Текст книги "Наша остановка"

Автор книги: Лора Джейн Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 5
Дэниел

Когда двумя днями позже подслушанного на рынке разговора Надя села в тот же поезд, что и Дэниел, он в первую очередь поблагодарил Вселенную, или, возможно, отца, или кого угодно еще, оказавшего ему эту ценную услугу, а после наскоро отправил Лоренцо злорадное сообщение.

Она все это время пользовалась поездами Северной линии? (Да.) Почему он только теперь заметил ее? (Потому что затерялся в своем мире, полном горя.) Дэниел знал, что должен что-то предпринять. Он не мог перестать думать о ней и даже вернулся на ту же обеденную точку в надежде, что она ходит туда регулярно, – не сильно постарался, но все же. Конечно, ее там не оказалось. Было слишком оптимистично надеяться снова застать ее там.

У Дэниела сначала возникло чувство, что встреча с ней в поезде – это подаренный ему второй шанс. На следующий день он тоже искал ее, и через день – и потом снова, с жадностью желая и третьего, и четвертого шанса. В метро поезда длинные, а на платформе так много народу, и Дэниел в действительности не мог быть уверен, что она не села в какой-нибудь другой вагон из множества мчавшихся по метро каждое утро. Она могла сесть на поезд в 7:28, или в 7:32, или в 8, или в 6 утра. Люди не всегда строго следуют расписанию, как он. Во многих отношениях Дэниел был, как говорят психологи, человеком с «анальной фиксацией», строго берег рутину и определенность. Но чтобы Надя проехалась с ним в одном поезде хотя бы однажды? Он решил, что это своего рода знак.

В общей сложности он встречал Надю (хотя на самом деле он еще не решил, как называть ее в мыслях. «Надя» – ее имя, это верно, но называть ее так, не будучи формально представленным, даже в своем воображении обращаться к ней таким образом, казалось ему дерзким. Однако с чего Дэниелу называть ее «женщина из поезда», когда он знает ее имя? Это вызывало смущение, и по большей части он просто представлял ее лицо и никак не называл) семь раз, все в районе 7:30, и всегда у нее был измученный вид, как у работающей женщины с вагоном срочных дел. В трех случаях она ехала с ним в одном вагоне, однажды Дэниел видел ее на платформе Энджела, и трижды – на эскалаторе станции Лондон-Бридж. Дважды ему чудилось, что он замечал ее на территории Боро-маркета, но это оказывалась не она. Просто воображение подсовывало ему образ, который он хотел видеть.

Когда Дэниел встречал ее, она всегда держала в руке телефон. Но не так, как другие пассажиры, – в пути она не слушала музыку через наушники. И если однажды он, как гром среди ясного неба, решит вступить с ней разговор, он знал, что Надя его услышит. Однако Дэниел не хотел испортить свой единственный шанс познакомиться с ней. Не решался просто подойти к ней и заговорить в метро – месте, едва ли располагающем к общению, месте, где даже из-за улыбки тебя могут принять за невменяемого, потому что какой нормальный человек станет улыбаться незнакомцу в метро? Он боялся показаться ей извращенцем. У женщины есть банальное право доехать до работы, не отбиваясь от домогательств мужчин, считающих ее красоткой. Дэниел это знал. Он хотел кивнуть ей в знак одобрения, чтобы она могла выказать ему ответный интерес. Лоренцо первым в шутку заявил, что лучше всего для подобных целей подойдут «Упущенные контакты». Сосед просто дурачился, но, услышав его предложение, Дэниел сразу понял, что именно таким способом хотел бы познакомиться с этой женщиной. Раньше он уже видел, как она читала газету. Это отличная возможность.

– Но почему именно эта женщина? – спросил Лоренцо. – Не понимаю. Ты ее даже не знаешь!

Как Дэниел мог объяснить другу, что прежде всего причиной было чувство?

Глава 6
Надя

– Я что, сумасшедшая? – сказала Надя. – Я никак не могу разместить ответное объявление, потому что первое было адресовано, возможно, даже не мне. Ты только представь. Он ждет, что ответит проклятая Дейзи Лоу, а получает ответ от проклятой меня.

