Текст книги "Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969 (СИ)"
Автор книги: Лорна Мартенс
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Воспоминания из проигравших стран
В Германии поток детских мемуаров начался после Первой мировой войны. Как и их английские коллеги, немецкие женщины-мемуаристки намерены были увековечить память ушедших дней. Эти послевоенные немецкие работы вторят образцам довоенных: обычно это сборники коротких произведений, какие мы видели, например, в «Из моего детства» Хелен Адельман (1892). В этих воспоминаниях преобладает мнение, что старые времена были лучше современности. Германия воевала и проиграла войну. По сравнению с тьмой последних дней дни детства в XIX веке видятся золотым веком. Как пишет в своих воспоминаниях 1921 года Ванда Икус-Роте: «Детство закончилось, жизнь чертовски серьезна, и те, кто когда-то так весело рассказывал нам истории о семидесятых, сами давным-давно покоятся под зеленой травой»2020
Icus-Rothe W. Sonne der Heimat: Meine Jugend auf den Höhen des Hunsrücks. Berlin, 1921. S. 304.
[Закрыть]. Семидесятые отсылают к Франко-прусской войне 1870 года, в которой Пруссия выиграла и которая привела к объединению Германии. Да, когда-то Германия выигрывала войны и процветала! Авторы превращают свое детство в настоящий рай. Примечательно, что в таких мемуарах авторы отдают предпочтение сельской жизни перед городской. Они стремятся создать картину единого общества и обычаев в конкретном сельском регионе Германии, который считают своей Heimat**
Heimat – букв. «родная земля, дом, родина». Немецкое слово Heimat обладает сложнопереводимым смыслом, соединяющим коннотации немецкой культуры, немецкого общества и немецкого романтизма, немецкого национализма, немецкой государственности и регионализма. – Примеч. пер.
[Закрыть]. Неприязнь и недоверие к большим городам – отличительная черта немецкой экспрессионистской поэзии – примерно с 1910 года прослеживаются и в этих детских автобиографиях, которые превозносят радости простой деревенской жизни.
Таким образом, мемуары Клары Блютген «Из моей юности… Ранние воспоминания» (1919) – это короткий сборник красивых, иногда развлекательных произведений о ее ранних воспоминаниях и о немецком поселке Хю, где выросла писательница. Художница и литератор Блютген описывает места и вещи детства в чувственных деталях. Ее рассказы в основном не о ней самой, хотя она вспоминает и передает, как в детстве относилась к вещам и людям. Автопортрет ребенка возникает лишь косвенно: мы узнаем, что она была изобретательной и любила рисовать и лепить из воска. Вдохновляет на авторский труд Блютген, кажется, прежде всего желание удержать и сохранить некоторые моменты ее прошлого. Этот мотив, по-видимому, больше продиктован ее темпераментом и преклонным возрастом, чем войной, о которой она не упоминает, хотя тень войны заметна в рассуждениях о потерях. Она описывает свое детское смятение при виде того, как стираются изображения с меловой доски, как исчезают плоды усилий человека. В конце книги она превращает этот образ стирания в мрачную метафору того, как заканчивается человеческая жизнь, – забвение. В этом произведение Блютген напоминает «Талассу» МакХью, хотя в нем отсутствует ностальгия последней. Скорее, рассказчица описывает, каким причудливым было «тогда» и «там», указывая на то, как изменилась жизнь с ее детства.
В трех детских воспоминаниях, вышедших в 1921 году, фигурирует война. Детская писательница Софи Ройшле, которой посчастливилось воспитываться в семье богатого адвоката, опубликовала мемуары «Детство» о своем детстве в маленьком городке. Ее книга состоит из коротких эссе на разные темы (солнце, дом, мать, бабушкин сад и т. п.). Автор не называет ни дат, ни возраста, ни топонимов, не рисует автопортретов, но постоянно повторяет главное: детство – это счастье, ее детство было источником добра, счастливое детство дает человеку силу пережить грядущие тяжелые времена. Она хочет поделиться щедростью своих восхитительных воспоминаний с людьми, которым повезло меньше, чем ей. Это решительно идеализирующее произведение, пропитанное ностальгией по прошлому, в котором прелести детства контрастируют с нынешним «временем без света»2121
Reuschle S. Kinderzeit. Leipzig, 1921. P. 64.
[Закрыть], а жизнь маленького городка превозносится над суетой столиц.
