Текст книги "Цирк проклятых"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

11

Я стояла на берегу под черной бахромой деревьев. Накатывались и откатывались в темноте волны черного озера. Луна висела в небе, большая, серебряная. Дрожащим узором лежал на воде лунный свет. Из воды поднялся Жан-Клод. Серебряными лучами стекала вода по его волосам и сорочке. Короткие черные волосы завились локонами от воды, сорочка прилипла к телу, обозначив под тканью твердые и четкие соски. Он протянул мне руку.

Я была одета в длинное темное платье. Оно было тяжелым и висело на мне, как гиря. Изнутри что-то распирало юбку, как деформированный обруч. На мои плечи был наброшен тяжелый плащ. Была осень, и луна была полная, как в дни жатвы.

– Иди ко мне, – сказал Жан-Клод.

Я сошла с берега в воду. Она наполнила юбку, пропитала плащ. Я сорвала плащ, и он скрылся под водой. Она была теплая, как вода в ванне, как кровь. Я подняла руку к лунным лучам, и жидкость потекла по ней, и была она густая и темная, и она не была водой.

Я стояла на мелком месте в платье, которое никогда даже себе не представляла, у берега, который я не знала, и глядела на прекрасное чудовище, а он шел ко мне, грациозный и покрытый кровью.

Я проснулась, ловя ртом воздух, вцепившись в простыни, как в спасательный круг.

– Ты же обещал не лезть в мои сны, сукин ты сын! – прошептала я.

На радиочасах возле кровати было два часа дня. Я проспала десять часов. И должна была чувствовать себя лучше, но это было не так. А было так, будто я бежала из кошмара в кошмар без единой минуты передышки. Помнила я только последний сон. Если они все были такие, то остальные я и не хотела вспоминать.

Почему Жан-Клод снова вошел в мои сны? Он дал слово, но, может быть, его слово ничего не стоит? Может быть.

Я разделась перед зеркалом в ванной. Ребра и живот были покрыты густыми, почти лиловыми кровоподтеками. При дыхании грудь стискивало, но ничего не было сломано. Ожог на груди горел, кожа почернела там, где не было волдырей. Ожог болит всю дорогу, и боль от кожи передается до самой кости. Ожог – это единственный вид травмы, который убеждает меня, что нервные окончания есть и глубже кожи. А то как оно могло бы там так зверски болеть?

У меня была встреча с Ронни в клубе здоровья в три. Ронни – это сокращение от Вероники. Она говорила, что так получает куда больше заказов как частный детектив – люди считают, что она мужчина. Горько, но правда. Мы будем работать с тяжестями и бегать. Я очень тщательно надела поверх ожога спортивный черный лифчик. Резинка сдавила синяки, но в остальном все было нормально. Ожог я смазала антисептиком и застелила куском пластыря. Поверх всего остального я натянула красную мужскую футболку с рукавами и открытой шеей. Черные велосипедные штаны, носки для бега с тонкой красной полоской и черные найковские кроссовки с воздушной подушкой завершили костюм.

Футболка открывала бинт, но скрывала синяки. Завсегдатаи клуба здоровья уже привыкли, что я прихожу с синяками или еще как-нибудь похуже. И вопросов больше не задают. Ронни говорит, что я грубо им отвечала. Ну и ладно. Я люблю, когда меня оставляют в покое.

Я надела пальто, взяла спортивную сумку, и тут зазвонил телефон. Я подумала, но все же трубку взяла.

– Говорите!

– Это Дольф.

У меня живот свело судорогой. Еще одно убийство?

– Что случилось, Дольф?

– Установили личность неизвестного, которого ты осматривала.

– Жертвы вампиров?

– Его.

Я выдохнула – оказывается, я задержала дыхание. Убийств пока больше нет, а мы продвигаемся – что может быть лучше?

– Кэлвин Барнабас Руперт, среди друзей – Кэл. Двадцать шесть лет, женат на Дениз Смит Руперт четыре года. Детей нет. Страховой агент. Связей с вампирскими кругами пока не установлено.

– Может быть, мистер Руперт просто оказался не в том месте в неудачный момент.

– Случайное преступление?

– Возможно.

– Если так, то у нас нет картины, нет того, что искать.

– Значит, ты просишь меня проверить, не был ли Кэл Руперт связан с монстрами?

