Текст книги "Охотник на тигров (ЛП)"

Автор книги: Луи Бельмар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава V
НЕОКОНЧЕННЫЙ ВЫЗОВ

Дон Рафаэль был плохо знаком с местностью, по которой ехал. Хотя он и жил здесь, когда был мальчиком, но с тех пор ему не пришлось ни разу побывать здесь. Пока дорога шла прямо, молодой человек спокойно следовал по этому пути, вполне уверенный, что она выведет его именно туда, куда ему было нужно. Но когда он достиг того места, где дорога расходилась в две противоположные стороны, то стал в тупик. Он никак не мог припомнить, в какой стороне была расположена отцовская гасиенда Дель-Валле или хотя бы другая знакомая ему гасиенда, Лас-Пальмас, находившаяся невдалеке от отцовской.

Не видя вокруг никого, к кому можно было бы обратиться с просьбою указать дорогу, дон Рафаэль предоставил выбор своей лошади. Та, страдавшая больше от жажды, чем от голода, усиленно втягивала в себя расширенными ноздрями воздух и, почуяв воду, обрадованно направилась в ту сторону. Таким образом она взяла вправо, между тем, как обе упомянутые гасиенды находились слева.

Проехав не более четверти часа по дороге, избранной лошадью, дон Рафаэль заметил, что очутился в густом перелеске, за которым шумел водопад. В этом месте дорога круто обрывалась. Молодой человек хотел было вернуться назад к перекрестку, но подумал, что чего доброго и противоположная дорога заведет его куда-нибудь в глушь, поэтому лучше ехать по прямой. Ему смутно помнилось, что с какого-то места нужно было сворачивать в сторону, но с какого именно – он никак не мог припомнить.

Желая посмотреть, нет ли где поблизости каких-нибудь жилищ с живыми обитателями, у которых бы можно справиться, путник сошел с лошади, привязал ее к дереву, так, чтобы она была в состоянии свободно щипать росшую вокруг сочную траву, и стал пробираться сквозь чащу к тому месту, откуда слышался шум воды. Он сообразил, что там, где шумит вода, должен быть какой-нибудь источник, а возле него, быть может, живут и люди.

Его предположение отчасти оправдалось. Правда, никаких жилищ в этой пустынной местности не было, но люди оказались. С трудом пробравшись через густо переплетенный лианами перелесок, дон Рафаэль оказался на берегу узкой, стремительно текущей реки, посреди которой высилось нагромождение из огромных каменных глыб, неизвестно откуда взявшихся на этой однообразной равнине, а через это нагромождение, с громким плеском и гулом, низвергался роскошный каскад воды, весь покрытый узорчатой белоснежной пеной. В стороне от водопада, близ берега, на котором остановился наш путник, из воды торчал черный камень с совершенно ровной и гладкой поверхностью. На этом камне пылал костер, сложенный из сухого валежника; возле костра копошился негр, хлопотливо подбрасывая в огонь новые порции горючего материала. В отблеске этого костра каскад казался алмазным, а его жемчужная пена местами окрашивалась в нежно-красный цвет, и все вместе представляло поистине волшебное зрелище, от которого трудно было оторвать глаза.

В довершение фантастичности этой картины у подножия камня с костром, в воде, вертелся в дикой пляске индеец.

Временами он подносил ко рту длинную морскую раковину, на которой наигрывал какую-то жалобную, хватающую за душу мелодию. Временами танцор останавливался и, повернувшись лицом к водопаду, простирал к нему руки и что-то выкрикивал на непонятном языке. Потом он возобновлял пение и пляску. Движения его были так порывисты, что его длинные волосы хлестали его по плечам, а вода, которую он вздымал ногами, окатывала его всего сверху донизу.