Эмма гоняла по тарелке печеный персик, накручивая на вилку творожную массу из козьего молока с жареным фундуком. Она позвала Надю в «In Bocca al Lupa», потому что да, ей требовалось в срочном порядке написать обзор на этот ресторан, после того как здесь двумя вечерами ранее была замечена за ужином звезда эр-энд-би со своим саудовцем-бойфрендом, так что теперь место моментально попало в список «Куда пойти» и редактор хотел видеть статью о нем уже в субботнем выпуске. А вторая причина выглядела так: «“In Bocca al Lupa” означает “Удачи” по-итальянски. А еще твоя бабушка была итальянка, и тебе нужно немного удачи! Этот обед принесет тебе удачу в любви!» Странная логика, поддающаяся только умственным гимнастикам Эммы, но, признаться, Наде и не хотелось отправляться домой и готовить еду. И если певице с двенадцатью «Грэмми» и полностью распроданным туром вздумается отужинать пятничным вечером едой, пожаренной на костре где-то в Торби, она, черт возьми, не против сделать то же самое в следующий понедельник. Вдобавок это соответствовало бы ожиданиям Эммы. У Нади было нечто вроде правила: никогда не пропускать бесплатный обед. Формально, конечно, в День Нового Порядка, Который Изменит Ее Жизнь, ей следовало бы с маской на лице дома поедать салат и медитировать, но сейчас все это не важно. Она проведет подобный вечер завтра, а понедельник уже и так удался.

– Кстати, – начала Эмма, жестикулируя вилкой, – этот Ужасный Бен. Ну что за козел, правда?

Надя нахмурилась при упоминании его имени и медленно ответила:

– Да.

– Ты заслуживаешь любви, счастья – и вообще всего, что может пожелать твое сердце. Да?

– …Да.

– Хорошо. Тебе придется добиться этого самой. Придется самой научиться строить свою судьбу. И прежде всего ты должна написать ответ – потому что конечно же, это сообщение было для тебя!

Их разговор прервал официант с лучистыми глазами. Он принес лепешки с костными мозгом, чесноком и петрушкой и сказал:

– Комплименты от шефа.

– Спасибо, дорогой, – ответила Эмма.

Она старалась употреблять слово «дорогой» в обращении с обслуживающим персоналом как способ расположить к себе, потому что в среде корреспондентов-обозревателей никто не хотел прослыть надменным и грубым клиентом. Но что важнее, думала Надя, обращение с обслугой (официантами, уборщиками, швейцарами) может многое сказать о человеке. Манеры Эммы всегда были безупречны, независимо от мотивации, и от этого подруга нравилась Наде еще больше.

– О, ты, кажется, рассержена, – заметила Эмма. – Почему?

Она отщипнула немного хлеба и, отправив его в рот, слизнула с пальцев остатки сезонного масла.

– Я не сержусь! – отозвалась Надя, но слишком эмоционально.

Эмма вопросительно приподняла брови. Она замечала перепады настроения подруги лучше ее самой.

– Я не сержусь! Я просто… – Надя сделала большой глоток белого вина. – Просто не упоминай вот так Ужасного Бена, ладно? Это я могу. А ты нет.

– Справедливо, – кивнула Эмма.

– И еще, не обсуждай меня с Габи. Такое ощущение, будто вы обо мне сплетничаете. Я взволнована и напугана, и мне нужно знать, что вы моя команда, а не как будто вы сами по себе.

– Верно, – округлив глаза, сказала Эмма. – Я тебя услышала. Продемонстрируем, что мы все одна команда. Команда Нади.

Надя внезапно почувствовала вину за свои слова. Упоминать разговоры о ней между Эммой и Габи сейчас было не к месту. Подруги доели лепешки и допили вино в молчании. Стоит снять шляпу перед Эммой – она знала, когда помолчать и дать Наде перекипеть. И когда-нибудь – не сейчас, но в будущем, Наде стоит обратить внимание на то, что ее волнует, как сблизились Эмма и Габи.

Первый раз, когда Надя на вечерние посиделки с Эммой взяла с собой Габи, все прошло круто. Эмма по своей природе была довольно ревнива и хотела оставаться единственной подругой Нади. Как единственный в семье ребенок, не привыкший делиться. Но неожиданно между Габи и Эммой, что называется, разгорелся пожар. Надя сидела молчком, пока они сыпали возмутительными историями со свиданий и наперебой флиртовали с официантами. Они никогда не встречались без Нади, но когда она приглашала куда-то одну, другая всегда спрашивала, втроем ли они будут. Надя знала: завидовать тому, что эти двое так сдружились, было по-детски, но… все же. Она завидовала и в последнее время старалась видеться с каждой по отдельности. При этом она не объявила об этом во всеуслышание. Не хотела показаться ребенком в их глазах.