– Да, – ответил он.

Я вздохнула:

– Попробую. Это все? Я опаздываю на встречу.

– Все. Позвони мне, если что выяснишь. – Он говорил очень мрачным голосом.

– Ты мне сообщишь, если обнаружится другое тело?

Он вроде как фыркнул:

– И даже заставлю прийти и обмерить эти проклятые укусы. А что?

– Голос у тебя мрачный.

Смеха в его голосе уже не было.

– Это ты сказала, что будут еще тела. Ты переменила мнение?

Я хотела бы сказать «да». Но не сказала.

– Если это шайка одичавших вампиров, тела еще будут.

– Ты можешь предположить что-нибудь другое, кроме вампиров? – спросил он.

Я минуту подумала и покачала головой:

– Ни черта.

– Ладно, потом поговорим.

И телефон оглох. Дольф не обременял себя всякими «здравствуй – до свидания».

Я взяла резервный пистолет, девятимиллиметровый «файрстар», и сунула в карман жакета. Одевшись на тренировку, кобуру прицепить просто некуда. В «файрстаре» было всего восемь пуль против тринадцати в браунинге, но тот выпирал бы из кармана, и народ стал бы глазеть. К тому же, если ты не сможешь снять плохих ребят восемью пулями, лишние пять тебе вряд ли помогут. Конечно, в сумке в кармане на молнии у меня есть и запасная обойма. В наши времена роста преступности осторожность для девушки излишней не бывает.

12

Мы с Ронни шли по кругу силовых снарядов в клубе «Вик Танни». Тут полных два набора, и во вторник в 3.14 дня очереди на них не бывает. Я работала с тренажером отводящих и подводящих мышц бедер. Перемещаешь рычаг сбоку, и машина переводится в другое положение. Кстати, положение для сведения бедер выглядит довольно неприлично, как гинекологическое пыточное устройство. Это одна из причин, по которой я на эти тренажеры надевала шорты. И Ронни тоже.

Я сосредоточилась на сведении бедер настолько плавно, чтобы «блины» не щелкали. Если они щелкают, это значит, что ты не контролируешь упражнение или работаешь со слишком большими весами. Я работала с шестьюдесятью фунтами – это не очень тяжело.

Ронни лежала на животе, работая с тренажером для ног, и поднимала ноги назад, почти касаясь пятками ягодиц. Мышцы икр ходили и перекатывались у нее под кожей. Мы обе не очень громоздкие, но крепкие. Вспомните Линду Гамильтон в «Терминаторе-2».

Ронни закончила раньше и побежала трусцой вокруг тренажеров, поджидая меня. Я опустила «блины» с легчайшим щелчком. Когда заканчиваешь, можно щелкнуть весами. Уйдя от тренажеров, мы побежки по овальной дорожке. Она была огорожена стеклянной стеной, за которой был голубой бассейн. Там накручивают круги одинокий мужчина в плавательных очках и в шапочке. С другой стороны была комната для поднятия штанг и кабинет аэробики. На концах дорожки были зеркала, и всегда можно было посмотреть на себя, как ты бежишь. В плохие дни я могла без этого обойтись, в хорошие дни это бывало забавно. Способ убедиться, что бежишь ровно и руками работаешь как надо.

На бегу я рассказала Ронни о жертве нападения вампиров. Это значит, мы не слишком быстро бежали. Я увеличила темп, и мы все равно еще могли разговаривать. Когда регулярно делаешь четыре мили снаружи в жаре Сент-Луиса, тартановая дорожка в «Вик Танни» – не бог весть какая трудность. Мы сделали два круга и вернулись к тренажерам.

– Как, ты сказала, его звали?

Голос Ронни звучал нормально, без напряжения. Я увеличила темп до нормального бега. Разговоры кончились.

На этот раз мы пошли на тренажеры для рук. Обычные подтягивания для меня, отжимания веса для Ронни, два круга по дорожке и смена тренажеров.

Я ответила на ее вопрос, когда снова смогла говорить.

– Кэлвин Руперт.

Я сделала двенадцать подтягиваний со стофунтовым весом. Из всех машин эта для меня самая легкая. Странно, правда?

– Кэл Руперт? – спросила она.

– Так его звали среди друзей, – ответила я. – А что?

Она покачала головой:

– Я знаю одного Кэла Руперта.

