Текст книги "Верхом по Темной Тропе"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Луис Ламур
Верхом по Темной Тропе
(Сэкетты-16)

Посвящается дядюшке Дэну Фримену из Сент-Клауда

1

Старый дом стоял на гребне холма в двухстах ярдах от ворот. Обзору не мешали ни кусты, ни деревья, а в пределах полумили ни норы, ни другого укрытия.

Дом был обветшалый, побитый непогодой и ветрами, давно не крашенный. По ночам в окнах не светился огонь, и днем двор казался пустынным, но тех, кто наблюдал за домом, провести непросто.

– Она точно там. Дотронься до ворот – узнаешь. Засела в комнатах, стрелять умеет.

Позади дома вздымались горы – крутые, зазубренные склоны, изрезанные уступами и осыпями, покрытые непролазными зарослями и буреломом. Почти сразу за домом находился вход в каньон: над крышей виден разворот его верхних уступов.

– Старый Тэлон строил дом на совесть. Когда закончил, у него оказался самый красивый дом от Нового Орлеана до Фриско. На него тогда работали тридцать крепких парней… целая армия.

– А сколько у нее сейчас? – спросил Мэттью.

– Двое или трое, не больше. Самая лучшая ее земля и все родники – позади дома, но туда не попасть кроме как через ранчо. Однако эта старая ведьма не дает пройти никому.

– Ей ведь надо спать? – спросил Брюер.

– Конечно, спит, но узнать бы когда. Дотронься до ворот, – вмиг разнесет тебе тыкву.

– Говорят, старый Тэлон понимал, что когда-нибудь придется держать осаду, потому запас столько пороха и жратвы, что хватит на всю жизнь.

Трое мужчин не сводили с дома глаз, раздражение смешивалось с восхищением. Затем они принялись за кофе, тот кипел на маленьком костре.

– Фланнер прав. Единственный выход – тормошить ее днем и ночью. Рано или поздно заснет, тогда прорвемся. За домом в каньонах самая лучшая в мире земля, ее поят горные ручьи и защищают склоны гор. Чертова старуха не имеет права держать такую землю за собой, не говоря уж о сотне тысяч акров на равнинах, которые может объявить своими.

– Как получилось, что у них так много земли?

– Тэлон был первым белым, который поселился в этих краях. Когда приехали с напарником, тут не было ничего, кроме индейцев и диких тварей. Напарник охотился за мехом, но Тэлон увидел это место и сразу прикипел к нему, зная, что сотня тысяч акров ничего не значат без воды с гор.

Тэлон с напарником построили хижину и здесь перезимовали, напарник забрал весь мех, а Тэлону достались дом и земля. Весной напарник пошел дальше. Тэлон остался, дрался с индейцами, охотился на бизонов, промышлял мехом и поймал несколько одичавших лошадей…

Прошло несколько лет, и через эти места пошли караваны с переселенцами. У Тэлона была еда. Он растил зерно и вялил оленину тоннами, менял у переселенцев выдохшийся скот на еду.

Скот держал в каньоне, где не нужны помощники, чтобы за ним присматривать, и на этой траве, да с такой водой быстро получил кучу приплода. А между тем он смотался на Восток и взял себе женщину с холмов Теннесси. Как я слышал, она какая-то родственница его старого напарника.

– Тэлона нет в живых?

– Говорят, убили из засады. Никто не знает, кто.

– А правда, что это она разбила коленки Фланнеру?

– Ага. Когда ее старик умер, Фланнер решил, что жена Тэлона Эм уедет в Штаты, но она так и не уехала. Больше того, она думает, что это Фланнер убил Тэлона.

Фланнер приехал, чтобы выгнать ее отсюда, а она дала подойти ему поближе. Когда он был в сотне ярдов, Эм остановила его пулей по ногам, а потом сказала, кто он есть… или что она о нем думает.

Она сказала, что не будет его убивать, а хочет, чтобы он жил сто лет и каждый день жалел о том, что сделал. Потом всадила в него пулю 50-го калибра и раздробила оба колена. С тех пор Джейк Фланнер не сделал ни шагу без костылей.

Задул сильный ветер, и трое мужчин начали ставить навес. Ночь обещала быть дождливой.