Название книги Ванды Икус-Роте «Солнце родины: Моя юность на высотах Хунсрюк» (1921) раскрывает региональную направленность этого сочинения, снабженного красочными иллюстрациями. Это мемуары, в которых главное внимание уделяется изложению «того, как обстояли дела» в деревне детства автора на рубеже 1870–1880 годов. О самой писательнице в книге почти ничего нет. Она рассказывает о некоторых подвигах «детей» (она была одной из пяти детей пастора), но едва ли упоминает что-то личное, не говоря уже об автопортрете. Икус-Роте пишет более трезво и скрупулезно, чем Ройшле2222
Ibid.
[Закрыть], с большим количеством подробной информации, но тем не менее ее текст – это позолоченные воспоминания. Она идиллически описывает холмы, среди которых выросла, придавая своему детству сходство с раем. Как и Ройшле, она подчеркивает преимущества сельской жизни над городской. Она периодически останавливается, чтобы посетовать на разницу между тогда и сейчас и погоревать об утраченных холмах ее детства.
Немецкая принцесса Мария Каролина Баттенберг (принцесса Эрбах-Шёнбергская) – старшая дочь принца Александра Гессен-Дармштадтского и его морганатической супруги Юлии фон Гауке, получившей титул принцессы Баттенбергской, – опубликовала первый том своих мемуаров в 1921 году, когда ей было под семьдесят лет. Мемуары принцессы под названием «Решающие годы. 1859–1866–1870. Из детства и юности» охватывают ее жизнь до замужества в возрасте восемнадцати лет. Резко отвечая близким, убеждавшим ее написать о ее насыщенной событиями взрослой жизни, она пишет: «Да, мне есть, что рассказать, и даже больше, о чем молчать»2323
Erbach-Schönberg M. Prinzessin von Battenberg, Entscheidende Jahre: 1859–1866–1870: Aus meiner Kindheit und Mädchenzeit. Braunschweig, 1921. S. 3.
[Закрыть]. Однако вскоре после этого она опубликовала еще два тома мемуаров о своей дальнейшей жизни. Мария Каролина Баттенберг настаивает на том, что пишет «историю <моего> детства»2424
Ibid. S. 260.
[Закрыть], хотя больше всего, без сомнения, рассказывается о ее подростковых годах. Начиная с переходного возраста, принцесса в значительной степени полагается на свой дневник, который она часто цитирует. Оправдывая предприятие, она заявляет, что хочет изобразить «пробуждение детской души»2525
Ibid. S. 3.
[Закрыть]. Она делает случайный жест в этом направлении, когда записывает первые воспоминания, подчеркивая свою закрытую и консервативную натуру и отмечая любовь к животным и подростковую неприязнь к мирским забавам. Тем не менее это мемуары, которые во многом рассказывают о том, как обстояли дела в ее детстве и отрочестве, когда Мария с братьями и сестрами вели очаровательную жизнь детей европейской аристократии. Войны 1859, 1866 и 1870 годов повлияли на семью, в особенности из‑за родства с европейской королевской семьей и того, что отец семейства был генералом. Принцесса неоднократно противопоставляет «солнечное детство»2626
Ibid. S. 64.
[Закрыть] печальным событиям своей дальнейшей жизни и ужасам недавней войны.
Появившаяся в 1927 году книга Агнес Хардер «Маленький город: из моего детства» (1927) – еще одна работа-воспоминание. Она охватывает годы, когда автор жила со своей семьей в «маленьком городе» Восточной Пруссии, где ее отец был судьей. Отправной момент мемуаров – восьмилетие Хардер, а финальная точка – поступление в близлежащую школу-интернат. Мемуары состоят из ее воспоминаний о том, что происходило в обществе и ее семье. Завораживающие обилием и точностью деталей, они несколько тенденциозны в своем посыле. Хардер сообщает, что по моральным соображениям она хотела изобразить простую, превосходную немецкую жизнь прошлых лет. Она пишет: «Я рассказываю здесь об этом так подробно, потому что это дает картину жизни тех времен, когда Германия еще не разбогатела, но была спокойна и довольна собой»2727
Harder A. Die kleine Stadt: Aus meinen Kindertagen. Königsberg, 1927. S. 43.
[Закрыть]. Как и другие немецкие женщины, писавшие в послевоенные годы мемуары о детстве, она восхваляет деревенскую жизнь. Известно, что Хардер сочувствовала Народному движению**
Völkische Bewegung, фёлькише – движение, распространенное в Германии конца XIX – начала XX века, отличительными чертами которого была идеология радикального этнического национализма доминирующего населения. – Примеч. пер.
