Текст книги "Человек по имени Рабл Нун"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 9

Очнувшись, Нун обнаружил себя ссутулившимся на стуле. Было темно, однако в другой комнате, выходившей в холл, был виден свет. Там кто-то был. Нун встал, прислушался, потихоньку прошел в холл и, оказавшись в освещенной комнате, остановился у двери.

Судья сидел за столом и писал. Он поднял глаза:

– Садитесь. Еще Минутку, – произнес он.

Закончив писать и промокнув чернила, судья снял очки.

– Полагаю, вам интересно, в чем дело, – сказал он. – И какова моя роль.

– Да.

– Вы ведь назвались Джонасом Мандрином, что меня удивило. Но чуть поразмыслив, я понял, что удивляться тут можно только тому, что вы еще живы.

– Это ничего не объясняет.

– Тогда примите это как истину. Я отношусь к вам дружески и надеюсь впредь сохранить с вами хорошие отношения. Вместе с тем, должен сказать, я был близким другом Тома Девиджа.

– Тогда объясните мне, с какой стати Пег Кулейн натравила на меня свою компанию?

Теперь судья Найленд вроде бы удивился. Бросив острый взгляд на своего гостя, он продолжал:

– И вы еще спрашиваете. Пег жадна до денег. Ей нужны эти деньги. Она и уговорила Дина начать охоту за ними. Теперь же она и все эти люди предполагают, что вы их решили опередить.

– Деньги? Что еще за деньги? Это какая-то ошибка.

– Да, но даже если ошибка, все знают, что вас послали ликвидировать Бена Джениша… О да! Я-то знаю, кто вы! Вот почему я немного опешил, услышав от вас, что вы Мандрин.

– Полагали, я назову свое настоящее имя?

– Разумеется, нет. Но не мог понять, почему Нун назвался именно Джонасом Мандрином. Если не…

– Что?

– Если между Нуном и Мандрином нет никакой-либо связи.

Нун ничего не сказал. Он не имел понятия, кто такой Джонас Мандрин, но очень хотел бы выяснить, откуда судье известно, что он – Рабл Нун.

Судья Найленд был, очевидно, весьма состоятельным. Он обставил свой дом солидной мебелью, явно приобретенной на Востоке. Удовольствие дорогое, если учесть доставку по Миссисипи. Стенные шкафы были набиты книгами – и не только по юриспруденции.

– Я был адвокатом Тома Девиджа, – сказал судья, – и продолжаю вести дела его дочери. Я знаю, когда и почему он принялся ликвидировать свои Предприятия на Востоке. Я же составил его завещание и постарался сделать, что мог, чтобы устранить Джениша с его бандой. Увы, тут я не преуспел. А Том решил нанять вас, он считал нужным действовать жестоко и не тревожить закон. Впрочем, он не рассказывал мне, когда и как он с вами поладил, а лишь информировал, что нашел подходящего человека для выполнения неприятной работы. Он сделал бы все сам, если был бы моложе. К сожалению, Том поручил расплатиться с вами по завершении дела Дину Кулейну – в тех обстоятельствах человеку весьма ненадежному. Видите ли, Том не допускал и мысли, что кто-то в курсе его финансовых дел. Он даже не допускал, что кто-то хочет быть в курсе. Но Пег все узнала. Ей показалось, что она умнее всех. А поскольку вы, якобы, знаете, где припрятаны деньги, надо убить вас, пока вы их не присвоили.

– Значит, она рассказала Дженишу, кто я такой, и зачем приехал в Эль-Пасо?

– Нет, она поручила это брату. Дин внезапно после смерти Тома исчез и с тех пор его никто не видел. Только позавчера мы получили известие, что он умер.

– И что я его убил?

– Что-то в этом роде. – Найленд взглянул вопросительно. – Разве не так?

– Не так.

Нун хотел верить, что этого быть не могло. Но, в сущности, он не знал.

– Вас в этом обвиняют.

«Так поэтому собралась толпа на станции и люди обыскивали поезд?»