Время от времени они оборачивались, чтобы посмотреть на большой мрачный дом, стоящий на далеком открытом всем ветрам холме, – унылый, одинокий и суровый, как женщина, что ждала внутри.

Эмили Тэлон прислонила длинноствольную винтовку к дверному косяку и, щурясь, поглядела на улицу через ставни. С потемневшего неба лил косой дождь. Так им и надо, мрачно подумала она, у них будет жалкая ночка. Она вернулась, чтобы разжечь огонь и подогреть чай.

Время от времени Эм подходила к окну и вглядывалась вдаль. Неплохо было бы, чтобы кто-нибудь ее подменил. Но последний из помощников умер. Она сама похоронила его и теперь осталась одна.

Эм была очень старой и уставшей. Если бы только вернулись домой мальчики! Очень хотела, чтобы приехали оба. И говорила себе, что она несправедливая старуха, так как больше надеется на возвращение Майло. Майло умеет обращаться с револьвером и не знает жалости. Сейчас ей нужен жестокий человек, чтобы помочь укротить эту шайку, и Майло может это сделать.

Младший сын пошел в нее. Тэлоны были сильными, работящими и поумнее многих других. Они были с характером, рисковые все как один – те, которых она знала или о которых слышала, – но Майло был еще и безжалостным.

Всякий, кто переходил Майло дорогу, шел на риск. Он никому не давал спуску. Если кому-то хотелось поссориться с Майло, то ему следовало хвататься за револьвер безо всяких там разговоров.

Эм Тэлон была высокой и худой. Девушкой она жалела лишь об одном: что немножко не дотянула до шести футов. Все ее братья были ростом за шесть футов, и ей хотелось, чтобы и она была такой же высокой, но ей не хватило четверти дюйма.

Платье у нее было старое, серое, бесформенное. Туфли принадлежали покойному мужу, но, хотя и были ей велики, на ногах сидели удобно. Эм Тэлон было 67 лет, и 47 из них она прожила на ранчо «МТ».

Давным-давно она одна жила в хижине в Кумберлендах, когда Па подъехал к ее двери. Он был красивым, видным мужчиной, в одежде, купленной в магазине, в высоких сапогах, на гнедом коне, который ступал, как танцор. За оградой, недалеко от того места, где она срезала цветы, он натянул поводья.

– Меня зовут Тэлон, – сказал он, – и я ищу Эм Сакетт.

– На что она вам?

– Я приехал свататься. Ее двоюродный брат был моим напарником далеко в сверкающих горах. Она задумчиво оглядела его.

– Я Эмили Сакетт, – сказала она, – а сидя на лошади вы много не насватаете. Слезайте и заходите в дом.

Тем летом ей исполнилось двадцать, по меркам горцев она стала старой девой. Уже через две недели они поженились и хорошо провели медовый месяц в Новом Орлеане.

Потом она рядом с Тэлоном приехала в страну бизонов и индейцев. Когда они подъехали к ранчо, Эмили не поверила своим глазам. Такого большого дома она не видела нигде, даже в Новом Орлеане… а в сотне миль отсюда не было ни одной хижины или землянки, а городок – за две сотни или больше. Ее называли Эм, а имя Тэлона начиналось с «Т», поэтому для клейма они выбрали буквы «МТ», и их ранчо стало известно всем как «Эмпти».

Теперь Па не стало, но они прожили вместе много замечательных лет. Па умер, а человек, который убил его, сидел там, в городе, с двумя перебитыми коленями и сердцем, изъеденным ненавистью к женщине, сделавшей из него калеку. Фланнер возненавидел Тэлона с того самого момента, как повстречался с ним. Ненавидел его и завидовал, потому что у Тэлона было то, чего всю жизнь добивался Фланнер. Джейк Фланнер решил, что самый легкий способ получить желаемое – отнять его у Тэлона.

Вначале он пытался запугать хмурого старика, но у того не было страха, Поэтому он убил его или нанял убийц, уверенный, что после смерти мужа Эм уедет. Ни один человек не посмеет стоять у него на пути… но она стояла.

В большом старом доме было холодно, а в комнатах темно. Остатки последнего закатного света пробивались сквозь тяжелые ставни. В спертом воздухе висела пыль. Когда женщина стоит на часах, у нее нет времени на домашние дела. Та, у которой был самый аккуратный домик на Кумберлендских холмах, теперь могла жить только на кухне.