[Закрыть]. В 1933 году, когда к власти пришел Адольф Гитлер, она была в рядах тех писателей, что присягнули ему на верность. В своих детских мемуарах она выражает прогерманские и антипольские настроения, но, что интересно, хорошо отзывается о евреях. Говоря о своих школьных товарищах-евреях, она замечает: «В те дни люди еще не были антисемитами»2828
Ibid. S. 21.
[Закрыть]. В конце она рассказывает личную историю о полученном от родителей сокрушительном, но формирующем моральном уроке, повлекшем за собой суровое наказание за то, что можно было бы посчитать простительным неповиновением: посещение дома во время семестра в школе-интернате. Мать отказалась принять ее и сразу отправила обратно в школу. Но эта личная история является неотъемлемой частью картины полноценного, морально здорового общества Восточной Пруссии 1870‑х годов. Она с восхищением цитирует категорический императив Иммануила Канта и считает себя его наследницей.
Полумемуары. 1935
К середине 1930‑х годов, вместе с авторами автобиографий, ставшими смелее и обратившимися к психологии, мемуаристки начали рассказывать больше личных историй. Появляются тексты, которые можно охарактеризовать как «полумемуары». Такие работы оправдывают себя как картины времени, места, людей или семьи, но наряду с этим имеют значительную субъективную составляющую. Автор упоминает собственные реакции, а также нередко описывает ранние воспоминания, характер, образование. 1935 год был урожайным в плане полумемуаров. Вышло пять таких работ: одна – немецкой писательницы Ины Зайдель, две – англичанок Элеоноры Акланд и Элеоноры Фарджон, одна – канадской писательницы Нелли МакКланг, и еще одна – американки Хелен Вудворд. Эти авторы следуют по стопам семейной/социальной истории Молли Хьюз, но, в отличие от нее, они описывают и себя.
Мотивы Зайдель, Акланд и Фарджон глубоко личные, семейные, книга МакКланг – замечательная история семьи первопроходцев, а у Вудворд – еврейская иммигрантская история. Однако никто из них не пишет только для семьи, как это делала Лунт, все они рассчитывают на более широкую читательскую аудиторию. Каждая прилагает немалые усилия, чтобы создать произведение, которое может заинтересовать публику, и каждая, спонтанно и независимо друг от друга, приходит к рецепту переплетения социальной и семейной истории с личной. Впоследствии эта «полумемуарная» формула приживется и вытеснит модель «простых мемуаров». Помимо того факта, что каждая из авторов позволяет себе проявиться как личности в контексте социальной и семейной истории, все эти работы солидны и содержательны. Короче говоря, консервативны. То есть они не претендуют на психоаналитичность, новаторство или «современность». В них встречаются юмористические моменты, но главная их цель – не развлечение.
Младшая из авторов, поэтесса и романистка Ина Зайдель, написала самое короткое произведение. Для «Моего детства и юности» (1935) она выбрала традиционную хронологическую форму, начав рассказ со своих предков и родителей и закончив собственной помолвкой в возрасте двадцати лет. Основная цель книги – почтить память ее отца, врача, которого клевета коллег довела до самоубийства, когда Зайдель было десять лет. Она раскрывает некоторые личные подробности, например о том, как смерть отца привила ей стойкий страх перед надвигающейся катастрофой. Или она подчеркивает, что любила поэзию, писала стихи сама, была заядлой читательницей. Но в основном Зайдель привлекает читателя богатыми описаниями мест, где она жила: спокойный буржуазный Брауншвейг, в котором она выросла, быстро развивающийся университетский город Марбург и богемный квартал Швабинг в Мюнхене, где она провела свои подростковые годы. Как и многие другие авторы, чье детство пришлось на конец XIX века и которые вспоминают о нем в межвоенные годы, Зайдель обращается к теме религии, которая для детей ее поколения стала проблематичной. Она отмечает, что мир ее детства был пропитан верой, что религиозными были и ее родители, хотя и не принадлежали к церкви. В этой непринужденной домашней атмосфере она много лет думала о Боге как о женщине. Позже, будучи ученицей частной женской школы, она должна была ходить в церковь и, непривычная к службам, считала их скучными. В 1933 году Зайдель была в рядах писателей, присягнувших Гитлеру.
