Текст книги "Одинокие мужчины"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Когда я, пригнув голову, переступил порог ресторана, мне потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к полумраку зала.

Посетителей было немного. За одним столиком сидели три молодых армейских офицера, за другим – двое мужчин постарше, с женами. По соседству с ними разместились Джон Титус и Башфорд – два уважаемых человека. За столиком в углу, у окна, прислонив к нему зонтик от солнца, сидела красивая молодая блондинка. Когда я вошел, она быстро взглянула на меня и отвернулась.

Похоже, мой костюм был непрезентабельным и не подходил к такой ситуации, но зато я превосходил всех прочих посетителей силой. На моих стоптанных сапогах звенели большие калифорнийские шпоры. На потрепанных джинсах темнело кровавое пятно. Я, правда, побрился, но длинные, отросшие лохмы отнюдь не красили меня. И конечно же на поясе висел шестизарядник в кобуре и нож, а в руке я держал винчестер.

Миссис Уоллен, хозяйка ресторана, вспомнила меня.

– Как поживаете, мистер Сэкетт? – спросила она. – Вы только что вернулись?

– Четверо вернулись, – сухо ответил я, – а двоим не повезло.

Титус оглянулся в мою сторону.

– На вас напали апачи?

– Ага. Человек пятнадцать – двадцать.

– Вам удалось уложить кого-нибудь?

– Да, – коротко ответил я, усаживаясь за столик у стены лицом к двери, чтобы видеть, кто будет входить в зал.

– Если вы убили пару индейцев, – сказал один из офицеров, – вам повезло.

– Мне повезло, – согласился я.

Миссис Уоллен, которая, как и любая женщина на Западе, знала, что нужно голодному мужчине, уже принесла мне кофейник и чашку. Затем подала кусок бекона и бобы с перцем – обычную для этих мест пищу.

Я с удовольствием принялся за еду, и постепенно напряжение отпустило. Человек, находящийся в бегах или то и дело участвующий в драках, постоянно пребывает во взвинченном состоянии, его нервы натянуты как струна.

В ресторане царила приятная атмосфера спокойствия, и хотя я не любитель вступать в разговоры, мне нравится быть среди людей. У нас в семье самым общительным считался Оррин. Он легко вступал в разговор, умел и говорить, и слушать. Он хорошо играл на гитаре, а пел как настоящий валлиец. Если Оррин случайно окажется в компании совершенно незнакомых людей, то уже через десять минут станет своим.

А я парень спокойный и достаточно дружелюбный, но легко заводить знакомство никогда не умел. Таким уж я уродился и не жалею об этом. Мне нравится держаться особняком, сидеть, слушая разговоры за соседними столиками, нравится размышлять, потягивая кофе.

Когда у Оррина возникают сложности во взаимоотношениях с кем-то, он может разрешить конфликт мирным путем, хотя дерется он великолепно и хорошо владеет любым оружием, если дело до того доходит. Тайрел – тот покруче. Он хороший парень, но терпеть не может, когда на него наезжают. Не уступит никому ни дюйма. Если будешь нарываться, получишь от Тайрела сполна. Я же не был ни болтуном, ни смутьяном. Если кому-то хотелось меня разозлить, ему нужно было основательно попотеть, но тогда уж и я отвечал в полную силу.

В свое время я заарканил много полудиких лонгхорнов[2]2
  Порода скота (амер.).


[Закрыть] и отловил немало мустангов. Когда заходит речь о скоростной стрельбе, мы с Тайрелом никак не можем решить, кто из нас стреляет быстрее. Мы обучились стрельбе, когда еще под стол пешком ходили.

Сейчас, в тихом зале ресторана, чувствуя, как расслабляются мышцы и исчезает усталость, я по обыкновению прислушивался к разговорам за соседними столиками и задавался вопросом, будет ли у меня когда-нибудь собственный дом. В последнее время я уже почти перестал в это верить.

Мой дом был там, где я вешал свою шляпу. Остальные же посетители ресторана – жители Тусона – просто пришли сюда поужинать. Дома, на холмах Теннесси, мы, бывало, по воскресеньям надевали праздничную одежду и ехали в церковь.