Тэлон, как и его предки всю жизнь строил. Его предшественники приехали из Французской Канады, чтобы построить здесь речной пароход. Первый из его рода, поселившийся к западу от Атлантического побережья, был корабельным плотником, и с тех пор все они остались корабельными плотниками, строителями мельниц и все работали с деревом.

Па построил несколько кораблей и речных пароходов, с дюжину мельниц и мостов и, наконец, этот дом. Он все делал своими руками, и добротно. Он валил лес, сушил его и разделывал каждый ствол. Он сам заложил фундамент и выложил его массивными камнями. Он готовился к любой неожиданности.

Выглянув в окно, Эм увидела, что мужчины сжались под брезентовым навесом, избиваемые ветром и дождем. При вспышках молний она видела кое-что еще: каждая скала – по меньшей мере дюжина скал – на той стороне, что обращена к дому, раскрашена белым с отчетливо выписанными черными цифрами. Эти цифры обозначали расстояние в ярдах от двери до той самой скалы. Па был предусмотрительным человеком и предпочитал стрелять наверняка.

Но теперь Па не стало, и она одна, а ее сыновья не знали, как отчаянно нужны ей.

Она выдохлась. Ее кости болели, и когда садилась, то вставала с усилием. Даже заварка чая давалась ей с трудом, а иногда, усаживаясь в кресло отдохнуть, она думала, что хорошо бы просто остаться сидеть и никогда больше не вставать.

Это было бы легко, слишком легко, а ей никогда ничего не давалось просто.

Она растила детей, не выпуская из рук винтовку. Эм на своих плечах принесла на ранчо двух ковбоев – обоих раненных в живот и стонущих.

Первым человеком, которого она убила, был отбившийся от племени киова бандит-индеец, последним – подручный Джейка Фланнера. Между этими было еще несколько, но она не считала сколько.

Они выиграют. Она не вечна, и Джейк Фланнер мог нанять много людей. Он мог держать их там, за окнами, пока она не выдохнется окончательно и вместе с ней – ее желание победить.

Пока она умудрялась хоть немного вздремнуть, и ей этого хватало – ведь старики спят меньше, чем молодые. Но однажды она вздремнет чуть дольше, чем следует, и они поднимутся к дому и прикончат ее.

Они подожгут дом. Для них это самый простой выход. Потом скажут, что дом загорелся случайно, а она погибла в огне. Объяснение будет правдоподобным, и кто бы ни приехал разбираться – если вообще кто-то приедет – захочет поскорее все закончить и уехать.

Ближайший представитель закона жил за много миль отсюда, а тропы здесь нелегкие.

У Эмили Тэлон оставалась единственная надежда: ее мальчики вернутся домой. Ради этого она и жила, ради этого боролась.

– Береги ранчо для детей, – всегда говорил Па. Знал ли он, как долго это продлится?

Когда умер Па, из сыновей оставались в живых только двое. Самый старший погиб в шестнадцать лет на него упала лошадь, а второго убили индейцы на равнинах Западной Небраски. Третий скончался всего через четыре недели после рождения, а четвертый умер в перестрелке с бандитами, пытавшимися угнать скот, прямо здесь, на «Эмпти».

Двое оставшихся были совсем разными – и в годах, и в поступках. Барнабас с самого начала хотел уехать учиться в Канаду; он так и сделал. Когда его обучение почти закончилось, он поехал доучиваться во Францию и жил там у родственников. Сейчас служил во французской армии или где-то еще.

Майло был на восемь лет моложе. Если Барнабас спокойный, вдумчивый и прилежный, то Майло – порывистый, энергичный и вспыльчивый. В пятнадцать лет он выследил и убил бандита, застрелившего брата на «Эмпти». Через год он убил разбойника на границе Техаса и Оклахомы. В семнадцать лет вступил в армию конфедератов, дослужился до сержанта, затем до лейтенанта. Война закончилась, и они больше не слыхали о нем.

Не приходило вестей и от Барнабаса. Его последнее письмо пришло из Франции несколько лет назад.

