Текст книги "Песня сердца. Вырождение"

Автор книги: Луи Даниэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 4

Элизабет не хотела возвращаться домой. Куда угодно, только не туда, где все будут смотреть на нее как на идеал. О нет, Элизабет отнюдь не такая, как думают окружающие, и сегодня она это доказала. Прежде всего, самой себе.

Странно, но у Элизабет не возникло того противного отталкивающего чувства к своему любовнику. Наоборот, теперь для нее не существовало никого ближе Николаса. Она еще крепче прижалась к его остывающему телу, все еще стоя перед ним на коленях. Элизабет попыталась что-то сказать, но Николас, почувствовав ее желание, прислонил палец к губам.

Спустя пару минут он провалился в глубокий сон.

Женщина поднялась с колен и поцеловала его в губы. Мимолетно и почти неощутимо. Потом слегка ухмыльнулась и пошла в ванную.

Элизабет включила душ. На ее горячее тело обрушился спасительный поток прохладной воды. Она смывала с себя семя Николаса, а вместе с ним и грех, свершившийся под крышей этого дома. Но, к сожалению, если тело можно очистить, то на душе все равно остается пятно. Навсегда. И, если бы стало возможным заглянуть внутрь грешника, то на том месте, где должна быть душа, вы не увидели бы ничего, кроме черного уголька.

Мадам Элизабет впервые в жизни познала настоящее удовольствие, а нет ничего приятнее, чем наслаждение в грехе. Это затягивает. И, черт возьми, так сложно не поддаться соблазну!

Мало кто замечал, но Элизабет обладала чертой ни о чем не сожалеть. Она всегда шла вперед и очень редко погружалась в воспоминания, а то и вовсе забывала напрочь. За это ее очень любили все местные дамочки – Элизабет, как истинная христианка, никогда не запоминала обид. Нужно было сильно постараться, чтобы заслужить ее ненависть. Конечно, она относилась презрительно к гулящим женщинам, и все время ругала молодежь за распутность, но ни на кого не держала зла.

Еще Элизабет не была доверчива.

Николас до последнего сомневался и даже сквозь сон его терзал вопрос: «Почему она согласилась?»

А у Элизабет в голове вертелся только один ответ: «Я устала быть такой, какой меня хотят видеть».

Полностью обнаженная она вышла на улицу без страха быть замеченной. Прохладный ветер ударил в грудь, и все ее тело покрылось мурашками. Но Элизабет не замечала пронизывающего холода.

Она вообразила себя Евой. Вдали от городской суеты, на лоне природы Элизабет как никогда чувствовала свободу. От всего и от всех. В этом маленьком уютном мире, она была в безопасности.

Стала другой.

Такой, какой всегда хотела, но не могла.

Самое печальное, что ей все же придется вернуться домой и вновь надеть на себя ненавистную маску. Да, Элизабет отдала бы все, чтобы это мгновение никогда не кончалось. Женщина прикоснулась к сухой шершавой коре векового дуба. Внезапно она ощутила всю природную силу, наполняющую дерево.

Это было удивительно.

Элизабет никогда раньше не замечала красоту окружающего мира. Она поняла, что упустила большую часть своей жизни. И только любовь смогла пробудить в ней нечто совершенно новое.

– Ты хочешь простудиться? – голос Николаса вырвал ее из сладкого забытья.

Святой отец накинул на нее легкую куртку.

– Нет, совсем нет, – ответила Элизабет и посмотрела вверх – лучи солнца пробивались сквозь зеленеющую крону дуба, – Я просто задумалась.

– Настолько сильно, что даже вышла на улицу совсем раздетая? – усмехнулся Николас.

Он обнял ее сзади и поцеловал в макушку.

Женщина улыбнулась.

– Не боишься, что нас застукают? – спросил священник.

– Нисколько. Ты же рядом. Да если и обнаружат нас вместе, то не составит особого труда ввести их в заблуждение. Все они так доверчивы… Нам достаточно сказать, что ты окачивал меня ледяной водой, принимая покаяние.

