Текст книги "Дорога на Скво-Спрингс (рассказы)"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Во время чтения документа взгляд Боствика ни на минуту не отрывался от лица соперника. Похоже, впервые кто-то осмелился поставить под сомнение его власть. Атмосфера в комнате сгущалась на глазах. Вот уже почти три года Пеннок единолично вершил все дела в этом городе и всегда – к собственной выгоде. Даже собирая штрафы, он изрядно набивал свои карманы.

– Из оглашенного здесь закона следует, – вступил Джим, – что вы, Пеннок, более не являетесь шерифом города, на эту должность назначен я. Более того, совершенно очевидно, что два года вы занимали должность, не имея на то никакого права, а следовательно, действовали незаконно. Поскольку городской совет все это время не собирался, решено оставить ваше самозванство без последствий, но совет настаивает, чтобы вы дали отчет по всем суммам, полученным за два года в виде штрафов.

– Что?! Да вы, похоже, оба просто сошли с ума!

– В соответствии с городскими законами, вы имели право удерживать в свою пользу десять процентов от всех полученных денег. Все остальное вам придется вернуть.

Кэп Пеннок стиснул край стола так, что его пальцы даже побелели. День за днем он водил за нос всех этих людей, обирая и их, и тех, кто останавливался в городе, налагая на них штрафы на каждом шагу, и до сих пор никто не осмеливался пикнуть. А теперь в этом городе, который он уже привычно считал своим, появился никому не известный парень и за несколько минут сумел рассеять его власть как дым.

И что же, неужели он оставит все как есть? Наблюдая за Пенноком, Боствик отчетливо понял, что тот колеблется, не решаясь открыто выступить против человека, о котором ничего не знал и который мог оказаться кем угодно, даже наемным убийцей. Но поскольку его загнали в угол, Пеннок не видел пути назад. Ему оставалось либо сражаться, либо уехать из этого города навсегда.

– У меня денег нет, – наконец холодно процедил Пеннок сквозь стиснутые зубы. – Пусть тебе черти на том свете деньги возвращают.

– Мы предвидели такую возможность, поэтому предлагаем на выбор: либо вы немедленно возвращаете все деньги, которые украли у города, либо должны покинуть его до восхода солнца.

– А если я наплюю на ваш опереточный совет?

– Тогда уж, – веско заявил Боствик, – этим займусь я как законно избранный шериф.

Кэп Пеннок встал. Он услышал то, что и предполагал услышать, и теперь, когда корабли были сожжены, решил драться до конца.

– Тебе не придется искать меня, Боствик, – злобно процедил он, – когда бы я тебе ни понадобился, всегда к твоим услугам.

Широкими шагами Пеннок направился к дверям. И тут его вдруг окликнула Кэти:

– Эй, погодите-ка, Кэп. Вы мне задолжали доллар за ужин, не забудьте расплатиться!

Лицо Пеннока передернулось от гнева, он помедлил секунду, потом повернулся и швырнул доллар на стойку. За ним с грохотом захлопнулась дверь.

– Ну, Джим, – обведя собравшихся взглядом, медленно произнес Харбридж, – ты, кажется, сказал, что как шериф сам доведешь это дело до конца. Тебе и карты в руки. Похоже, Пеннок предоставляет тебе возможность показать, на что ты способен. – Затем добавил: – Он опасный человек и хорошо стреляет. Сэнди Чейз тоже неплохо стрелял, но это его не спасло. Лично я бы никогда не решился на такое, но Кэти пообещала, что если мы поддержим тебя, то ты сам разберешься с Пенноком.

– Классно стреляешь? – поинтересовался Гроув.

– Да нет, наверное, как любой из вас. Но я все равно намерен встретиться с ним, и лучше для него, если ему удастся подстрелить меня с первого выстрела, поскольку потом уж я не промахнусь.

Боствик терпеть не мог хвастаться, но эти люди должны были поверить в него. Если Пеннок победит, то гнев его обрушится на них.

Когда все гурьбой вышли из салуна и, возбужденно переговариваясь, отправились по домам, Боствик снова сел за стол, почувствовав вдруг, как у него от страха ослабели ноги. Он поднял голову и встретился взглядом с Руфь, которая, похоже, уже давно долго наблюдала за ним.