Книга «Прощай настоящее: два детства» Элеоноры Акланд была опубликована посмертно. Во вступлении Г. М. Тревельяна читателям сообщается, что Элеонора Акланд была «женщиной, которая в первую очередь интересовалась общественными и домашними делами»2929
Acland E. M. Good-Bye for the Present: The Story of Two Childhoods. New York, 1935. P. 15–16.
[Закрыть]. Акланд, как и ее будущий муж, родилась в английской семье из высшего сословия. Урожденная Элеонора Кроппер, она была внучкой члена парламента от либералов и вышла замуж за известного политика-либерала. Она рассказывает две отдельные истории: историю своего детства в Уэстморленде и историю детства своей дочери в Девоне. «Эллен» – траурная часть книги, написанная вскоре после смерти одиннадцатилетней Эллен в результате несчастного случая и напечатанная в частном порядке для друзей за девять лет до публикации воспоминаний. В официальное издание вошла также история детства самой Элеоноры, озаглавленная «Милли» – так автор называет себя-ребенка. Свою историю писательница создавала для публикации и закончила работу над ней незадолго до смерти.
«Милли» охватывает период с 1878 по 1888 год, от рождения автора до ее десятилетия. Повествование следует двум уже знакомым нам стандартам. Первый известен по книге Фрэнсис Ходжсон Бернетт «Та, кого я знала лучше всех: воспоминание о разуме ребенка». Акланд также пишет о себе-ребенке в третьем лице (рассказчица здесь – «я», а малышка «Милли» – «она»). Как и Бернетт, она устанавливает дистанцию между знающей взрослой рассказчицей и наивным детским «я» и принимает несколько лукавый и покровительственный тон по отношению к себе-ребенку. Как и Бернетт, она организует книгу тематически, проявляет интерес к ранним воспоминаниям и обращает на них внимание читателей, упрекает свою няню в глупости и делает замечания о социальных классах. Она берет определенные темы, знакомые нам по Бернетт, – темы, ставшие топосами жанра: игрушки, чтение и нравственное воспитание. Себя она презентует как пытливую девочку с изобретательным умом, с ранних лет любящую читать. Однако личного в автобиографии Акланд куда меньше, чем у Бернетт, как меньше в ней и психологического анализа. Вместо этого книга рисует подробные картины эпохи (то есть викторианского периода) и того, каково было в те дни расти в семье высшего класса в Уэстморленде. Второй стандарт – повествование от лица «мы», широко представленное в английских и американских автобиографиях детства. Чаще всего Акланд говорит о Милли в компании младших брата и сестры. В своем стремлении передать картину жизни в былые времена эта детская автобиография похожа на работы Ларком и Гэнди (тоже написанные от лица «мы»).
Внимание Акланд к памяти показывает, как, начиная с довоенного периода, развивалась мысль в этом направлении. «Камера-обскура» и проекционное изображение – ее метафора для памяти. Если Бернетт подчеркивает то, что она «может» помнить, Акланд отмечает, что память непостоянна и капризна: «Также нельзя догадаться, почему этот подсознательный фактор, управляющий затвором на крышке прошлого и пропускающий луч памяти, позволяет этому лучу скользить лишь по нескольким из этих давних поступков и мыслей и оставляет остальные, безусловное большинство, в полной темноте, как если бы они никогда не существовали»3030
Ibid.
[Закрыть]. В этих замечаниях о памяти пока нет признаков влияния психоанализа. Акланд не говорит о ложных воспоминаниях или о том, что память меняется со временем. Ее рассуждения ближе к Марселю Прусту, чем к Зигмунду Фрейду. Она затрагивает понятие триггеров, ставшее известным благодаря Прусту**
«Феномен Пруста» – неофициальный термин, означающий способность запаха, выступающего в роли триггера, запускать бессознательный процесс воспоминания. – Примеч. пер.
[Закрыть], утверждая, что некоторые вещи – например, подснежники или пение дрозда – вызывают у нее «двойные» (with a double sense) чувственные переживания3131
Ibid. P. 23.
[Закрыть]: она как бы одновременно воспринимает их сейчас и так, как она воспринимала их когда-то «детским разумом». Как и Пруст, Акланд следует романтической традиции приписывать особую, решающую эмоциональную ценность именно детским воспоминаниям. Писательница утверждает, что они (в той мере, в которой она может их восстановить) являются более подлинными, чем подростковые, которые, по ее мнению, исказило самосознание.
