперь наша девочка будет понимать и беречь свое здоровье, а не пренебрегать им.

– И это тебе в самом деле нравится, Роза?

– Очень, тетя! Все это так удивительно и хорошо устроено. Я просто глазам своим не верю. Только подумайте, в двух легких помещается шестьсот миллионов клеточек для воздуха! А на участке кожи величиною в квадратный дюйм[24]24
  Дюйм – мера длины, равная 2,54 см.


[Закрыть] расположено две тысячи пор. Вот видите, какое количество воздуха мы должны вдыхать, и как мы должны заботиться о нашей коже, чтобы все крошечные дверцы отворялись и запирались, как следует. А мозг, тетя! Вы не можете себе вообразить, как он интересен! Я еще не дошла до него, но дойду, и дядя покажет мне манекен, который можно разбирать по частям. Подумайте, как будет интересно разместить все органы по своим местам; но только я бы хотела, чтобы они могли действовать, как наши…

Забавно было видеть лицо тетушки Майры, когда Роза стояла перед ней и торопливо рассказывала, положа самым дружелюбным образом одну руку на плечо скелета. Каждое слово, сказанное доктором и Розой, больно ранило добрую леди. Когда она слушала их, длинный ряд разнообразных склянок и коробочек из-под пилюль пронесся перед ее взором, упрекая в невежестве и в недостатке знаний. Из-за того, что тетя Майра принимала много всяких лекарств, она сделалась тем, кем была: нервной, слабой и несчастной старой женщиной.

– Я не знаю, может быть, ты и прав, Алек, только не заходи очень далеко. Женщинам не нужны такие познания, не для того сотворил их Бог. Я не могла бы изучать все эти гадкие вещи, и мне даже неприятно слышать об органах, – вздохнула она, приложив руку к левому боку.

– Разве не полезно знать, тетя, что печень находится у нас справа, а не слева? – спросила Роза, и в глазах ее блеснул озорной огонек, потому что девочка увидела, как тетя, жалуясь на боль в печени, показывала совсем на другое место.

– Все мы смертны, дитя, и не в том дело, где заключаются наши страдания; рано или поздно мы все отправимся туда, откуда уже не вернемся, – был ответ тети Майры.

– Хорошо, но я намерена узнать, если смогу, что́ меня убивает, а тем временем буду наслаждаться жизнью, несмотря на то, что умру. Мне бы хотелось, чтобы вы тоже начали заниматься с дядей, это принесет вам пользу, я уверена, – и Роза опять принялась считать позвонки с таким счастливым лицом, что тетушка не нашла слов, которые могли бы охладить увлеченность девочки.

– Может быть, и следует позволять ей делать то, что она хочет, в то короткое время, которое она будет с нами. Но прошу тебя, будь осторожен, Алек, и не позволяй ей слишком много работать, – шепнула тетя Майра, выходя из комнаты.

– Вот именно об этом я все время и забочусь, но нахожу это совсем не легким, – прибавил он, затворяя дверь, потому что милые тетушки иногда страшно мешали ему.

Через полчаса явилась новая помеха занятиям, в лице Мэка, который возвестил о своем появлении коротким, но изящным замечанием.

– Ого, это что за новая затея?

Роза охотно объяснила. Мэк испустил долгий свист изумления и потом, обойдя вокруг скелета, заметил серьезно:

– Он выглядит довольно забавно, но не просите меня восхищаться его красотой.

– Не смейте над ним издеваться, он славный господин. Вы будете так же красивы, если с вас снять мясо, – сказала Роза, защищая своего нового друга.

– Благодарю вас, только я постараюсь свое мясо сохранить. Вы заняты и не можете почитать мне? – спросил Мэк, глаза которого стали болеть меньше, но не настолько, чтобы он мог читать.

– А разве вы не хотите присоединиться к моему классу? Дядя объяснит нам все это, а потом вы будете смотреть на рисунки. На сегодня мы уже оставим кости и займемся глазами, это будет более интересно для вас, – прибавила Роза, не заметив на лице брата особенной жажды к познанию физиологии.