Надя усмирила свое настроение. Когда первое блюдо было съедено, Эмма сказала:

– Я по-прежнему считаю, что ты должна разместить ответное объявление.

Надя смягчилась и расплылась в улыбке. Она знала, что подруга желает ей только самого лучшего.

– Нет! – усмехнулась она. – Думаю, я просто не смогу.

– Но как же ты тогда его найдешь? – не сдавалась Эмма.

– Не знаю! Может, я вообще не хочу его искать.

– Ну, это чушь собачья, – сказала Эмма. – Ты маленькая лгунья! Я точно знаю, что ты врешь. – Она налила им обеим еще вина. – Вижу, когда ты начинаешь выдумывать небылицы. Только посмотри на себя! Весь день писала мне свои «может, это я!», а теперь сидишь такая угрюмая. Ты просто боишься перемен. Я тебя знаю.

– Ой, заткнись, – весело отмахнулась Надя.

– Отныне тебе придется быть настороже. И в полувосьмичасовом поезде, и рядом с эскалаторами. С этого следует начать. Побольше озирайся вокруг. Если сообщение адресовано тебе, ты однозначно заметишь парня, с надеждой смотрящего на тебя с выражением: «Я здесь! Это я!»

Надя захихикала.

– Ну да. Это я могу. – Она покрутила салфетку на коленях. – И… мне жаль, что я нагрубила тебе из-за Бена. Он в самом деле был просто… ужасным. Он прибегал к отвратительным уловкам, чтобы заставить меня сомневаться в себе, считать себя жалкой. Из-за него я потеряла себя. Но я рада, что вляпалась в такие отношения, потому что, мать вашу, я многому из-за них научилась. Но… – Надя рассеянно теребила ткань. – Он уничтожил меня. Умом я понимаю, что любовь существует и не все мужчины такие ужасные, бла-бла-бла… Но тело. Это что-то вроде мышечной памяти или типа того. Я вся напрягаюсь, едва услышав его имя.

– Так бывает, да, – кивнула Эмма с пониманием.

– Напряжение от упоминания кого-то?

– Да. Такая вот мышечная память. Травмы копятся в мышцах, и иногда ты испытываешь боль: ноют старые раны в тканях всего существа.

Надя не совсем поняла. Травмы в тканях ее существа? Ужасный Бен никогда ее не бил и вообще не причинял физической боли. Однако как-то ночью в гневе он навредил себе. Звук удара испугал Надю, и она почувствовала, что если не уйдет, то станет следующей. Все началось со слов, обвинений и пустяковых придирок, но всего за несколько недель Надя обнаружила, что не может нормально дышать рядом с ним, и ее до сих пор не покинуло это ощущение удушья, будто она все еще как-то привязана к нему. Ей было страшно оставаться с ним, уйти – еще страшнее. Она никогда бы не подумала, что станет одной из «тех женщин», но оказалось, что «тех женщин» не существует, есть только «те мужчины».

– Да, знаю, это звучит безумно, но есть штука, которая может помочь твоему телу избавиться от плохих воспоминаний. Правда-правда!

Из-за своей работы в газете Эмма была уязвима для бесконечного потока всякой ерунды. Однажды она посетила тихое экспресс-знакомство[5]5
  Участники выбирают себе пару из присутствующих на встрече после короткого знакомства со всеми по очереди.


[Закрыть], где ей пришлось танцевать с незнакомцем медленный танец, обязательными условиями которого были: единственная точка соприкосновения тел партнеров – один палец, и беспрерывный зрительный контакт. Она потом сообщила, что эти три минуты оказались самыми эротичными в ее жизни. Или другой случай: как-то на новогодней вечеринке она познакомилась с бывшим футболистом, теперь продающим рогалики на телевидении, и он предложил ей тройничок со своей невестой. Эмма согласилась.

– Эмма, если это как-то связано с тем, что в меня будет тыкать пальцем какая-нибудь бабенка перед аудиторией, я тебя убью.