– Если вы еще не уловили смысл ситуации, – продолжил судья, – то пора это сделать. Фэн Девидж не знает, что на ее ранчо спрятаны полмиллиона долларов. Ей вообще неизвестно о существовании каких-либо денег. Знал это Дин Кулейн, но он мертв. Знает Пег, но, как я думаю, она не намерена никому ни о чем рассказывать, а хочет заполучить эти деньги сама. Пег не подозревает, что обо всем знаю я, хотя, может, и догадывается.

– Как же насчет Джениша?

– Хороший вопрос. – Судья откинулся в кресле и сложил кончики пальцев. – Если не вы убили Дина Кулейна, то кто? Бен Джениш? В таком случае он, вероятно, тоже знает о деньгах.

– Тогда, – заметил Рабл Нун, – выходит, Бен Джениш знает, знаю я, вы знаете, знает Пег…

Судья слегка улыбнулся.

– Похоже, следует побыстрее вывести из игры Бена Джениша.

– Мог ли Дин точно знать, где находятся деньги?

– Нет, – уверенно сказал судья. – Дин – человек из хорошей семьи, но, став адвокатом, связался с людьми, находящимися по ту сторону закона, взялся вести сомнительные дела, пользовался приемами, несовместимыми с нашей профессией. Девидж использовал Дина в роли посредника и для прикрытия. Однако никогда ему не доверялся. Но Дин, разумеется, знал, что у Тома есть деньги.

Нун слушал внимательно, не упуская мелочей.

– Девидж был практичным человеком, – продолжал судья Найленд. – Он многое потерял на Востоке, хотя и не все, что мог потерять. И он знал, что его след взяли волки. Все, что мог, он обратил в наличность и ценные бумаги. Ему нужен был человек, умеющий умно распорядиться бумагами в частных сделках и на бирже, но не влезающий слишком глубоко в его дела. – Судья опять улыбнулся. – И не кочующий файтер.

Нун пожал плечами.

– Существуют же «укрыватели», скупщики и прочие специалисты по подобным делам.

– Они берут огромные проценты с каждой сделки. Скажем, шестьдесят центов с доллара.

«Вот оно как. Разговор откровенный. Может, судья испытывает его?»

– Но остается Бен Джениш.

– Это ваша работа, и за нее вам уплачено.

– А как насчет дочери Девиджа?

– Она получает ранчо, причем без долгов. Это все, на что она может рассчитывать. – Судья Найленд вдруг потянулся. – Такие вот дела, мой друг. Пусть я уже не судья, но у меня сохранились связи. Могу устроить так, чтобы отпали все обвинения против вас. Ну, и как следует распорядиться бумагами.

– А я ликвидирую все препятствия? И позабочусь о Дженише?

– Да. Только вы один знаете, где спрятаны деньги. Мне невдомек, почему Том вам доверял, но это факт. Короче, мы с вами нужны друг другу.

Нун мог бы посмеяться над двусмысленностью положения, но в данный момент лицо его оставалось неподвижным. Оказывается, именно он когда-то знал, где спрятаны полмиллиона долларов! И потерял память! Попробовал бы он сейчас сказать об этом судье…

– Мне кажется, прежде всего надо заняться Беном Дженишем, – повторил он. – А что делать с Пег Кулейн?

Найленд взглянул в упор.

– Я думал о ней, – сказал он. – Она может стать проблемой… если будет жива.

Нун опустил глаза, чтоб скрыть закипавший в нем гнев. Каким же человеком он был, если Найленд предлагает ему убить женщину? И каким же судьей был Найленд?.. Когда он взглянул на отставного судью, лицо его оставалось спокойным.

– Всему свое время, – заметил Нун и больше не проронил ни слова.

Он был озадачен. Ему все это не нравилось.

Полмиллиона долларов… Таких денег он не мог себе даже представить. Допустим, у Фэн будет ранчо, если он в самом деле убьет Бена Джениша… Только и всего. Он прикончит Джениша, возьмет деньги, а у нее остается ранчо. Не станет Джениша – Фэн получает свободу и ранчо.

Но, предположим, Джениш убьет его? Что тогда? И что произошло в прошлый раз? Ведь Джениш стрелял в него из какой-то засады? Как это было организовано? Выходит, все подготовили. Бена предупредил, стало быть, Дин Кулейн.