…Эм Тэлон подбросила веток в огонь, потом прошаркала в передний холл поглядеть в окно. Беспрерывно сверкала молния, и она не увидела и не услышала ничего, кроме дождя.

Эм боялась дождя, потому что в грозу и дождь она хуже видела и слышала. А ее «наблюдатели» зарылись в норы под скалами.

Фланнер и его люди еще не знали о ее «наблюдателях». Рядом с воротами во дворе было насыпано несколько куч камней и хвороста, и в них жили сурки. Они не раз предупреждали ее, когда рядом появлялось что-то незнакомое, и она воспринимала их свист как сигнал тревоги.

Вернувшись к креслу, Эмили осторожно опустилась в него и со вздохом откинулась на спинку. Было время, когда она скакала по этим самым равнинам, свободная, словно ветер, скакала рядом с Тэлоном, чувствуя, как бьется ветер в волосах, как солнце греет спину.

В первые, самые тяжелые годы она работала на лошади с лассо, как самый настоящий ковбой. Она охотилась, чтобы накормить семью, помогала натягивать на ограду первую проволоку, привезенную на ранчо, и ворочать лебедку, когда Па копал колодец.

Теперь она стала старой и уставшей. После длинных и бессонных ночей она дрожала, но страха не было. Эм надеялась только на одно – когда в конце концов они придут за ней, она проснется вовремя и успеет выстрелить.

Раньше ее ничто не пугало, но тогда рядом был Па, а теперь его не стало.

Мало-помалу ее усталые мускулы расслабились. За окном грохотал гром, и за щелями ставней коротко блистала молния. Скоро надо опять проверять двор. Скоро.

Ее глаза закрылись… только на минутку, сказала она себе, только на одну короткую, благословенную минутку…

2

Мне не надо было напоминать, что пора искать место, где можно укрыться от дождя и поесть чего-нибудь горячего и вкусного. Может, и выпить. Длинноногий, костлявый чалый подо мной убегался и шел уже с трудом. Мы с ним хорошо проехались. Кажется, на этот раз я сбежал от неприятностей, но делать прогнозы поостерегусь, пока не увижу, какие карты сдала мне судьба.

Сверкнула молния, и в стороне в ее свете блеснули мокрые от дождя крыши. Холодная капля скользнула с шеи на спину. Я выругался.

Я не имел понятия, чей на мне дождевик, но был рад, что захватил его с собой, а не оставил вместе с владельцем. Во всяком случае, несколько дней он будет лечить головную боль от моего удара, и ему лучше побыть в постели.

Впереди был городок, это точно. Или то, что в этих краях сходило за городки.

Невдалеке стояло шесть-восемь домов, которые могли быть магазинами или салунами, а также хибары, где жили люди. В одном из домов свет горел сразу в четырех окнах, и над двумя из них висела вывеска «Отель», поэтому я повернул к конюшне.

Там никого не было, и я нашел свободное стойло, разнуздал лошадь, протер ее сухим сеном и, забрав с собой винтовку и седельные сумки, пошел к воротам. И вдруг из-за угла, стелясь по земле, вынеслась упряжка. Я в это время собирался перейти Дорогу и едва успел отскочить, чтобы меня не переехали.

Поравнявшись с отелем, ездок натянул вожжи, спрыгнул с повозки и оказался худенькой девушкой в промокшем насквозь платье, которое прилипало к довольно приличной фигурке. Она привязала лошадей и вошла в салун.

Когда я открыл дверь и тихо вошел, она стояла посреди комнаты, вся вымокшая, в дорожной грязи, и была в центре внимания.

В салуне толпились человек пять-шесть. Большой белокурый мужчина в красной рубашке с гадкой ухмылкой стоял у бара.

– Это та приблудшая, что взялась работать на Спада Тейвиса, – говорил он.

– Похоже, она сбежала и бросила беднягу Спада, а он ведь столько от нее ждал.

– Я хотела бы поговорить с хозяином этого заведения, – сказала девушка. – Пожалуйста, скажите, где он. Мне нужна работа.

– Недостаточно толста на мой вкус. – Говорящий был невысоким крепким брюнетом. – Я люблю пышненьких, чтобы было за что подержаться. А эта слишком костлявая.

Я тихонько прикрыл дверь и остановился. Сцена мне не очень нравилась, но я не искал приключений. Трое из присутствующих старались не обращать внимания, но видно было, что происходящее им не по нутру. Мне тоже.