Дон Рафаэль понял, что тут произносится какое-то заклинание. Он еще более убедился в этом, когда, нечаянно взглянув на чистое темно-синее небо, увидел на нем тонкий золотистый серп молодой луны и вспомнил, что слышал в детстве о связанных с таким положением луны странных поверьях местных индейцев. В своем нетерпении воспользоваться случаем узнать дорогу он совершенно упустил из виду, как опасно давать знать о себе людям, совершающим такие мистерии, и громкими криками старался привлечь к себе внимание заклинателей. Но шум водопада заглушал его голос. Тогда молодой человек поднял горсть мелких камешков и бросил прямо в лицо негра. Чернокожий с воплем ужаса вскочил и заметался, а индеец схватил свою винтовку и её прикладом мгновенно сбросил весь костер в воду, – горевшие головешки там сразу с шипением погасли. На камне, где только что ярко пылал костер, и вокруг него все затихло. В наступившем сумраке серебрились только струи водопада и слышался его шум. Сами заклинатели точно провалились в бездну.

Страшно раздосадованный этим, дон Рафаэль махнул рукой и вернулся к своей лошади, мирно щипавшей сочную траву. Усевшись на пень, молодой человек закурил сигару и принялся обдумывать, что теперь ему предпринять. Не просидел он и пяти минут, как слух его был поражен новыми странными звуками. Это был уже не шум водопада, – к этому шуму молодой человек уже успел привыкнуть, а нечто, напоминавшее рев крупного дикого зверя, – такого зверя, голоса которого дон Рафаэль раньше никогда не слыхал, хотя и был знаком с голосами всех лесных хищников. Это насторожило молодого офицера. Он заподозрил, что ему грозит какая-то опасность.

Через небольшой промежуток времени сквозь шум водопада снова послышался тот же грозный рев, словно исходивший от какого-нибудь сверхъестественного чудовища. Взглянув на свою лошадь, дон Рафаэль заметил, что она, насторожившись, вся дрожит. Это побудило его отвязать ее, снова взобраться к ней на спину и вернуться назад к большой дороге. Но лишь только он хотел пустить лошадь рысью, как раздавшиеся вдруг вблизи голоса людей вынудили его остановиться. Отодвинувшись только поглубже в тень деревьев, он, крепко придерживая лошадь под уздцы, замер на месте, внимательно прислушиваясь к голосам, которые все приближались. Вскоре он ясно мог расслышать следующий разговор:

– Разве сирена показывается только в первый день новолуния? – спрашивал один голос.

– То-то и оно, что только в первый, иначе нам и горевать было бы не о чем, – отвечал другой. – Но и тогда она не всегда показывается. Это бывает, когда она знает, что нигде поблизости не присутствует кто-то посторонний, в особенности бледнолицый…

– Должно быть, она боится святой инквизиции, – заметил первый голос.

– Какую ты плетешь ерунду, Клара, – с негодованием отозвался второй. – С чего ты взял, что могущественное водяное божество станет бояться каких-то длиннополых монахов? Совсем наоборот, дружище: при виде этого божества сами монахи в ужасе и трепете должны преклоняться перед ним.

Читатель, конечно, догадался, что эта беседа происходила между индейцем и его спутником негром, вынужденными покинуть место вызова сирены, не дождавшись ее появления.

– Эх, друг Косталь, не заблуждаешься ли ты сам? – возражал негр. – Раз сирена, как ты говоришь, боится одного бледнолицего, то разве не может нагнать на нее еще более страха целая орава монахов? Они хоть кого напугают…

– Ну, они в этих местах не шляются, – возразил охотник. – Вернее всего тут был кто-нибудь не из духовных, а из светских бледнолицых и помешал нам… Чтоб его черти побрали! Или чтоб ему самому пригрезилась сирена да обманула бы его хорошенько! Еще бы немного времени, и она появилась бы перед нами…

