Текст книги "Ленин и философия"

Автор книги: Луи Альтюссер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Но Альтюссер провел эти дни, будучи на лечении в одном из санаториев [26]26
  То есть последовавший кризис был имманентно заложен в важнейшей части философии Альтюссера, в его отказе от диалектического понимания соотношения процесса и субъекта (то есть опять-таки в вопросе о диалектике). Трудно удержаться от такой параллели: точно так же структурализм, который в начале своего существования всячески приветствовал Маркса, потом, пройдя путь настойчивого вычищения субъекта из истории, на своих поздних стадиях фактически подверг Маркса остракизму. А это значит, что пресловутое «невнимание» марксизма к субъективному фактору истории, его будто бы «узколобый экономизм» не имеет ничего общего с аутентичной марксистской традицией, как она проявляется по линии (Гегель) – Маркс-Лукач. «Случай Альтюссера» – доказательство тому «от обратного»: если из марксизма элиминируется субъект, такой вариант марксизма рано или поздно приходит, по меньшей мере, к «кризису».


[Закрыть]…

И все же надо сказать, что сегодня, во время грандиозной путаницы в умах и смятения в душах, Альтюссер с его требованием ясности, с его призывом к опоре на идеалы рациональности и научности кажется прямо-таки глотком чистого воздуха в давно не проветривавшейся комнате. Альтюссер – подлинный наследник великой традиции французского рационализма, от которой так далеко отклонился, например, постструктурализм [27]27
  Вспомним, например, такую максиму Жиля Делеза из «Капитализма и шизофрении»: «Не сон разума рождает чудовищ, а неусыпно действующая рациональность».


[Закрыть].

В этой связи стоит отметить еще один момент, тесно связанный с альтюссеровской презумпцией ясности и интеллектуальной трезвости. Напоминая, что Альтюссер называет себя «философом в политике и политиком в философии» и что для него философия не есть некая автономная сфера саморазвивающихся смыслов, а представляет собой интервенцию классовой борьбы в область теории, Фредрик Джеймисон пишет:

«Такое понимание предполагает, что тексты Альтюссера всегда полемичны и ситуативны. Они всегда обращены к конкретному историческому и политическому контексту, с помощью которого он стремится выявить то, что действительно стоит на кону, и показать тот или иной теоретический спор как борьбу марксистского материализма с идеализмом любых оттенков. Характерная резкость и даже некоторая задиристость его текстов являются следствием этой принципиальной полемической установки. Он всегда нацелен на вскрытие предрассудков, в которых мы не отдаем себе отчета, и неутомимо уточняет и разнообразит свой анализ этих предрассудков… Это значит, что каждая идея, о которой идет речь на этих страницах, выступает как идея, которая всегда кому-то принадлежит, как идеологическая проекция некоей поддающейся идентификации (политической) позиции и что Альтюссер никогда не приступает к корректному с его точки зрения изложению этой идеи, не опровергнув сперва своих идеологических противников и не показав их как подчиняющихся той или иной идеологии».

Сам Альтюссер тоже тематизировал свое стремление «прокалывать» область идеологизированных «мнений» и проникать в суть дела, к тому действительному положению дел, выражением которого являются философские категории и теории; причем он был уверен, что эту ясность видения дает ему именно опыт политической жизни.

«Хорошо известно, для того чтобы найти нефть, необходимо сделать пробное бурение. Острый бур проникает глубоко в почву и возвращается с образцами породы, которые дают точное представление о строении слоев земли и есть ли там нефть… Сейчас я ясно понимаю, что в философии действовал точно так же. Фразы, которые я находил в книгах или случайно встречал в разговорах, были некими "философскими образцами породы", на основании которых мне было легко определить (используя методы анализа), что лежит в глубине той или иной философии».

Строгая установка на вскрытие идеологических противостояний, на умение отличать главное от второстепенного – важный аспект философской страсти Альтюссера. То, что некоторым может показаться чрезмерной резкостью, стирающей нюансы, другие могут воспринять как стремление проникнуть в суть вещей, дабы не стать жертвой застилающих умственный взор идеологических испарений. Сегодня, когда и общественное бытие, и общественное сознание находятся в состоянии взвеси и неопределенности, нам стоит поучиться у Альтюссера его умению мыслить последовательно и ясно.

III

Все сказанное выше – лишь крайне беглый очерк, правомерность которого может доказать только будущий подъем социальной активности тех, кто своим повседневным трудом производит сегодня прибавочную стоимость. Этот очерк сделан в условиях отсутствия не только традиции «альтюссероведения», но и глубокого кризиса философской традиции в целом, к тому же в условиях продолжающегося минимума общественной активности в стране И марксизм в целом и философия Альтюссера в частности могут доказать обоснованность своих претензий на истину только в связи с исторической динамикой народных масс и классов. Надо отдать должное Альтюссеру. При всем переживании своей трагедии и тяжелом переосмыслении своей философской работы, подводя итоги жизни, он настаивал именно на таком понимании истории, массовых движений и роли в них интеллектуалов:

«Я не согласен с сентенцией Сореля, повторенной потом Грамши, что нам нужен скептицизм ума и оптимизм воли Я не верю в волюнтаризм в истории. А верю я в интеллектуальную строгость и превосходство массовых движений над интеллектом. Поскольку мы признаем это превосходство и поскольку интеллект не обладает безусловным приоритетом, он должен следовать по пути, проложенному активностью масс, не позволяя им пасть жертвой прошлых ошибок и помогая им находить подлинно эффективные и демократические формы организации Если, несмотря ни на что, мы по-прежнему питаем надежду повлиять на ход истории, произойдет это в такой перспективе и только в такой»

Владислав Софронов