Текст книги "Книга-1: Третий Глаз"

Автор книги: Лобсанг Рампа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Пол покрывал толстый слой порошка. Труп поместили в центре. Внизу монахи приготовились разводить огонь. Мы заполнили эту печь смесью соли (специальная соль, добываемая в одной из провинций Тибета), целебных трав и минералов. Когда камера-печь была заполнена снизу доверху, мы вышли в коридор, а дверь опечатали монастырской печатью. Дали сигнал монахам разжигать печь. Вскоре послышался треск горящих дров, и как только пламя поднялось, стали в него подливать масло. Масло топилось в двух котлах, под которыми горел сухой навоз. Целую неделю горел огонь в печи, и горячий воздух омывал стены камеры бальзамирования. На седьмые сутки огонь стал затухать. От понижения температуры застонали стены камеры. Прошло еще три дня, температура в печи снизилась до нормальной. На одиннадцатые сутки взломали печать и открыли дверь. Монахи принялись руками перетирать затвердевший порошок. Не пользовались никакими инструментами из-за боязни повредить труп.

В течение двух дней они перетирали куски хрупкой соли. Наконец камера освободилась, в ней ничего не осталось, кроме трупа в центре, сидящего в позе лотоса. Осторожно подняв, мы перенесли труп в первую комнату, чтобы лучше рассмотреть его при свете масляных ламп. Полотна шелка снимались одно за другим, и труп обнажился. Бальзамирование удалось. Если бы не более темный цвет тела, можно было бы подумать, что человек сейчас проснется и заговорит. Он был таким же, как и в жизни. Еще раз труп покрыли лаком, и золотых дел мастера принялись за работу. Какая техника! Какое художественное мастерство, какое искусство требовалось, чтобы покрыть золотом покойника! Медленно продвигалась работа, слой за слоем накладывались тонкие слои золота. Золото считается богатством везде. Для нас же оно не более чем священный металл, как нельзя лучше выражающий идею бессмертия души человека. Монахи работали искусно, отделывая каждую деталь. Когда работа была закончена, мы увидели совершенную позолоченную статую. Каждая черточка, каждая морщинка свидетельствовали о большом мастерстве художников.

Покрытый золотом труп отвезли в зал инкарнаций и посадили на позолоченном троне рядом с другими инкарнациями. Некоторые статуи отражали начало нашей истории. Они сидели рядами, как строгие судьи, и, казалось, наблюдали сквозь полузакрытые веки за ошибками и слабостями современного мира. Говорили мы тихо и ходили почти на цыпочках, как бы боясь побеспокоить живых мертвецов. Я вдруг почувствовал неимоверное влечение к одному из них. Он меня как-то странно притягивал. У меня было такое впечатление, что он смотрит на меня и улыбается, как бы все обо мне зная. Кто-то легонько тронул меня за руку, и я чуть не упал от испуга – передо мной стоял мой учитель.

– Это был ты, Лобсанг, – сказал он. – Это твоя последняя инкарнация. Мы предполагали, что ты узнаешь ее!

Он подвел меня к другой инкарнации, находившейся рядом с моей.

– А это был я, – сказал он.

Взволнованные, мы тихо вышли из зала, и дверь за нами была запечатана.

Позже мне не раз разрешали посещать этот Зал и изучать покрытые золотом фигуры. Иногда я приходил сюда один и сидел перед ними в глубокой медитации. У каждой была своя записанная история. Я читал их с большим интересом. Одной из первых я прочитал историю моего учителя – ламы Мингьяра Дондупа. Она раскрыла мне его предыдущую биографию, его характер и способности, его заслуги и добродетели, а также оказанные ему почести. Прочитал я и о том, как он умер.

Там была записана и моя биография, я изучал ее с величайшим интересом. В том тайном зале насчитывалось девяносто восемь золоченых статуй. Зал был высечен в скале, и вход туда был запечатан и засекречен. Сама история Тибета открывалась там передо мной. Во всяком случае, мне так казалось; тогда я не подозревал, что в будущем мне предстоит познакомиться с еще более ранним ее периодом.