– Я все слышала. Вы это сделали ради меня? Ради нас, не так ли?

Суровые черты лица Джима невольно смягчились.

– Вы знаете, мэм, не такой уж я отчаянно-храбрый парень, просто когда встречаю наглецов, в меня словно черт вселяется!

– Побольше бы таких, как вы, – сказала Кэти, подходя к столу с пирогом. – Мне так и не удалось его попробовать сегодня, кусок в горло не лез. – Она оглянулась на Руфь: – А ты, детка, выглядишь так, что немного подкрепиться тебе не помешает.

Немного погодя Боствик стоял в дверях гостиницы и ломал голову над тем, какого черта он полез в эту историю. Даже Коротышка, который управлялся с винтовкой гораздо лучше, чем он, не решился бы на такую глупость. Ладно, чего теперь рассуждать, сам ведь заварил кашу! Жизнь сделала его крутым парнем, который прошел хорошую школу благодаря многим годам тяжелого труда и бесконечным схваткам с врагами, и он знал себе цену, однако не строил иллюзий и готовился достойно встретить свою судьбу.

Джим не рассчитывал на то, что успеет выстрелить первым. Он никогда не мог похвастаться хорошей реакцией, и было бы глупо надеяться на это сейчас. Придется заранее смириться с мыслью, что его сразу же подстрелят, и остается только уповать на то, что первая пуля окажется смертельной. Скорее всего, ему удастся сделать только один выстрел, и он должен постараться прикончить Пеннока, ибо второй возможности тот ему не даст.

Правда, в последний раз, когда они стреляли по мишеням из револьвера, он показал совсем неплохие результаты, по крайней мере, не хуже других, а может быть, и получше, только на этот раз "мишень" будет стрелять в ответ.

Под жаркими лучами солнца, вдруг выглянувшего из-за туч, оставшиеся после дождя лужи стали исчезать прямо на глазах, и даже обшарпанные дома, просохнув, казалось, похорошели. Откуда-то доносились звуки пианино. Ковбой вышел на улицу.

– Боствик!

Неожиданно для Джима окрик прозвучал откуда-то сзади! Выходит, Пеннок все это время просидел, спрятавшись где-то возле конюшни, и в результате обвел его вокруг пальца, как какого-то сосунка.

Разжалованный шериф показался теперь ковбою еще огромней, чем прежде, когда он обернулся и увидел его, стоявшего с револьвером в руке и ухмылявшегося от радости, что его уловка удалась. Грянул выстрел.

Спокойнее! Это слово прозвучало у Джима в голове подобно звону колокола. В мгновение ока он вскинул к плечу винтовку и выстрелил одновременно с Пенноком. Боствика как будто раскаленным прутом ударили по ноге, и он вдруг понял: противник промазал, стреляя в первый раз!

В эту минуту его взгляд приковала изящная зубочистка из слоновой кости, висевшая на цепочке для часов и отчетливо выделявшаяся на фоне темного жилета гиганта. Даже падая, он не мог отвести от нее взгляд, потом, с трудом поднявшись, собрал все свои силы и аккуратно спустил курок.

Пеннок стоял перед ним, повернувшись боком, как опытный стрелок, за плечами которого не один выигранный поединок. Боствик послал пулю, держа винтовку в вытянутой руке, как будто указывая пальцем на своего врага. На этот раз ковбой не промахнулся. На месте зубочистки расплылось большое багровое пятно, и он выстрелил еще раз, а затем рухнул на колени, все еще крепко сжимая в руках винтовку.

Где-то неподалеку хлопнула дверь, послышались шаги. Джим попытался дотянуться до винтовки, но рука бессильно упала. Щекой он ощущал тепло влажной после дождя земли, потом успел почувствовать, как кто-то дотронулся до его плеча, и провалился в темноту.

– Мне кажется, он наконец приходит в себя, – прозвучал будто издалека женский голос.

Джим пошевелился, услышал, как под ним скрипнула кровать, и, открыв глаза, с удивлением обнаружил над собой потолок.

