Текст книги "Театр в Экваториальной Африке"
Автор книги: Луи Анри Буссенар
Жанр:
Путешествия и география
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Луи Буссенар
Театр в Экваториальной Африке[1]1
В старом переводе (издание П.Сойкина) рассказ выходил под этим же названием.
[Закрыть]
Почти в самом центре Африки, на экваторе под тридцатым градусом восточной долготы, берет начало один из истоков Нила – Сомерсет[2]2
Сомерсет (другие названия:Сомерсет-Нил, Кивира и, наиболее часто встречающееся на современных картах, Виктория-Нил) – участок реки Нил от места выхода из озера Виктория до впадения в озеро Мобуту-Сесе-Секо (старое название – озеро Альберт).
[Закрыть], впадающий в озеро Альберта, чьи воды низвергаются чуть ли не с пятидесятиметровой высоты каскадом Мерчисон. По берегам стремительной реки обитает некое африканское племя. Его-то мы и предлагаем вам почтить своим вниманием, дабы убедиться, что даже столь высокое искусство, как театр, не чуждо самым отсталым народам.
Местный правитель Каркоанс известен тем, что, свергнув короля Камрези, выколол ему глаза, а затем повелел бросить беспомощного врага крокодилам, обожавшим людей с черной кожей. Кроме того, грозный венценосец любит принимать белых гостей: ведь они всегда при оружии – столь необходимом для упрочения монаршей власти.
Сегодня царек привечает путешественников-естествоиспытателей. Прежде всего гостей наделяют щедрыми дарами, в числе коих – козы и коровы, быки с седлами (сие парнокопытное в здешних краях – животное верховое), бивни слона, корзины с рисом и тыквенные сосуды с кислым молоком и пивом из сорго. А после обильного ужина в честь чужестранцев представление – там же, где проходило пиршество.
Здешний «театр» – это обычная, хотя и довольно просторная хижина с земляным полом, покрытым утрамбованной соломой. Раскидистые деревья надежно защищают строение от палящих солнечных лучей.
Передняя, открытая часть помещения напоминает французский кукольный «театр гиньоль» [3]3
Гиньоль – главный персонаж возникшего в XVIII веке в Лионе театра марионеток; с XIX века «театрами гиньоль» стали называться кукольные театры во всей Франции.
[Закрыть]. Главное украшение «холла» – черепа и прочие атрибуты человеческого скелета, свидетельствующие о каннибальских наклонностях, некогда присущих данному племени, но ныне, к счастью, канувших в лету: африканцы предпочитают уже не пожирать пленников, а продавать.
Местный театр, конечно, не парижская опера, где зрители по своему усмотрению заранее могут заказать билет в партер, на балкон или в ложу: в хижине – общий зал, с сиденьями из черепов вместо кресел. Особенно почетно восседать на человеческом черепе, туземцы рангом пониже довольствуются бычьими – с рогами-подлокотниками.
Разумеется, нет в этом театре ни искусственного освещения, ни декораций. Но, по-видимому, тут успел все же побывать европейский режиссер, подсказавший идею занавеса, поскольку сцену закрывает широкое коленкоровое полотнище, подвешенное к двум бамбукам.
Наконец зал заполнен. Наступает тишина. Турок Ибрагим, правая рука Махмуд-бея[4]4
Бей – здесь: господин (обращение, которое ставится после имени).
[Закрыть], богатого работорговца из Аравии, дает пояснения к предстоящему спектаклю.
В Экваториальной Африке нет профессиональных актеров. На подмостки, словно простой комедиант, выходит царек со свитой и вовсю развлекает публику. А почему бы и нет? Ведь и Нерон[5]5
Нерон Клавдий Цезарь (37 – 68 гг. н.э.) – римский император, отличался крайней жестокостью; пытаясь ослабить недовольство населения, организовывал массовые зрелища, лично выступая перед публикой в роли певца, декламатора, актера.
[Закрыть] самозабвенно играл в трагедиях.
Такие жанры, как оперетта, водевиль и комическая опера, туземцам неизвестны. Зато очень популярна мелодрама, как та, например, которую сейчас увидят белые гости. Артисты, незнакомые с театральными канонами, в свободной манере воспроизводят все то, что так хорошо известно им в жизни: войну, охоту или деяния какого-нибудь монарха, являющегося, как правило, главным действующим лицом представления.
Женщинам строго-настрого запрещается появляться как на сцене, так и в зале, но они, сгорая от любопытства, всеми правдами и неправдами проникают в хижину и теснятся за спинами мужчин.
Как в настоящем театре, о начале спектакля возвещает музыка, исполняемая оркестром.
Основная сюжетная линия драмы – история восхождения на трон нынешнего правителя.
На сцене перед ящичком, оказывающимся вдруг шарманкой, сидит чернокожий актер и наигрывает, как ни странно, европейские народные напевы. Смутно угадывается мелодия песенки «Эй, мои ягнятки!», чудовищно искаженная старым неисправным механизмом – предметом особой гордости властелина, который за сей шедевр музыкальной техники отдал ловкому Ибрагиму целую партию рабов. Рядом с шарманщиком, на шкуре пантеры, сидит на корточках в окружении своих «приближенных» актер, исполняющий роль покойного тирана Камрези. Убранство его роскошно: на лбу сверкает фальшивыми камнями диадема[6]6
Диадема – здесь: царский венец, корона.