Как и Зайдель, Акланд пишет о своих отношениях с религией. Религия была важной темой для родившейся в 1824 году Люси Ларком. Она оставалась таковой и для родившейся в 1843 году Кэролайн Криви, которая, как и Ларком, была «дочерью пуритан» Новой Англии. Но набожность стала снижаться: Корнелия Грей Лунт, родившаяся в том же году, что и Криви, но выросшая в Чикаго, в своем дневнике жалуется на скучные воскресные церковные проповеди в школе-интернате в Новой Англии, куда ее отправили в возрасте двенадцати лет. По словам Джона Бернетта, в Англии посещаемость церквей снижалась на протяжении всего XIX столетия, но в середине века примерно половина взрослого населения ходила в церковь. Это означает, что почти каждый ребенок викторианской эпохи так или иначе сталкивался с институциональной религией3232
Destiny Obscure: Autobiographies of Childhood, Education and Family from the 1820s to the 1920s / Ed. J. Burnett. London, 1982. P. 36.
[Закрыть]. Главы Акланд о религии призваны показать, как со времен ее родителей ослабевало религиозное образование. В их жизни, пишет Акланд, религия все еще была «определяющим фактором»3333
Acland E. M. Good-Bye for the Present. P. 161.
[Закрыть]. Так, ее воспитали в англиканской церкви. Она была обязана заучивать молитвы и ходить в церковь. Но Акланд выросла в эпоху, когда философия и открытия ставили под сомнение основы религии. Молитвы и религиозное учение перестали быть органической частью образования. Показательно, что детские книги о сотворении мира, которые ей давали, были написаны двумя поколениями ранее. Подобно Хьюз и Зайдель, Акланд находила церковь скучной, а молитвы неоднозначными.
Не будучи профессиональной писательницей, Акланд, кажется, упаковывает в свои полумемуары все, что хотела сказать, заимствуя у предыдущих авторов стили и приемы, которые соответствуют ее целям. Другие непрофессиональные – да и некоторые профессиональные – авторы межвоенных лет, такие как Лунт, оставили подобные «мешковатые» произведения. Одна из них – детская писательница Элеонора Фарджон. Фарджон пишет в последовательной, самобытной, живой манере, и ей есть что сказать. Ее полумемуары «Детская девяностых» (1935) – семейная история с большим количеством фотографий. В 1959 году Фарджон отмечает, что она писала «для того, чтобы сохранить для себя и своих братьев как можно более полную запись общего детства»3434
Farjeon E. A Nursery in the Nineties. London, 1960. P. 529.
[Закрыть]. Читатель, предвкушающий автобиографию от лица «мы», не будет разочарован, но это далеко не все. Мы видим и личность самой Элеоноры (Нелли). В частности, во втором разделе книги, озаглавленном «Первый план», автор убедительно и откровенно рисует автопортрет в детстве и отрочестве. Из пяти полумемуаров, вышедших в 1935 году, произведение Фарджон ближе всех к модели воспоминаний-исповеди, а также, безусловно, его можно назвать самым эмоциональным и ностальгическим. Фарджон пишет историю своей семьи в романной манере и называет себя то «я», то «ты», то «она» – помимо, конечно же, «мы», когда она говорит о сплоченной группе из четырех детей.
Решение Фарджон написать семейную историю оправдывает само себя, так как она родилась в исключительно интересной семье. Ее дед по материнской линии Джо Джефферсон был известным американским актером, ее отец – британец Бенджамин Фарджон – был романистом, он начал свою писательскую карьеру в Данидине**
В Dictionary of National Biography написано, что он родился в еврейской семье и начал писать еще на корабле по пути в Австралию, где выпустил несколько номеров корабельной газеты. URL: https://en.wikisource.org/wiki/Dictionary_of_National_Biography,_1912_supplement/Farjeon,_Benjamin_Leopold (дата обращения: 11.07.2023). – Примеч. пер.
[Закрыть] после того, как сбежал в Австралию добывать золото, старший брат самой Фарджон Гарри стал композитором, а младшие – Джо и Берти – писателями. Чуть меньше половины книги Фарджон посвящает разделу «Происхождение»: тут истории ее предков и родителей вплоть до ее появления. Таким образом, основной фокус книги – не сама Нелли. Это не автобиография. Но во второй половине книги информации о ней довольно много. Более того, Фарджон не претендует на типичную историю. Ее талантливая, много путешествующая семья была совершенно нетипичной викторианской семьей. Фарджон уделяет главу изображению каждого члена семьи и самой себя – не по годам развитого, литературно одаренного ребенка с богатым воображением. Ее автопортрет начинается так: «Я не могу вспомнить себя без головной боли; я не могу вспомнить ни одной ночи спокойного сна»3535
Ibid. P. 258.