В те дни всем нравились эти воскресные собрания. Мы слушали проповедника, сетовавшего на наши прегрешения, некоторые будто бы даже гордились, что сумели так много нагрешить, и все-таки стыдливо опускали глаза, когда подвергались публичной выволочке. Другие недоумевали: когда же это они сподобились так провиниться перед Богом, ведь они трудились в поте лица, так что, кажется, на другое и времени не оставалось.

Мы старательно, хотя порой и вразнобой, пели гимны, а после службы садились под деревом вокруг корзинок с завтраком, и женщины начинали обмениваться угощеньем. Эмми Татун лучше всех в округе мариновала арбузы, а сидр старой Дженни Блэнд был такой шипучий, что вышибал слезу.

Все это было давно и далеко от этих мест, но иногда, стоило мне закрыть глаза, я слышал хор голосов, поющих «На грозных берегах Иордана», или «Скала времен», или тот гимн о церкви в диких лесах. Одежду мы всегда шили сами. Мне было лет шестнадцать, когда я впервые увидел купленные в магазине брюки и сапоги.

Один из офицеров подошел к моему столику.

– Не возражаете, если я присяду?

– Пожалуйста, – сказал я и представился: – Меня зовут Сэкетт. Уильям Телль Сэкетт.

Он протянул руку.

– Капитан Луистон. Вы упомянули о стычке с апачами. Запомнили лица?

– Ну, они были не из резервации, если вы это имели в виду.

– Как вы это определили?

– По запаху. Прежде чем добраться до наших краев, они долго путешествовали по пустыне. Их лошади, судя по навозу, щипали чахлую зелень пустыни, которую они едят, только когда другого корма нет.

– Вы сказали, что застрелили нескольких?

– Троих… одного ранил, но не добил. – Он недоумевающе взглянул на меня, и я пояснил: – Это был слишком хороший воин, капитан. Двоих я застрелил, а одного зарезал, когда они подобрались ко мне вплотную. А этот, четвертый, дрался, как тигр. Мне показалось, что он парализован, поэтому я оставил его лежать в пустыне.

– Вы были не один?

– Со мной еще трое. Наверное, они тоже подстрелили парочку индейцев.

– Вы потеряли двоих?

– Тейлора и Билли Хиггинса. Я даже не знаю, как звали Тейлора. А подобрать тела мы так и не смогли. Как только представилась возможность, мы сбежали.

– Теперь о мертвых. Не было ли у одного из индейцев шрама на щеке? Я понимаю, что проявляю чрезмерную дотошность.

– Нет… На мертвых я шрама не заметил. Но у того, которого я решил не добивать, он был.

Глава 3

Капитан Луистон вздохнул.

– Вы можете пожалеть, что не убили его, мистер Сэкетт. Это был Катенни, один из самых опасных.

– Он был очень плох, капитан, и к тому же я не люблю убивать поверженных и беззащитных.

Луистон улыбнулся.

– Я уважаю ваши чувства, но боюсь, кое-кому они не понравятся. Есть люди, которые считают, что индейцев надо уничтожать всех подряд.

Сидевшая в другом конце комнаты блондинка очень внимательно слушала наш разговор, хотя делала вид, что поглощена едой.

– Капитан, я дрался с теми индейцами, потому что они на меня напали. Я их за это не виню, поскольку таков их образ жизни. Они воевали всегда, по крайней мере, так утверждают старейшие из племен пима и папаго. Они привыкли совершать набеги, а мы – их отражать. Мы постоянно воюем друг с другом. Иногда побеждаем мы, иногда они. До мирной жизни нам еще далеко.

Миссис Уоллен подала нам с капитаном кофе, и мы еще несколько минут беседовали об апачах.

– Вы служили в армии, мистер Сэкетт?

– Да, воевал во время Гражданской войны. Участвовал в битвах при Шайло и Уилдернессе[3]3
  Сражения при Шайло и Уилдернессе имели место в ходе Гражданской войны в США соответственно в 1862-м и 1864 годах.