Николас удивленно посмотрел на свою прихожанку. Что-то в ней настораживало. Казалось, перед ним стоит совсем не та женщина, которую он знал. Другая, но очень на нее похожая. Настоящая Элизабет никогда бы не опустилась до лжи.

В этом вся суть порока – медленно мы скатываемся в бездну, совсем не замечая происходящего. Начиная с маленького обмана, мы все глубже окунаемся в пучину и пропадаем в ней без следа.

Но всегда есть шанс на спасение. Не так ли?

У Элизабет он все еще оставался. Она могла вырваться и убежать, рассказать все мужу и он бы, без сомнения, ее простил. Никто бы никогда не узнал о падении миссис Холлман. Правда, способна ли она сама отказаться от того, о чем мечтала всю жизнь? От спасительного глотка свободы?

Она была не готова.

Лучше бы она никогда не узнала этого чувства.

– На тебя это совсем не похоже. Миссис Холлман, неужели это вы?

– Разумеется, я! Какие глупые вопросы, святой отец. Я всего лишь пытаюсь найти решение, если о нашей связи станет известно – придумываю убедительную ложь.

– Но разве не ты сама говорила?..

– О, Николас, – она закатила глаза. – Ложь во спасение – богоугодное дело. В конце концов, Иисус тоже не всей правды договаривал.

– Можно поспорить.

– Не стоит, – улыбнулась Элизабет и поцеловала Николаса. Так, как никогда еще не целовала мужчину. Ей безумно нравились его губы. Сладкие, как церковное вино. Элизабет наслаждалась каждой секундой поцелуя. Боже, она не могла от них оторваться – настолько они были великолепны.

Любовники совсем не следили за временем. Когда Элизабет очнулась от сладкого забытья, часы показывали что-то около девяти. Девяти вечера. Оказывается, она провела у Николаса весь день. Разумеется, домашние уже забили тревогу. Пора возвращаться и Элизабет не знала, что сказать в свое оправдание.

Что-нибудь придумает. Обязательно. Пока идет домой.

Николас вновь заснул. Элизабет решила его не будить. Она тихо оделась и ушла, не закрывая дверь.

Медленно солнце садилось за горизонт. Кое-где уже зажглись вечерние огни. Элизабет медленно брела по улочкам сонного пригорода. Ноги сами ее вели. Женщина лишь послушно следовала этим путем. Странным, зигзагообразным. Она зачем-то сделала большой крюк через квартал, который находился в противоположной стороне от дома. Потом свернула в совершенно незнакомый переулок и вынырнула из него совсем рядом с церковью. Она сделала большой круг. Это заняло как минимум час.

Женщина вновь попыталась вернуться домой. На сей раз она вышла на холм с которого открывалась живописная панорама на пригород. Обычно сюда приходили подростки заниматься сексом, но сегодня здесь никого не оказалось.

Элизабет была совсем одна. Наедине со своими мыслями.

«Насколько далеко все может зайти? Почему я оказалась такой слабой? Когда я оступилась?»

Она подняла взор на небо, усыпанное звездами. Вскинула руки в безмолвной мольбе. На глазах навернулись слезы.

«Если ты настолько велик, скажи, что я сделала не так? В чем я виновата?»

Молчание. Только небо нахально улыбалось лунным серпом.

«Всегда молчишь! Тогда зачем ты мне, если я не могу обратиться к тебе за советом?»

Элизабет тут же спохватилась и внутреннее как следует выругала себя. Она считала это страшным богохульством и удивилась, когда не произошло ничего, чтобы хоть как-то олицетворяло Гнев Божий. Раньше она никогда не допускала к себе скверные мысли. В ужасе она осознала свое падение.

Падение Элизабет Холлман.

Из состояния религиозного шока мадам Элизабет вывела треснувшая ветка. В кустах, прямо за ней послышалась возня. Она подошла ближе.

Кто-то шептался.

Элизабет сразу определила – парень и девушка. Совсем юные.

Она осторожно раздвинула ветви. Оттуда выскочили перепуганные подростки.

– Келли? – удивленно воскликнула Элизабет, в душе поблагодарив всех святых. – Что ты здесь делаешь так поздно? А это кто? – спросила она, кивая на парня.