[Закрыть]. Она продолжает, сравнивая воспоминания других с собственными воспоминаниями о себе. В чужих воспоминаниях она «самый привлекательный и изящный ребенок необыкновенного интеллекта, маленькая Пандора. Ваши сочинения, и особенно Ваши стихи, были прекрасны для ребенка»3636
Ibid.
[Закрыть]. Далее читатель узнает, что Нелли – это действительно литературный талант, ненасытная маленькая читательница и юная поэтесса; ребенок, который знает свое призвание – писать. Но Фарджон продолжает:
…когда я хочу изобразить автопортрет, мне кажется, что я была мечтательной, робкой, хилой, плаксивой, болезненно застенчивой, чувствительной, завистливой, плохо управляемой маленькой девочкой. Я не была эгоистична, я была очень ласковой и жаждущей любви. Я не хотела никому причинять боль почти так же сильно, как и испытывать ее (я была труслива во многих отношениях). Я была глубоко погружена в собственное писательство, чтение, семью и воображаемую жизнь. Я никогда не хотела выходить за пределы моего дома; все, что имело для меня значение, находилось внутри3737
Ibid. P. 258–259.
[Закрыть].
Этот автопортрет предваряет то, что она расскажет о себе дальше.
Нелли кажется по-настоящему мечтательным и творческим ребенком. Судя по тому, как она описывает свое восприятие мира, очень погруженным. В главе под названием «Плохой день для Нелли» ее день начинается со страха, что ее удочерили. Затем она находит мышь, попавшую в ловушку, и спасать ее запрещено. После нескольких бессмысленных уроков с гувернанткой ей приходит в голову потратить все свои карманные деньги и карманные деньги своих братьев на цветы, чтобы превратить детскую в беседку, – но отец заставляет вернуть цветы цветочнику. На вечеринке того же дня она просит мороженое, которого не оказывается, и она чувствует себя глупо. Позже она решает, что ее младший брат должен увидеть настоящую фею, когда проснется, и заставляет второго брата нарядиться феей. Но ее младший брат приходит в ужас от видения и начинает кричать без остановки.
Ее семья – это ее мир. Все ее члены – очень умные, творческие родственные души, и удивительная атмосфера, которую они создают дома, важнее и реальнее, чем мир снаружи. В частности, она с младенчества неразлучна со старшим братом. Если ее родители не устанавливали никаких правил, старший брат был воплощением закона и порядка в детской – до такой степени, что Нелли вплоть до шестнадцати лет позволяла ему решать, когда ей отправляться спать. Когда ей исполнилось пять лет, они вдвоем изобретают игру под названием TAR, и эта игра полностью поглощает обоих. И они погружены в нее на протяжении последующих удивительных двадцати лет. Со временем к ним присоединятся два младших брата. Суть игры состоит в том, чтобы притворяться другими людьми, в основном литературными персонажами. Старший брат в любое время указывает персонажей, которых они будут играть, и он же останавливает игру, объявляя, что они снова стали собой. Фарджон пишет: «[игра] повлияла на мое развитие более радикально, чем что-либо еще в моей жизни»3838
Ibid. P. 206.
[Закрыть]. Одним словом, Нелли очень часто бывает «не в себе», она не живет в реальном мире, а выдумывает себе новые личности в мире фантазий, хоть и находясь в диалоге со своим братом. Отношения Нелли с ее старшим братом, а также их характеры имеют замечательное сходство с Томом и Мэгги Талливер в романе Джордж Элиот «Мельница на Флоссе».
В итоге привязанность Нелли к семье делает ее социально неприспособленной – стеснительной и застенчивой, – а также плохо сказывается на ее самоорганизации и самостоятельности. Она категорически заявляет: «Собственный опыт значил для меня меньше, чем общий»3939
Ibid. P. 259.
[Закрыть]. В восемнадцать лет она думает, что пришло время реализовать литературный талант и создать что-то значительное. Но она никак не может организовать себя, не может приступить к работе. Как следствие, «сомнения в себе, в способности когда-либо встать на ноги»4040
Ibid. P. 502.
