Текст книги "В петле времени"

Автор книги: Лора Кейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

8 глава

Во втором корпусе Принстонского университета, между кабинетом недавно спятившего профессора Роузи и кладовой комнатой, в которой вечно шумели швабрами и тележками с чистящими средствами, располагался кабинет лауреата стипендии Мак-Артура физика-теоретика Альберта Ланье. На вид профессору Ланье было лет сорок пять, если без пиджака, если же с ним, то все пятьдесят. Постоянный недосып, изматывающие головные боли и работа сразу над двумя проектами не оставили его организму ни малейшего шанса выглядеть хоть как-то прилично. Так, чтобы не вызывать к себе жалости и врачей. Однажды он заснул на автобусной остановке, он не спал трое суток и потому никто из прохожих не мог его разбудить. Ему вызвали скорую, полагая, что у него инфаркт. Позже ему пришлось заплатить штраф за ложный вызов, за то, что он даже не умирал. Больше профессор на остановках не сидел.

В его кабинет выходила вентиляция, большая труба, что, в зависимости от времени года, то засасывала воздух, то выдувала его. От этого шума у мистера Ланье начинало чесаться что-то под кожей. Как будто тысячи мелких опарышей заползли под неё, а он никак не мог вытащить их. Ланье пытался заставить вентиляцию шкафом, но оттого вибрировал шкаф, стучал по полу, по стене, стучал книгами в себе самом, создавая ещё больший шум.

После того как несчастный мистер Роузи, автор трёх научных работ, пяти учебников и более двадцати статей, почётный член отборочной комиссии и всего физического сообщества, пришёл на работу в одних только ботинках и без единого куска ткани на теле, Альберт Ланье надеялся получить его кабинет. Но кабинет достался другому профессору, лишив несчастного Альберта последней надежды на тишину. Поэтому свою научную теорию он обдумывал в лаборатории. А здесь готовился к лекциям. Пять лет назад Ланье стал лауреатом стипендии Мак-Артура, тогда это было отличным поводом для повышения престижа факультета, не очень популярного среди спонсоров. Не многие хотят финансировать физиков, а тех, кто хочет, обычно не интересует результат, которого нужно дожидаться годами или не дождаться вообще. Поэтому лучше всего спонсируются практические изобретения, вроде линз из жидких кристаллов или пластика из биоугля. Что же касалось масштабных проектов по опровержению существующих физических теорий, то они оставались менее востребованы у людей с деньгами, чьей заботой было заработать на своих вложениях если не в этом, то хотя бы в следующем десятилетии.

Последний год мистер Ланье работал над квантовой запутанностью частиц. А параллельно преподавал физику у второго курса. Больше курсов он взять не мог, не брать их совсем не позволяла дирекция университета, а именно декан Сноузи – человек в дорогом костюме, с дорогим одеколоном, с машиной, выброс которой не превышал положенных норм, в общем, со всем тем, что для Альберта было незначимым и смехотворным. Единственной дорогой его вещью был костюм, единственным транспортом – мопед, единственная возможность продолжить работу в университете – вести лекции.

Он привёл в порядок перепутанные листы, растрёпанные волосы, бардак на столе, сгребя его в выдвижной ящик. Собрал все мысли, надел пиджак и вышел из кабинета. Сегодня у него должна быть последняя на этой неделе лекция по всем известной теории Эйнштейна.

Аудитория на третьем этаже была очень душная, такая душная, что мистеру Ланье приходилось расстёгивать верхнюю пуговицу рубашки, чего он делать совсем не любил. Он всегда застёгивался на все пуговицы и закрывался на все замки. Он доедал все сосиски на тарелке, все чипсы в пакете, поливал все цветы в кабинете, а ещё пользовался всем мылом в туалете, их было четыре, над каждым умывальником по одному. Он повторял эти ритуалы каждый день, стараясь делать это незаметно, он заходил в туалет, когда никого не было, иначе этот кто-то мог услышать, как мистер Ланье смывает четыре раза, а руки сушит ровно минуту. Это очень долго, когда все спешат и ждут за твоей спиной, но совсем недолго, когда идёт лекция или студенты пишут зачёт, тогда эта минута проходит молниеносно, тогда всем не хватает последней минуты.