Да, есть еще кое-что в списке проб Эммы: любовные занятия с Йони, на котором гуру в украшенном бисером восточном халате и латексных перчатках массажировала всем участницам вульву. Суть в том, чтобы очистить энергетику и получить глубокий оргазм. И у Эммы случился оргазм на виду у шести зрительниц, заплативших по триста пятьдесят футов за семинар и потом по очереди обнявших ее в знак поздравления.

– О боже, – произнесла Эмма, – я никогда этого не повторю. Знаешь, я думаю, это из-за ее травяной сауны у меня потом опять началась молочница. Нет. Здесь ты просто валяешься на матах в своем «Лулулемоне», и это работает! Моя коллега Дениз пробовала и сказала, что разревелась на семинаре, а потом будто заново родилась. Вот что реально обновляет энергетику. На самом деле, давай напишу ей и спрошу название?

Надя не знала никого, столь же увлеченного всякой эзотерической бессмыслицей, как Эмма. Но, возможно, именно благодаря этому они так подружились: Эмма вдохновляла Надю на разные эксперименты, а Надя склоняла Эмму к серьезности. Она улыбнулась, наблюдая, как подруга набирает сообщение, и окинула взглядом ресторан. Почти все столики были заняты, и взгляд Нади упал на один из них в другом углу помещения, где сидели парни из Сити. «Он может быть одним из них, – подумала она, удивляясь проснувшейся надежде. – В самом деле, если сообщение было для меня, то написавший его парень может находиться в этой самой комнате».

– Этот парень может быть буквально где угодно, разве нет? – сказала она себе, ровно как и Эмме.

– Говорю же тебе, – откликнулась Эмма, положив на стол телефон экраном вниз, – напиши ему ответ! Тебе нечего терять.

Надя колебалась. Действительно. Терять было нечего. Потому что даже если она напишет и окажется, что послание адресовалось не ей, никто, кроме адресата, не узнает об этом. А они не знакомы. Надя вполне может со смехом ответить, что тоже писала кому-то другому. А если парень окажется серийным убийцей, орудующим топором, живущим с мамой и голосующим за левых, она просто будет отрицать, что вообще что-то публиковала. Или обвинит во всем Эмму. Сделает вид, будто ничего не знает.

Эмма наклонилась к сумке.

– Погоди-ка, – сказала она, шурша своими вещами. – У меня есть идея.

Она с победоносным видом извлекла наружу блокнот и две ручки. Надя наблюдала, как подруга открыла чистую страницу и написала витиеватым почерком: «Объявление для Парня Из Поезда».

– Ты и впрямь решила заставить меня это сделать, да?

– Ага, – ответила Эмма, держа ручку в готовности над страницей. Подошел официант и наполнил бокалы. – Дайте еще бутылочку, пожалуйста, – обратилась к нему Эмма. – Думаю, моей подруге это понадобится.

Надя слабо улыбнулась.

– Итак. Думаю, здесь тебе стоит быть откровенной, – сказала Эмма. – В его сообщении был комплимент, и не слишком слащавый, а довольно милый, верно? Он попал в цель?

– Если писал обо мне, – напомнила Надя.

– Если писал о тебе, то он подобрал верный тон, так?

– Ну, раз уж мы все еще ведем этот разговор и выдумываем послание, то… да. Мальчик написал хорошо.

– Мужчина написал хорошо.

– Мужчина, да, – согласилась Надя, осознав, как приятно подчеркивать эту разницу между мужчиной и мальчиком. Ей двадцать девять. Ей уже следует встречаться с мужчинами. – И еще, я не хочу показаться отчаявшейся, понимаешь? Это важно.

– Ну, ты не отчаявшаяся, в том и дело. – Эмму, кажется, поглотило вдохновение, и она подняла палец вверх, словно возглашая: «Погоди-ка!» – А что насчет… – Эмма принялась что-то быстро черкать, улыбаясь самой себе. Официант принес новую бутылку и поинтересовался, не хотят ли дамы чистые бокалы. Надя ответила, что нет, страстно желая поскорее избавиться от него в максимально приемлемой форме, чтобы посмотреть, что настрочила Эмма. Та протянула Наде листок, где было написано:

«Эй, секси-мачо, твое объявление поразило меня в самое сердце; жду не дождусь, когда ты причинишь мне еще немного боли. Я захвачу хлысты и цепи, а ты не забудь свое ослепительное очарование. В пятницу ночью – подойдет? С любовью, невероятно симпатичная блондинка с поезда в 7:30».