Никто не говорит, что Логан Сакетт герой. Я всю жизнь мотался по диким тропам и уводил то здесь, то там пару лошадей, да и скот тоже. Мне случалось скакать вместе с жесткими ребятами, и время от времени по моим следам шли люди с веревкой, но я никогда не беспокоил женщин.

– Эй ты, – сказал ей блондин, – иди-ка сюда.

– И не подумаю. – Она была испугана, но держалась молодцом. – Я честная девушка, Лен Спайви, и ты это знаешь. Он рассмеялся, потом медленно выпрямился:

– Ты идешь или мне к тебе подойти?

– Оставьте ее в покое, – сказал я.

На секунду все замерли. Можно было подумать, будто я разбил окно или что-то в этом роде – так все вдруг остановились и повернулись ко мне.

Смотреть-то, правда, было особенно не на что. Я – крупный парень, вешу фунтов 215 и большая часть их расположена на груди и плечах. У меня обвислые усы и трехдневная щетина. Стригся не помню когда, в моей замызганной шляпе дырка от пули, которую схлопотал не так уж давно. Дождевик расстегнут, кожаные штаны намокли, а сапоги такие стоптанные, что большие калифорнийские шпоры подволакиваются по полу.

– Что вы сказали? – блондин смотрел на меня так, словно не мог себе поверить. Кажется, еще никто не мешал ему делать то, что он пожелает.

– Я сказал, оставьте ее в покое. Не видите, леди промокла, устала, и ей нужна комната.

– Не лезьте не в свое дело, мистер. Если ей нужна комната, может занять мою – вместе со мной. Я повернулся к ней:

– Не обращайте внимания на эти разговоры, мэм. Садитесь вон туда, а я побеспокоюсь, чтобы вам принесли поесть и попить.

Блондину я не очень-то понравился.

– Незнакомец, – сказал он, – лучше поостерегитесь. Это чужой для вас город. На вашем месте я бы оседлал то, на чем приехал, и смотался бы отсюда.

Мы, Сакетты с гор Клинч, не отличаемся вежливостью. По моему разумению, если человек достаточно большой, чтобы открыть рот, он достаточно большой для того, чтобы отвечать за последствия, а от разговоров я уже устал.

Подойдя к свободному столику, я выдвинул стул.

– Садитесь сюда, мэм. – Я подошел к бару и сказал человеку за стойкой: – Приготовьте девушке тарелку горячего супа и кофе.

– Мистер, – он положил обе руки на стойку. Выражение лица у него было таким же неприятным, как у остальных, – я не буду готовить этой…

Терпение – вещь не вечная. Я перегнулся, схватил бармена за грудки и рванул его на стойку так, что он наполовину перелетел через нее.

Вместе с рубашкой мне в руку попало и горло, и я подержал и потряс его как следует раз или два. Когда лицо у него стало синеть, отшвырнул его обратно. Он грохнулся о стенку так, будто его лягнул мустанг. От удара несколько бутылок упали и разбились.

– Приготовьте суп, – сказал я как бы между прочим, – и разговаривайте прилично, когда находитесь в одной компании с леди.

Этот Лен Спайви, он так и стоял, вроде как удивленный. Я про него не забыл и про других тоже. Жизнь меня научила особенно не полагаться на людей.

– Ты, кажется, не понял, – сказал блондин. – Я – Лен Спайви!

По-моему, в каждом захудалом коровьем городишке есть свой герой-бандит.

– Ничего, сынок, – сказал я, – если ты об этом забудешь, я обещаю никому не говорить.

Больше всего на свете ему хотелось снять с меня шкуру, но почему-то он вдруг разуверился в успехе. Легко изголяться, когда кругом местные, когда знаешь, что можно с ними сделать и чего от них ожидать. Но когда в город въезжает незнакомый человек, тут вроде случай другой.

– Лен Спайви, – сказал брюнет, – самый быстрый стрелок в наших краях.

– Края у вас не очень-то велики, – заметил я. Бармен принес суп и очень осторожно поставил его на стол, затем на шаг отступил.

– Ешьте, – сказал я девушке, которая выглядела лет на шестнадцать, если не меньше. – Я выпью кофе.