– Миссис Холлман? У меня к вам тот же вопрос! – дерзко ответила девчонка, отряхивая задранную юбку.

Элизабет с укоризной взглянула на маленькую нахалку. Молодая девушка как ни в чем не бывало, продолжала приводить себя в порядок. Ее волосы были растрепаны. Судя по всему, они занимались далеко не изучением жуков для школьного проекта.

Келли, видимо, абсолютно не смущало присутствие Элизабет. Ничего странного – они втроем. Вокруг никого. Можно позволить себе не бояться. А Келли была не из пугливых. Она обладала острым умом и невероятной хитростью. Природа наградила Келли изумительной красотой, которой она без стеснения пользовалась. Она меняла парней очень часто. Келли пользовалась ими, а потом, наигравшись, выбрасывала.

Она была жестока не по годам.

Отвратительная извращенная душа, заключенная в прекрасном теле.

– Миссис Холлман, надеюсь, вы никому не скажете о том, что видели?

– Как ты смеешь, девчонка? – взвизгнула Элизабет. Наконец, она вернулась. Вновь превратилась в мегеру.

– Я все знаю, Элизабет. Я сегодня была в церкви.

Именно так рождаются настоящие стервы. По телу миссис Холлман пробежала сильная дрожь. Она едва сдерживалась, чтобы не закричать. Маленькая дрянь! Как она узнала?

– Что? – дрожащим голосом спросила Элизабет. – Что ты знаешь?

– Элизабет, я не дура и сразу поняла, какие чувства вы испытываете к отцу Николасу. Это грех, не так ли?

– Что бы ты в этом понимала, мерзкая девчонка, – женщина облегченно вздохнула.

– Я многое знаю. И поверьте, миссис Холлман, я уже испытала столько наслаждения, сколько вы не испытывали за всю жизнь. Абсолютно все, что вы «понимаете» всего лишь поверхность бескрайнего океана.

– Уверена, ты на самом дне, – презрительно фыркнула Элизабет.

Келли ничего не ответила.

В конце концов, святоша оказалась права.

Парень все время стоял рядом, не замечая их. Изредка он глядел то на Келли, то на Элизабет, благоразумно предпочитая не вмешиваться. В его глазах читалась мрачная задумчивость.

Он думал о вечном противостоянии добродетели и порока. Мир уже устал от этой глупой войны. Так много людей пало жертвами бесцельной битвы. Она длится с того самого момента, как человек начал получать удовольствие от секса. Тогда, когда физическое проявление любви перестало быть необходимым актом для продолжения рода. Когда человек познал первые чувства, леденящие кровь и впервые испытал томную сладость момента оргазма.

Слабое существо, падкое до наслаждений. К нему в руки попал удивительнейший дар. Дар, способный развязать кровопролитную войну или заключить долгожданный мир, покоряющий целые города и страны. Достаточно только суметь им правильно воспользоваться.

Древние давно поняли всю опасность секса и создали вокруг него ореол запретности. Догмы, правила, нормы, принципы… Их призвали, чтобы оградить человека от наслаждения. Это наркотик. Самый сильнейший из всех. Он разрушает не тело, но естество человека. Человек меняется. Вкусивший однажды захочет еще.

Он будет искать.

И найдет в объятиях проститутки.

Но они забыли, что природа не терпит ограничений. Тем более человеческая. Чем больше запретов, чем больше цепей, сковывающих стремление к безграничным удовольствиям, тем больше желание получить недоступное.

Мы всегда хотим обладать недозволенным.

Любой ценой.

Именно это и толкает нас на поступки, называемые преступлением.

Страстное желание вечного счастья.

В споре никто не заметил, как молодой человек исчез. Келли, по обыкновению, даже не узнала его имени.

Его звали Клод.

Конечно же, Элизабет не расскажет о том, что видела в лесу. Сейчас у нее есть другие заботы – как объяснить мужу столь долгое отсутствие? Смешно, но ей ужасно хотелось все ему рассказать. Только ему. Возненавидит? Пусть! Скорее всего, не поверит.