[Закрыть]… ну и еще кое-где.

– Вы могли бы оказаться полезным здесь. Не думали опять вступить в армию?

– Нет. В свое время я делал то, что обязан был делать. Теперь я воюю только в том случае, если мне не удастся убедить кого-то оставить меня в покое. Да и с индейцами я воевал столько, сколько никакой армии и не снилось.

– Вы случайно не родственник конгрессмена Сэкетта?

– Я его брат. Кстати, я приехал в Тусон для встречи с его женой.

Я глянул на блондинку, которая в это время смотрела на меня.

– Хочу отбить у апачей их сына.

– Их сына? – озадаченно спросил Луистон, но прежде чем он успел продолжить, его прервала Лаура Сэкетт.

– Телль? Я Лаура Сэкетт. Вы не пересядете за мой столик?

Я встал.

– Извините, капитан, – сказал я и, взяв чашку кофе, пошел к ее столу.

– Добрый день, мэм. Может показаться странным, что мы не знакомы, но когда вы с Оррином поженились, я был в другом конце страны. Да и вообще мало слышал о вашей жизни.

– Садитесь, Телль. Нам нужно поговорить. – Она сжала мою руку и посмотрела мне в глаза своими огромными голубыми глазами. – Давайте чуточку отложим разговор о моем горе, Телль. Расскажите о себе. В конце концов, мы же родственники.

Нет лучше способа разговорить мужчину, чем посадить его напротив женщины, которая умеет внимательно слушать, поэтому через минуту я уже рассказывал ей о своей жизни, в основном об Энджи, о том, как я нашел ее высоко в безлюдных горах Колорадо, и как она погибла, и как я охотился за убийцей и попал в переделку.

Лаура то и дело одаривала меня приятной улыбкой. Кое-что в ее внешности мне не понравилось, но совершенных людей не бывает. У нее был маленький рот с плотно сжатыми губами, порой во взгляде угадывалась суровость, однако разговор с ней доставлял мне удовольствие.

Наконец она попросила проводить ее домой, и я с удивлением обнаружил, что за окном сгустились сумерки, а офицеры уже ушли. Едва мы оказались на улице, она принялась рассказывать мне об Орри, – так она назвала своего сына.

– Его похитили вместе с детьми Крида, а армия ничего не может сделать. Я уверена, если бы Оррин был здесь, он немедленно отправился бы в Мексику и вернул сына, но я не могу рисковать. Может произойти непоправимое. А потом я услышала, что вы в Юме. Вы моя единственная надежда, Телль.

– Сколько лет мальчику?

– Пять… Шестой. – Она помолчала. – Я должна предупредить вас, Телль, какое бы решение вы ни приняли, прошу вас никому не говорить об этом. Военные ни под каким видом не позволят вам пересечь границу. Сейчас они ведут переговоры об объединении усилий с мексиканской армией в борьбе против апачей. Индейцев хотят атаковать прямо в их убежище в Сьерра-Мадре – это еще одна причина, по которой нам нужно торопиться. Я слышала, что когда на апачей нападают, они убивают всех своих пленных.

Я неторопливо шагал рядом с ней. Вряд ли мальчик еще жив, думал я, но не мог сказать ей этого. Как не мог сказать, что намерен отказаться от этой затеи. Но мы, Сэкетты, всегда приходим на помощь друг другу. Мальчик был Сэкеттом. И моим племянником.

Я подумал о тропе, ведущей в Мексику, и похолодел. Каждый дюйм этой тропы таит в себе беду, и это связано не только с апачами. Это засушливый край, где мало воды, и хотя тамошние жители относились к нам по-доброму, сказать этого о местной полиции и солдатах было нельзя. Они открывают стрельбу по чужакам просто так, для забавы.

Где-то у походного костра мне довелось слышать об украденных индейцами сыновьях Дэна Крида и еще одном мальчишке, но деталей я не знал, да и не важны они сейчас.

Мне нужно соблюдать осторожность. Если военные узнают, что кто-то собирается в Мексику выручать захваченных апачами пленных, эта затея будет немедленно пресечена. Они остановят меня любым способом.