Время движется иначе в разных условиях, в условиях скорости и пространства, это невозможно представить, но легко понять на вычислениях и примерах, которые приводил студентам Ланье. Он знал, что время, окружающее нас, не линейно, что его вообще не существует, оно условность, а любую условность можно обойти. Нельзя обойти лишь данность, ту данность, что одышка подступала к горлу мистера Ланье быстрее, чем он переступал за порог 302-й аудитории. Здесь было очень жарко и очень светло, если брать примеры из жизни, а мистер Ланье только из жизни их и брал, то 302-я аудитория напоминала единственную парилку во всей этой богадельне. Студенты здесь снимали свои толстовки и свитера, пиджаки и кофты, оставаясь в одних только футболках и топах. Ланье не мог ничего снять. Это неподобает преподавателю – снимать с себя пиджак, не для того он его сюда надевал, чтобы здесь же и снять. Солнце нещадно било в окно, оно будто отгораживало аудиторию от лектора. Мистер Ланье постоянно щурился, пытаясь разглядеть тех, кто смотрел на него, тех, кто слушал, что он говорил. А говорил он об Эйнштейне.

– О жизни великого учёного мы говорили с вами на прошлых занятиях, – начал Ланье, – множество открытий принадлежало Эйнштейну, но основное из них – это создание теории относительности…

Ланье оглядел аудиторию и продолжил:

– Надо сказать, что теория относительности – это общий термин для двух теорий, общей и специальной. Первой появилась специальная теория относительности, из которой следует, что скорость света будет всегда неизменной относительно любого тела, с какой бы скоростью оно ни двигалось. А время при скоростях, близких к скоростям света, замедляется, а если время замедляется, значит, это может позволить нам чисто теоретически совершать что?

Аудитория молчала.

– Правильно. Совершать путешествие в будущее.

Иногда Ланье казалось, что он говорит сам с собой. Но это был неплохой разговор.

– Так, специальная теория относительности открыла для нас возможность путешествия в будущее. Теперь мы можем контролировать время, а значит, и любое из его течений.

– Значит, чем быстрее будет лететь самолёт, тем медленнее будет идти время?

– Абсолютно верно, – обрадовался Ланье. Он всегда радовался хоть каким-то мыслям студентов, а уж верным тем более.

– Получается, первой машиной времени станет что-то реактивное? Ракета, например?

– Если мы говорим о будущем, то да, – улыбнулся профессор.

– А если о прошлом?

– А вот тут начинается самое интересное. Лурье выдержал паузу, все молчали. Он любил такие паузы, в которые все молчат. Он чувствовал, как управляет всеми, ему казалось, он даже слышал, как шевелятся извилины в этих неподвижных умах. Когда он набирал эту группу, он не думал, что наберётся и десять человек, но пришло гораздо больше. На его лекции записалось двадцать три студента, и пускай двое пришли по ошибке, но даже они сидели сейчас затаив дыхание.

– Так что с прошлым? Мы можем отправиться в прошлое?

– Можем! И об этом нам говорит тот же Эйнштейн, но уже в своей общей теории относительности.

– Он создал её для путешествия в прошлое?

– Отнюдь, он не верил, что такие путешествия возможны. Но, как мы знаем, нет таких законов физики, которые препятствовали бы путешествию во времени. Общая теория относительности подтверждает возможность перемещения в прошлое. Весь вопрос в том, какое это прошлое, наше или нет. Весь вопрос, какая это вселенная. Также Эйнштейн с большим скепсисом относился к такому известному нам всем явлению, как квантовая запутанность частиц.

Ланье посмотрел на аудиторию и понял, что это явление известно было только ему.