– Тепло, – засмеялась Надя. – Начало определенно неплохое. – Она забрала у подруги блокнот с ручкой и обратила взгляд в окно в поисках вдохновения. На глаза попалась пара, несколькими годами ее старше – плюс-минус тридцать пять лет, – целующаяся взасос под фонарным столбом, точно подростки. Виной тому лето: из-за него люди ведут себя так, словно в эти теплые деньки впервые познали силу страсти, и им кажется, что обмен слюной – забавное времяпрепровождение. Лето снимало запреты.

– Прием! Земля вызывает Надю! – Надя сфокусировалась на Эмме. – Ты что-то писать собиралась, помнишь?

– Да. Извини. Я засмотрелась на ту целующуюся парочку. Кажется, они без ума друг от друга.

Эмма выглянула из-за ее плеча и сказала:

– Иисусе! Я хочу того же.

– Эй, – вспомнила Надя, – а ты с кем-нибудь встречаешься? Что насчет того парня из «Тиндера»? Я немного отстала от жизни. Мои данные не обновлялись целую вечность.

– Медным тазом накрылся, – ответила Эмма. – Почему все мужчины хотят себе и мамочку, и терапевта, и лучшего друга, и группу поддержки – и все в одном теле модели из «Куплес», – а в обмен способны предложить лишь что-то вроде: я никогда никого не убивал и еще, может, смогу приготовить курятину в грибном соусе?

– Мне это в свое сообщение добавить?

– Твой парень похож на романтика! Ну или по крайней мере он точно выше среднестатистического мужика. Из пятидесяти он один достоин усилий, потому что он сам предпринимает усилия. Это такой коэффициент. Один из пятидесяти мужчин достоин того, чтобы его добивались.

– Ладно, ладно. Напишу что-нибудь в ответ. Вот например:

«Я застенчива, часто опаздываю, но я варю отличный кофе и думаю, что ты написал именно мне. Чтобы назвать симпатичной? Я не могу тебя вычислить среди пассажиров, но ты подойди и заговори со мной! Я не кусаюсь. По крайней мере не сразу».

Эмма рассмеялась:

– Это… довольно забавно!

– Да я не совсем всерьез.

– А напрасно! Или вот, смотри:

«Охмури меня, насыть меня, в шестьдесят девятой возляг со мной, незнакомец из поезда. Но сперва дай мне знать, кто ты, лишь скажи мне «привет!». С любовью, невероятная симпатичная блондинка с великолепной прической. (Ты забыл отметить великолепие моих волос в своем объявлении, но ничего. В следующий раз не забудь.)»

– Из-за тебя я выгляжу такой самовлюбленной! ОМГ!

– Пожалуй, ты и есть такая, чуть-чуть. – Эмма пожала плечами.

– За эту прическу я отдаю по двести десять фунтов каждые двенадцать недель. Полагаю, будет преступлением против волос не гордиться ими, разве нет?

– Весьма справедливо.

– Это тяжко, – пожаловалась Надя. – А если мой ответ окажется таким дерьмовым, что он потеряет интерес?

– Воу-воу-воу, подруга, прекращай прямо сейчас! Покорить его – не твоя забота. Это его задача – впечатлить тебя. Кем бы ни был следующий парень, он должен сломать замкнутый круг, ага? И никаких больше улыбочек, уступчивая Надя! Ходи на свидания, как Надя, которую мы знаем! И люби! Буквально, не зацикливайся на том, чтобы произвести на него впечатление. Это ему очень повезет, если он тебя заполучит. Ясно?

– Ясно.

– А если он действительно один из пятидесяти и достоин внимания, то тебе тоже повезет обрести его. Вы будете вместе, и все сложится отлично.

– Хорошо.

– Буквально один из пятидесяти, поняла? Ему придется доказать, что он один из пятидесяти.

– Забавно, если он ищет свою единственную из миллиона.

– Ага. Но такое почти никогда не выгорает. В конце концов, мы просто люди.

В течение часа была заказана третья бутылка вина.

– А че там насчет пофлиртовать? Пофлир-ртовать, – лепетала Эмма, просто чтобы дать Наде знать, что она в такую же стельку, как и она. – Я флиртую лучше всех. Да-да.

Надя кивнула с глубокомысленным видом:

– Ты-то да. Ты точно-точно-точно да.