– О, Кэти, он очнулся! Он пришел в сознание! – Эти слова Руфь окончательно вернули его к действительности.

– Очнулся и голоден как волк, – проворчал он и перевел взгляд на нее. Как дедушка?

– Он умер вскоре после того, как вы стрелялись. Он сказал, что вы, должно быть, очень хороший человек.

– А Кэп Пеннок?

– Вы застрелили его. Уже больше двух недель как его похоронили.

– Двух недель? Вы хотите сказать, что я провалялся тут без памяти две недели?!

– Вот именно. Две недели и один день, если уж точно. – Она взяла его руку в свои. – Джим, Кэти сообщила мне, что вы приехали, чтобы оформить на себя тот самый участок земли в Скво-Спрингс.

– Забудьте об этом. Вам там будет хорошо, а что до меня, так кто я такой? Обычный ковбой, который работает за сорок долларов в неделю.

– Мы могли бы поехать туда вместе.

– Господи, вы же понимаете, что об этом скажут! Вы ведь Молодая одинокая девушка, и вообще!..

– А если мы поженимся? – робко спросила она.

– Ну, – озадаченно пробормотал он, – тогда, конечно... – Он осторожно покосился на нее. – Скажите, а вы хоть когда-нибудь смотрели на меня внимательно? Даже если я побреюсь...

– Вас побрили, глупый вы человек! – расхохоталась она. – Кэти вас побрила. Ей безумно захотелось узнать, какой вы без этой ужасной щетины.

Он осторожно дотронулся до подбородка. Действительно, побрили.

– Вы вправду думаете, что вам подойдет такой человек, как я?

– По-моему, – улыбнулась она, – будет лучше, если вы помолчите.

МЕРРАНО ИЗ СУХОЙ СТРАНЫ

MERRANO OF THE DRY COUNTRY

Никто даже не повернул головы в сторону Барри Меррано, когда он вошел в магазин, но ненависть, которую они испытывали к нему, становилась временами просто невыносимой. Он физически ощущал ее, когда направлялся с покупками к кассе.

Мейер, хозяин магазина, в этот момент беседовал с Томом Дрейком, владельцем ранчо "ТД", который считался одним из самых богатых людей в долине, Джимом Хиллом, первым поселившимся в этих местах, и Джо Стэнглом, тоже одним из старожилов. Помедлив немного для приличия, он оставил их и направился к Меррано.

Хозяин магазина не счел нужным приветствовать молодого человека улыбкой, как других покупателей, но Барри готов был присягнуть, что заметил симпатию в глазах пожилого торговца.

Негромко перечисляя отобранный товар, Барри пару раз поймал на себе взгляды собеседников. Они не могли разобрать и половины из того, что он называл, но и того, что слышали, было достаточно, чтобы понять: этот мозоливший всем глаза выскочка покупает то, что они уже давно не могли себе позволить.

– Я бы попросил вас заплатить наличными, если можно, – твердо заявил Мейер. – Понимаете, из-за этой ужасной засухи деньги стали редкостью, да и вообще...

Волна ярости захлестнула Меррано. На мгновение он почувствовал, что готов сам вызвать взрыв, спросив напрямую, когда все присутствовавшие в последний раз платили наличными. Он прекрасно понимал, что за этим последует. Все они будут поставлены лицом к лицу с реальностью. Им придется признать, что Зеркальная долина умирает, почти умерла. Но гнев и ярость тут же схлынули, не найдя выхода.

Ненависть преследовала его давно. Его ненавидели все, и он прекрасно это знал. Его ненавидели просто потому, что он был сыном Мигуэля Меррано, мексиканца, которому посчастливилось жениться на самой красивой и желанной девушке в Зеркальной долине. Его ненавидели потому, что он имел смелость вернуться после того, как они выжили с этой земли его отца и мать. Его ненавидели еще и из-за Изгороди, которую они возвели, чтобы закрыть ему проход к воде и отделить его от остального мира. Однако самым большим оскорблением для местного сообщества явилось то, что он даже не пытался ее разрушить, а отыскав источник где-то еще, не только оставил все как есть, но даже сам укрепил стену со своей стороны.