– Кто-нибудь знает, что такое квантовая запутанность?

Молчание было исчерпывающим.

– Понятно.

Он стёр всё с доски и начал рисовать.

– В микромире есть такое понятие, как суперпозиция. Что это значит? Это значит, что одна частица может находиться в нескольких местах одновременно. Это если бы взять меня, например, и клонировать. Нам это трудно понять, наш мир и законы в нём очень рациональны. Всё, что нас окружает, подчиняется законам физики, но в микромире (в мире частиц, фотонов и атомов) нет земных законов. Поэтому сложно поверить в то, что даже представить нельзя. Так вот…

Он начертил на доске овал и разделил его пополам.

– Одна частица может разделяться надвое. И это также будет та же самая частица, только в двойном экземпляре. И каждая из них сможет держать связь с другой, потому как они часть от целого. И если одну частицу, к примеру, поместить на огромное расстояние от другой, предположим, в космос, а другую оставить на земле, то обе они будут связаны друг с другом; и, влияя на одну, мы заметим закономерные изменения и в другой. Таковы законы природы на её микроуровне. И это неотъемлемая часть нашей реальности. Эйнштейн же назвал это явление жутким действием на расстоянии.

– Почему жутким?

– Потому что он не находил ему объяснений.

Ланье хотел было сказать ещё что-то, но посмотрел на часы. Ему было жаль уходящего времени. Он не особо любил учить. Единственное, чего он хотел, это вернуться в лабораторию и продолжить работу над экспериментом. Он занимался квантовой запутанностью частиц. Он считал её самым таинственным и даже мистическим явлением во вселенной. Мы часть этого мира, говорил он себе. Да, наш мир, и человек в частности, живёт по иным законам, но должно же быть что-то, что убрало бы эти условности. Эти грани между миром частиц и нашим миром.

Кажется, он долго молчал, так долго, что не заметил, как тишина сменилась шумом, а шум хаосом. Он не услышал звонка. С ним часто такое случалось.

9 глава

Дом лучшей актрисы второго плана, по версии канала RSI, предполагаемой Эммы Клетчер, находился за городом, куда Морис с Глорией добирались более двух часов на машине и ещё час на пароме. Всё это время Морис выслушивал всевозможные предположения новоиспечённой напарницы о том, кем была эта Эмма, почему награда оказалась в доме умершего Кларка Стюарта и кого в итоге надо подозревать.

По предположению Глории, убийцей могла быть сама Эмма Клетчер, а орудием – эта самая статуэтка. Она была его любовницей, точно любовницей, шептала Глория, будто на пароме да в закрытой машине кто-то мог их услышать. На замечание Мориса, что мистер Стюарт умер от сердечного приступа, Глория тут же ответила, что ему что-то подсыпали в алкоголь. Это был нитроглицерин, шептала она, запей его алкоголем и – здравствуй, инфаркт! Или антидепрессанты, или снотворное, снотворное и алкоголь.

– Куда проще, правда, Бенджи? – не унималась Глория. – Или нет, они вдвоём его убили. Точно! Эмма Клетчер и эта Мэри, как её, ты не помнишь?

– Гринвич.

– Гринвич, точно, вот ведь сучка, да, Бенджи? «Я никогда не играла роли второго плана», – лицо Глории искривилось в пародии, – надменная стерва. Он же вёл их дела, так ведь? Он что-то знал, знал их тёмное прошлое, у всех есть тёмное прошлое, правда, Морис?

– У меня нет.

– Да у тебя вообще ничего нет, ты такой предсказуемый, Бенджи… А у людей есть и тёмное прошлое, и та ещё подноготная. Как ты дела только раскрываешь? Ты же понятия не имеешь, чем люди живут, какие скелеты у них за спиной.

– В шкафу.

– Что?

– Скелеты в шкафу.

– И в шкафу тоже, – согласилась Глория, – ну ничего, – она обняла его руку и погладила как-то жалеючи, – со мной ты не пропадёшь, я помогу тебе.

«Вот счастье-то», – подумал Морис.

– Спасибо, Глория, я очень рад.

Эмма Клетчер жила в двухэтажном небольшом доме. Облицованный сине-серыми досками и такого же цвета черепицей, он смотрелся совсем неброско на фоне соседних домов. Ставни на всех окнах были распахнуты, раскрывая белые рамы многостворчатых окон. Такой же белой и многостворчатой была дверь в глубине арочного козырька над крыльцом, поддерживаемого скромными колоннами. Всё это Морис увидел из-за забора, который огораживал и сам дом, и сад перед ним. Перед домом было много деревьев, они склонялись кронами на крыльцо, загораживали пару угловых окон, что было бы очень кстати в жару, подумал Морис, когда-то у него был похожий дом, когда-то он тоже хотел посадить деревья.

Морис очнулся от неприятного звона. Это Глория трезвонила в колокольчик, что висел над калиткой.

– В каком веке они живут? – ворчала Глория. – У людей давно уже видеонаблюдение стоит, а у них – колокольчики.

– Это декоративный, – сказал Морис, позвонив в электрозвонок.

– Полиция Нью-Йорка, – ответила Глория на невнятное шипение в динамике.

Шипения прекратились, и в ту же секунду из дома вышла приятного вида взрослая женщина, в строгом, английского кроя платье, чёрных туфлях-лодочках и с пучком на голове.

Она поздоровалась с гостями и впустила их. Голос её был тихий и учительский, если бы она не жила в Америке, то непременно должна была жить в Англии, работая гувернанткой в какой-нибудь графской семье.

Пока они шли до дома, она молчала, и молчание это показалось Морису не совсем обычным. В доме женщина представилась и предложила им чаю.

– У нас не так много времени, миссис Браун, мы бы хотели поговорить с Эммой Клетчер. Она здесь?

– Конечно, детектив, – покачала головой миссис Браун. – Она сейчас спит.

– Как не вовремя мы пришли, – изобразил почтительную неловкость Морис, – но мы никак не можем уйти, не поговорив с ней.

– Я не могу тревожить её, мистер Морис.

– Может, тогда вы нам поможете? – спросила Глория и повернулась к Морису. – Пока мы болтаем, может, она и проснётся.

– Я? – спросила миссис Браун. – А чем я могу помочь?

– Кем вы приходитесь Эмме Клетчер? – спросил Морис.

– Я её тётя и работаю здесь, держу дом.

– У вас прекрасный дом, мадам.

– Как неловко стоять у двери. Может, вы всё же пройдёте? – предложила миссис Браун.

– Конечно, мадам.

– Проходите в гостиную, а я принесу вам чай.

– Спасибо мадам, но… – женщина уже скрылась в столовой.

Дом внутри, как и снаружи, был под стать колониальному стилю. Только вот к надёжной архитектуре провинциальных первопроходцев сейчас добавилась и кое-какая роскошь, но не вычурная, скромная. Морис знал, что такие дома считались богатыми домами, а люди, владеющие ими, – богатыми людьми. Вообще, иметь свою собственность было признаком элитарности. Больше половины населения обитало в съёмных домах.

Глория подсела к Морису, он так удобно устроился на диване, что невольно обрадовался гостеприимству мадам. Но Глория была напряжена, она смотрела на Мориса многозначительным взглядом, таким многозначительным, что Морис даже не знал, что бы он мог означать.

– И ты будешь пить её чай? – спросила она сквозь зубы.

– А ты нет? – удивился он.

– Конечно, нет! Она же отравит нас! И закопает у себя в саду.

– По-моему, отличный сад, – улыбнулся Морис.

– Тебе смешно? – она выпучила глаза. – Такие тётки самые странные, Бенджи. Может, она старая клофелинщица?

– Глория…

– Я не буду пить её чай! Может, это она его убила!

– Кларка Стюарта?

– Да! – шёпот её был отрывистым и нервным.

– Она тоже была его любовницей? – улыбнулся Морис.

– Нет!

– Жаль.

– Вон она идёт со своим чаем, ты знаешь, чем пахнет клофелин?

– Знаю. Ничем.

– Замечательно…

Мадам несла чашки на металлически-зеркальном подносе, они дрожали на нём так же тихо, как и руки миссис Браун.

– У вас очень красивый дом, – сказал Морис, пытаясь помочь.

– Нет-нет, я сама, – сказала мадам, – присаживайтесь к столу.

Они сели за небольшой деревянный стол, что стоял посреди гостиной. Мадам поставила поднос с краю стола и стала расставлять чашки. Когда всё было готово, она тоже присоединилась к гостям.

– Этот дом последнее, что осталось у мисс Клетчер, – сказала она, когда наполнила все чашки.

– Последнее? – удивился Морис и отхлебнул из чашки, несмотря на все подмигивания Глории.

– Да, у нас было три дома.

– Три? – подпрыгнула на стуле Глория.

– Да. Один принадлежал покойному отцу Эммы, другой – моему отцу и, как понимаете, мне, он перешёл мне по наследству…

– Я понял, мадам.

– А третий достался нам от деда. В нём мы сейчас, – она оглядела привычную обстановку и вздохнула. – Это самый скромный дом.

– Скромный, – поперхнулся Морис.

– Да, – улыбнулась она, – может показаться, что мы богаты, но это было очень давно… Наша семья занималась займами.

– Это что-то вроде банка?

– Да, небольшие конторы. Отец Эммы хотел, чтобы она пошла по его стопам, но она грезила сценой. Однажды на неё вышел человек, он подошёл к ней после спектакля и предложил роль в кино.

– Кем был этот человек?

– Он представился как Стефан Нильсон.

– Стефан Нильсон, – Морис достал блокнот и записал, – и что было дальше?

– А дальше она… она почти не появлялась дома, мы жили в разных домах, я жила на другой улице. Один раз она пришла ко мне. Её трясло, она сказала, что теперь нам нужно будет жить вместе, в этом доме, а другие дома выставить на продажу.

– Почему? – удивилась Глория.

– Ей нужны были деньги.

– И вы согласились?

– А что мне было делать? Её всю трясло… Сколько ужаса в глазах…

– Кому она должна была денег, – Морис посмотрел в блокноте, – Стефану Нильсону?

– Нет. Она сказала, что ей нужны были деньги на адвоката.

– На адвоката? Но это баснословные деньги.

– Она сказала, что вляпалась, – миссис Браун еле выдавила из себя столь несвойственное ей слово, – вляпалась в плохую историю.

– В какую историю, мадам?

– Я не знаю. Как только я пыталась поговорить с ней об этом, она впадала в истерику. Я больше не заводила таких разговоров.

– Скажите, а адвоката вы видели?

– Нет, да и где я увижу, я была только дома.

– А как его звали?

– Я не знаю, детектив.

– Хорошо, так вы продали два самых дорогих дома?

– Да, мистер Морис.

– И заселились в этот, что подешевле.

– И тогда всё наладилось? – перебила Глория. – Адвокат выиграл дело?

– Да, вроде бы всё было хорошо, я не знаю.

– А что с актёрской карьерой? – спросила Глория. – Этот человек, – она заглянула в блокнот Мориса, – Стефан Нильсон, он помог ей?

– Да, ей давали роли, небольшие. В сериалах. Но они быстро закрывали их.

– Сериалы?

– Да. Потом ей давали другие роли, она снялась в нескольких клипах. Знаете, те, что под песни.

– Да, мы знаем, миссис.

– Ещё были театральные постановки, но она мечтала о большом кино.

– Так, когда вы продали дома? Когда были судебные разбирательства? До съёмок или после?

– После.

– Так вы не знаете, как звали адвоката? – спросила Глория.

– Нет, – покачала головой миссис Браун.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "В петле времени"