Я стала смотреть на нее, предоставив своему телу делать упражнение без меня. И задержала дыхание, что нехорошо. Вспомнила, что надо дышать, и сказала:

– Расскажи.

– Это было, когда я расспрашивала в «Люди против вампиров» в ту полосу вампирских смертей. Кэл Руперт входил в ЛПВ.

– Опиши его.

– Блондин, глаза голубые или серые, не слишком высокий, хорошо сложен, привлекателен.

В Сент-Луисе мог быть не один Кэл Руперт, но сколько шансов, что они будут так похожи?

– Я должна попросить Дольфа проверить, но если он был членом ЛПВ, то это может значить, что убийство было казнью.

– Что ты имеешь в виду?

– В ЛПВ некоторые считают, что хороший вампир – это мертвый вампир.

Я вспомнила «Человек превыше всего», мистера Джереми Рубенса и его группку. За ними уже есть убитые вампиры? Могло это быть возмездием?

– Мне надо знать, был ли Кэл по-прежнему членом ЛПВ, или ушел в новую, более радикальную группу «Человек превыше всего».

– Хитрый вопрос, – сказала Ронни.

– Можешь узнать для меня? Если я приду к ним задавать вопросы, они сожгут меня на костре.

– Всегда рада помочь старой подруге и одновременно – полиции. Частный детектив никогда не знает, когда ему может понадобиться заручка в полиции.

– Это правда, – согласилась я.

На этот раз мне пришлось ждать Ронни. На тренажерах для ног она была быстрее. А торс – это моя коронка.

– Как только мы закончим, я позвоню Дольфу. Может, это e есть картина? Если нет, то слишком много совпадений.

Мы побежали по дорожке, и Ронни сказала:

– Кстати, ты решила, что наденешь на вечеринку у Кэтрин в Хэллоуин?

Я посмотрела на нее, чуть не споткнувшись.

– Блин!

– Это значит, что ты забыла про вечеринку? Ты ведь еще два дня назад из-за нее ругалась.

– Понимаешь, я была малость перегружена.

Но это было неприятное напоминание. Кэтрин Мейсон-Жиллет была одной из моих лучших подруг. На ее свадьбу я надела длинное платье до пола с рукавами-«фонариками». Это было унижение. Всем нам говорят эту ложь, всем подружкам невесты. Можете, дескать, платье потом обрезать и носить в обычные дни. Как бы не так. Или можете надеть его на следующий официальный случай, когда вас пригласят. После окончания колледжа – сколько я получила приглашений на формальные торжества? Ноль. По крайней мере ноль таких, куда я по доброй воле надела бы этот розовый реликт из «Унесенных ветром» с рукавами-«фонариками» и кринолинах.

Кэтрин устраивала первую вечеринку после свадьбы. И празднование Хэллоуина начнется задолго до темноты, чтобы я могла прийти. Когда кто-то берет на себя такие хлопоты, ты обязана прийти. Черт побери все.

– У меня на субботу свидание, – сказала я.

Ронни остановилась и посмотрела на меня в зеркало. Я бежала дальше; если она хочет спросить, пусть сначала меня догонит. Она догнала.

– Ты сказала «свидание»?

Я кивнула, сохраняя дыхание для бега.

– Анита, рассказывай!

В ее голосе слышалась неясная угроза.

Я улыбнулась и рассказала ей отредактированную версию моего знакомства с Ричардом Зееманом. Хотя опустила я немного.

– Когда ты его впервые увидела, он лежал в кровати голый?

Она была радостно возмущена.

– Ты таки знакомишься с мужчинами в очень необычных ситуациях, – сказала она.

Мы снова бежали по дорожке.

– А когда я последний раз знакомилась с мужчиной?

– А Джон Берк?

– Кроме него.

Подонки не в счет.

Она на минуту задумалась и покачала головой.

– Слишком давно.

– Ага.

Мы пошли на последние тренажеры, потом два последних круга, растяжка, душ – и все. Тренировки мне на самом деле радости не доставляли. Ронни тоже. Но нам необходимо было быть в форме, чтобы уметь удрать от плохих парней или их догнать. Хотя последнее время я мало гонялась за негодяями. Гораздо больше удирала.