Они возненавидели его еще больше, когда он имел смелость заявить им, что они сами истощают свою землю и с приходом засухи скот их погибнет от жажды и голода.

– Ладно, нет проблем, – кивнул он, – деньги у меня есть, и я могу заплатить.

Быстро просмотрев счет, Барри аккуратно выложил на стол три золотые монеты. Джо Стэнгл бросил взгляд на золото, и Меррано, перехватив его, ясно прочел: "Интересно, откуда у этого мерзавца такие деньги? Надо бы намекнуть шерифу, чтобы он копнул поглубже".

Меррано вышел и скоро вернулся за второй коробкой с покупками, а затем и за третьей.

– Твой подонок папаша знал, что делает, когда покупал участок, завистливо присвистнул Стэнгл.

– Земля на моем участке точь-в-точь такая же, как у вас всех. Раньше здесь везде росла зеленая трава, но вы сами погубили свои пастбища. И теперь они стали зарастать кустарником. А ведь вам хорошо известно: где растет кустарник, там нет места траве. Исчезла трава – и скоту приходится есть сорняки. Я совершенно уверен, что с вашей землей не произошло ничего такого, что нельзя исправить, дав ей отдохнуть года два.

– Мы уже слыхали эти глупости и раньше! Не хватало, чтобы какой-то мексикашка учил меня, как я должен обращаться со своей собственной землей! Мы с Джимом Хиллом разводили коров, когда тебя еще и на свете не было, горячился Стэнгл.

Меррано устало вздохнул и, подхватив последнюю коробку с покупками, направился к дверям. Побелев от ярости, Джо вскочил, будто собираясь преградить ему дорогу. От неожиданности Барри поскользнулся и, рассыпав свертки, растянулся на полу.

Никто не засмеялся. Том Дрейк метнул на Стэнгла раздраженный взгляд, но тоже промолчал.

Меррано собрал пакеты и повернулся к ним.

– Дешевка ты, Стэнгл, – холодно произнес он, лицо его превратилось в бесстрастную маску. – Впрочем, ты всегда был таким, насколько мне известно.

Даже пощечину Стэнгл легче бы снес, чем эти слова, сказанные прилюдно. Он вздрогнул, и рука его сама собой потянулась к револьверу. Быстро среагировав, Джим Хилл прижал его руку к столу, не дав выстрелить в спину Меррано, пока тот нес к дверям свою коробку.

– Желтопузый! – взорвался Джо. – Вонючий мексикашка!

– Ты ошибаешься, приятель, – примирительно сказал Хилл, – он никакой не желтопузый, и, кстати, его отец тоже.

– Но он же сбежал, так ведь? – завопил Стэнгл. – Он ведь все бросил и сбежал! – Его голос дрожал от злобы.

– Да, конечно, Мигуэль уехал, но, если мне не изменяет память, когда-то именно он заставил тебя капитулировать, Джо.

Не обращая больше внимания на разъяренного Стэнгла, Хилл повернулся к нему спиной и обратился к Мейеру:

– Мне бы кое-что купить, но в кредит, ты не возражаешь?

Барри Меррано гнал своего коня, удаляясь от города. Копыта его лошади с грохотом опускались на растрескавшуюся от долгой засухи, ставшую твердой как камень дорогу к Виллоу-Спрингс.

Солнце почти опустилось за горизонт, но Зеркальная долина еще вся пылала, раскалившись за день, и поднятая копытами коня пыль мягко золотилась и плясала в воздухе. Там, где раньше зеленела трава, теперь над оголившейся землей всегда висело облако пыли, и зрелище это стало привычным. Пастбища умирали под испепеляющими лучами, а над потрескавшейся землей ветер гонял сухие пучки сорняков. Но мать рассказывала ему, каким дивным местом была когда-то эта долина. Свежая и пышная зелень радовала глаз, а встречавшиеся путникам ручьи манили прохладной и чистой водой. Именно здесь она встретила человека, которого полюбила и который затем стал его отцом, – красивого молодого мексиканца с открытым приветливым лицом и гибкой мускулистой фигурой, – здесь они дали друг другу слово и вскоре стали мужем и женой.