Она откинулась на спинку стула и улыбнулась подруге, не обнажая зубы, – хмельной улыбкой.

– Мне домой пора бы, – сказала она, подняла телефон со стола и нажала кнопку, чтобы на загоревшемся экране посмотреть время. – Уже почти полночь! А мне ж вставать через… – Она притихла и стала загибать пальцы, чтобы сосчитать, сколько часов пройдет от полуночи до шести утра, – шесть часов!

– Мне нравится твоя фигня с новым порядком, – похвалила ее Эмма. – Я б не смогла так, но что делаешь ты, мне нравится. Проактивно.

Надя кивнула. Веки ее были полуопущены.

– Мне тоже. Я не особо хороша каждый день, но стараюсь.

Эмма заплатила и взяла чек, чтобы возместить потом стоимость. Стараясь выглядеть более трезвыми, чем были, подруги спустились на один пролет вниз к стойке администратора, не проронив ни слова, кроме резкого: «Доброй ночи!» – двум стоявшим за стойкой дамам с угрюмыми лицами, с волосами, убранными в гладкий конский хвост, и в черных коротких платьях.

– «Убер», – сказала Надя, оказавшись на улице. – Мне нужен «Убер».

Она полагала, что может оправдать эту трату тем, что за вечер не потратила ничего, хотя Новый Порядок, Который Изменит Ее Жизнь, ограничивал глупые срединедельные расходы, такие, как, например, на такси. Она платила маме круглую сумму каждый месяц, словно ренту, так что со временем квартира должна была перейти в ее собственность. Но платить нужно больше, если Надя хочет завладеть свидетельством владельца жилплощади до семидесяти пяти. Она порылась в телефоне и вызвала машину.

– Три минуты, говорит.

Надя взглянула на Эмму как раз вовремя: та смотрела куда-то вдаль по улице. Инстинктивно переведя взгляд туда же, она поняла, что подруга глазеет на Габи – «Лучший Друг Навсегда» с работы, – машущую в знак приветствия. Надя перевела взгляд обратно на Эмму, пребывающую в состоянии легкой паники, и крикнула:

– Габи! Это ты?

Габи шла прямо в их сторону и выглядела изумительно. Надя, даже под градусом, поняла, что это наряд для свидания. Но разве Габи не говорила, что ни с кем не встречается?

– Привет, ребят! – радостно поздоровалась она. – А что вы тут делаете?

– Мы просто отправили объявление в газету… для Парня Из Поезда, – ответила Эмма, лучезарно улыбаясь.

Надя поправила ее:

– Ну, не отправили. А написали.

Взгляд Эммы озорно забегал.

– Ага. Как-то так.

Надя вдруг ощутила тошноту и слегка протрезвела.

– Эмма! – бросила она, будто непослушному щенку, написавшему на ковер.

– Нет, – сказала Эмма, не сдаваясь. – То есть да. Нет. Возможно!

Поблизости припарковался белый «Приус».

– Надя? – спросил парень, приспустив окошко, и Надя посмотрела на него, ожидая, когда он скажет еще что-нибудь, и только потом поняла, что это водитель.

– О, я. Это я, – подтвердила она, подставляя для поцелуя щеку сначала Габи, потом Эмме. – Расскажешь мне все завтра? – спросила она Габи, указав на ее платье для свиданий. – Я знала, ты с кем-то встречаешься! – А Эмме пригрозила: – Надеюсь, ты шутишь насчет объявления! Клянусь богом, Эмма!

Эмма улыбнулась как ни в чем не бывало, помогла подруге сесть в машину и захлопнула дверь.

– Ну конечно же, – сказала она, когда Надя опустила окно, чтобы ее услышать. – Я бы не отправила без разрешения.

– Мы тебя любим! – прокричала Габи через открытое окно, обнимаясь с Эммой за талию и помахивая на прощание.

– И я люблю вас обеих, – пробормотала Надя и обратилась к водителю: – Эй, вы не могли бы поставить что-нибудь милое? В смысле музыку. Что-нибудь романтичное. Что-нибудь о любви.

Таксист переключился на радиостанцию, где крутили любовные песни как будто на повторе, и Надя оставила Габи и Эмму в центре Сохо. Голову переполняли мысли о мужчине из поезда, желающего ее, о поездах, дуэтах и газетах. И конечно же она совершенно забыла установить будильник.