Когда два правительства ведут переговоры, достаточно одного незначительного инцидента, чтобы загубить их на корню. Мексиканцы, я имею в виду их армию, никогда не поверят, что я прибыл на территорию сам по себе, особенно с моей фамилией и моей репутацией.

В присутствии Лауры я испытывал неловкость. Я не умел разговаривать с женщинами и не понимал их, исключение составляла только Энджи. А Лаура с ее кружевами, светлыми волосами, изящными митенками, да еще с этим зонтиком от солнца… Я простой деревенский парень и не привык к таким штукам.

У дверей дома Лаура остановилась.

– Так вы мне поможете? – Она коснулась ладонью моей руки. – Телль, вы моя единственная надежда. У меня здесь больше никого нет.

– Сделаю все, что смогу. – Стоя с ней на крыльце, чувствуя на себе взгляд ее больших голубых глаз, я пожалел, что не могу один заменить троих храбрецов, которые только и способны исполнить ее просьбу. – Не забывайте, мэм, что апачи непредсказуемы, особенно когда это касается пленников. Не надейтесь на безусловный успех.

– Он еще такой маленький…

Я подумал было, понимает ли она, во что меня втягивает, но тут же прогнал эту мысль прочь. Я не имел права думать о себе. Откуда она знает, что меня ждет на тропе в Сонору? На узкой тропе, похожей на дорогу в ад, где мучительная смерть поджидает на каждом шагу, в любой момент? Чтобы представить себе эти тропы, надо хотя бы однажды там побывать. Я представил себе едва заметную ниточку, вьющуюся по жаркой пустыне под медно-желтым раскаленным небом. Под ногами песок, а вокруг – множество разнообразных кактусов и колючий кустарник, в котором прячутся гремучие змеи, ящерицы и всякие ядовитые твари, не говоря уже об индейцах и разбойниках.

У меня возникло какое-то сомнение, и я спросил:

– А почему Оррин отпустил вас так далеко одну с сыном?

Лаура печально улыбнулась.

– У меня в Калифорнии умер отец, Телль, мне пришлось ехать на похороны. Я его единственная дочь. Когда я узнала, что с детьми путешествовать опасно, я оставила Орри здесь… Думала, что в Тусоне он будет в безопасности.

В общем-то в ее словах была логика. И все же многое меня беспокоило, но не в моих привычках было размышлять о деталях. Если дело срочное, за него надо приниматься не раздумывая. Заручившись описанием внешности мальчика и его одежды, я решил, что пора собираться в путь.

Лаура стояла у двери, ее белое платье на фоне глинобитной стены было подобно пятну света. Уходя, я оглянулся – она глядела мне вслед.

Меня тревожило, что отправляться в путь надо не медля, л у меня не было времени обдумать предстоящее путешествие. На тропе, вблизи которой будут шнырять индейцы, мне придется быть все время начеку. Тем не менее кое над чем поразмыслить стоит.

Хуже всего было то, что у меня оставалось мало денег. Что бы там ни было, без денег не обойтись. Мне же придется потратить не только все деньги, но и пролить пот, а может и кровь.

Все мои сбережения составляли двести долларов, их я копил много месяцев. Седло и коня я потерял в схватке с апачами. Лошадей, на которых мы приехали в Тусон, придется вернуть, ибо мы взяли их на время.

Мне нужны лошадь и снаряжение, а если позволят средства, то не помешает и вьючная лошадь.

Я хотел купить подержанное, но добротное седло, и на это были свои причины. У меня и в мыслях не было появиться на земле апачей в жутко скрипящем новом седле. Вообще-то любое седло скрипит, и звук этот в принципе приятный, но когда рядом апачи, лучше, чтобы седло не скрипело и даже чтобы ты сам не дышал.

Мне понадобится не только седло, но и пара седельных сумок, пончо, одеяло, запасной патронташ и хотя бы небольшой запас провизии. Впрочем, придется перейти на подножный корм, который можно добыть и без выстрелов. Как только пересеку границу, буду двигаться беззвучно, подобно призраку.