– Слава Богу, что она до этого не дожила, – прошептал Барри, оглядываясь по сторонам. – Если бы она увидела, во что превратилась ее любимая земля, это разбило бы ей сердце!

Казавшиеся раньше изумрудными пастбища теперь почти сплошь были выбиты скотом. С каждым годом его разводили все больше и больше, не задумываясь о будущем, и вот все вокруг заполонили жесткие, несъедобные сорняки. Трава здесь росла редкая; местами, там, где коровы съели ее до основания или просто вытоптали копытами, виднелись проплешины. Ветер постепенно выдувал сухую, ставшую похожей на пыль почву, а остатки травы вместе с корнями вымывали редкие, но сильные в этих местах дожди. Водопои и ключи, раньше щедро питавшие всю долину, теперь почти пересохли и редко-редко наполнялись до краев.

– Климат меняется! – упрямо твердили Дрейк, Хилл и другие старожилы.

Но постоянно сокрушаясь по поводу постигшего их бедствия, ни один из них не желал взглянуть правде в глаза.

В свое время местные ранчеро с угрюмой настороженностью наблюдали за тем, как Барри Меррано, вернувшись, обживается на отцовском ранчо, и только презрительно усмехнулись, услышав от него, что они сами истощают свою землю, разводя больше скота, чем она может прокормить, а перемена климата тут ни при чем. Но разве они могли прислушаться к его советам!

Повернув направо, дорога стала подниматься в гору. Это была даже не дорога, скорее коровья тропа, выбитая в земле бесчисленными копытами и продувавшаяся ветрами до самого верха. Но вот впереди замаячила Изгородь. Погрузившись в невеселые воспоминания, Барри медленно приближался к дому, который Мигуэль Меррано когда-то построил для своей юной жены у подножия столовой горы.

С тех пор как он вернулся в Виллоу-Спрингс, прошло четыре года, но молодому ранчеро они показались вечностью. Конечно, когда он вознамерился поселиться здесь, ему было хорошо известно о ненависти соседей к его отцу. Однако про себя он твердо решил встретить все невзгоды лицом к лицу и завоевать себе место на полюбившейся земле, ведь это ранчо – все, что осталось ему от родителей.

Но не прошло и трех дней с его появления в этих местах, как дюжина вооруженных людей прискакала на ранчо и поставила его в известность, что им, жителям Зеркальной долины, соседи-мексиканцы не нужны.

Барри выслушал их, стоя в дверях отцовского дома, и, неожиданно улыбнувшись, стал в эту минуту больше похож на ирландку-мать.

– Мне страшно жаль, что вы напрасно проделали такой долгий путь, вежливо заявил он тогда, – но я твердо решил остаться.

– Убирайся отсюда, – взревел Стэнгл, – или мы вышвырнем тебя прочь!

– Тогда зачем попусту время терять, – спокойно промолвил Меррано, почему бы вам не приступить к делу?

Грязно выругавшись, Стэнгл схватился за винтовку, но его рука, стиснувшая приклад, неохотно разжалась, и очень осторожно он убрал ее прочь. Никто из них не заметил, где до этого Меррано прятал дробовик, но теперь его дуло смотрело прямо им в глаза.

– Простите, джентльмены, но я терпеть не могу, когда в меня стреляют. Я очень мирный человек и ненавижу насилие, но в доме у меня достаточно боеприпасов и, поверьте на слово, обычно мой дробовик не промахивается. Если я пущу его в ход, уверен, даже на людей вроде вас он произведет сильное впечатление. Поэтому не стоит испытывать судьбу. А теперь, джентльмены, если не возражаете, я бы хотел вернуться к делам. Вы предпочитаете уехать сами или мне сделать парочку выстрелов?

Бормоча про себя проклятия, они удалились. Джо Стэнгл убрался последним.

Еще три дня спустя налетчики вернулись, чтобы построить знаменитую теперь Изгородь. Они перегородили тропинку, которая вела от фермы Меррано в Виллоу-Спрингс к городу. Ненависть и недавняя обида придали им сил. Изгородь получилась не меньше двух метров в высоту, крепкая, будто из камня, даже разъяренный бык вряд ли справился бы с ней. А затем шестеро с винтовками затаились возле нее, поджидая Барри, чтобы помешать ему сломать их творение.

Рано утром они увидели, как Меррано поднимался по тропинке на своем чубаром коньке, и уже вскинули винтовки, приготовившись в любой момент открыть огонь. Но то, что случилось дальше, заставило их забыть обо всем. Подъехав к Изгороди почти вплотную, Барри спешился и аккуратно снял притороченный к седлу большой моток крепкой проволоки. Не понимая, что за игру он затеял, фермеры не отрывали от него глаз. Вдруг до них дошло: молодой Меррано строил изгородь со своей стороны, еще выше, еще крепче той, что не так давно возвели они. Такими дураками они еще никогда себя не чувствовали. Цедя сквозь зубы бессильные ругательства и сжимая от злобы кулаки, они беспомощно наблюдали, как ненавистный мексиканец, словно в насмешку над ними, делал в своей стене пять бойниц против их четырех. Он не остановился до тех пор, пока его изгородь не поднялась высоко над первой, а потом все так же молча сел на своего коня и неторопливо поехал к дому.

Кэб Кэссиди, имевший, похоже, самую дурную репутацию среди ранчеро Зеркальной долины, хохотал тогда, утирая слезы, – так он не смеялся никогда в жизни. Но потом его смех внезапно оборвался.

– Дураки мы, – безнадежно махнув рукой, тяжело вздохнул он. – Не знаю, как вы, ребята, но я чувствую себя полным идиотом и, честно говоря, мне стыдно перед этим мальчишкой. Вы как хотите, а я возвращаюсь домой!

Пряча глаза, они один за другим оседлали лошадей и разъехались по домам. Больше никто из них никогда не вспоминал об этом эпизоде. Изгородь с тех пор в разговорах тоже не упоминалась.

Тем не менее все они про себя гадали, что предпримет Меррано, так как другого пути из долины, кроме как по тропе, не существовало. Они терпели целых три недели, и вдруг, к их величайшему изумлению, Барри Меррано как ни в чем не бывало приехал в город за припасами. Едва дождавшись, когда он уедет, они помчались взглянуть на Изгородь. Казалось, произошло чудо: Изгородь оставалась нетронутой. Не поверив своим глазам, фермеры тщательно осмотрели ее – ни одного прохода!

Хотя он никогда в жизни не признал бы этого, но в глубине души Джим Хилл почувствовал странное облегчение. Тем не менее он недоумевал, как и все остальные. И поскольку любопытство снедало его, то не поленился подняться в горы, рыская на коне то тут, то там среди ущелий. Прошло не меньше месяца, пока Джим снова объявился в городе. Зайдя промочить горло в Фаро-Хаус, он восхищенно объявил столпившимся вокруг него и изнывающим от нетерпения фермерам:

– Знаете, что придумал проклятый мексикашка? Он просто-напросто проложил туннель через Шею!

Любого, кроме Джима Хилла, за такие слова неминуемо назвали бы лжецом. Шеей они именовали небольшую базальтовую перемычку, соединявшую столовую гору с остальной горной цепью. Уже не в силах сдерживать свои чувства, все немедленно вскочили в седла и понеслись в горы. Хилл не соврал – в базальтовой стене действительно чернел проход.

Черт возьми, как ему это удалось? Пробить ход в скале было практически невозможно, и тем не менее вот он, зиял перед ними.

К их чести, никто даже не заикнулся о том, чтобы перегородить проход в горах. А разгоревшаяся было открытая вражда постепенно перешла в постоянно тлеющую холодную неприязнь.

Прошло несколько дней после того, как Меррано посетил магазин. Проезжая через Виллоу-Спрингс, он неожиданно увидел всадницу, которая, выехав из редких зарослей колючего кустарника, направилась по тропе прямо к нему. В какой-то момент девушка подняла голову, и он узнал Кэнди Дрейк.

Натянув поводья, Барри подождал ее.

– Как поживаете, мэм? – вежливо притронулся он к шляпе.

Они обменялись избитыми фразами по поводу страшной жары, наступившей засухи, сами не зная, как бы половчее закончить пустой разговор, не нарушая правил приличия, и поехали рядом.

Красивее Кэнди Дрейк Барри не знал ни одной девушки в Зеркальной долине. Почти три месяца ему удавалось бороться с собой, но теперь он уже не мог не понимать, что просто по уши влюблен в Кэнди, хотя ни одна живая душа не подозревала о его чувствах. Все, о чем он давно мечтал, – это вот так ехать с ней, не боясь повредить ее репутации, и чтобы их беседа продолжалась как можно дольше.

Бросив взгляд на ногу ее пегого конька, Барри спросил:

– Похоже, нога заживает неплохо?

– Да, вышло так, как ты и сказал, – улыбнулась девушка. – Засуха тоже началась именно так, как ты предупреждал.

Ему показалось, что в ее голосе прозвучали обвиняющие нотки.

– Похоже, все твои предсказания всегда сбываются.

Его щеки покраснели от незаслуженной обиды.

– Любой, кто не поленился бы внимательно посмотреть вокруг, сразу же понял бы, что с этой землей что-то неладно, – сухо парировал он. – Здесь пасется столько скота, что уже не хватает травы, а нет травы – значит, влага не задерживается в земле. Если бы два года назад хоть кто-нибудь внял моим советам, то сейчас все могло быть совсем иначе. – Сняв шляпу, он задумчиво провел рукой по густым темным волосам. – Все отвергли меня, когда я предлагал свою помощь. Действительно, кто я такой, чтобы прислушиваться к моим советам! Всего-навсего сын несчастной Молли О'Брайен и проклятого мексиканца.

Он прилагал большие усилия, чтобы сдержаться, но в его голосе явственно звучала горечь. Слишком давно он жил в атмосфере всеобщей неприязни и недоверия.

Жители Зеркальной долины были возмущены, когда красотка Молли О'Брайен стала женой мексиканца Меррано, простого ковбоя с ранчо. На Молли заглядывались многие, и Пит Дрейк в том числе, но она ни на кого не смотрела до тех пор, пока не появился Мигуэль.

Сразу после свадьбы Меррано купил немного земли у подножия столовой горы и четыре года упорно пытался бороться с ненавистью и подозрительностью местных фермеров. Наконец, когда маленькому Барри исполнилось уже два года, его родители сдались: бросили и землю, и ферму и уехали, не сказав никому ни слова.

Как ни странно, но им сопутствовала удача. Барри много слышал о Зеркальной долине, но не думал о том, чтобы вернуться туда, пока однажды, лет в пятнадцать, ему не пришла в голову мысль о том, что кто-то должен позаботиться об отцовской земле. Он решил, что вернется и будет бороться с той ненавистью, которая когда-то выгнала из долины его родителей, и непременно добьется того, что станет на этой земле своим, сколько бы ни понадобилось для этого времени.

– Ну уж моему-то отцу хорошо известно, как разводить скот, – возразила Кэнди, – он вырастил больше коров, чем ты видел на своем веку.

– Мне двадцать шесть, – упрямо заявил Барри, – в жизни пришлось до многого доходить своим умом, и одно я знаю совершенно точно: возраст человека сам по себе ничего не значит. Когда-то твой отец приехал в богатую плодородную страну и начал разводить скот; он почему-то уверовал в то, что прерия навсегда останется такой же, как в первый день, когда он ее увидел. Все остальные рассуждали примерно так же. Их стада все росли и росли. Наконец коров стало больше, чем могли прокормить пастбища. Как-то заехав к твоему отцу, я пытался объяснить ему это, убедить в том, что нужны перемены, но все бесполезно – он просто счел меня полным дураком.

– Но, Барри, – запротестовала Кэнди, – ведь давным-давно по этим прериям бродили миллионы и миллионы бизонов, и ничего не менялось, так почему же теперь здесь не могут прокормиться всего несколько тысяч голов скота?

– Так же возразил мне и твой отец, – печально улыбнулся Барри. – Но вы оба забыли, что бизоны перемещались с одного пастбища на другое. Они никогда не паслись на одном месте и бродили по огромной территории. К тому времени, как они возвращались, трава успевала снова вырасти. А теперь каждый фермер тщательно огородил свои земли, и скот фактически топчется на пятачке. Трава просто не успевает подняться заново.