По-видимому, тот Рабл Нун, который прежде стрелял в людей, как в оленей, существовал в иной жизни. Но теперь он убивать не Желает. Если когда-либо он знал, где находятся деньги Девиджа, то сейчас не знает.

Нун встал.

– Впереди долгий путь, – сказал он.

– Будьте осторожны. Учтите, Пег хитра как лиса… И хладнокровна. Она пустила парней по вашему следу.

– Что за люди? – спросил Рабл Нун.

– Кое-кто из городских, а несколько ребят с ближних ранчо, – ответил Найленд. – Они увиваются за ней и сделают все, что угодно. Хотя некоторые из них вполне приличные парни. Так что поосторожнее… Вы поедете по железной дороге?

Нун только пожал плечами, не ответив на вопрос судьи.

– Железная дорога – это удобно, – сказал судья. – Том Девидж, знаете ли, финансировал ее строительство и привлек многих акционеров. Они стояли за него горой. Они уважали Тома.

Нун заметил:

– Мне потребуется время, судья. Джениш не дурак.

– Доставьте деньги сюда, – сказал Найленд. – Прямо ко мне, но приходите, пожалуйста, ночью. Не надо, чтобы знали о нашем знакомстве.

Нун вышел и постоял, прислушиваясь к ночи. Вдруг показалось, что все это сон и хорошо бы скорее проснуться.

Направился он не к калитке, а к замеченной ранее небольшой двери в изгороди. Выйдя на улицу, он вскоре достиг конюшни, где оставил лошадь.

Устраиваясь на сеновале, он вспомнил, что упустил возможность узнать у судьи, кто такой Джонас Мандрин. И какую роль он играет в жизни Рабла Нуна?

Глава 10

Проснулся Нун от неясного беспокойства и с минуту лежал, прислушиваясь к дождю.

Откуда-то послышался шепот:

– Сеньор! Сеньор!

– Да?

– Они ищут вас, сеньор. Вам лучше уйти.

Рабл Нун быстро встал, проверил револьвер и вошел в конюшню.

Мексиканец уже оседлал ему коня. Он не хотел неприятностей.

– Нет ли другого пути, кроме как по главной улице? – спросил его Нун.

Мексиканец присел на корточки и, водя пальцем по пыльной земле, нарисовал обходной маршрут по трущобам и закоулкам.

– Желаю удачи, сеньор, – сказал он.

На улице шумел дождь.

Мексиканец снял с гвоздя пончо.

– Возьмите. И – с Богом.

Рабл Нун достал золотую монету.

– Не трать ее несколько дней, амиго. Чтобы не догадались, откуда она.

Он выехал из конюшни, лошадь пошла среди мексиканских построек от хижины к хижине. Одетый в груботканое, изрядно засаленное пончо, защищавшее его от дождя, Нун легко мог сойти за мексиканца.

За городом Нун свернул в кустарник и к железной дороге подъехал тропой через мескитовые заросли. Дождь лил не переставая и размывал все следы.

После того что с ним произошло, возвращаться в старую хижину было нельзя. И он поехал на север к Месиле. Его вел инстинкт, следовало ненадолго спрятаться в какую-нибудь дыру, переждать некоторое время и еще раз все обдумать.

Ему хотелось посмотреть подшивки газет, где, возможно, есть какая-нибудь информация о событиях, в которых он раньше участвовал, или сведения о загадочном Джонасе Мандрине. Но так или иначе в Месиле надо вести себя очень осторожно.

В десятом часу вечера он въехал в этот тихий городок, расположенный на берегу Рио-Гранде. У салунов светились фонари. На стульях вдоль деревянного тротуара сидели люди.

Около редакции местной газеты он спешился. У входа на стуле сидел человек, поглядевший с нескрываемым любопытством на Нуна и на уставшую лошадь. Война Линкольна давно отгремела, но к одиноким всадникам в этих местах тем не менее относились предвзято.

Нун посмотрел вдоль улицы. Он с удовольствием сам посидел бы на каком-то из этих стульев, тихо беседуя с аборигенами, пока не пришло бы время ложиться спать, вдыхая прохладу.