[Закрыть]. «Вина лежала на мне, на моей праздной, медлительной, завистливой, потакающей своим желаниям, недисциплинированной натуре»4141
Ibid. P. 503.
[Закрыть]. Отсутствие самодисциплины, по-видимому, переносится и во взрослую жизнь, поскольку «свет появляется и угасает, появляется и угасает, как это было всегда с тех пор, как я была маленькой девочкой. Писательство продвигается странными нерегулярными путями в странное нерегулярное время»4242
Ibid. P. 512.
[Закрыть]. Звучит как честное признание. Фарджон ведет рассказ об истории своей семьи через смерть отца в 1903 году, когда ей было немного за двадцать. В финале она представляет, как «детский звонок» воссоединяет ее с тремя братьями в Судный день.
Еще один пример англоязычных полумемуаров 1935 года – это ставшая канадской классикой книга Нелли Л. МакКланг «Вырубка на Западе: моя собственная история».
МакКланг (1873–1951) была выдающейся канадской феминисткой, суфражисткой и прогибиционисткой. Ее достижения многочисленны: автор романов-бестселлеров, мать пятерых детей, она была депутатом Законодательного собрания Альберты с 1921 по 1926 год и делегатом Лиги Наций в 1938 году. Во многом благодаря ее усилиям в 1916 году женщины в Манитобе получили право голоса**
Манитоба – канадская провинция, расположенная в центре страны. – Примеч. пер.
[Закрыть]. «Вырубку на Западе» МакКланг написала, когда ей было слегка за пятьдесят. Она рассказывает историю своей жизни от рождения в 1878 году (событие, которое она описывает в третьем лице) до замужества в возрасте двадцати трех лет. Более 150 страниц этой 378-страничной работы посвящены ее ранним доподростковым годам. Десять лет спустя она опубликовала второй том автобиографии «Поток бежит быстро».
Написанные заметной общественной деятельницей, ее полумемуары – культовое описание жизни канадских первопроходцев конца XIX века. Живая манера, в которой написана книга, делает чтение приятным, информативным и вдохновляющим. Читатель знакомится с занимательным рассказом, а заодно узнает о прошлом бесстрашной женщины-лидера. Неудивительно, что книгу продолжают издавать: после первого издания 1935 года до 2009 года она выдержала десять переизданий.
Что нужно, чтобы книга стала классикой? Полумемуары МакКланг – произведение наиболее отточенное, тщательно составленное из рассматриваемых нами книг 1935 года; несмотря на внушительный объем, эту книгу нельзя назвать «усыпляющей». Она имеет сходство с написанными до этого американскими и британскими женскими автобиографиями детства от лица «мы», ярким примером которых является книга Ларком, и с викторианскими воспоминаниями, как у Гэнди и Акланд. МакКланг сосредоточена на отражении картины времени, а не самой себя. Прежде всего читатель узнает о жизни семьи первопроходцев конца XIX века в Канаде, сначала в Онтарио, но очень скоро и в основном в Манитобе.
У МакКланг было счастливое детство в большой фермерской семье, это предопределяет повествование от лица «мы». Читателя ждет множество приключений и ярких, живописных описаний фермерской жизни. Быт фермеров в 1870‑х – середине 1890‑х годов представлен как необычайно суровый, но люди были преисполнены оптимизма и чувства долга. Главы изобилуют живыми подробностями о пейзажах, животных, жизни общества и одежде. Описания еды такие аппетитные, что слюнки текут. Мы узнаем о крупных политических событиях (восстание в Саскачеване**
Восстание в Саскачеване – восстание франкоязычных канадских метисов и индейцев против англо-канадских властей под предводительством Луи Риэля в 1885 году. – Примеч. пер.
[Закрыть]), курьезах, таких как женщины-проповедницы, и развлечениях в духе спиритических сеансов и гипноза. Поскольку книга охватывает двадцать три года, мы получаем представление о том, как менялось сельское хозяйство Манитобы. Появление аграрных машин, в частности молотилок, привело к тому, что специализированные пшеничные хозяйства вытеснили старые самодостаточные фермы, а многие мужчины были вынуждены работать по семь дней в неделю.