Кэнди возмущенно вскинула хорошенькую головку.

– Вечно ты об одном и том же, – раздраженно буркнула она, – неужели нельзя поговорить о чем-то еще?

– Поговорить-то можно, Кэнди, и о многом, если, конечно, слушать друг друга. Почему бы тебе самой не побывать на моей ферме и не взглянуть, что можно сделать с землей, если правильно обращаться с ней?

– К тебе на ферму? – страшно удивилась девушка, но чем больше она думала над его предложением, тем больше ей нравилась эта мысль. Наконец она призналась себе, что просто заинтригована.

Как и всех фермеров в долине, Кэнди давно мучило жгучее любопытство. Чем занимался этот непонятный человек на своей земле? С тех пор как он возвел Изгородь, никто ни разу не решился побывать на его ферме, и в то же время все хорошо знали, что за все покупки Барри всегда платил наличными. Как ему это удавалось – вот над чем ломали головы под каждой крышей в городе и его окрестностях.

Все в округе знали, что Меррано тоже разводит скот. Продает своих коров в Арагоне, а Арагон всегда лежал в стороне от обычных торговых путей фермеров из долины. Они догадывались, что Барри гонит туда своих коров только ради того, чтобы избежать встречи с ними.

– Это, наверное, не совсем прилично, – неуверенно возразила мисс Дрейк, прекрасно понимая, что предлог выглядит не очень убедительно. Откровенно говоря, за свою жизнь она уже совершила множество поступков, которые с трудом укладывались в рамки приличия. – К тому же я ни за что не решусь проехать в темноте по этому ужасному скальному туннелю. Кстати, как это тебе удалось проложить его?

– Ну, это как раз оказалось нетрудно. Так как, поедем?

Вполне вероятное недовольство отца, когда он узнает о ее поездке, и мысль о том, что о ней подумают другие, боролись в ее душе со жгучим любопытством. И конечно, любопытство победило.

Помимо своей воли заинтригованная его словами, Кэнди отправилась вслед за Барри по узкой тропе. Наконец он направил своего коня в темное отверстие туннеля; она терпеливо следовала за ним по пятам, боясь потеряться. В кромешной тьме, обступившей ее со всех сторон, Кэнди не могла различить даже лошади своего спутника и с облегчением вздохнула, когда впереди внезапно забрезжил слабый свет. Только снова оказавшись на залитой солнцем тропе, девушка перевела дыхание и вдруг вскрикнула от неожиданности и восхищения.

Без преувеличения, она попала в сказочную страну. Ей почему-то всегда казалось, что ферма Меррано довольно маленькая, а тут перед ней расстилалась огромная долина, окруженная цепью холмов. Тысячи акров плодородной земли!

Но больше всего ее поразило то, что, насколько хватало глаз, везде зеленела пышная сочная трава. Это был поистине волшебный уголок. Меж изумрудных холмов петляла тропинка, словно маня усталых путников к каменному дому, стоявшему немного поодаль. По обе стороны дороги расстилались заботливо возделанные и огороженные поля, справа она увидела сочный клевер, слева – кукурузу, доходившую ей почти до плеча, когда она проезжала мимо, удивленно глядя вокруг.

Старые великаны-деревья, запомнившиеся ей, когда она ребенком побывала на этом брошенном и запущенном ранчо, теперь уже срубили, но везде поднимались молодые деревца, а возле самого дома рос фруктовый сад, за которым заботливо ухаживали. А вокруг буйно зеленела трава, и кое-где лучи солнца отражались в воде.

– Господи, неужели это действительно трава?!

– Да, трава, и сразу несколько видов. Здесь у меня растет даже кудрявая мескитовая трава, раньше она покрывала всю долину внизу, а теперь я слежу, чтобы скот не слишком выбивал ее. Долина, в которой стоит мой дом, другим концом спускается в каньон, а затем переходит в Длинное ущелье – старинное овечье пастбище индейцев навахо. У меня прекрасные отношения с ними, и они многому меня научили. Здесь на каждом акре пасется примерно пятнадцать голов, но земля могла бы прокормить и вдвое больше.