Она открыла дверь и вошла в дом. В дом, который был таким родным и в тоже время ненавистным. Это жертвенный алтарь. Муж, дочь, положение в обществе, безграничное уважение. Ради этого она жила, отказавшись от самой себя.

Элизабет принесла себя в жертву, похоронив все свои мечты. Убив в себе все, что могло сбить ее с пути, продиктованного матерью и окружающими людьми. И главное – стремление к свободе. Его больше не было. Все произошедшее несколько часов назад всего лишь секундное помешательство. Она забудет. Со временем.

– Ты сегодня долго, – Джек заботливо обнял жену. Он безгранично доверял ей и знал – она не предаст. В конце концов, он ее любил. Со всеми достоинствами и недостатками. Но Элизабет. Могла ли она сказать тоже самое?

– Я была с отцом Николасом. Мы обсуждали праздник в следующее воскресенье. Поговорили о вере. Ты знаешь, как быстро летит время, когда я говорю об Иисусе.

– Ты невероятно набожна.

– Я забочусь о всех нас.

– Я ценю это, – ответил Джек, отправляясь в спальню. – Ты скоро?

– Да, только выпью что-нибудь.

Элизабет налила бокал вина. Эту бутылку она пила уже целый год и только по особым случаям. В их доме табу на алкоголь. Но что запрет для того, кто уже ступил на путь порока?

Пригород погрузился во тьму. Рядом мирно посапывал Джек. Сесилла, обняв медвежонка, смотрела удивительные сны.

Как и все.

Но Элизабет не спала этой ночью.

Глава 5

– Расскажи мне, какая она в постели? – Клэр, хихикая, уселась на кровати, поглаживая рельефное тело святого отца.

Ее длинные рыжие волосы спадали на плечи. Для шестнадцатилетней девушки она имела уже вполне выдающиеся формы. В особенности грудь. Едва прикрытая волосами, она томно вздымалась, когда Николас в очередной раз рассказывал о мадам Элизабет.

Мужчина изредка касался ее нежного юного тела, любуясь каждым его изгибом. Клэр улыбалась и направляла его руку к местам наиболее интимным и чувствительным.

Им двоим это безумно нравилось. Нравилось прикасаться друг к другу. Наслаждаться каждым моментом, проведенным наедине.

– Она сползла вниз, словно змея, – прошептал Николас. – А потом я кончил ей прямо на лицо. Представляешь? Самой миссис Холлман, главной блюстительнице благочестия в городе!

– Ты неисправимый развратник! – похвалила его Клэр. Склонившись, она крепко поцеловала Николаса. Это доставляло ей гораздо большее удовольствие, чем секс. Она любила целовать. Чувствовать нежные ласки языка в своем рту. И Николас делал это, заставляя всю ее трепетать в нескончаемом блаженстве. – Твой язык, даже не прикасаясь к моей киске, способен довести меня до оргазма, – сказала она после долгого поцелуя.

– Клэр, ты самая удивительная любовница! Единственная, кто в полной мере оценивает важность поцелуя. Без него секс превращается в обычное совокупление. Именно через поцелуй мы передаем свою любовь.

– И я люблю тебя, Николас. Намного больше, чем ты можешь себе представить.

– Я тоже. Люблю.

Клэр улыбнулась и их губы вновь слились воедино. Теперь она старалась сделать все еще лучше. Еще нежнее. И у нее, без сомнения, это получалось.

Никто не умел делать это так как она.

Николас действительно любил ее. И было за что: тонкая талия, бархатистая кожа и выразительные карие глаза, смотревшие на весь мир с презрительной усмешкой. Но больше всего Николаса восхищало в ней стремление постичь все тайны любви.

Клэр оказалась очень способной ученицей. В короткий срок она научилась вытворять в постели самые немыслимые вещи. Дарить и получать наслаждение. Это была его самая лучшая любовница. Невероятно страстная и до безумия возбуждающая. И поскольку Клэр научилась всем тонкостям любви, теперь она поможет ему обучить всему Элизабет.

– Николас, как тебе удалось совратить миссис Холлман? Я до сих пор не могу понять, что толкнуло ее.