Излагая историю своего детства и юности, рассказчица придерживается неприхотливого жизнерадостного тона. Несмотря на трудную жизнь поселенцев, она никогда не жалуется и описывает ее с юмором. МакКланг прежде всего формирует прошлое как захватывающую историю. Она в изобилии использует приемы художественной литературы, включая в текст диалоги и несобственно-прямую речь. Все эти особенности – тон, юмор, занимательные истории – отмечают позицию рассказчицы, и именно эта позиция, сохраняющая дистанцию с прошлым, напоминает позиции англоязычных предшественниц МакКланг, начиная с Фрэнсис Ходжсон Бернетт и включая Гэнди, МакКарти, Орпен, Акланд, М. Хьюз и Фарджон. Кроме того, как и все перечисленные писательницы, МакКланг не сдерживается, говоря о собственных сиюминутных соображениях. Например:
Люди, пишущие о своих семьях, обычно много рассказывают о тирании и непонимании, и в сознании многих родители и дети – естественные враги, но мне нечего рассказать о родительском гнете. Мои были трудолюбивыми людьми4343
McClung N. L. Clearing in the West: My Own Story. Toronto, 1935. P. 25.
[Закрыть].
Или:
Как и в рассмотренных ранее работах от лица «мы», главная линия этой истории – не то, как Нелли стала той, кем она стала. Несмотря на внимание к памяти и рассказы о ранних воспоминаниях, эту работу нельзя назвать психологичной. Здесь нет психоанализа. Однако, хоть этот текст и не сосредоточен вокруг Нелли, происходит это, похоже, не столько из‑за самоуничижительных порывов, сколько потому, что у автора есть по-настоящему отличная история, которую можно рассказать, – история поселенческой жизни ее семьи. Эта история оправдывает книгу. Что касается роли, отведенной автобиографическому субъекту, то в ходе повествования МакКланг все время возвращается от режима «мы» к собственной перспективе: «Я часто хотела, чтобы мы все могли немного замедлиться»4545
Ibid. P. 27.
[Закрыть]; «Я задавалась вопросом, что мы будем делать с собаками»4646
Ibid. P. 35.
[Закрыть]; «Я помню, как держала руку в холодной воде»4747
Ibid. P. 46.
[Закрыть]. Она также рассказывает несколько личных историй, например, как солгала, чтобы спасти жизнь своей собаке Нэп, кусающей домашнюю скотину за хвосты. Иногда она выдает собственные чувства и реакции: «Мое сердце похолодело от ужаса!»4848
Ibid. P. 113.
[Закрыть]; «время от времени я ненавидела коров»4949
Ibid. P. 117.
[Закрыть]. Появляется и автопортрет: Нелли в контексте фермы – особая персона, «ленивая», не подходящая для работы по хозяйству или шитья, но независимая мыслительница, которая умеет быть откровенной и решительной. Несмотря на то что она поздно пошла в школу и научилась читать только в десять лет, уже в пятнадцать лет она хотела покинуть ферму, чтобы жить самой. Ее план заключался в том, чтобы выучиться на учителя. Она рассказывает, как читала Чарльза Диккенса и как он стал для нее примером:
Я хотела писать, делать для окружающих то, что Диккенс делал для своего народа. Я хотела быть голосом для безгласных, так как он был заступником для слабых5050
Ibid. P. 281.
[Закрыть].Я хотела пробуждать человечность, чтобы люди понимали друг друга, чтобы обыденные вещи стали священными, и когда я садилась на плоский камень по пути домой из школы, я думала об этих вещах, пока голова не кружилась, а из глаз не начинали струиться слезы5151
Ibid. P. 282.
[Закрыть].
Наконец, подобно Ларком и Бернетт, которые в автобиографиях детства показывают, что повлияло на становление их будущего призвания (любовь Ларком к поэзии, а Бернетт – к историям), МакКланг также начинает сюжет о развитии феминистских взглядов, хотя только после 150 страниц. Триггером послужили замечания ее матери о месте женщины, когда Нелли было около одиннадцати лет. Мать отчитала и упрекнула Нелли за напористость из‑за того, что та с детской непосредственностью вызвалась разлить чай посетителям гостевого дома во время путешествия: «Женское место – помогать мужчинам и держаться подальше от общественных дел»5252
Ibid. P. 151.
[Закрыть]. Начиная с этого эпизода, права женщин становятся регулярной темой повествования. Тем не менее в этой автобиографии нет резкой критики матери. Девочка уважает своих родителей. В контексте феминистской тематики, однако, ее мать оказывается тем, кто транслирует традиционные представления о женщинах, что вызывает несогласие дочери. Но в конце книги она отдает должное своей матери, оставляя ей особую похвалу:
