Текст книги "Поездка за наследством"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава 3

Когда я выбралась на тротуар, там стоял высокий молодой человек из конторы. Только подумайте! Нахально оглядел меня сверху донизу и заявил:

– Пошли, мисс Сэкетт. Провожу вас домой.

– Нет уж, спасибо. Сама дойду. У меня много дел.

Он засмеялся мне в лицо. Не сказала бы, чтобы смех его был очень приятным.

– Ну как, поладила со стариной Уайтом? У него глаз на девочек.

Я перешла на другую сторону улицы и была так разозлена, что не заметила, следит ли кто за мной. Догадалась оглянуться только через несколько кварталов, но никого не увидела. Дело шло к вечеру, и люди либо разошлись по домам, либо собирались туда отправиться.

Обернувшись, я увидела, что нахожусь перед тем зданием с медными табличками, и среди них опять:

ЧАНТРИ и ЧАНТРИ, АДВОКАТЫ

Поднялась по ступенькам и вошла в холл с несколькими дверьми. На каждой – фамилии. Открыла дверь Чантри и вошла в приемную. Там было темно и тихо. Два стола со стульями, у стены кожаный диван для ожидающих. Дверь в кабинет приоткрыта, слышно, как скрипит перо. Я открыла дверь пошире и заглянула внутрь.

За столом сидел седовласый мужчина и что-то писал. Рядом с ним лежала горка книг, все, очевидно, с законами, а одна из них открыта.

Когда я заглянула в кабинет, он поднял глаза и посмотрел прямо мне в лицо. Глядел на меня так, будто глазам своим не верил, а я смущенно поглядывала на него.

Мужчина встал. Он оказался очень высоким, может быть, как Регал, но не таким жилистым.

– Заходите, будьте добры. По-моему, клерк ушел домой. – Вышел из-за стола. – Меня зовут Финиан Чантри.

Я шагнула в комнату и вытянулась перед ним в струнку, чувствовала себя очень неловко.

– Я – Эхо Сэкетт.

Он указал мне на стул и повернул к своим книгам. На полпути остановился.

– Сэкетт, говорите? Сэкетт?

– Да, сэр. Боюсь, что я чересчур самонадеянна, сэр, но в приемной никого не было, а я так хотела переговорить с вами, сэр.

– Садитесь, мисс Сэкетт. Вы сказали, Эхо? Какое прелестное имя!

– Я рада слышать это, сэр. Многие считают его странным, но мы живем в горах, сэр, и отец любил эхо.

– В горах? Несомненно, в Теннесси?

– В общем, да, сэр. Как вы угадали? Ой! Мой выговор!

– Напротив, мисс Сэкетт. Когда-то я знал человека, носившего ту же фамилию. Это было очень давно, и он был из Теннесси.

Финиан Чантри отодвинул бумаги в сторону и, заложив страницу, закрыл книгу.

– Это был замечательный человек, по-своему великий человек. Если бы не он, меня, возможно, не было бы здесь сегодня. Он был мне хорошим другом и еще долго дружил с моим братом.

– Не скажете ли, как его звали, сэр?

– Доубени Сэкетт. Он, как и другие, участвовал в сражении у Кингз-Маунтин.

– Это мой дед, сэр.

Финиан Чантри откинулся на стуле. Копна седых волос, худощавое энергичное лицо – все это делало его поразительно красивым.

– В таком случае я могу называть тебя просто Эхо? – И серьезно добавил: – Итак, Эхо, чем могу помочь?

Сидя напротив, я как можно проще изложила суть дела. Рассказала, как мы увидели извещение в «Пенни адвокат», как я написала Джеймсу Уайту и приехала требовать наследство.

– А что за наследство? Ты знаешь, от кого оно?

– Нет, сэр. Оно должно было перейти к самому младшему из Сэкеттов по линии Кина, поэтому выходит, что тот, кто завещал деньги, должно быть, знал нашу семью очень давно. Кин Сэкетт умер двести лет назад.

– Удивительно, – согласился Чантри. – Но интересно, очень интересно. И этот Джеймс Уайт дал объявление в «Пенни адвокат»?

– Да, сэр, а все, кто знал о Кине Сэкетте, должны были знать, что мы живем в Теннесси или к западу от него.

Он встал.

– Мисс Сэкетт, я провожу вас домой. Нехорошо молодой девушке ходить в Филадельфии по вечерам одной, пусть даже она из рода Сэкеттов.

Мы вышли наружу, и к двери подкатил экипаж. Сойдя с козел, возница распахнул перед нами дверцу. Еду в карете! Видела бы меня сейчас ма!

– Завтра я отправлюсь с тобой к мистеру Уайту. Не думаю, что нас ждут неприятности.

Джеймс Уайт сидел за столом и с отвращением разглядывал скопившиеся бумаги. Поднял глаза на входившего – коренастого мужчину в. широкой серой шляпе.

– Что у тебя, Тим? Я занят!

– Еще не так будешь занят, если рассчитываешь легко провернуть это дельце. Послушай моего совета, ступай к этой деревенской девке и добейся, чтобы она подписала твою бумагу насчет наследства.

– Я у тебя когда-нибудь просил совета?

– Никогда. Правда, это не значит, что ты разок-другой ими не воспользовался. Эта девчонка не дура. Отправилась к другому адвокату.

– Что? Куда?

– Прямо отсюда – в контору Чантри. Вошла без задержки.

– Не может быть!

– Хочешь верь, хочешь нет, но рискуешь оказаться в тюрьме. Со старым Чантри шутки плохи. Знаешь это не хуже меня.

Бросив гневный взгляд на Тима Оутса и выругавшись про себя, Уайт пригладил пальцем усы. Все казалось так просто! Со стороны О'Хара никого в живых не было, деньги у него в руках, вдова Брунна безоговорочно ему доверяет. Он предпринял попытку отыскать наследников, которая ее удовлетворила, а дальше можно было распоряжаться денежками, как его душе угодно. Пока не найдутся эти наследники, а он надеялся, что они не найдутся никогда. Кто бы мог подумать, что экземпляр этого дешевого листка занесет в лесную глушь Теннесси?

– Чантри такими делами не занимается, – разозлился Уайт. – Он специалист по морскому праву и международной торговле. А вообще-то как эта деревенская девчонка к нему втерлась?

– Я знаю только то, что она отсюда прямым ходом направилась в его контору. Открыла дверь и вошла не задумываясь.

– И вероятно, сразу же вылетела вон.

– Я подумал, что лучше поскорее рассказать об этом тебе. Чантри старик крутой, и ты знаешь, как он относится к закону. Он на него молится, и, если распознает твои шашни, сидеть тебе за решеткой.

– Нечего мне втолковывать, кто таков Финиан Чантри. Сам его знаю как облупленного.

Джеймс Уайт был зол и немного напуган. Ведь он не нарушил закона… пока что. Облизал кончиком языка пересохшие губы. Слава Богу, что предупредили. С неохотой взглянул на Тима Оутса.

– Спасибо, Тим. Правильно сделал, что пришел с этим прямо ко мне.

Финиан Чантри сражался за Революцию. Во время войны 1812 года был важным государственным чиновником. Говорили, что из-за плохого здоровья ему пришлось отказаться от места в Верховном Суде. Словом, он был человеком, привыкшим к власти, и умел ею пользоваться.

Тим Оутс прав. Надо было действовать помягче и уговорить эту девчонку Сэкетт подписать бумагу, что она отказывается от наследства. Можно было дать ей немножко долларов… В конце концов, девчонка и представления не имеет о сути дела.

Конечно, именно так он и собирался поступить. Сводить ее в шикарный ресторан, угостить парой бокалов вина, потом предъявить несколько золотых монет и убедить подписаться: «Получено сполна». А она его отшила.

Отшить его! За кого она себя считает, а?

Но осторожность начала понемногу брать верх над самолюбием. Он уверен, что Чантри не удостоит девчонку внимания, но чем скорее эта Сэкетт вернется в свои горы, тем лучше.

Когда старина Адам Брунн внезапно скончался, его вдова попросила Уайта завершить юридические дела мужа. У старика была небольшая, но надежная практика, он занимался главным образом недвижимостью и земельной собственностью, но Уайт сразу согласился. Знай вдова Брунна кого-нибудь еще, она бы пошла к другому адвокату, но одна из приятельниц Уайта, помогавшая ей первое время после смерти мужа, порекомендовала Уайта.

Большинство не оконченных Брунном дел ничего особенного из себя не представляли и не давали Уайту возможности поживиться. Но потом он наткнулся на бумаги О'Хара.

Как оказалось, много лет назад некий Кейн О'Хара был компаньоном Барнабаса Сэкетта, кем бы тот ни был, а потом и его сына – Кина Сэкетта. Отчасти благодаря этому партнерству Кейн О'Хара разбогател и оставил своим наследникам значительное состояние. В завещании он оговорил условие, что если когда-либо в семье О'Хара не окажется прямого наследника, остаток состояния должен перейти к младшему из живущих наследников Кина Сэкетта.

Уайту документ показался нелепым, но все последующие наследники также включали этот пункт в свои завещания, и некоторое время О'Хара поддерживали определенную связь с Сэкеттами. Наконец прямого наследника не оказалось и начались поиски самого младшего из Сэкеттов.

В результате добросовестных поисков Адам Брунн обнаружил семью Сэкетт, проживающую в Теннесси, и незадолго до смерти набросал объявление, которое должно было появиться в газетах Теннесси. Вдова была настроена исполнить все желания Брунна и об этом, среди всего прочего, определенно заявила, обсуждая доверенные Уайту дела. Уайт занялся объявлением, но выбрал такую газету, которую вряд ли отыщешь в Теннесси.

Письмо Эхо Сэкетт явилось для него ударом, ибо Уайт уже придумывал способы присвоить эти денежки. Доходы Уайта составляли шестьсот-семьсот долларов в год – неплохие деньги для 1840-го. Ну а наследство составляло чуть больше трех тысяч долларов, да еще туда входил небольшой железный кубик непонятного назначения: что-то вроде головоломки, состоящий из многих подвижных частей в форме квадратиков, на каждом – свой символ или иероглиф.

Этот железный ящичек, или кубик, или как его ни назови, ужасно раздражал Уайта. Он, должно быть, имел какое-то значение, и, очевидно, важное, поскольку упоминался в завещании. Уайт, ломая голову, крутил разные части. Некоторые квадратики передвигались с места на место, из них можно было составлять комбинации символов, но что они означали, ему было не отгадать.

Тим Оутс был страшно заинтригован.

– Ценная штука, – заявил он. – Я поначалу работал с металлом, служил у ювелира, и скажу: кто бы ни собрал эту штуку, он был настоящий мастер! Вот уж человек знал свое дело!

– Это не латынь, – раздраженно ворчал Уайт. – И не похоже ни на один из известных мне языков.

– Старинная вещь, – заметил Оутс, – и ржавчины ни пятнышка. Я слыхал, что такое железо когда-то давно делали в Индии.

«Детская игрушка, – писал Брунн в своих бумагах. – Представляет лишь фамильный интерес».

Джеймс Уайт, большой пройдоха, не согласился с этим заключением. В те недели, что эта штука находилась в его руках, он всячески вертел, крутил, поворачивал квадратики – но безрезультатно. Если в ней и был секрет, то такой, что ему не по зубам.

Поскольку три тысячи долларов равнялись доходу Джеймса Уайта за несколько лет, у него не было ни малейшего желания отдавать их какой-то там темной деревенщине. Уставившись на стол, усеянный разбросанными бумагами, он грязно выругался. Три тысячи долларов этой нахальной пигалице! Какая нелепость!

И все же допустим, что ему придется их выплатить. Что тогда? До Теннесси путь долгий, ехать по большей части почтовым дилижансом. Уайт, задумавшись, потер подбородок и провел пальцем по усам.

Может быть… так, на всякий случай…

Финиан Чантри вошел в библиотеку клуба и огляделся, кивая направо и налево завсегдатаям, людям, с которыми он поддерживал деловые и политические отношения. Большинство из них Чантри знал много лет, а в некоторых случаях знавал еще их отцов. Когда миссис Чантри была жива, они частенько обедали вне дома, но в последнее время он все больше времени проводил один, предпочитая книги банальным разговорам.

Другое дело клуб. Он был единственным местом, которое не напоминало Чантри о жене. Здесь собирались мужчины, одни мужчины. С возрастом ему все меньше нравилось ввязываться в споры, и здесь, в тиши клубных помещений, за коньяком и сигарами, он порой улаживал самые трудные дела.

Иногда проще было встретиться на нейтральной территории, обсудить вероятные последствия и урегулировать проблемы, не доводя дела до суда. Все знали Чантри как основательного знатока законов, который подготавливал дела с необыкновенной тщательностью и умением. Он обладал феноменальной памятью: казалось, что он вообще ничего не забывал, с легкостью ссылался на судебные постановления пятидесятилетней давности. Казалось, старый Чантри прочел все законы, какие ни на есть, и все помнил. Большинство его коллег, избегая верного проигрыша, предпочитали улаживать дела своих клиентов без суда.

Чантри подошел к сидевшему в кресле Пендлтону. Лысый, с пышными бакенбардами, неунывающий весельчак встретил его приветливым кивком.

– Финиан! Подсаживайся! Не часто приходится тебя видеть!

– Дела, Джордж, дела! Кроме того, много читаю. Этого малого, Диккенса, знаешь такого? Англичанина?

– Конечно знаю! Жена с дочерью ждут не дождутся прихода корабля с очередным выпуском. Жаль, что у нас нет таких писателей!

Чантри уселся в кресло.

– Джордж, знаешь ли ты что-нибудь об адвокате, которого зовут Уайт? Джеймс Уайт?

– Знаю такого. – Повернувшись в кресле, Пендлтон обратился к чернокожему официанту. – Арчи! Принеси мистеру Чантри что-нибудь выпить, ладно? И сигар.

– Кальвадос, сэр?

– Пожалуй.

– Уайт – негодяй. Когда-нибудь вылетит из коллегии адвокатов. Замешан во всяких темных махинациях. Пока ничего не можем поделать, но глаз с него не спускаем.

Принесли кальвадос. Чантри пригубил и поставил бокал на стол. Он пил редко, но яблочная водка из Нормандии пришлась ему по вкусу. Взял сигару, откусил кончик и прикурил от предложенной Арчи спички.

– Он ведет дело о состоянии, представляющем интерес для моего клиента.

– Твоему клиенту следует быть осторожнее. Уайт – темная личность. Если вообще не преступник. – Пендлтон попыхивал сигарой. – Полагаю, это что-то из дел Адама Брунна. Когда Адам умер, вдова передала дела в руки Уайта – ума не приложу почему.

– Адам был достойным джентльменом, а когда он умер, вдова попросила Уайта заняться его делами. Говорят, Уайта рекомендовала ее экономка.

Пендлтон взглянул на Чантри.

– Говоришь, твой клиент? Не знал, что ты ведешь дела такого рода.

– Клиентка – юная леди. Свалилась как снег на голову.

– Да еще в связи с Уайтом? Будь осторожен, Финиан. Знаешь ли, ты человек состоятельный.

– Тут ничего такого нет. Увидела табличку с моей фамилией и зашла спросить совета, потому что не доверяет этому Уайту. Она вспомнила мою фамилию, а как только назвала свою, воскресила былое. Я знавал ее деда, Джордж, знавал во время войны, и если бы не он, я бы здесь сейчас не сидел.

– Во время войны?

– Я имею в виду Революцию. Он был из Теннесси. Величайший из охотников, каких я когда-либо встречал и вряд ли еще встречу. Познакомились случайно. Он знал моего старшего брата, у них были общие дела. Много лет между нашими семьями существовала неясная связь. В жизни, по-моему, такое случается чаще, чем мы себе представляем. Десятки раз судьба так или иначе сводила нас вместе.

– Что у нее за проблема?

– Она не доверяет этому человеку. Думаю, внутреннее чутье, хотя ее уже предостерег один из постояльцев миссис Салки.

Чантри отхлебнул кальвадоса.

– Сэкетты – особый народ, Джордж. Не успели высадиться на берег в этой стране, как подались в горы. Словно голуби домой. Добрались до Теннесси и прижились в этой дикой глуши, словно там и родились. Эта юная леди родом из местности, называемой Тукалуки-Коув. В жизни не покидала гор, если не считать короткой поездки к родственникам в Чарльстон. Но неглупа. Самостоятельная девица и ничего не боится.

– Чуточку опаски ей не помешало бы.

Чантри фыркнул.

– Может быть, но я сомневаюсь. Если она пошла в тех Сэкеттов, которых я знал, то опасаться следует другим.

– За Уайтом имеются грязные делишки. Помнишь Феликса Хорста? Того, что был замешан в убийствах на реке несколько лет назад? Он еще бежал из тюрьмы до суда? Подозревают, что этот побег устроил Уайт.

– Да ну? Верно, вспоминаю что-то в этом роде. Ну что же, я рад, что она пришла ко мне. Сомневаюсь, что теперь он выкинет что-нибудь.

– Ты пойдешь с ней?

– Она еще ребенок, Джордж. Всего шестнадцать. Разумеется, пойду. – Он стряхнул пепел с сигары. – Между прочим, Джордж, как твой клерк, который изучает право? Кажется, его зовут Гиббоне.

– Джонни Гиббоне? – удивленно переспросил Пендлтон. – При чем здесь он?

– Кажется, он работал у Брунна – до того как перешел к тебе? Хотелось бы с ним поговорить.

– Что ж, думаю, это можно устроить. Вспоминаю, он действительно работал у Брунна. – Пендлтон поглядел на Чантри. – Ну и память у тебя!

– Сегодня, Джордж? Хотел бы увидеть его сегодня вечером.

Пендлтон посмотрел на часы.

– Ты невозможный человек, Финиан. Мне надо было раньше догадаться, что у тебя на уме. – Неохотно поднялся с кресла. – Не знаю. Могу за ним послать…

– Поедем сами. Или лучше я один. Не хочу портить тебе вечер.

– Но…

– Не беспокойся. Поеду сам. Скажи только, где его найти.

– Думаю, этого ты никак не ожидаешь! Гиббоне вообразил себя писателем. Нет, с изучением права все в порядке, он весьма способный молодой человек, но кроме того собирается написать книгу об истории Филадельфии как морского порта. Сегодня вечером он не дома, а в какой-нибудь портовой забегаловке.

– Хорошо, в таком случае я еду туда. Должен его увидеть. Он наверняка знает о деле Сэкеттов, а мне нужно заранее собрать сведения.

– Сэр? – Чантри обернулся на голос Арчи. – Я мог бы поехать с вами, сэр. Через несколько минут заканчиваю. Порт я знаю хорошо. Одно время ходил в море.

– Спасибо, Арчи. Буду весьма признателен.

Чернокожий мужчина колебался.

– Знаете, сэр, там довольно опасно.

– Арчи, я теперь стар, но когда-то и я ходил в море.

– Хорошо, сэр.

– Знаешь Джонни Гиббонса?

– Знаю, сэр. Он может быть только там, где собираются моряки. Слушает их байки.

Финиан Чантри стоял у входа, поджидая карету. Его охватило необычное возбуждение. Сколько лет он не бывал в порту? Много, очень много.

«Тебе восемьдесят шесть, Финиан, – произнес он про себя, – не тот возраст, чтобы лезть в передряги. Интересно, много ли осталось от того молодого человека, который командовал собственным кораблем? Неужели годы все унесли? Или есть еще порох?.. «

На нем были длинные брюки, какие стали носить в начале этого века, и цилиндр. В руках трость… судья Чантри никогда с нею не расставался.

– Сэр? – тихо позвал Арчи. – Нам надо быть осторожнее. Там есть такие, что убьют за шиллинг. Или за гульден, а уж за доллар – нечего и говорить.

– Я встречал таких, Арчи, когда был помоложе. Теперь я стар, но хотелось бы думать, что не слишком.

Глава 4

Они нашли Джонни Гиббонса сидящим за кружкой эля в «Голландце» на Док-стрит. Зал был набит пестрой массой потеющих, курящих, пьющих моряков со всего света – от Копенгагена до Кейптауна – и изо всех портов, что лежат между ними. Они прибыли с приливом и через день или неделю уйдут дальше в море. Они сошли на берег в поисках женщин, виски, рома или джина. Некоторым потом даже удавалось добраться до своего корабля. Другие, напившись, попадали в лапы вербовщиков и просыпались на грязной койке в чужой посудине, лишенные пожитков, не ведая, что будет дальше.

Толкнув тростью дверь, Финиан Чантри вошел в зал. Сразу же узнал Гиббонса. Молодой человек, раскрыв рот от удивления, уставился на них. Арчи двинулся вперед, прокладывая путь.

Финиан с явным удовольствием огляделся, затем уселся напротив Гиббонса.

Джонни был смущен и обеспокоен.

– Сэр? При всем уважении к вам хочу сказать, что вам не следовало приходить сюда! Здесь опасно, сэр. Тут бывает много порядочных моряков, но воров и вербовщиков никак не меньше.

– Джонни, я в таких местах провел всю свою молодость. По крайней мере, забегал частенько. Командовал собственным кораблем, экипаж которого больше чем наполовину состоял из пиратов.

– Я знаю, сэр, но…

– Джонни, ты ведь работал у Адама Брунна? Помнишь дело О'Хара?

– Конечно, сэр. Один из О'Хара, по-моему последний в роду, был приятелем мистера Брунна. А вот первый в роду был чем-то обязан Барнабасу Сэкетту и дружил с его сыном, Кином. За прошедшие годы семьи не раз общались, и наконец последний О'Хара завещал, что осталось, младшему из потомков Кина Сэкетта.

– Сумма?

– Что-то более трех тысяч долларов. Это приличная сумма, но деньги – это лишь малая толика наследства. Там был железный кубик, нечто вроде китайской головоломки. Он его открывал и показывал нам, что внутри. Там лежал сапфир, большой, никак не меньше двадцати каратов. Показал его мистеру Брунну и мне, вернул в ящичек, прикрыв ящичек ладонями, несколько раз хитро повернул и отдал обратно. Когда Адам Брунн умер, вдова передала все дела Уайту. Я возражал, но миссис Брунн послушала свою экономку, которая расхваливала Уайта вовсю. Я, еще до смерти старика, подал заявление об уходе, поэтому она меня не желала слушать. Ей не понравилось, что я решил поработать самостоятельно, хотя мистер Брунн не возражал. Видите ли, мне не хотелось заниматься тем же, что и он. Старик Брунн вел довольно скучные, спокойные, хоть и надежные дела, а мне хотелось быть там, где что-то происходит. Кроме того, я хотел писать.

– Благодарю. По-моему, вы сообщили мне все, что я хотел узнать. А теперь, думаю, нам пора.

– Разрешите вас проводить. Я заметил, сэр, что за вами следят весьма неприятные типы. Вы слишком хорошо одеты, чтобы здесь разгуливать.

– Пошли, если хотите. Моя карета всего в нескольких кварталах, да и Арчи со мной.

Покидая «Голландца», Финиан, улыбнувшись про себя, заметил, как позади бара открылась и закрылась дверь. Старый ты дурак, Финиан, если в свои годы думаешь о таких вещах!

Дойдя до первого угла, они увидели троих под газовым фонарем. Глянув в их сторону, вся троица повернулась и пошла вперед.

– Видел их, Арчи?

– Видел, сэр. Нас могут ожидать неприятности.

– Давненько я на них не нарывался, Арчи. Частенько думал о том, как же я себя поведу.

– Сэр? – окликнул судью Гиббоне. – Один из тех, что впереди, – Громила Бенсон, бандит и убийца. Если я не ошибаюсь, кое-кто идет и позади.

– Конечно, Джонни. Теперь смотри в оба. Мне все это с молодости знакомо. Помню, как-то ночью в Бомбее…

– Вон они, сэр. Поджидают нас.

– Джонни, вы с Арчи возьмете тех, что сзади. Мне оставите троих впереди. Почту за одолжение.

– Сэр, вам восемьдесят шесть! Подумайте сами…

– Опыт приходит с годами, Джонни. Думаю, мы застанем их врасплох.

– Он каждый день фехтует в клубе, – сказал Арчи. – И никто не может его одолеть. Даже молодые флотские офицеры.

Они свернули за угол. На тротуаре, преграждая им путь, стояли три головореза. Финиан улыбнулся.

– Добрый вечер, джентльмены! Чем могу служить?

– Гони золотишко, монету! Быстро!

Финиан, держа трость в обеих руках, улыбался.

– А? Ты слышишь, Джонни? Этот тип мне угрожает! – Он обвел всех троих взглядом. – А если я не пожелаю?

– Раскроим твой паршивый череп!

– Полагаю, что ты – Бенсон. Послушай, Бенсон, даю тебе шанс. Сию же минуту поворачивайся и дуй отсюда. Убирайся, пока можешь, и будем считать, что ничего не случилось.

– Чтоб мне провалиться! И я должен это терпеть? Старый джентльмен умом тронулся! Куда его, черт возьми, несет?

– Вы, куча грязных свиней! – повысил голос Чантри. – У меня в карманах хватит денег, чтобы целый месяц по воскресеньям поить вас вусмерть, но коль полезете за ними, будете вместо галстуков носить собственные кишки!

Один из головорезов пошел было на попятную.

– Громила, слушай, что он говорит! Никакой он не джентльмен! Давай смываться!

– Окажись вы все на моем корабле, – весело продолжал Финиан, – целовали бы вы у меня дочку пушкаря! Разложили бы вас на пушке по правому борту да всыпали по заду полсотни горячих от пенангского судьи!

– Громила? Давай смываться! Этот малый сам ходил по палубе!

– Не будь, черт возьми, идиотом! Пускай и ходил, что с того? Мне нужны его… Порядок! Хватай его!

Громила Бенсон ринулся вперед. Взмахнув дубинкой, прыгнул второй. В руках у Бенсона блеснул нож.

Финиан Чантри был воплощенное хладнокровие. Он отступил всего на полшага. Трость в его руках распалась надвое. Молнией блеснул клинок. Бенсон уловил блеск стали и, в ужасе выпучив глаза, попытался было остановиться. В следующий миг в том месте, где у Громилы был рот, от уха до уха зияла рассеченная клинком страшная щель. Второй нападающий занес свою дубинку, но клинок, не останавливаясь, отхватил ему щеку и нос.

Вскрикнув, он бросил дубину и схватился за щеки обеими руками. Громила Бенсон уже убегал, спотыкаясь и захлебываясь в собственной крови. Третий, более благоразумный, и не думал приближаться, и потому бежал уже далеко впереди.

Быстро обернувшись, Финиан увидел, что Джонни Гиббоне, прижав противника к стене, молотит его обоими кулаками. Еще одного уложил Арчи, а третий улепетывал.

С бешено бьющимся сердцем Финиан Чантри смотрел ему вслед. Потом достал из кармана носовой платок, насухо вытер клинок и вложил его в трость.

– Свора негодяев, – произнес он, когда подошел Джонни Гиббонс. – В другой раз подумают, прежде чем лезть в драку.

Подошли к карете. Чантри забрался внутрь, за ним Джонни.

– Арчи? – позвал адвокат.

– Спасибо, сэр, мы с вашим возницей приятели. Поеду с ним.

– Вы говорили, – заметил Гиббоне, – что всыпали бы им полсотни горячих от пенангского судьи. Никогда не слышал такого.

– Пенангский судья – это палка из ротанга, пальмового дерева. В Индийском океане с ее помощью поддерживали дисциплину на корабле.

– Вы были офицером во флоте?

– Недолго. Как и мой брат, занимался заморской торговлей, закупал товары и нередко ходил с грузом, чтобы продавать самому. Как и он, изучал право, так что в конце концов остановился на нем. Выбор оказался удачным.

– Если я могу быть чем-нибудь вам полезен в деле О'Хара, только скажите.

– Нет, это дело пустяковое. Того, что вы уже сообщили, вполне достаточно.

Оставшись один в спальне, Финиан Чантри посмотрел на свои руки.

– От вас есть еще польза, – довольно пробормотал он. – И главное, я не чувствовал страха.

Громилу Бенсона и его дружков ему жаль не было. Они сами выбрали время, место и оружие для боя. И получили меньше, чем заслуживали.

За ужином меня посадили на прежнее место. Я обнаружила, что в пансионе, как и дома, большинство постояльцев предпочитало одно и то же место. Лысого мужчину, сидевшего напротив меня, звали Прескотт. Когда я вошла, он заулыбался и закивал мне.

– Как вам понравилась Филадельфия? – спросил он.

– О, здесь так много интересного! После того как я побывала у мистера Уайта и мистера Чантри…

Толстяк, сидевший дальше за столом, оторвался от еды и, воинственно сжимая нож и вилку, окинул меня быстрым нетерпеливым взглядом.

– Говорите, Чантри? Вы были у Финиана Чантри?

– Была. Он очень любезен.

– Юная леди, – назидательно произнес он, – вы, должно быть, ошиблись. Никто, понимаете, никто не может зайти запросто к Финиану Чантри.

– Но я была у него. Утром мы встречаемся снова. Он пойдет со мной к мистеру Уайту.

Лысый мужчина продолжал очень терпеливо:

– Мисс Сэкетт, я знаю весьма важных людей, которые неделями добивались встречи с Чантри. Он очень занятой человек и не берет новых клиентов. Вы, должно быть, встречались с кем-то другим и приняли его за Финиана.

Он вернулся к еде. Я было подумала возразить, но потом решила, что это бесполезно. Да и какое это имело значение?

Вошла Эми Салки и подсела ко мне.

– Эхо, в гостиной сидит один человек. Хочет поговорить с тобой. Его зовут Уайт. Говорит, что ты его знаешь, но я объяснила, что у нас ужин и тебя нельзя видеть, пока он не кончится.

– Мисс Сэкетт, – вмешался мистер Прескотт, – если что, я к вашим услугам. Может быть, понадобится свидетель или что еще?

– Спасибо. Не представляю, зачем пришел мистер Уайт. Мы должны были встретиться завтра утром, в присутствии мистера Чантри.

Толстяк бросил на меня негодующий взгляд, но ничего не сказал, поскольку рот у него был, как обычно, набит едой. Уверена, что он очень хотел высказаться. Звали его мистер Баттс, и, судя по размерам его живота, он был очень важной персоной. Подобрав корочкой хлеба подливку с тарелки, он с -завистью поглядел через стол на недоеденное блюдо, стоявшее перед тощим молодым человеком.

Эми Салки поднялась из-за стола.

– Если чем могу помочь?.. – И она замолчала, вопросительно подняв бровь.

– Нет, мэм. Я с ним уже виделась сегодня. Все будет в порядке.

Увидев меня, Уайт вскочил на ноги.

– А-а, мисс Сэкетт! Как любезно с вашей стороны принять меня! Зная, как вы хотите поскорее вернуться к себе в горы, я подумал, что нужно сделать все, чтобы ускорить ваш отъезд. Деньги у меня с собой. Вам остается только подписать документ, и можете ехать. То есть дадите расписку.

Он достал из кармана мешочек и принялся отсчитывать на столе золотые монеты. Некоторое время я не могла оторвать от них глаз. В жизни не видела ни одного золотого, а тут они разложены на столе блестящими столбиками. И все они мои. Невероятно.

Уайт положил передо мной лист бумаги.

Я думала только о золоте, о том, что оно для всех нас значит, и хотела только, чтобы и папа дожил до этого дня.

Окунув перо в чернильницу, мистер Уайт протянул его мне.

– Только подпишите вот здесь, – ткнул он в бумагу своим пухлым пальцем, – подпишите здесь – и все это ваше.

Он подвинул ко мне столбик золотых монет, и я протянула руку к перу.