– Напрасно ты поспешил потушить огонь, – прервал негр. – Быть может, она все-таки явилась бы… Давай посидим немного здесь. Я страшно измучился, взбираясь на такую крутизну… А знаешь что, Косталь, перед тем, как на меня посыпались камешки… Кстати сказать, я теперь вполне уверен, что это были вовсе не камни, а настоящее золото. Мне следовало бы скорее подхватывать их на лету, а не пугаться и не бежать. Да и ты хорош: вместо того чтобы остановить меня, сам пустился вслед за мной, а еще считаешь себя таким храбрым и умным… Ну, что же ты стоишь столбом, Косталь? О чем задумался? Уже не хочешь ли возобновить вызов сирены? Так я с удовольствием…

В визгливом голосе негра слышались нотки алчности.

– Нет, теперь нам уже не до того, – серьезно возразил индеец.

– Почему же, Косталь? – разочарованно спросил негр.

– А потому, – продолжал индеец тем же серьезным тоном и даже с оттенком несвойственной ему тревоги, – что я слышу отдаленный гул. А этот гул предвещает приближающееся наводнение. Того и гляди, вода зальет всю эту местность. Нам нужно поскорее убраться отсюда, пока наводнение не захватило нас.

Негр взвизгнул от нового припадка ужаса. Быстро вскочив на ноги, он стал метаться из стороны в сторону, натыкаясь в наступившем полумраке на деревья.

– Господи, Боже мой! Да как же тут побежишь, когда, куда ни сунешься, везде мешают эти проклятые деревья? – голосил он на всю окрестность, потирая ушибленные о деревья места на теле.

Индеец невольно рассмеялся и проговорил:

– Эх ты, младенец! Ну, давай руку, я выведу тебя отсюда на дорогу, а там уж, авось, ты сумеешь пойти и без посторонней помощи.

Через минуту дон Рафаэль, приготовивший на всякий случай свое оружие, увидел выходивших к нему из чащи деревьев тех самых двух людей, которые незадолго перед тем копошились внизу на реке перед костром и которых он, по-видимому, заставил поспешно уйти оттуда.

– Ай-ай-ай, да вот она, сирена-то! – вне себя завизжал снова негр, одною рукою судорожно цепляясь за своего спутника, а другою указывая на смутно обрисовывавшуюся впереди неподвижную фигуру всадника. – Смотри, смотри, Косталь: она сидит на чем-то высоком, вокруг нее сияние, а на голове золотой венец…

Индеец своими орлиными глазами пристально вгляделся в то, на что ему указывал трусливый и наивный негр, и строго оборвал его:

– Ну как тебе не стыдно молоть такую чушь, Клара! Раз сирена живет в воде, то с какой же стати она будет выходить на землю? Это вроде тех камешков, которые, по-твоему, были золотыми… Нет, – понизив голос, продолжал индеец, это, кажется, тот самый бледнолицый, который швырял в тебя камни, а вовсе не сирена. Он сидит на лошади и курит сигару, от которой и исходит сияние, а на шляпе у него толстый золотой шнур, принятый тобой за венец. По всей вероятности, это испанский офицер… Эй! Кабальеро! – крикнул он по-испански, подходя к всаднику. – Что это вы бродите здесь в такое время?

– Положим, в данную минуту я не брожу, а стою на месте, потому что потерял дорогу и заблудился, – с улыбкою ответил дон Рафаэль. – Кажется, я совершенно неумышленно в чем-то помешал вам? Очень сожалею об этом и прошу извинения. Я хотел просить вас указать мне дорогу и, чтобы привлечь ваше внимание, бросил к вам несколько мелких камешков, которые, во всяком случае, не могли бы принести вам никакого вреда и только разве немного испугали вас. Вот за этот испуг и за то, что я невольно помешал вам, прошу вас принять от меня маленькое вознаграждение.

С этими словами дон Рафаэль достал из кармана и протянул индейцу на ладони два блестящих доллара.

– Благодарю вас, кабальеро, – с достоинством ответил индеец, отклоняя подарок.