– Роза, мы не можем так перескакивать с одного предмета на другой, – начал было доктор Алек, но племянница кивнула головой на Мэка, который повернул голову в сторону запрещенных для него книг, и поспешно шепнула:

– Он очень мрачен сегодня, нам надо его развлечь; прочтите небольшую лекцию о глазах, это развеселит его. Не думайте обо мне, дядя.

– Очень хорошо; прошу класс садиться, – и доктор Алек громко постучал по столу.

– Садитесь подле меня, мой милый кузен, и мы будем вместе рассматривать рисунки. А если утомитесь, то сможете прилечь, – Роза великодушно пригласила Мэка в свою школу, стараясь отвлечь его от грустных мыслей.

Сидя друг подле друга, они слушали очень простое объяснение принципа работы глаза, но нашли его таким удивительным, словно волшебный рассказ… Раскрашенные картинки усиливали впечатление, а учитель употреблял все свое старание, чтобы урок был интересным.

– Боже, если б я знал, какой вред наносил этому сложному «механизму», то вам бы не пришлось следить, не читаю ли я у огня камина или при ярком солнечном свете, – сказал Мэк, мрачно глядя на глазное яблоко увеличенных размеров, а потом добавил с негодованием: – Почему это человека не учат, как устроены все его «механизмы» и как надо беречь себя, чтобы он по глупости не накликал на себя разные напасти? Что толку в том, если ему скажут все это после, когда беда уже настигнет его; тогда уж он поймет все сам собою и не поблагодарит вас.

– Ах, Мэк, это именно то, о чем я говорил, но никто не хотел меня слушать. Вам, мальчикам, этого рода знания необходимы. Отцы и матери должны были бы давать их вам. Но очень немногие из них в состоянии это сделать, вот почему все мы живем как во мраке. Если когда-нибудь у меня будут сыновья, они не много будут знать по-гречески и по-латыни, но будут иметь четкие представления о здоровье. Математика очень хорошая вещь, но этика и моральные устои – еще важнее, и как бы я хотел внушить это всем учителям и родителям!

– Некоторые так и поступают. У тети Джесси ведутся такие интересные беседы с мальчиками по научным вопросам, и мне хотелось бы, чтобы и у нас были такие же. Но мама очень занята хозяйством, а отец – своими делами, и потому никогда нет времени на подобные разговоры. Да если и есть, то нам нелегко говорить о таких вещах, потому что мы к этому не привыкли.

Бедный Мэк был прав, он сказал то, что чувствуют многие мальчики и девочки. Отцы и матери бывают так заняты делами и хозяйством, что у них нет времени интересоваться своими детьми и тем самым развивать естественное и отрадное чувство доверия, которое для детей – самая спасительная сила, охраняющая их, а для родителей – самое верное средство влияния. Юные сердца скрывают свои печали и искушения, и обоюдное сожаление появляется слишком поздно, когда вред уже нанесен.

Потребность в доверии проснулась в сердцах Розы и Мэка, и они оба потянулись к доктору Алеку, потому что на свете часто случается, что заботливые сердца, преисполненные теплоты и здравого смысла, встречаются не у родителей, а у холостых дядюшек и у незамужних теть. И эти достойные создания – прекрасное доказательство предусмотрительности природы, создавшей их для любви к чужим детям. Они сами находят в этой любви большое утешение для себя и получают так много искренней привязанности, которая в противном случае пропала бы даром. Доктор Алек был одним из таких людей, и в его добром сердце было место для всех восьми племянников, в особенности же для сиротки Розы и больного Мэка. И потому, когда мальчик пробормотал этот упрек своим родителям, а Роза прибавила со вздохом: «Как хорошо, должно быть, иметь мать!» – сердце доктора откликнулось на эти слова. Поспешно закрыв книгу, он сказал обычным ласковым голосом:

– Послушайте, дети! Вы всегда можете прийти ко мне и рассказать обо всех ваших горестях. Я постараюсь утешить вас, ибо думаю, что для того лишь и создан, и буду очень счастлив, если вы будете верить мне.

– Мы верим вам, дядя, верим! – ответили они оба с тою искренностью, которая была для него очень приятна.

– Отлично, теперь лекция закончилась, и я советую вам пойти освежить ваши шестьсот миллионов клеточек в легких, побегав по саду. Приходи опять, когда тебе захочется, Мэк, и мы будем учить тебя всему, чему можем, из области твоих, как ты их называешь, «механизмов», и они будут у тебя хорошо работать.

– Я приду, дядя. Очень вам благодарен! – и ученики отправились в сад.

Мэк пришел опять, и был очень доволен, что может заниматься, не утруждая своих глаз. Знания, которые он получал на этих занятиях, были весомее, чем те, которые ему давали в школе.

Прочие мальчики смеялись над всем этим и ужасно надоедали ученикам доктора Алека. Но они продолжали заниматься, и в один прекрасный день случилось нечто такое, что заставило всех мальчиков изменить свое мнение.

Был праздник, и Роза сидела в своей комнате; как вдруг ей показалось, что она слышит голоса своих двоюродных братьев; она сбежала вниз, чтобы поздороваться с ними, но никого не нашла.

– Нет сомнения, что они сейчас явятся, и тогда мы повеселимся, – сказала она себе и решила подождать их в кабинете.

Она стояла у стола и рассматривала географическую карту, как вдруг какой-то странный звук коснулся ее уха. Слышались легкие удары. Прислушавшись, Роза поняла, что звук шел из ящика, в котором лежал скелет, когда не был нужен. Ящик этот, чтобы никому не мешать, стоял в углублении между двумя тяжелыми книжными шкафами.

Роза посмотрела в сторону ящика и удивилась. Как в него могла попасть крыса? Вдруг крышка приподнялась, и Роза со страхом увидела, что оттуда высунулась костлявая рука и пальцем поманила ее. В первое мгновение девочка испугалась и с сильно бьющимся сердцем побежала к двери, но в ту минуту, как она взялась за ручку, глухой хохот заставил ее остановиться и покраснеть от досады.

Она простояла еще с минуту, чтобы собраться с духом, и тихонько подошла к костлявой руке. Приглядевшись, она увидела черные нитки, привязанные к пальцам; концы их проходили через дырочки в дне ящика. Продолжая всматриваться, она обнаружила рукав хорошо знакомой серой куртки.

Роза тотчас поняла шутку. Страх ее прошел, и она с лукавой улыбкой взяла ножницы и обрезала нитки. Костлявая рука с шумом упала, и прежде чем Роза успела сказать: «Выходите, Чарли, и оставьте скелет в покое», целая толпа мальчиков появилась со всех сторон и весело провозгласила, что шутка шалуна не удалась.

– Я уговаривал его не делать этого, потому что вы могли испугаться, – объяснил Арчи, вылезая из дальнего шкафа.

– У меня был наготове флакон с солями, если бы Роза упала в обморок, – прибавил Стив, выходя из-за большого кресла.

– Какая жалость, что вы не закричали и не убежали, как мы рассчитывали. Вы нам испортили такое веселье! – раздосадованные Уилл и Джорджи выбрались из-под дивана.

– Вы, однако, стали очень храброй девочкой, Роза! Многие девочки подняли бы страшный шум, увидев, как их манит пальцем этот господин, – сказал растрепанный и грязный от пыли Чарли, выходя из своего тесного угла.

– Я привыкла к вашим проказам и всегда бываю настороже. Мне бы не хотелось, чтобы вы брали для ваших шалостей этот скелет. Уверена, что это не понравится и дяде, и потому прошу вас об этом, – проговорила Роза.

В эту минуту вошел дядя Алек. Он тотчас понял, в чем дело, и сказал спокойно:

– Послушайте, как я достал этот скелет, и тогда, может быть, будете обращаться с ним с должным уважением.

Мальчики уселись, где попало, и слушали с большим вниманием.