[Закрыть], тело облегает тяжелая красная ткань, на ногах – марокканские сапоги со шпорами. Остальные артисты обряжены скромнее.
Справа на подмостки вступает «войско» – обнаженные чернокожие с копьями в руках. Предводителя выделяет только стягивающий талию узкий плетеный поясок из тростникового волокна, поддерживающий угрожающего вида огромный турецкий кинжал. Это Каркоанс. Отчаянно жестикулируя и грозно рыча, претендент на престол приближается к «королю» в сопровождении дружины и, потрясая кулаком, произносит пламенную речь. «Камрези» дружелюбно отвечает речитативом[7]7
Речитатив – напевная речь.
[Закрыть] и широким жестом указывает на сосуды, полные самого настоящего вина и пива из сорго. Соперник стремительно бросается к напиткам, всем видом своим демонстрируя страстное желание вкусить их. И действительно, он начинает жадно пить, вытирая тыльной стороной руки толстые бордовые губы. Воины следуют его примеру и то и дело облизываются от удовольствия с непосредственностью обезьян, смакующих сладкие стебли сахарного тростника.
Но выпивохи проявляют себя людьми неблагодарными. В результате опьянения позы их становятся угрожающими, голоса звучат резче. Не обращая особого внимания на публику, актеры принимаются выяснять отношения. Свиты обмениваются отчаянной бранью и воинственно размахивают оружием, не забывая, однако, прикладываться – все чаще и чаще – к вину и пиву.
И хотя, к великой радости публики, музыка звучит громче, чем прежде, приглашая к песням и танцам, Каркоанс, вдрызг пьяный, не замечает мелодии. Подойдя к «монарху», не более трезвому, чем сам он, царек грубо срывает с головы противника диадему, совершая тем самым действо, имеющее одинаковый политический смысл во всем мире. Лишенный символа власти, «король» вяло сопротивляется, и его недруг, совсем обнаглев от безнаказанности, хватает мантию низложенного им «правителя» и, задрапировавшись ею, принимает величественную, чуть ли не как у Цезаря[8]8
Цезарь Гай Юлий (102 или 100 44 гг. до н.э.) – один из крупнейших государственных деятелей, полководцев, писателей и ораторов Древнего Рима.
[Закрыть], позу.
«Камрези», не в силах терпеть подобную наглость, решается дать негодяю достойный отпор и с этой целью созывает своих «подданных», возбужденных содержимым тыквенных сосудов и готовых хоть сейчас ринуться в бой. «Бунтовщики» в ответ окружают мятежного вождя. Две враждебные группы яростно бряцают оружием. Воины, словно герои Гомера, вызывают друг друга на поединок.
Слышится барабанная дробь. Это тамбур[9]9
Тамбур – здесь: ударный восточный инструмент, род барабана.
[Закрыть] задает ритм вступающим в схватку бойцам. В такт музыке противники, беспрерывно горланя гнусавыми голосами, постепенно сближаются и, сойдясь лицом к лицу, смешивают свои ряды и, высоко подскакивая, начинают кружиться в неистовом вихре. И так до тех пор, пока их правители не подают сигнал, по которому воины останавливаются, выстраиваются в одну линию и замирают.
Утомленные выполненными в исключительно высоком темпе телодвижениями, недавние враги, чтобы взбодриться, в очередной раз рвутся к сосудам, вновь наполненным вожделенным эликсиром, и дружно, в мирном единении, приступают к возлияниям.
Количество поглощаемого лицедеями спиртного вызывает у зрителей постоянно растущую тревогу. Участники сценического представления, все без исключения, смертельно пьяны, о чем можно только сожалеть, поскольку как актеры они очень интересны и по-настоящему талантливы: вызывают изумление их выразительная мимика, ритмичность движений, правдоподобие создаваемых образов.
После краткого перерыва противники сходятся опять. Их громогласные крики оглушают зрителей-европейцев, соплеменников же повергают в безумный восторг.
Несмотря на опьянение, движения актеров все более усложняются. Головокружительным прыжкам черных лицедеев позавидовали бы даже профессиональные акробаты, и можно только удивляться тому, что они, безудержно размахивая в этой круговерти боевым оружием, остаются невредимыми.
И все же, увы, на глазах у зрителей развертывается ужасная драма. Каркоанс настолько входит в роль – вероятно, под влиянием хмельных паров, что копье его насквозь пронзает бедро «монарха». Из раны течет алая струйка. Бедняга жалобно скулит. Царек же, окончательно лишившись рассудка при виде крови, энергично взмахивает копьем и бьет противника в живот. Раздается истошный вопль. Актеры и зрители кидаются к умирающему. И только шарманка продолжает невозмутимо наигрывать мелодию песни «Ах, какие у него сапоги!».
Ибрагим хватается за голову: подобное никак не входило в его планы. Ведь убитый – раб весьма ценный: подручный Махмуда-бея выложил за него кругленькую сумму и собирался забрать приобретение с собой в Маскат[10]10
Маскат – город на юго-восточном побережье Аравийского полуострова, в 1792 – 1970 годах – столица одноименного султаната, с 1970 года – султаната Оман.
[Закрыть]. Вскочив на сцену с револьвером в руке, лиходей намерен жестоко поквитаться с победителем. Однако Каркоанс обещает турку двенадцать бивней слона, и конфликт улаживается.
Представление заканчивается раньше времени. Но зрители-туземцы не ропщут: они никогда еще не испытывали такого наслаждения от игры своих актеров, как сегодня.