– Ты удивишься, – ответил священник. – Но она сама запрыгнула ко мне в постель. Я давно заметил на себе ее взгляд, тот самый, что когда-то уловил и в тебе. Представляешь, в исповедальне она призналась мне в любви.

Клэр расхохоталась. Ее звонкий смех залил маленькую комнатку святого отца. Николас недоуменно взглянул на девушку. Неужели это так весело? И правда, услышать интимное признание от самой Элизабет Холлман, а потом склонить ее к греху… Что может быть смешнее?

– Я хочу, чтобы мы с ней встретились, – сказала Клэр. – Обязательно. Если она именно такая, как ты говоришь, то у нас может быть много общего. К тому же мне безумно интересно попробовать ее на вкус. Элизабет. Это невероятно!

– Конечно, моя дорогая, – Николас чмокнул девушку в живот. – В это воскресенье после праздника мы устроим собственный. Только обещай мне, что не будешь к ней излишне придирчива – ей предстоит еще многое познать.

– Обещаю. Более того, я сама научу ее всем тонкостям.

Клэр и Николас еще долго обсуждали предстоящее знакомство с интимной стороной Элизабет. Такой чувственной и желанной. Затаенной. Пытались найти лучший путь к разрушению ее глупых убеждений и раскрытию нежной хрупкой души.

Ведь она способна на чувства.

Элизабет может любить.

Часто они прекращали беседу, чтобы скинуть накопившееся напряжение. И каждый в это время думал о предстоящих удовольствиях, что еще больше разжигало страсть, распаляло воображение и придавало остроту ощущениям.

Ближе к вечеру святой отец поинтересовался, не будет ли миссис Уордейл волноваться по поводу долгого отсутствия дочери? На что прекрасная Клэр ответила:

– Нет, любовь моя, она сама хотела, чтобы ты наставил меня на путь истинный.

Глава 6

Она слишком много думает! Слишком много. Так не сложно сойти с ума. Складывалось впечатление, будто весь мир уже в курсе их маленькой интрижки. Элизабет было ужасно стыдно. Особенно смотреть в глаза мужу. Как она могла предать его? Единственного на свете человека, который ее любил. Он готов пожертвовать для нее всем и чем же она отплатила ему? Изменой, обманом и, в конечном счете, унижением. Да, никто не знает о прелюбодеянии Элизабет. Пока. Но рано или поздно грехи обнажатся, и это причинит Джеку невыносимую боль.

Тем не менее, ей нравилось это чувство. Безнаказанности. Оно мимолетно и вселяет надежду, но когда проходит… Оставляет после себя ужасную опустошенность.

Душа Элизабет металась. Между страстью к распутному священнику и до омерзения чопорной миссис Холлман. Что она выберет? В конечном счете, Элизабет всего лишь человек и всем своим естеством она тянулась к пороку. К наслаждениям. Но стремление к безграничным удовольствиям никогда не обходится без жертв. И Элизабет пока не готова их принести.

В этот момент ей хотелось, чтобы рядом оказался кто-то, кто сможет все объяснить, помочь сделать правильный выбор.

К несчастью, сейчас она была совсем одна.

Элизабет ушла глубоко в себя. Все это заметили. Она становилась другой: замкнутой и погруженной в свои мысли. Подруги перешептывались о причине столь резкого изменения. Строили догадки, но ни в одной из них не нашлось место разврату. Они попросту в это не верили. Мадам Элизабет отличалась завидной репутацией, что сыграло бы на руку любому другому, но только не ей.

Она всем сердцем желала быть обличенной. Положить конец своей грязной истории. Элизабет даже способна смириться со всеобщим презрением. В конце концов, всегда можно уехать подальше. Туда, где никто о ней не знает. Начать новую жизнь.

Но от себя не убежишь. Сколько бы ни было вокруг обманутых, ты всегда будешь знать, что все это ложь…

– Элизабет? – разражено одернула ее Литисия. Старушка чинно восседала в своем любимом кресле, потягивая чай.

– Простите, я задумалась.

– Это с тобой происходит все чаще. Мы не можем скрывать – это нас сильно беспокоит. Быть может, тебе есть что нам рассказать?