Мы перешли на открытое пространство возле тренировочных теннисных площадок со стенкой и соляриев. Только здесь хватало места для упражнений на растяжку. Я перед и после тренировки всегда растягиваюсь. Слишком у меня много травм, чтобы этим пренебрегать.

Я начала медленно вращать шеей, Ронни тоже.

– Наверное, придется мне отменить свидание, – сказала я.

– И думать не смей! Пригласи его на вечеринку.

Я уставилась на нее:

– Ты шутишь! Первое свидание в окружении людей, которых он не знает?

– А ты кого там знаешь, кроме Кэтрин?

Она была права.

– Я знакома с ее новым мужем.

– Ты же была на свадьбе, – сказала Ронни.

– Да, конечно.

Ронни нахмурилась:

– Серьезно, пригласи его на вечеринку, а поход в пещеры отложи на следующую неделю.

– Два свидания с одним и тем же мужчиной? – Я покачала головой. – А что, если мы друг другу не понравимся?

– Без уверток, – велела Ронни. – Ничего так похожего на свидание у тебя уже месяцами не было. Не поломай.

– Я не хожу на свидания, потому что у меня времени на это нет.

– Спать у тебя тоже нет времени, но ты как-то его выкраиваешь.

– Ладно, я так и сделаю, но он может отказаться идти на вечеринку. Я бы и сама не пошла.

– Почему?

Я бросила на нее долгий пристальный взгляд. У нее был достаточно невинный вид.

– Я аниматор, королева зомби. Мое присутствие на Хэллоуине – это уже перебор.

– Тебе не обязательно говорить людям, чем ты зарабатываешь на жизнь.

– Я этого не стыжусь.

– Я такого и не говорила.

Я покачала головой:

– Ладно, замнем для ясности. Я сделаю Ричарду контрпредложение, и мы оттуда уйдем.

– Теперь тебе будет нужен сексуальный наряд на вечеринку, – сказала она.

– Ой, нет!

– Ой, да! – рассмеялась Ронни.

– Ладно, ладно, сексуальный наряд, если я найду мой размер за три дня до Хэллоуина.

– Я тебе помогу. Что-нибудь найдем.

Она мне поможет. Мы что-нибудь найдем. Как-то это прозвучало зловеще. Мандраж перед свиданием? У кого, у меня?

13

В тот же день в пять пятнадцать я звонила Ричарду Зееману.

– Привет, Ричард, это Анита Блейк.

– Рад слышать ваш голос.

Он улыбался в телефон; я это почти осязала.

– Я забыла, что должна идти в субботу на вечеринку по случаю Хэллоуина. Ее даже начнут при свете дня, чтобы я могла прийти. Я не могу не появиться.

– Понимаю, – сказал он. Голос его был тщательно нейтрален.

– Не согласитесь ли вы быть на этой вечеринке моим кавалером? В ночь Хэллоуина я, конечно, работаю, но день будет наш.

– А пещеры?

– Матч отложен из-за дождя.

– Два свидания? Это уже дело серьезное.

– Не надо надо мной смеяться, – попросила я.

– И не думал.

– Черт побери, вы пойдете или нет?

– Если вы обещаете через неделю пойти со мной в пещеры.

– Торжественно клянусь.

– Договорились. – Он на минуту замолчал. – Но ведь на эту вечеринку мне не нужен маскарадный костюм?

– К несчастью, нужен, – ответила я.

Он вздохнул.

– Отступаете?

– Нет, но за унижение в присутствии незнакомых людей вы мне должны два свидания.

Я улыбнулась и была рада, что он этого не видит. Слишком я была довольна.

– Договорились.

– Какой у вас будет костюм?

– У меня его еще нет. Я же вам сказала, что забыла про вечеринку.

– Хм, – сказал он. – Я думаю, выбор маскарадного костюма очень много говорит о человеке, как по-вашему?

– Так близко к Хэллоуину будет везением, если мы вообще найдем хоть что-нибудь нашего размера.

Он рассмеялся:

– У меня может оказаться туз в рукаве.

– Что?

Он снова засмеялся.

– Не надо быть такой подозрительной. У меня есть приятель, помешанный на Гражданской войне. Он и его жена воссоздают предметы той эпохи.

– Например, платья, костюмы?

– Да.

– А у них будут нужные размеры?

– Какой у вас размер платья?

Слишком интимный вопрос для человека, с которым мы даже не целовались.

– Седьмой, – ответила я.

– Я бы предположил меньше.

– Шестой мне тесноват в груди, а шесть с половиной не выпускают.

– Тесноват в груди. Ах!

– Перестаньте!

– Простите, не удержался.

Запищал мой пейджер.

– А, черт!

– Что это там?

– Мой пейджер, – сказала я. Нажав кнопку, я посмотрела номер – полиция. Мне надо ответить. Я могу вам перезвонить через пять минут. Ричард?

– Буду ждать, затаив дыхание.

– Я нахмурилась в телефон и надеюсь, что вы это знаете.

– Спасибо, что разделяете мои чувства. Я буду ждать у телефона. Позвоните мне, когда закончите (всхлип) с работой.

– Ричард, перестаньте!

– Что я такого делаю?

– Ладно, Ричард, пока. Скоро перезвоню.

– Я буду ждать.

– Пока.

И я повесила трубку раньше, чем он смог отпустить еще какую-нибудь шутку типа «о я несчастный». Печально было то, что мне они нравились. Меня можно рассмешить, показав пальчик.

Я набрала номер Дольфа.

– Анита?

– Я.

– У нас еще одна жертва вампиров. Выглядит точно как первый, только это женщина.

– Проклятие! – тихо сказала я.

– Ага. Мы сейчас в Де Сото.

– Это же еще южнее Арнольда, – сказала я.

– И что?

– Ничего. Только расскажи мне, как проехать.

Он рассказал.

– Я буду ехать не меньше часа, – предупредила я.

– Труп никуда не собирается, и мы тоже.

Голос у него был обескураженный.

– Приободрись, Дольф, кажется, у меня есть ниточка.

– Выкладывай.

– Вероника Симс вспомнила имя Кэл Руперт. Описание совпадает.

– А что у тебя за дела с частными детективами, что ты с ними беседуешь? – подозрительно спросил Дольф.

– Мы с ней ходим на тренировки, и раз уж она нам дала первую ниточку, я бы на твоем месте постаралась быть чуть более благодарной.

– Ладно, ладно. Да здравствует частный сектор. А теперь выкладывай.

– Кэл Руперт около двух месяцев назад был членом ЛПВ. Описание внешности подходит.

– Убийство из мести?

– Может быть.

– Наполовину надеюсь, что это складывается в картину. По крайней мере, есть место, откуда начинать искать. – Он испустил звук средний между смехом и фырканьем. – Скажу Зебровски, что ты нашла след. Он будет доволен.

– Все мы, как Дик Трейси в кино, шпарим на полицейском жаргоне.

– Полицейском жаргоне? – Я прямо видела его улыбку над микрофоном. – Найдешь еще следы, дай нам знать.

– Слушаюсь, сержант!

– Присохла бы ты со своими остротами!

– Извините, сержант, у меня все остроты свежие. Сушеными не пользуюсь.

Он застонал:

– Мотай сюда скорее, чтобы можно было наконец разъехаться по домам!

Телефон заглох, и я повесила трубку.

Ричард Зееман снял трубку на втором звонке.

– Алло?

– Это я, Анита.

– Что случилось?

– Звонок был из полиции. Им нужна моя экспертиза.

– Противоестественное преступление?

– Да.

– Это опасно? – спросил он.

– Для того, кого убили, – да.

– Не надо, вы меня поняли.

– Ричард, это моя работа. Если вам это не нравится, наверное, нам вообще не стоит встречаться.

– Эй, не надо сразу так огрызаться. Я просто хотел знать, грозит ли что-нибудь лично вам. – Он слегка возмутился.

– Понимаю. Мне пора идти.

– А как насчет костюмов? Звонить мне моему другу?

– Конечно.

– Вы мне доверяете подбор костюма? – спросил он.

Я на несколько мгновений задумалась. Доверяю ли я ему выбор костюма? Нет. Будет у меня время выбирать костюм самой? Ой, вряд ли.

– А почему нет? – ответила я. – Нищим выбирать не приходится.

– Вот переживем вечеринку и на следующей неделе поедем ползать по грязи.

– Дождаться не могу, – сказала я.

– Я тоже, – рассмеялся он.

– Ладно, Ричард, мне пора.

– Я привезу костюмы к вам домой для осмотра. Расскажите мне, как проехать.

Я рассказала.

– Надеюсь, ваш костюм вам понравится.

– Я тоже. Поговорим потом.

Я повесила трубку и долго на нее смотрела. Слишком просто. Слишком все гладко. Наверняка он выберет для меня что-то ужасное. Мы мерзопакостно проведем время, а потом мы уже подписались на второе свидание на той же неделе. Ой-ой-ой.

Ронни протянула мне банку фруктового сока, отпивая из своей. Она взяла себе клюкву, а мне – красный грейпфрут. Клюкву я терпеть не могу.

– Что сказал этот остроумный красавчик?

– Пожалуйста, не называй его так.

Она пожала плечами:

– Извини, как-то выскочило.

Она даже милосердно приняла смущенный вид.

– Извиняю – это в последний раз.

Она ухмыльнулась, и я знала, что она не раскаивается. Но я слишком часто подкалывала ее насчет ее кавалеров. Перемена позиции – это ерунда. Расплачиваться обидно.

14

Солнце тонуло в полосе багрянца, как в свежей кровоточащей ране. На запале громоздились пурпурные облака. Дул сильный ветер, и пахло дождем.

Руффо-лейн – узкая гравийная дорога. На ней еле могут разойтись две машины. Под ногами хрустел красноватый гравий. Ветер шелестел в высоком пересохшем бурьяне кювета. Дорога уходила за гребень холма. И повсюду, сколько хватало взгляда, стояли полицейские машины с маркировкой и без. Дорога уходила за гребень холма. Холмов в графстве Джефферсон много.

Я уже надела чистый комбинезон, черные найковские кроссовки и хирургические перчатки, когда запищал мой пейджер. Пришлось расстегивать молнию и вытаскивать этот чертов прибор на гаснущий свет. Номер мне и смотреть не надо было – я и так знала, что это Берт. До полной темноты оставалось только полчаса, если не меньше. И мой босс интересовался, где я и почему не на работе. Интересно, в самом ли деле Берт меня уволит. Глядя на труп, я сомневалась, что мне на это не наплевать.

Женщина свернулась в клубок, лежа на боку, защитив руками обнаженные груди, будто и в смерти стеснялась. Насильственная смерть – худшее из вторжений. Ее будут фотографировать, снимать на видео, измерять, вскрывать, зашивать. Ни одна ее частица ни внутри, ни снаружи не останется нетронутой. И это плохо. Нам следовало бы накрыть ее одеялом и оставить в покое, но это не поможет нам предотвратить следующее преступление. А оно будет, второе тело было лучшим тому доказательством.

Я оглядела полицейских и бригаду «скорой помощи», ожидающую разрешения забрать тело. Если не считать его, я была здесь единственной женщиной. Так обычно и бывало, но почему-то сегодня мне было от этого неуютно. Длинные, до пояса, волосы жертвы разметались бледным потоком в бурьяне. Еще одна блондинка. Совпадение или нет? Два – это очень небольшая выборка. Если следующая жертва будет со светлыми волосами, тогда это тенденция.

Если все жертвы белой расы, белокурые и члены «Люди против вампиров», то это складывается в картину. Картина помогает раскрыть преступление. Я надеялась получить картину.

Я взяла фонарик в зубы и измерила следы укусов. На этот раз на запястье укусов не было. Вместо них были рубцы от веревки. Они ее связали, может быть, подвесили к потолку, как говяжью тушу. Не бывает хороших вампиров, которые кормятся на людях. Никогда не верь, что вампир только немножко отопьет. Что это не будет больно. Это как поверить, что твой партнер вовремя вытащит. Просто поверь ему. Вот так.

По обеим сторонам шеи были аккуратные колотые ранки. Из левой груди был выхвачен кусочек, будто кто-то выкусил его прямо над сердцем. Сгиб правой руки разорван. Шарнир сустава блеснул в луче света. Рука держалась на розоватых напряженных связках. Последний серийный убийца, по делу которого мне пришлось работать, разрывал жертвы на куски. Я тогда ходила по ковру настолько пропитанному кровью, что он хлюпал под ногами. Я держала в руках куски внутренностей в поисках следов. Это было очередное «хуже-этого – я-никогда-не-видела».

Сейчас я глядела на покойницу и радовалась, что ее не разорвали. И не потому, что я считала это более легкой смертью, хотя, быть может, так оно и было. И не потому, что это давало больше следов, поскольку это было не так. Просто потому, что не хотелось мне больше смотреть на растерзанных людей. На этот год я свою квоту исчерпала.

Держать фонарик при обмере ран в зубах и себя не обслюнявить – это искусство. У меня получалось. Секрет в том, чтобы время от времени посасывать конец фонарика.

Тонкий луч фонарика сверкнул на ее бедрах. Я хотела видеть, есть ли рана в паху, как у того мужчины. Надо было убедиться, что работали те же убийцы. Чертовски невероятное совпадение, чтобы были две отдельно охотящиеся стаи вампиров, но это возможно. И я должна была убедиться всеми средствами, что у нас только одна дикая стая. Одна – это уже достаточно, две – это вопящий кошмар. Конечно, не может Бог быть так жесток, но просто на всякой случай… Надо было посмотреть, есть ли рана в паху. У мужчины на руках не было следов веревки. Или вампиры стали более организованными, или это другая группа.

Руки ее приклеились к груди, скованные посмертным окоченением. И ничто, кроме топора, не сможет раздвинуть ее ноги, пока окоченение не пройдет, что будет примерно через сорок восемь часов. Два дня я ждать не могла, но рубить ее тело на куски я тоже не хотела.

Я встала перед трупом на четвереньки. Мысленно извинилась за то, что мне предстояло сделать, но ничего другого мне не оставалось.

Тонкий луч фонарика задрожал на ее бедрах, как миниатюрный прожектор. Я коснулась линии раздела ее ног и вдвинула туда пальцы, пытаясь на ощупь определить, есть ли в паху рана.

Это было с виду, будто я лапаю труп, но более приличного способа я придумать не могла. Я смотрела вверх, стараясь не прислушиваться к ощущению твердой резины от ее кожи. Солнце осталось лишь мазком багрянца на небе, как гаснущий уголь. И по небу, как поток чернил, развивалась настоящая тьма. И ноги женщины поддались под моей рукой.

Я дернулась, чуть не проглотив фонарь. Нервничаю? Я? Плоть женщины была мягкой. Минуту назад этого не было. Губы полуоткрыты. А раньше были закрыты или нет?

Это было сумасшествие. Даже будь она вампиром, она не встанет до третьей ночи после смерти. А она погибла от укусов многих вампиров во время кровавой массовой трапезы. Она мертва, просто мертва.

Кожа ее белела в темноте. Небо стало черным; если в лилово-черных облаках и была луна, я ее не видела. Но кожа сияла, будто в лунном свете. Она не светилась, но почти. Волосы ее просвечивали паутиной, растянутой на траве. Минуту назад она была просто мертвой, сейчас она стала… красивой.

Надо мной навис Дольф. Его шесть футов девять дюймов нависали, даже когда я вставала, а когда я сидела, он вообще был великаном. Я встала, сдирая с себя перчатку, и вынула фонарь изо рта. Не трогай ничего, что можешь взять в рот, если касалась ран незнакомого. Сами понимаете, СПИД. Я сунула фонарь во внутренний карман комбинезона, сняла вторую перчатку и засунула их в боковой карман.

– Ну? – спросил Дольф.

– Тебе не кажется, что она изменила вид?

– Что? – Он нахмурился.

– Труп. Тебе не кажется, что он выглядит по-другому?

Он всмотрелся в тело.

– Теперь, когда ты сказала… Она выглядит так, будто спит. – Он покачал головой. – Нам придется вызвать «скорую», чтобы врач подтвердил смерть.

– Она не дышит.

– Ты бы хотела, чтобы отсутствие у тебя дыхания было единственным критерием?

Я на минуту задумалась.

– Наверное, нет.

Дольф пролистал блокнот.

– Ты говорила, что человек, погибший от укусов многих вампиров, не может восстать из мертвых вампиром.

Он прочел мне мои слова. Я подорвалась на собственной мине.

– В большинстве случаев это правда.

Он посмотрел на женщину:

– Но не в этом.

– К несчастью, так.

– Объясни-ка это, Анита.

Его голос никак нельзя было назвать довольным. И я не могла его в этом упрекнуть.

– Иногда даже один укус дает трупу возможность восстать вампиром. Я читала об этом в паре статей. Очень сильный Мастер вампиров иногда может заразить все трупы, которых он коснется.

– Где ты читала такие статьи?

– «Вампир куотерли», – ответила я.

– Никогда о таком не слышал.

Я пожала плечами:

– У меня диплом по противоестественной биологии, и кто-то включает меня в список рассылки подобной литературы.

И тут меня поразила мысль, которую никак не назовешь приятной.

– Дольф!

– Что?

– Тот мужчина, первый труп. Сегодня его третья ночь.

– Он не светился в темноте, – сказал Дольф.

– Эта женщина тоже была обыкновенной до полной темноты.

– Ты думаешь, он собирается восстать? – спросил он.

Я кивнула.

– Вот гадство!

– Именно так, – подтвердила я.

Он покачал головой:

– Погоди-ка минуту. Он все равно сможет нам сказать, кто его убил.

– Он вернется не нормальным вампом, – сказала я. – Он умер от множественных укусов, Дольф. И восстанет больше животным, чем человеком.

– Объясни.

– Если тело отвезли в городскую больницу Сент-Луиса, то за стенами закаленной стали он опасности не представляет, но если они меня послушали, то он в обычном морге. Позвони в морг и скажи, чтобы эвакуировали здание.

– Ты серьезно, – сказал он без вопросительной интонации.

– Абсолютно.

Он даже не стал спорить. Я была его экспертом по противоестественным явлениям, и то, что я сказала, было во многом только слухами, никак не доказанными. Дольф не станет спрашивать твое мнение, если он не готов действовать в согласии с ним. Он хороший начальник.

Дольф нырнул в ближайшую машину и вызвал морг.

Потом высунулся из открытой двери:

– Тело послали в городскую больницу – обычный порядок для жертв вампиров. Даже если наш эксперт говорит, что они опасности не представляют.

При этих словах он улыбнулся.

– Позвони в больницу и убедись, что они поместили его в усиленное хранилище.

– А с чего бы им тащить тело в вампирский морг, а потом не помещать в хранилище?

– Не знаю. Но мне будет спокойнее, если ты позвонишь.

Он глубоко вдохнул и шумно выдохнул.

– О’кей, – сказал он и набрал номер по памяти. Из чего можно было понять, сколько ему выпало в этом году работы.

Я стояла у открытой двери машины и слушала. Только слушать было нечего. Никто не брал трубку.

Дольф сидел и слушал далекие гудки телефона. Потом поднял на меня глаза. В них был немой вопрос.

– Там должен кто-нибудь быть, – сказала я.

– Верно.

– Этот человек воскреснет зверем, – сказала я. – Он растерзает все на своем пути, если Мастер, его создавший, его не остановит или если он не умрет окончательно. Таких вампиров в литературе называют анималистическими. Разговорного термина нет – они слишком редко встречаются.

Дольф повесил трубку и бросился из машины, гаркнув:

– Зебровски!

– Я, сержант! – отозвался Зебровски, подбегая рысью.

Если Дольф гаркнет, каждый подбежит. – А, Блейк, как жизнь?

Что я должна была сказать? Ужасно? Я пожала плечами и ответила:

– Нормально.

Снова загудел мой пейджер.

– Опять Берт, черт бы его побрал!

– Позвони своему боссу, – велел Дольф. – И скажи ему, чтобы шел к гребаной матери.

Это мне понравилось.

Дольф ушел, выкрикивая приказы. Люди со всех ног бросались выполнять. Я села в машину Дольфа и позвонила Берту.

Он ответил с первого звонка – не очень хороший признак.

– Надеюсь, что это ты, Анита.

– А если нет? – спросила я.

– Где тебя черти носят?

– На месте убийства у свежего трупа.

Это его слегка притормозило.

– Ты пропускаешь свой первый заказ.

– Ага.

– Но я не буду на тебя орать.

– Становишься разумным, – сказала я. – Что случилось?

– Ничего, кроме того, что твои первые два заказа взял на себя наш новый сотрудник. Его зовут Лоуренс Киркланд. Присоединись к нему на третьем заказе, тогда ты сможешь взять на себя три последних, а его научить что к чему.

– Ты кого-то нанял? Как ты нашел человека так быстро?

Аниматоры встречаются очень редко. Особенно такие, которые могут поднять двух зомби за одну ночь.

– Работа у меня такая – искать таланты.

Дольф сел в машину, и я сдвинулась на пассажирское сиденье.