Молодой человек с удивлением посмотрел на индейца и, заметив алчный взгляд, брошенный на блестящие монеты негром, также подошедшем в это время к разговаривающим, сказал, протягивая ладонь с монетами негру:

– Ну, в таком случае не возьмет ли ваш товарищ?

Негр с жадностью подхватил монеты и тотчас же сунул их в карман.

– А теперь позвольте узнать, далеко ли отсюда до гасиенды Лас-Пальмас? снова обратился дон Рафаэль к индейцу, который сразу произвел на него хорошее впечатление тем, с каким достоинством он отказался от подачки, и вообще всем его видом.

– Это зависит от дороги, по которой вы поедете, кабальеро, – ответил индеец.

– Разумеется, я желал бы проехать по самой кратчайшей, – продолжал дон Рафаэль. – Мне надоело плутать здесь.

– Верю, кабальеро, но должен предупредить вас, что кратчайший путь может вам показаться не совсем удобным, – проговорил индеец каким-то загадочным тоном. – Наиболее безопасный путь в Лас-Пальмас ведет вдоль берега вот этой реки; но так как река тут очень извилиста, то и путь по ее берегу длинен. Ближайший же путь к нужной вам гасиенде находится вон там, – прибавил он, указав рукою в противоположную сторону.

В душе индейцу очень хотелось бы сбить с пути человека, который в самый интересный момент на целый месяц, а, может быть, и более, отодвинул осуществление его заветной мечты. Но охотник хорошо понимал, что такая проделка не пройдет ему даром: ведь офицер ехал как раз в ту самую гасиенду, где он, охотник, находился в услужении.

Пока индеец рассказывал, где, по его словам, пролегал кратчайший путь к гасиенде, вдруг донесся взрыв какого-то дикого воя.

– Это еще что такое? – спросил молодой офицер, невольно содрогнувшись.

– Возглас голодного ягуара, ищущего добычу, – хладнокровно объяснил индеец.

– А! Ну, это не так страшно, – с таким же хладнокровием произнес офицер. Поеду ближайшим путем. Благодарю за помощь.

Дон Рафаэль поудобнее уселся в седле, натянул поводья и, дотронувшись до шляпы, направил своего коня в сторону от реки.

– Позвольте, кабальеро, дать вам еще один добрый совет, – более сердечным тоном проговорил индеец, почему-то почувствовав внезапную симпатию к молодому офицеру. – Старайтесь ехать так, чтобы луна все время была у вас по левую руку, а ваша тень от луны – по правую. У вас добрая лошадь, поэтому поезжайте как можно скорее и нигде не останавливайтесь, пока не доберетесь до гасиенды дона Мариано де Сильва. Если вам попадутся по дороге овраг, рытвина или кустарник, старайтесь переправиться через них прямиком, а не объезжайте этих небольших препятствий…

– Судя по этому действительно доброму совету, за который я также весьма признателен, и по твоему серьезному виду, друг, меня ожидает на пути какая-то особенная опасность? – догадался молодой офицер.

– Да, – подтвердил индеец, – и даже очень большая. Не пройдет и часа, как весь этот край будет залит водой, несущейся сюда с быстротой урагана. Она снесет все, что встретит на своем пути; даже самые быстроногие звери будут не в состоянии спастись от страшного наводнения.

Дон Рафаэль еще раз поблагодарил индейца за это предупреждение и только хотел было пустить вскачь своего коня, как вдруг с содроганием вспомнил о своем бывшем спутнике, молодом студенте, оставшемся на пути в ожидании помощи. Он поспешил сообщить о нем индейцу.

– Хорошо, кабальеро, – ответил тот, – мы постараемся отыскать его, если он еще жив, и проводим его до гасиенды. Вам же еще раз советую думать теперь только о собственном спасении. Если встретитесь с ягуарами, не бойтесь их. Постарайтесь сначала успокоить свою лошадь, а на них только погромче прикрикните, и они тотчас же удерут от вас. Человеческий голос имеет силу устрашать даже самых диких зверей. Белые люди этого не знают… Они вообще не знают многого, что хорошо известно нам, краснокожим. Я мог бы кое-что порассказать об этом, но теперь не время. Желаю вам благополучного пути, кабальеро!

Дон Рафаэль еще раз дотронулся рукой до полей своей шляпы и поскакал по указанному ему направлению.

– Какой щедрый! Вот это настоящий господин! – бросил ему вслед молчавший до сих пор негр, весело побрякивая в кармане полученными долларами. Разумеется, это не то, что дала бы нам сирена, а все же лучше, чем ничего, прибавил он со вздохом.

– Да, славный кабальеро! – подхватил и индеец, прислушиваясь к топоту быстро удалявшейся лошади. – Было бы жаль, если бы с ним дорогой случилась какая-нибудь беда. Сначала мне было очень досадно за помеху нашему делу, но когда я увидал его и поговорил с ним, у меня отхлынула от сердца всякая досада, и я теперь, кроме добра, ничего не желаю ему. Вызовом же сирены мы можем заняться и завтрашней ночью. Я вспомнил, что сирену можно вызывать и звуками морской раковины, среди желтых волн наводнения, прямо с лодки…

– А лодку-то ведь мы оставили внизу! – воскликнул негр, внимательно прислушивавшийся к приятным для него словам своего спутника. – Как же теперь нам быть, Косталь?

– Как быть? – с легким раздражением произнес индеец. – Надо будет опять спуститься к реке, взять лодку и перенести ее на Столовую гору. Туда никакое наводнение не достанет. Там у меня есть шалаш, и мы спокойно можем провести в нем ночь… Это все ты с своей трусостью! Бросился бежать, как сумасшедший, а я сдуру последовал за тобой, совершенно забыв о том, что лодка может нам понадобиться. Пойдем скорее опять к водопаду.

С этими словами он поспешно направился вниз к реке. Скрепя сердце последовал за ним и его трусливый спутник, находившийся в двойственном настроении: с одной стороны, ему очень хотелось добыть лодку, чтобы не застрять на горе и следующей ночью опять заняться вызовом сирены, и всласть выспаться, а с другой, – он страшно опасался вернуться на то место, где могли сидеть в засаде ягуары. В таком настроении он и следовал за своим бесстрашным товарищем, испуганно прислушиваясь к малейшему шуму и дрожа всем телом.

На небольшом расстоянии от известного уже читателю водопада находилась другая – Столовая гора, на вершине которой, по преданию, некогда был храм цапотеков. Косталь хотя и считался христианином, но в душе оставался верен культу своих предков. Поэтому он трепетно относился к месту, где, по его убеждению, был когда-то храм предков, и всегда проводил здесь ночь, когда запаздывал домой. Для этой надобности он устроил себе там шалаш и покрыл его банановыми листьями.

Лодка индейца оказалась довольно тяжелой, и негр, помогавший ему тащить ее на гору, всю дорогу страшно охал, стонал, пыхтел и кряхтел, между тем индеец, не чувствовавший, по-видимому, почти никакой усталости, только подтрунивал над ним.

Наконец лодка была занесена на гору, где находился шалаш Косталя, и положена вверх дном возле шалаша.

– Уф! – произнес, отдуваясь, негр, с наслаждением присаживаясь на лодку и утирая рукавом рубашки обильно струившийся с лица пот. – Слава Богу, уцелел!.. Думал – совсем задохнусь!..

– Руки, ноги отвалятся, спина треснет, голова лопнет, последние мозги выскочат из нее! – насмешливо договорил индеец, присаживаясь на другой конец лодки. – Знаю я твои песни, которые ты заводишь при каждом небольшом усилии.

– А ты разве совсем не устал? – спросил негр, лениво потягиваясь.