– Приятный вечерок. Вы не работаете? – спросил Нун, как будто он не сомневался, что этот молодой человек принадлежит к отряду газетчиков.

– Это тот случай, когда отсутствие новостей – хорошая новость, – ответил тот, оживившись, – Проездом?

– Точно. Я бы хотел попросить, если можно, подшивку вашей газеты за два последних года. Хочу полистать старые номера.

– Ну что ж. Впервые слышу такое. – Газетчик встал. – Не многим интересно прошлое. Может, могу чем помочь? У меня хорошая память.

Нун стоял уже у дверей.

– Хочу ощутить дух страны. Можно, знаете ли, кое-что прочесть между строк. Газета ведь помогает узнать, что вокруг происходит.

– Милости прошу. Начните вон с той подшивки.

– Вы даете в основном городские новости или публикуете перепечатку и с Востока?

– От случая к случаю. – Внимание газетчика обострилось. – Если она представляет какой-либо интерес. Обычно мы используем и восточный, и калифорнийский материал, хотя все зависит от свободного места.

Нун вошел в помещение, вынул стопку газет и уселся поближе к лампе.

Газетчика насторожило слово «перепечатка». Он понял, что незнакомец не газетчик, так на Миссисипи говорили редко. Сам газетчик в Месиле работал всего три месяца и готов уже был двинуться дальше. Газетчик смотрел, как Нун читал подшивку за подшивкой. Что он ищет?

Нун сам толком не знал, что хочет найти. Может быть, какие-то упоминания о Джонасе Мандрине или какую-либо новость, которая может пробудить его память.

Наиболее тщательно он изучал текущую информацию.

Была уже полночь, когда в глаза ему бросился заголовок: «Исчезновение». Текст был таков:

«500 долларов награды предлагается за какие-либо сведения о местонахождении Джонаса Мандрина, исчезнувшего два года назад. Тогда в Нью-Йорке были убиты жена и ребенок Мандрина. Его самого, находившегося в подавленном состоянии и обезумевшего от горя, некоторые встречали в Сент-Луисе и в Мемфисе, но затем его след был потерян.

Известный охотник на крупную дичь и стрелок-спортсмен, Джонас был учредителем и президентом компании по производству оружия «Мандрин армс» в Луисвилле, а до этого в качестве корреспондента сотрудничал в крупных газетах Старого и Нового света.

Предположение, что Джонас Мандрин умер, до сих пор остается предположением, несмотря на то что полиция обнаружила и предметы одежды, и письма названного джентльмена».

Газета в руках Нуна была пятилетней давности, а Джонас Мандрин, получилось, исчез на два года раньше. Согласно докладу Пинкертона, Рабл Нун появился в миссурийском лагере примерно через год после исчезновения Мандрина. Все как будто сходилось.

Так не был ли он Мандрином? Если да, то что его заставило сменить имя и стать Раблом Нуном – человекоубийцей?

Он уложил газеты обратно в шкаф.

Было поздно, но газетчик еще не ушел.

– Нашли, что хотели? – спросил он.

Нун снял шляпу, пригладил волосы.

– Хорошее у вас тут местечко, – сказал он. – Хотя железная дорога все изменит.

Он сел в седло и поехал искать платную конюшню.

Газетчик вошел в дом, стал листать газеты и только под утро нашел заметку о Джонасе Мандрине. Он задумался: эта информация могла кого-то заинтересовать, можно получить пятьсот долларов. Он взял лист бумаги и перо…

Глава 11

Рабл Нун проснулся в гостиничном номере в холодный утренний час. Он решил возвратиться на ранчо «Рафтер-Д» и там действовать в соответствии с обстоятельствами.

Если его звали Джонас Мандрин, это уже не имеет значения, поскольку он ничего из той своей жизни не помнит. Жена и ребенок? Возможно, амнезия защищает его от страха и горя. Но он не помнит ничего. Не исключено, что он прибыл на Запад по следу преступников. Теперь они, во всяком случае, могут его не бояться. Он их не помнит.

Любопытно было бы знать, что в связи с этим на уме у судьи Найленда. Знал ли он его как Джонаса Мандрина?

Он быстро оделся, подровнял бороду и причесался. В ресторане он наскоро позавтракал, попросил приготовить сверток с едой и поскакал из города, пустив чалого во весь опор. Ехать поездом не стоило. Если они следят за железной дорогой, то его немедленно засекут. Он менял в пути лошадей. На небольших ранчо это никого не удивляло. В общем, за чалого жеребца он получил лошадку, выглядевшую не шикарно, но, как выяснилось, чрезвычайно выносливую.

Очередное ранчо, к которому он подъехал, стояло возле ручья, впадавшего в Рио-Гранде.

Темнело. В окне горел свет, но залаяла собака и свет погасили. Он подъехал, прокричал приветствие хозяевам, сначала по-английски, потом по-испански.

Не получив ответа, он въехал во двор и снова громко обратился к хозяевам.

Послышался голос из-за деревьев:

– Что вам угодно, сеньор?

– Если не возражаете, то немного еды и лошадь взамен моей.

– Куда вы держите путь?

– В Сокорро, амиго.

Показался мексиканец. С ружьем.

– Вы можете подъехать, сеньор, но имейте в виду, что здесь, на ранчо, у моего сына винчестер.

– Вы поступаете как мудрый человек, амиго. Сейчас много плохих людей.

Нун спешился и повернул лошадь так, чтобы им легче было рассмотреть ее.

– Это хорошая лошадь, – сказал он. – Но она устала, а ехать мне далеко и у меня есть враги.

Мексиканец пожал плечами.

– О человеке можно судить по его врагам. Да, это хорошая лошадь, очень хорошая лошадь, и я вижу, что вы прибыли издалека. – Он крикнул в дом: – Тарелку и чашку, мемачита, – и пригласил: – Войдите, сеньор.

– Только я возьму с собой ружье, амиго. Не возражаете?

– Конечно. – Мексиканец добавил: – Мой сын присмотрит за лошадью.

В доме Рабл снял шляпу и поклонился мексиканке, стоявшей у печи.

– Я причиню не слишком много хлопот, сеньора?

– Никаких хлопот. Садитесь, если хотите.

Бобы были горячими и сытными. Он съел две тарелки бобов, несколько лепешек и кусок мяса.

– Вы проголодались, сеньор, – заметила женщина.

Он улыбнулся.

– Вы замечательно готовите, сеньора. Я получил величайшее удовольствие. Как бы я ни был сыт, нельзя было не съесть вашего угощения. Очень вкусно!

Она просияла и вновь наполнила его чашку кофе. Он откинулся на спинку стула.

– Ваша дорога ненаезженная, – заметил он. – Или ветром заносит все следы.

Мексиканец пожал плечами.

– Песок и ветер… Знаете, как это бывает…

– Насчет своей лошади. – Нун предложил: – Я напишу вам бумагу – счет на продажу. Но если кто-то меня преследует… Не надо, чтобы ее увидели здесь. Вы понимаете?

– Вниз по реке есть скрытое пастбище, сеньор. Буду держать лошадь там.

Рабл Нун поднялся. Ему не хотелось расставаться с такими дружелюбными и простыми людьми.

– Счастливые вы, – сказал он. – У вас всего много.

– Мы бедные люди, сеньор.

– Бедные? Что вы – вы богаче, чем думаете. У вас дом, семья, немного скота, вы спокойны и сыты. Этого у меня сейчас нет. Есть только ночная дорога. – Он указал на мглу за окном и направился к двери.

Заговорил молодой мексиканец:

– Я оседлал коня. Это тоже хорошая лошадь и такая же выносливая.

– Спасибо, друг, – сказал Рабл Нун по-испански.

Все вместе вышли из дома.

– С Богом! – сказала сеньора.

Он помахал им рукой и пропал в темноте.

Недолго сопровождала его теплая атмосфера семейного дома, оставленного на дороге. Снова появилось чувство опасности. Что-то мешало ему в ночи…

Если верить старой газете, когда-то в его жизни было все: семья и собственность, свое дело. Сейчас ему, вероятно, за тридцать. Стало быть, еще молодым он стал спортсменом, охотником, преуспевающим бизнесменом. Охотился, впрочем, он и сейчас. А вместе с тем охотятся и на него.

Новая его лошадь была привычна к ночной езде и долгому пути под седлом. Можно было подумать, что ночь ей нравится. Отъехав от реки, Нун увидел отблески лунного света на рельсах железной дороги. Трещали цикады.

Вроде все было спокойно, но он много лет жил по-волчьи и сейчас на каждом шагу ждал ловушки. Не здесь, так где-нибудь там, куда он спешит, его ждут капканы, засады и пули. Так, может, попытаться исчезнуть, спрятаться в горах?

Впереди были поселки, за ними город Сокорро. Он невелик, но основан давно. Там немало хороших людей, но есть и свои бандиты. Слева по ходу Блек-Рейдж – куда совершают набеги индейцы и где спасаются от закона его нарушители.

Он пустил лошадь шагом, часто останавливая ее и прислушиваясь. Путь лежал через заросли к плоскогорью. На фоне неба, посветлевшего при восходе луны, вырисовывалась кромка гор.

Ему не удавалось отвлечься от своих несчастий. Он мусолил грустные мысли, как собака кость. Джонас Мандрин… Это имя его волновало. Какие-то еще имена и образы выплывали из подсознания, где притаилась память.

Может быть, он со временем все-таки вспомнит, где спрятаны деньги Девиджа?

Есть же какой-то тайник? Судья Найленд предполагает, что этот тайник почему-то известен девушке по имени Пег. Но почему же она не отправилась за деньгами? Кого она боится? Меня или Джениша?

Пег Кулейн хладнокровна, расчетлива и, вероятно, тверда как железо. Если придется с ней встретиться, это необходимо учитывать. По отношению к ней надо быть беспощадным.

К рассвету он был в кедровнике, на еле видной коровьей тропе. Он Полагал, что пока ускользнул от преследования, начавшегося в Эль-Пасо. Спешившись и расседлав лошадку, он пустил ее погулять по лужайке, а сам растянулся на мягкой траве недалеко от пасущейся лошади. Не глупо ли возвращаться на ранчо?! Не лучше ли найти в горах хороший родник и отсидеться возле него, пока эти люди разберутся между собой. Пусть они даже перестреляют друг друга. А когда все кончится, уехать на Восток.

Но он этого не сделает. Фэн Девидж нуждается в его помощи и защите.

Он задремал, а когда очнулся, солнце было уже высоко, но его разбудило не это. Лошадь стояла над ним, тихо фыркая. Уши ее шевелились.

Он перекатился на живот, схватил ружье и нырнул в кусты… И налетел на троих. Они такого не ждали. Не ожидал этой встречи и он.

Резко толкнув ближайшего преследователя, опрокинув его на второго, он разрядил ствол винчестера в третьего, несомненно ранив его. Это дало секунды, чтобы укрыться между камнями. Ударила пуля, брызнули осколки камня. Он выстрелил вслепую и откатился дальше/

Наступила тишина. Кустарник не шевелился. Тут он услышал смех, и издали ему крикнули:

– Можешь тут оставаться и сгнить заживо. Берем твою лошадь.

Они ждали, когда он отзовется.

Прошли минуты, он осторожно выглянул из укрытия. Никого. Прошел час. Переместилась тень ближайшей сосны. Никого.

Он вышел из-за камней и, осмотрев следы, убедился, что эти люди ушли. Решив, что он ранен, они забрали лошадь, пищу, дорожную сумку с боеприпасами и всем, что нужно в пути.

До железной дороги миль сорок. А людей можно встретить лишь в городе, потому что это страна апачей. Совсем недавно тут происходили частые столкновения с индейцами, после чего старатели и фермеры подались в Сокорро или даже дальше.

Ну что ж! Не стоит терять время! Прежде всего нужно найти воду, а затем добыть себе лошадь.

Он двинулся в чащу и пошел по звериной тропе с винтовкой наготове. Так он продвигался примерно час, иногда останавливаясь, чтобы осмотреться. Те люди знали, как он стреляет. Они не желали собой рисковать и понадеялись, что он ранен и ночь доконает его… А если он выйдет из чащи, его прикончат апачи, либо он доберется до города и окажется у всех на виду.