На апатичном лице Элизабет читалось глубокое уныние. За какие-то несколько дней она ужасно побледнела. Под глазами появились синие круги. Элизабет плохо спала.

– Нет, – с достоинством ответила она и попыталась улыбнуться. Неудачно.

Дамочки заахали.

Громче всех причитала Литисия. Называла своей бедной подругой, милой доченькой и благословенным дитем. Старая ведьма! Как же она опостылела! Неплохо было бы посмотреть, как она будет лицемерить в гробу!

Еще одна ужасная мысль. Элизабет удивилась насколько быстро начала гнить ее душа. Сегодня она впервые пожелала зла ближнему. Ей стало страшно.

Хотелось исчезнуть.

Окружившие ее подруги, казалось, не заметили ее испуганного лица. Они наперебой предлагали ей свою помощь и пытались выглядеть как истинные христианки. Они заботились только о себе. О том, как они будут выглядеть в глазах других. Каждая. И ни одна из них в случае настоящей угрозы не кинулась бы на помощь.

Элизабет не могла поверить, что с этими людьми она обсуждала вопросы веры, этики, морали. Пыталась выслужиться. Показаться такой, какой она на самом деле не является.

И миссис Холлман была одной из них. Такой же жалкой.

Резко мотнув головой мадам Элизабет поправила свой строгий костюм и, снисходительно улыбнувшись, сказала:

– Милые подруги, меня невероятно тронула ваша забота, но мы еще не решили, шарами какого цвета мы украсим палатку с лимонадом.

Джек вернулся домой позже обычного. Около часа ночи. Он вообще не хотел возвращаться. Скорее, он предпочел бы остаться ночевать в офисе, чем вновь увидеть печальное лицо жены.

Джек не мог смотреть, как она страдает. Это не в его силах. Тем более, он ничем не поможет.

В чем причина ее грусти? Неужели это его вина?

Вполне возможно.

Элизабет еще не спала. Она вообще почти не спала. Сидела на кровати, уставившись в одну точку. Пустой взгляд. Ровное дыхание. Она напоминала больше сумасшедшую.

Его сердце разрывалось на части. Любящее сердце. Боль. Она становится все сильнее.

Нельзя поддаваться слабости. Нет ничего в мире, с чем бы они не справились. Вместе.

Знал бы Джек в чем истинная причина меланхолии жены. Возможно, он не думал бы так сейчас. Возможно, его бы вообще не было здесь. Сидел бы где-нибудь в баре и искал ответы на дне бутылки.

Не лучше ли иногда солгать, чтобы защитить любимых?

Элизабет поступила так и теперь ненавидела себя.

Впрочем, того следовало ожидать.

– Ты еще не спишь? – Джек бросил пиджак на кровать.

Элизабет заканчивала вечерний туалет, одетая в легкий шелковый халат. Женщина любовалась на себя в зеркале. На лице сияла улыбка. Но не такая, как обычно.

Злая. Почти безумная. И это пугало Джека.

– Нет, дорогой, – она посмотрела на него через зеркало. Ее взгляд. Тоже стал другим. Хищным и слегка развратным.

Складывалось ощущение, что внутри нее велась борьба. Будто в Элизабет живут два совершенно разных человека. И Джек не хотел знакомиться со вторым.

– Тебе нужно отдохнуть.

– Но я вовсе не хочу спать! Что, если я вообще больше не засну?

– Так не может быть, – отрезал Джек. – Ты ведешь себя еще хуже Сесиллы. Но ей семь лет, а тебе тридцать два.

Элизабет усмехнулась и продолжила разглядывать свое отражение.

– И твоя глупая тоска. Неужели, все нужно держать в себе? Расскажи мне. Ты можешь мне доверять.

– С этим я должна справиться сама.

– Как знаешь, Лиз, но я всегда буду рядом.

Элизабет развернулась к нему. Ее глаза вновь стали прежними. С лица исчезла злорадная ухмылка. Темная сторона отступила. Но только на время.

– Даже если я совершила поступок, настолько низкий и подлый, что даже самой омерзительно?

– Всегда.