– Так… слегка. Я не из таких неженок, как ты, – ответил индеец. – Для меня почти все равно, что по ровному месту идти, что на гору взбираться, даже с ношей. Видишь, и дышу я почти так же ровно, как если бы мы неспеша шли по равнине и налегке… Но оставим эти пустяки. Давай-ка лучше поужинаем да ляжем спать. В моем «дворце» найдется кое-что. Пойдем туда, – шутливо проговорил он, кивнув на свой шалаш.

Голодный негр с удовольствием принял это приглашение и поспешил последовать за товарищем, направившимся в шалаш.

Плотно поужинав, хозяин и гость растянулись на полу на мягкой и душистой траве и вскоре заснули под однообразный шум все ближе и ближе надвигавшегося наводнения. Впрочем, раньше заснул хозяин. Этот беспрерывный грозный шум совсем не беспокоил индейца, чувствовавшего себя в полной безопасности. Что же касается гостя, то тот довольно долго переворачивался с боку на бок: ему все казалось, что сквозь этот гул он слышит рев и вой ягуаров; это сильно пугало его. Но, в конце концов, успокоенный беззаботным храпом сладко спавшего хозяина, погрузился в сон и его гость. Между тем ягуары и в самом деле были близко. Спасаясь от наводнения, они также забрались было на вершину горы, но, учуяв там присутствие страшного для них охотника, трусливо сбежали с горы и мимоходом громогласно выразили свою досаду.

Глава VI
НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ

Между тем дон Рафаэль быстро мчался по указанному ему кратчайшему пути к гасиенде Лас-Пальмас.

Мили две он ехал по местности, кое-где поросшей стройными пальмами, тянувшимися к небу своими пышными вершинами, и великолепными гуавами, распространявшими сильный аромат. От мерцания звезд, густо усыпавших все небо и еще не затемненных только что показавшейся луною, было достаточно светло, так что конь и всадник свободно могли различать дорогу и все встречавшееся на ней.

Ночь была тихая, и в этой тишине с особенной резкостью разносился сильный шум, точно от разбушевавшегося моря. Сначала этот зловещий шум доносился издалека и как бы отдельными порывами, теперь же он превратился в сплошной грохот, с каждою минутой все более и более усиливавшийся, и доносился оттуда, куда направлялся всадник.

Индеец предупреждал, что на этой дороге может угрожать опасность наводнения, все сметающего на своем пути. Ожиданием этого наводнения, вероятно, обычного в здешней местности явления, и объяснялись замеченные доном Рафаэлем странности: полное обезлюдение целой области и подвешенные в лесу на деревьях лодки. Очевидно, эти лодки были оставлены и так остроумно размещены на высоких деревьях для злополучных путников, которых могло захватить наводнение.

Дон Рафаэль ехал с востока на запад, то есть как раз навстречу наводнению. Лошадь всадника, судя по охватившему ее трепету, чуяла надвигавшуюся грозную опасность лучше своего хозяина и неслась во всю мочь. Молодой путник надеялся, что ему удастся добраться до гасиенды Лас-Пальмас раньше, чем его настигнет наводнение. Но вдруг, как на грех, его сильная лошадь стала замедлять свой быстрый до сих пор бег, бока ее раздуло и судорожно поводило, дыхание сделалось хриплым. Казалось, еще немного – и бедное животное совсем остановится и упадет.

Как ни был отважен молодой офицер, но и у него невольно дрогнуло сердце, когда он понял весь ужас своего положения, если он лишится лошади. Пока он обдумывал, что тогда ему предпринять, лошадь совсем остановилась и, дрожа всем телом, видимо, готовилась упасть. Точно заявляя, к собственному огорчению, что не в силах более исполнять свою обязанность и прося в этом прощения, она повернула к хозяину голову с умными глазами и жалобно заржала. В это время послышались звуки большого колокола. Это был колокол гасиенды Лас-Пальмас, призывавший под свой спасительный кров путников, застигнутых наводнением.

– Что это вы остановились тут и почему сошли с лошади, кабальеро? Уж не сбились ли вы с пути или не случилось ли чего с вашей лошадью? – вдруг раздался за спиною молодого человека мягкий мужской голос.

Соскочивший с лошади дон Рафаэль поспешил оглянуться. Он увидел перед собою средних лет человека, судя по одежде, погонщика мулов, но сидевшего на хорошей лошади. Погруженный в свои горестные мысли, а отчасти и из-за шума приближавшегося наводнения, офицер не слышал топота этой лошади, поэтому был сильно удивлен внезапным появлением незнакомца. Приятное, умное и вместе с тем открытое лицо этого человека сразу понравилось дону Рафаэлю, и он доверчиво ответил:

– Я остановился потому, что с моей лошадью действительно что-то случилось. Должно быть, надорвалась от долгого и быстрого бега. Не знаю, что мне теперь делать?

– Позвольте взглянуть на нее, – проговорил незнакомец, поспешно соскочив со своей лошади. – Я простой погонщик мулов, – продолжал он, – но хорошо знаю и лошадей и других домашних животных и, между прочим, довольно успешно занимаюсь их лечением.

– Пожалуйста! – поспешил изъявить свое согласие молодой офицер.

Погонщик подошел к его лошади, внимательно осмотрел ее, ощупал ее бока, прислушался к ее тяжелому хриплому дыханию и уверенно сказал:

– Да, как я думал, так и есть: скопление застоявшейся крови в одном месте. Это я сейчас улажу и освобожу ее от этого. Подержите ее покрепче под уздцы и накройте ей глаза платком. Через минуту все будет в порядке.

Когда дон Рафаэль сделал, что ему было сказано, погонщик достал из кармана небольшой складной нож с острым, как бритва, лезвием. Этим ножом он одним ловким движением руки разрезал тонкую перепонку между ноздрями лошади. Испуганное животное с силою мотнуло головою и, громко взвизгнув от боли, взвилось было на дыбы, но, сдерживаемое сильною рукою своего хозяина и его ласковыми словами, тут же успокоилось, вероятно, поняв, что ничего худого ему не сделают, – напротив, даже принесут пользу.

– Ну, теперь ваша лошадь спасена и безостановочно пробежит во весь карьер еще несколько часов, – проговорил погонщик довольным тоном, вытирая о траву свой нож и снова пряча его в карман. – Позвольте узнать, куда вы едете, кабальеро?

– В гасиенду Лас-Пальмас, – ответил офицер и в свою очередь спросил: Скажите мне ваше имя, чтобы я знал, кого мне благодарить за спасение моей лошади и, быть может, меня самого?

– Меня зовут Валерио Трухано, – скромно ответил погонщик и продолжал: Человек я маленький и не совсем удачливый в жизни. Но я утешаю себя тем, что по мере сил и возможности исполняю свой человеческий долг, а все остальное предоставляю на волю Божию… Мне с вами по пути, кабальеро. Поедемте вместе. Но сначала позвольте попросить милосердного Бога избавить нас от надвигающейся опасности, потому что теперь только Он один и может помочь нам.

Пока дон Рафаэль, не решавшийся даже предложить вознаграждение этому славному человеку за его помощь, усаживался на совершенно уже оправившегося своего коня и готовился снова пуститься в опасный путь, Трухано опустился на колени, снял с головы свою широкополую, сильно поношенную шляпу, поднял глаза к ярко сверкавшим на безоблачном небе звездам и громким, проникновенным голосом прочитать псалом, начинавшийся словами:

«Из бездны взываю к Тебе, Господи! Господи, услышь глас мой!».

Затем он также вскочил на свою лошадь, и оба всадника быстро поскакали прямо навстречу грозной опасности. Сквозь зловещий шум и рев разыгравшейся стихии продолжали слабо прорываться призывные звуки колокола, торопившие запоздалых путников.