Завязался разговор, и, кажется, никто не обращал на нас внимания, но это только на первый взгляд. Я и раньше бывал в чужих городах и знал, что будет дальше. Рано или поздно одному из них придет в голову проверить меня на прочность. Я их оглядел, и мне стало все равно, кто это будет: все они выглядели как стадо никчемных телков.

– Тут есть приличное женское общество? – спросил я ее. – То есть женщины, которые не боятся этого сброда?

– Здесь есть только Эм Тэлон. Она не боится никого и ничего.

– Доедайте, и я отвезу вас к ней.

– Мистер, вы не представляете, о чем вы говорите. Эта старуха вас пристрелит, прежде чем вы откроете ворота. Она уже припечатала несколько человек, вот! – Девушка пару раз черпнула ложкой, потом посмотрела на меня.

– Она ведь ранила Джейка Фланнера, хозяина салуна и гостиницы! Раздробила ему оба колена!

– Кто-то назвал мое имя?

В боковой двери за баром, опираясь на костыли, стоял мужчина. Он был огромных размеров, крупный, но не слишком толстый, с налитыми мускулами и большими кистями рук.

Он обогнул бар, опираясь на один костыль чуть больше, чем на другой. Симпатичный мужчина лет сорока или около того, он носил револьвер в кобуре под сюртуком.

– Меня зовут Джейк Фланнер. По-моему, нам надо поговорить.

Наверное, никто не подозревал, что у него наплечная кобура. Они только появились, да к тому же револьвер был маленьким, и на таком широкогрудом мужчине, как Джейк Фланнер, его трудно заметить.

Калеки обычно не носят оружие. Мало кто нападает на калеку, и на Дальнем Западе нет более верного способа обеспечить себе веревочный галстук, чем напасть на калеку. Поэтому, если он увешан железками, значит, на то есть причины.

Что-то насчет этих костылей не давало мне покоя, а также то, что он опирался на один больше, чем на другой. Чтобы схватиться за оружие, ему надо бросить один костыль.

– Можно присесть?

– Валяйте… только не попадите под пули, если кто-нибудь решит начать. Мне не хочется убивать случайно.

– Вы здесь новый, – сказал он, опускаясь на стул. – Проездом?

– Скорее всего.

– Это необычно, когда проезжающий вступается за местную девушку. Очень галантно… на самом деле очень галантно.

– Не знаю, как насчет галантности, – сказал я, – но леди дозволено выбирать себе компанию, и с ней должны обращаться как с леди, если только она не даст понять, что ей это не нравится.

– Конечно. Я уверен, что мальчики не имели в виду ничего неуважительного.

– Он внимательно посмотрел на меня. – По-моему, вы давно путешествуете, – сказал он, – а судя по виду вашей лошади, вы путешествуете быстро.

– Когда я покидаю какое-либо место, я покидаю его навсегда.

– Конечно, – он помолчал, набивая трубку. – Мне может пригодиться хороший человек. Человек, – добавил он, – который умеет обращаться с оружием. Я подозреваю, что у вас были трудности.

– Все было. И я много чего повидал, если вы это имеете в виду. Объезжал лошадей, пас скот и всякое такое. Свежевал бизонов, охотился и жил с индейцами, так что на пилигрима я не похож.

– Вы тот, кто мне нужен.

– Может, да, а может, нет. Выводите свои уговоры, погоняйте их по корралю, а там посмотрим, что у них за клеймо.

Во Фланнере мне мало что приглянулось, но когда человек в бегах и есть куча мест, куда он не может вернуться, ему не до того, чтобы привередничать насчет работы.

– Я слышал, эта молодая леди упомянула Эмили Тэлон. Она владеет ранчо «Эмпти» и кое-что мне должна. Она подлая старуха, и ковбои у нее подлые, поэтому я хочу, чтобы вы получили с нее долг.

– А чем плох Спайви? Он похож на человека, который надкусил маринованный перец больным зубом. Ему в самый раз иметь дело со старухами.

Спайви грохнул бутылкой о стойку:

– Слушай, ты! – Он так разозлился, что от ярости брызгал слюной.