Войдя в салун «Кварцевая скала», я обнаружил там Тампико Рокку. Я подсел к его столику, и он, наклонившись ко мне через стол, прошептал:

– Джон Джей уезжает сегодня вечером. По-моему, у него неприятности.

– Какие?

– В Техасе у него были проблемы. Баттлз их решил и остался в живых. Два брата убитого с друзьями приехали в Тусон. Баттлз сказал, что не хочет больше стрельбы.

– У него нет денег, верно? – Я полез в карман за деньгами. – Мне предстоит купить снаряжение для Мексики, но я могу дать ему долларов двадцать.

Рокка покачал головой.

– Это не то, что я хотел сказать, амиго. Он встретит нас при выезде из города. Он велел передать тебе, чтобы ты не вздумал ехать в одиночку. Мы едем с тобой, приятель.

– Послушай, это моя проблема, а вам, ребята, вовсе не обязательно ехать. Там будет нелегко.

Тампико рассмеялся.

– Приятель, ты говоришь с Роккой, а не с безусым юнцом. Я – Рокка, наполовину апач, знаю все их уловки, потому что жил с ними. Знаю, куда они ездят. Знаю, как живут. Я тебе пригожусь, дружище.

Ну, я просто лишился дара речи, не знал, что ему ответить. Я и без того неразговорчивый, а в такие моменты и вовсе не могу найти нужные слова. Поэтому я просто посмотрел на него, а Рокка усмехнулся и заказал еще пива.

Салун наполнялся посетителями, и все они были крутыми парнями. Всем было известно, что в «Кварцевой скале» собираются отнюдь не аристократы. Господа ходили в салун напротив, в «Конгресс-Холл». А здесь собирался народ попроще. Сюда заходили выпить и перекинуться в картишки лихие и жесткие, много повидавшие и много пережившие ребята, а если в «Кварцевой скале» появлялся человек с шестизарядником и охотничьим ножом, всем было ясно, что он носил их не для фасона, а для дела. В общем, это было то еще место, по крайней мере, в те времена, когда хозяином был Фостер.

Мы допивали по второму стакану, когда в салун вошли четверо.

Рокка выпрямился и отодвинул стул, чтобы крышка столика не помешала выхватить револьвер. Похоже, что-то намечалось, а у меня не было настроения встревать во всяческие разборки.

Судя по виду, эти четверо только что приехали в город. Это были крутые парни, сродни голодным волкам. Все четверо навалились животами на стойку и заказали выпивку, а когда получили ее, повернулись лицом к залу и принялись рассматривать посетителей.

– Это те, кто ищет Джона Джея, амиго. По-моему, им известно, что я его друг.

Все четверо направились к нам, и все в салуне немедленно ощутили, что надвигается гроза.

Они приблизились к нашему столику и встали напротив. Все были вооружены и носили револьверы так, как носят их люди, не раз бывавшие в перестрелках.

Я поудобнее поставил ногу. Вторая как лежала на краю свободного стула, так и осталась лежать.

– Эй, ты! – Мужчина с пышными усами ткнул пальцем в Рокку. – Ты, мексикашка. Говорят, ты друг парня по имени Баттлз.

Рокка был похож на свернувшуюся перед броском гремучую змею. Он глянул на них и улыбнулся. Никакому мексиканцу не нравится, когда его называют мексикашкой. Меня много раз называли гринго, но я от этого не умер, других же такое обращение повергало в бешенство. Рокки тоже. Я его не винил. Очень легко говорить, что неприятностей можно избежать, но эти четверо сами нарывались на неприятности и не желали уняться.

– Да, сеньор, – мягко ответил Рокка, – я имею честь быть другом Джона Джея Баттлза.

– Тогда, мексикашка, поскольку его здесь нет, мы убьем тебя.

Я посмотрел на этого человека и сказал:

– Я тоже его друг.

Замечание мое прозвучало обыденно, словно я ничего особенного и не собирался сказать, но они все поняли и повернулись ко мне, а я, простой с виду парень в поношенной замшевой куртке и видавшей виды шляпе, продолжал спокойно сидеть, где сидел.