Он поднимался все выше в горы. Лес то теснился, то расступался. Вот уже скалы, а между ними ущелья, сходящиеся к каньонам. Спускаться к реке не стоило, потом придется начинать подъем сначала. В горах нельзя терять высоту.

Он взмок от пота и внезапно ощутил острый приступ жажды. Но в камнях не было и намека на воду. И он спешил вперед, ибо теперь время решало все.

Солнце садилось, удлинились тени; внезапно улучшилась видимость. Внизу далеко-далеко шел поезд. Нуну казалось, он различает и паровоз, и хвост дыма. Он не сомневался, что там его ждут преследователи.

Воистину сегодня был день неожиданностей. Вдруг он вышел к хижине и быстро лег на землю, чтобы его не заметила мексиканка, стоявшая лицом к нему у дверей. С ней пререкался всадник. Собак почему-то не было, только куры бродили возле кустов. Всадник повернул голову. Рабл Нун вспомнил это жесткое лицо с тонкими губами. На его поясе низко висел револьвер, а поперек седла наготове лежала винтовка. Он тронул лошадь. Мексиканка перекрестилась, глядя ему вслед.

Рабл Нун встал. Болели все мышцы. Он отчаянно хотел пить.

Мексиканка стояла, глядя теперь не вслед уехавшему, а на попугая, сидевшего тут же на жердочке. Вдруг она тихо произнесла:

– Подойдите, сеньор, опасности уже нет.

Он спокойно подошел к ней. Он доверял мексиканцам, они всегда помогают тем, кто в беде. Женщина подняла глаза.

– Панчо видел вас. Он вас видел, когда здесь был этот гринго. – Она сказала «гринго» с особым ударением. Нун ухмыльнулся.

– Вы могли бы ему намекнуть, что ваш попугай меня видит.

– Ничего я ему не скажу! Он плохой. Я знаю его – это бандит Линч Менли.

Нун невольно взглянул ему вслед. Если они вызвали Линча Менли, то они взялись за дело серьезно. Еще, значит, кое-что прояснилось и вышло из небытия. Ему знакомо лицо бандита и названо его имя. Это известный убийца. В прошлом Менли служил в королевской северо-западной конной полиции. Оттуда его изгнали за необоснованное убийство индейца. После того Линч служил охранником, нанимаясь то к скотоводам, то на рудники. Он пользовался дурной славой.

Рабл Нун напился воды из колодца. Мексиканка позвала его в дом, усадила, поставила перед ним еду и кофе. Со двора доносилось кудахтанье кур. Это было тихое, спокойное местечко.

– У вас хорошо, – сказал Нун.

Она взглянула с укором:

– Пока не явились апачи. Тогда будет плохо.

– Они заходят так далеко?

– Бывало. Их видели здесь не однажды. И кто их поймет… – Мексиканка присматривалась к нему. – Я не сказала бы, что вас, сеньор, тоже не надо бояться.

– Меня? С какой стати?!

– Когда столько людей охотятся за кем-то одним, значит, он очень опасный человек. Вас ищут по всей Рио-Гранде. Ваши приметы известны.

– Однако же вы помогаете мне.

Она улыбнулась.

– Мне нравятся мужчины, которых боятся другие мужчины. Мой муж как раз такой человек.

– Он здесь?

– Его держат в тюрьме и хотят повесить. Его зовут Мигель Лебо. – Она произнесла эти слова с вызовом.

– Я не знаю его, сеньора. Но ваш муж не плохой человек. Он не имеет права быть плохим человеком.

Она рассмеялась.

– Нет ли у вас, кстати, старого сомбреро? И серапе…

– Да! – Она уловила идею. – Хотите выглядеть иначе?

Она принесла старенькое сомбреро и серапе, знавшие лучшие времена, а заодно и гетры.

– По-испански вы говорите нормально, сеньор. Можно подумать, что вы из Соноры.

Приведенная затем пегая лошадь была не из лучших, с сильно потертым седлом. Но и лошадь и седло годились в дорогу.

Нун сбрил бороду, оставив усы с бакенбардами. Никто теперь не сказал бы, что он приезжий.

Он пустил лошадь к городу по тропе, а затем по разбитой дороге.