– Спайви, – сказал я, – тебе придется подождать. Сейчас у меня желание выпить кофе, и я очень доволен тем, что сижу под крышей, а не под дождем. До тебя дойдет очередь, но не раньше, чем я буду в настроении.

– Даю пятьдесят долларов, – добавил Фланнер, – и вам не придется стрелять первым – только в ответ. Я даже вручу вам шерифскую звезду, так что все будет официально.

– Сейчас мне нужно поспать, и я не собираюсь лезть обратно в седло, пока не наступит утро. Далеко отсюда?

– Около семи миль. Большой старый дом. Самый большой и самый старый здесь, – глаза Фланнера ничего не выражали. – Если согласитесь, получите дармовые пятьдесят долларов, – он помолчал. – Кстати, как мне вас называть?

– Логан… Логан сойдет.

– Ладно, Логан, увидимся утром. Мальчики, – он с трудом поднялся на ноги,

– не трогайте мистера Логана. Мне надо поговорить с ним утром.

Джейк отошел, опираясь на костыли. Однако, несмотря на хромоту, двигался очень легко. Калека он или нет, но был очень опасен, это я могу сказать точно.

– Не смейте помогать им, – прошептала девушка. – Они хотят убить старую женщину.

– А я думал, вы ее боитесь. Боитесь к ней ехать?

– Она стреляет. У нее есть «Шарпc» 50-го калибра, и она не промахивается. Они хотят отнять у нее ранчо. Он и эти переселенцы. Пришли на все готовенькое и хотят занять землю старой леди только потому, что она старая, одинокая и у нее лучшая земля в округе.

– А сами вы отсюда?

– Не совсем. Мой отец был переселенцем. Па был честным человеком, но ничего не добился. Похоже, что все, к чему он прикасался, тут же приходило в негодность. А деньгами он совсем плохо распоряжался и к тому же никогда не работал больше положенного.

В семье осталось двое. Па выбрал кусок земли в прериях и хотел ее обрабатывать, но то, что он вспахивал, уносилось ветром, дождей не было, и отец стал прикладываться к бутылке. Однажды ночью он возвращался домой и упал с лошади, а утром у него началось воспаление легких.

Я нашла работу – убирала дома у Спада Тейвиса. Только оказалось, что Спад искал себе не горничную для детей, а всего лишь женщину. Он стал приставать ко мне – поэтому я села в повозку и приехала в город.

– Сколько вам лет?

– Шестнадцать. Мистер Логан, – сказала она тихо, чтобы ее слышал только я, – пусть так говорить нехорошо, но, если папе и суждено было умереть, я довольна, что это случилось именно тогда. Па хотел что-то продать Фланнеру.

– Это касалось «Эмпти»?

– Па знал, как туда попасть. Когда мы только-только поселились в этих краях, отец нанял ковбоя, который раньше работал у Эмили Тэлон. Он испугался и уехал отсюда, потому что его донимали люди Фланнера. Но прежде чем уехать, он как-то вечером рассказал папе о дороге, по которой можно проехать в «Эмпти» с другой стороны.

Это индейская тропа. Он наткнулся на нее, когда искал отбившихся от стада бычков. Год назад по ней ездили раз или два – он нашел следы и догадался, что это, наверное, сынок Тэлонов, тот самый, у которого репутация убийцы… Майло.

– Майло Тэлон? Он родственник той старухи?

– Сын. Есть еще один сын, только он уехал за границу. Кажется, у них родственники в Канаде или Франции. Тот ковбой оказался разговорчивым, к тому же они с па знали друг друга по Западной Вирджинии.

– Ваш отец знал о тайной тропе на «Эмпти»? Он говорил что-нибудь Фланнеру?

– По-моему, нет. Он считал, что нам надо двигаться дальше, и ему нужны были деньги на дорогу. Он думал, что получит за это сто долларов и мы сможем уехать в Калифорнию или Орегон, но папе никогда не везло. Лошадь сбросила его, он заболел и умер.

– А куда подался тот ковбой? Она пожала плечами.

– Уехал. Месяцев шесть-восемь назад.

– Как тебя зовут, девочка?

– Меня зовут Пеннивелл Фармен.

– Пеннивелл, с деньгами у меня не густо. Я никуда не могу тебя отправить, но попробуем добраться до ранчо этой Эм Тэлон. Ей может пригодиться девушка, которая время от времени будет ей помогать.