– Ты тоже хочешь получить? – снова заговорил человек с пышными усами.

– В Техасе, – начал я, – можно проехать много миль и не увидеть ничего, кроме травы и неба. Там текут ручьи, поэтому можно выращивать скот. Здесь, в Аризоне, есть прекрасные леса и луга со студеными горными ручьями…

– Ты что мелешь? – спросили «усы». – Никак, спятил?

– Просто задумался о том, каким надо быть дураком, чтобы покинуть такие места и отправиться черт знает куда, только чтобы доказать, какой он крутой. То есть, я хочу сказать, что у вас, ребята, есть выбор. Можете вернуться к стойке, допить виски и поехать к замечательным горным ручьям и лугам, где растет высокая трава.

– Или?..

– Или останетесь здесь и завтра уже не увидите ни травы, ни деревьев. Потому что они будут расти сверху.

Все четверо уставились на меня, пытаясь понять, то ли я болтаю, что на ум пришло, то ли я действительно крутой. Я парень терпеливый и не против того, чтобы дать человеку возможность одуматься. Если бы на моем месте оказался Тайрел, их бы уже тащили на кладбище. Подвыпившие люди часто болтают сами не зная что, и вдруг понимают, что попали в беду, и начинают жалеть о том, что ненароком выболтали. Я же давал им шанс избежать драки.

Они им не воспользовались.

Высокий парень с моржовыми усами поглядел на меня и сказал:

– Я Арч Хадден. – Видно, он думал, что я съежусь от страха.

– Рад с вами познакомиться, мистер Хадден, – мягко произнес я. – Надо постараться запомнить, потому что я сам напишу это имя на могильном камне.

Хадден вспыхнул от злости, но в то же время спеси в нем явно поубавилось. Он пришел, чтобы затеять драку, а мои разговоры немного охладили его пыл. Ко всему прочему, я ничего не слышал о нем, да и вообще не придавал значения репутации ганфайтера.

Рокка не вмешивался в разговор, он спокойно сидел, но я не зря прошел с ним от самой Юмы и знал, что с ним лучше не связываться. Арч Хадден тем временем опять завелся.

– Я пришел, чтобы пристрелить этого мексикашку, и я это сделаю.

Рокка поднялся одним плавным, легким движением.

– Тогда начнем?

Человек с пышными усами, похоже, успел раньше принять несколько стаканчиков и не блефовал. Его рука рванулась к револьверу, а я резко двинул ногой. Стул подсек ему ноги, он упал на Хаддена, а я выстрелил в крайнего справа. Грянул еще один выстрел, после чего мы с Роккой направили револьверы на Хаддена и его брата. Один из них не успел выпрямиться, поднимаясь с пола, второй стоял на одном колене.

– Вы, ребята, сами виноваты, – сказал я. – Мы не просили вас затевать перестрелку. Теперь двое из вас мертвы.

Они до сих пор не замечали трупов, а когда увидели, внезапно протрезвели.

– Арч, – сказал я, – может, ты и считаешься крутым там, откуда приехал, но ты слишком уж далеко заехал. Прими мой совет, отправляйся домой.

Рокка нашарил за спиной стакан с пивом и, не отводя от них взгляда, выпил его. На другом конце салуна из-за стойки вышел Фостер.

– Шли бы вы лучше отсюда, пока не пожаловал шериф. Мне здесь не нужна стрельба. Она плохо отражается на делах.

– Ясное дело, – сказал я, убрал револьвер в кобуру и не торопясь направился к двери.

Тампико Рокку назвали мексикашкой, поэтому он задержался. Он осторожно поставил стакан на стол и улыбнулся.

– Пусть оружие останется у вас, – сказал он, – мне хочется встретиться с вами еще раз, сеньоры.

На улице мы нырнули в проулок и замерли, прислушиваясь к шагам позади. Ничего не услышали и отправились дальше.

Остановились у загона. Рокка, облокотившись на изгородь, свернул сигарету.

– Спасибо, приятель, – сказал он, потом добавил: – А ты быстро стреляешь, амиго. Очень быстро.