В городе Нун быстро нашел подходящий салун, спешился, и, привязав свою лошадь, вошел и спросил пива.

Хозяин был тучен, но двигался проворно. Один его глаз прикрывала черная повязка, зато другой смотрел зорко. В углу стоял пеон.

– Что угодно сеньору к пиву?

Нун тихо спросил:

– Вы видели мою лошадь?

– Видел. – Хозяин насторожился.

– Так вот, кроме пива… Я хочу поменять ее на пару хороших лошадей. Я здесь чужак, сеньор, и мои враги меня ищут. Но, понимаете ли, эту лошадь я взял у сеньора Лебо. Я друг сеньоры Лебо и кое-что сделаю для нее. Для того мне требуются две свежие лошади, притом хорошие, и оружие. Я в состоянии заплатить. Пегую я вам оставлю.

– Я вам доверяю, – сказал хозяин.

– Стало быть, еще пива и пару лошадей. Вы меня поняли, амиго?

Хозяин принес пиво, снял и положил на стойку свой фартук и удалился. Нуна томила жажда. Когда хозяин вернулся, он опять спросил пива. Между тем на улице перед салуном какой-то подросток уже расседлывал пегую лошадь. Он перенес седло на гнедую с белым носом и тремя белыми чулками. Рядом стояла еще одна лошадь, тоже оседланная. С луки ее седла свисал пояс с двумя кобурами. Позади седел были привязаны скатанные одеяла.

Нун покончил с пивом и положил золотые монеты на стойку. Хозяин не принял их.

– Мигель Лебо мой друг, – сказал он. – Вы хотите ему помочь?

– Дело в том, – тихо пояснил Нун, – что за мной тут охотятся, и я рассчитываю на Мигеля. Мы поможем друг другу. Но мне нужно точно знать, что сейчас делается в тюрьме. Насчет охраны и прочее…

– При тюрьме сейчас один стражник. Он свой человек. Помощник шерифа ушел домой спать. Он живет далеко. Поднять тревогу может лишь лавочник, магазин которого возле тюрьмы. Он почему-то не уважает мексиканцев, он любит только свой бизнес.

– Так… Устройте ему коммерцию. Пошлите пятерых покупателей. – Нун выложил две монеты по двадцать долларов. Пусть они покупают все, что им надо, да пусть как следует с ним поторгуются. Чтобы он не оглядывался по сторонам.

Хозяин салуна сказал:

– Идете на крупный риск…

– Сеньора меня накормила, дала мне лошадь и сказала, что муж ее хороший человек, а хороший человек должен жить.

– Его приговорило большое фермерское жюри. Все началось из-за водяной скважины, которой он владел много лет и которую у него отобрали.

– Мы его выручим. Я и вы, – сказал Нун.

Он подошел к дверям и осмотрел улицу. Вечерело. Салуны еще не заполнились праздным народом. Лошади у него были хорошие. Тюрьма находилась в двух кварталах отсюда.

– Адиос, амиго! – сказал Нун и зашагал по улице в том направлении.

Отбросив тяжелую дверь, он вошел в караулку. Было тепло, но возле печки с открытой дверцей сидел на стуле усатый стражник. Он смачно жевал табак и сплевывал в печку.

– Привет, мекс, чем могу быть полезен? – спросил он вошедшего.

– Говорят, вы очень хороший человек, – мягко ответил Рабл Нун. – И еще говорят, ничего не имеете против Мигеля Лебо.

– Действительно Лебо – хороший человек. Но это не значит, что ради него я нарушу закон. У нас тут с этим не шутят.

– А я и не шучу, – сказал Рабл Нун и достал револьвер. – Не хотелось бы пристрелить вас, амиго.

Тюремщик обиженно крякнул и замер. Спросил:

– А вы-то кто? Вы же не мекс.

– Кто поинтересуется, скажите, что приходил Рабл Нун, выпустил из камеры Мигеля Лебо и не рекомендовал беспокоить сеньору Лебо. А также пусть оставят в покое скважину, законно принадлежавшую семье Лебо. Вы меня поняли, приятель? Твердите одно: тут был Рабл Нун.