– Мы туда не попадем. Она подстрелит вас, мистер. Эти люди хотят отобрать у нее ранчо, поэтому она никого не подпускает к дому.

Я оглядел комнату, но, кажется, никто не обращал на нас внимания. Тем не менее я чувствовал, что нас хотят подслушать и что о нас не забыли. Пеннивелл принялась за суп, а я подумал о той переделке, в которую она попала.

Сам-то я бродяга и здесь ничего не потерял. Я надеялся перезимовать в Браунс Хоул. Мне надо избавиться от этой девушки, оставить ее в каком-нибудь безопасном месте.

Я не собирался принимать предложение Фланнера. Просто тянул время, чтобы избежать возможных осложнений, дать передохнуть себе и лошади. Похоже, наш единственный шанс – это старая леди.

– Пеннивелл, что ты делала, когда тот ковбой разговаривал с твоим папой?

– Спала.

– Послушай, Пенни, я тебе помогу, но ты тоже должна мне помочь. Я не хочу, чтобы меня убили, а ты можешь оказаться полезной для старой леди. Вспомни, что говорил ковбой о тайной тропе.

Она внимательно и задумчиво посмотрела на меня:

– По-моему, вы хороший человек, мистер Логан, иначе бы я ничего не сказала. Кажется, я смогу найти ту тропу.

Вдруг дверь на улицу распахнулась и в проеме остановился огромный мужчина. Лен Спайви повернулся в его сторону и улыбнулся.

– Ищешь свою девицу, Спад? Вот она… с чужаком.

Когда вошел этот здоровяк, я понял, что начались неприятности. Он был явно на взводе, и вид у него был такой, словно хотел сокрушить все на свете. Он был огромным, он был промокшим, и он был сумасшедшим.

– Эй ты! Как ты посмела угнать моих лошадей? У меня есть желание посадить тебя за это в тюрьму. А ну, поднимайся и иди в повозку. Я сейчас выпью, и мы поедем домой. Тебя нужно хорошенько выпороть!

– Я от вас ушла! – твердо сказала Пеннивелл. – Я нанялась ухаживать за вашими детьми, Спад Тейвис, и готовить для них и для вас, и больше ничего – вы это знаете. Вы не имеете права меня преследовать!

– Клянусь господом Богом, я тебе покажу!

– Вы слышали, – мягко сказал я. – Леди от вас ушла. Вы ей не родственник, и у вас нет никаких прав, поэтому оставьте ее.

Он потянулся к девушке, а я вроде как хлопнул его по руке. Спад не ожидал удара и, чтобы не потерять равновесие, сделал шаг назад. Затем остановился, лицо покраснело от гнева, и он повернулся ко мне. У него был огромный, толстый, волосатый кулак, и он развернулся, чтобы ударить, но, когда он ступил вперед, я сделал подсечку. Он пошатнулся и с грохотом упал на пол.

Поднялся он быстро. Вскочил и бросился на меня.

Я даже не приподнялся, только подцепил носком сапога ножку свободного стула. Он кинулся ко мне, а я ногой швырнул под него стул. Споткнувшись, Тейвис распластался на полу.

– В чем дело? – спросил я. – Вы вроде как нетвердо ходите.

Он встал помедленней, зажав в кулаке ножку от сломанного стула.

– Лучше прижмись к стене, – сказал я Пеннивелл, – сейчас дело пойдет не так гладко.

На сей раз здоровяк был осторожней. Он медленно пошел на меня, сжимая в правой руке дубинку. Поднял ее на высоту плеча и приготовился бить. Но теперь я был на ногах. Он не знал, как дерутся на палках, и хотел разом проломить мне череп. Блокируя его удар левым предплечьем, правой я скользнул в захват к левому запястью. Он был мой, однако жалости я не чувствовал. Я усилил нажим, кулак его разжался, ножка от стула упала, а он закричал.

Спад стал опрокидываться, я освободил его руку, и он упал. Я чуть не сломал ему руку. Но этого было мало, и он поднялся, опять замахнулся поврежденной рукой. Мне вдруг все надоело. Я ударил его левой на четыре дюйма выше пряжки, затем заехал в ухо правой. Он снова упал, ловя ртом воздух.