ГЛАВА 17 ПОСЛЕДНЕЕ ПОСВЯЩЕНИЕ

После того как я несколько раз принял участие в бальзамировании в различных монастырях, меня вызвал к себе настоятель Шакпори.

– Друг мой, согласно прямому распоряжению Наимудрейшего, ты будешь посвящен в аббаты. Но ты имеешь право, если сам пожелаешь, носить и впредь только титул ламы, как и лама Мингьяр Дондуп. Это я должен был передать тебе от Неоценимого.

Таким образом, я принимал титул, с которым умер примерно шесть веков назад. «Колесо Жизни» завершало свой полный оборот.

Некоторое время спустя меня в моей комнате посетил один старый монах, который объявил, что мне надлежит пройти испытание «малой смертью».

– Сын мой, – сказал он, – если бы ты уже не пересекал порог смерти и не возвращался вновь на Землю, ты бы не знал, что смерти нет. Астральные познания твои глубоки. Но предстоящая церемония поведет тебя еще дальше, ты выйдешь за пределы царства жизни и смерти и перенесешься в далекое прошлое нашей страны.

Подготовка оказалась долгой и трудной. В течение трех месяцев мне предписывалось следовать строгому режиму. В мой ежедневный рацион добавилась лошадиная доза трав. Я должен был сосредоточить свое сознание на том, что «чисто и священно». На этот счет в монастыре существовал вполне определенный взгляд. Даже тсампа и чай выдавались в очень скудном количестве. От меня требовалась неукоснительная воздержанность, строгая дисциплина и нескончаемые часы медитаций.

Наконец спустя три месяца астрологи решили, что час настал. Появились благоприятные предзнаменования. Я постился в течение суток и стал пуст, как монастырский барабан. И вот меня повели по тайным ходам, проложенным под храмом Потала. Мы прошли уже знакомыми мне коридорами и лестницами и уперлись в торец прохода, закрытого огромной скалой. Но при нашем приближении скала отодвинулась, и нам открылся другой проход, прямой и темный, где пахло затхлостью, пряностями и ладаном. Через несколько метров мы очутились перед массивной золоченой дверью. Она открылась не без шумных протестов, эхо которых долго блуждало по бесконечным подземельям. Факелы были заменены на масляные лампы. Мы вошли в тайный подземный храм, образовавшийся много веков назад в скале, очевидно благодаря вулканической деятельности. Во всяком случае, следы застывшей лавы в коридорах и закоулках здесь были повсюду, – должно быть, это были пути лавы к кратеру. «Мы мним себя богами, – подумалось мне, – но как же мы на самом деле жалки». Пока, однако, мне следовало сосредоточить мысли на предстоящей церемонии: мы находились в Храме Тайной Мудрости.

Дальше дорогу показывали лишь трое аббатов, остальные спутники остались позади и растворились в сплошной темноте, как сон. Я остался наедине с тремя мудрецами. Годы высушили их, они искренне ожидали того часа, когда их позовут в Небесные Поля. Трое старцев, трое великих метафизиков мира, собирались провести меня через последнее посвящение. Каждый из них нес в правой руке масляную лампу, а в левой – дымящуюся палочку ладана. Стало очень холодно, и это был какой-то странный, неземной холод. Стояла глубокая тишина, и лишь редкие звуки откуда-то издали долетали до нас, делая тишину еще более чуткой. Войлочные сапоги ступали бесшумно, нас можно было принять за бесплотные тени. Я слышал только, как тихо шелестят парчовые платья старцев. Вдруг, к великому ужасу, я почувствовал, что, подобно мурашкам, меня пронизывают электрические разряды. Руки мои засветились, как будто обозначилась новая аура. То же происходило с аббатами. Сухой воздух и трение платьев создавали заряд статического электричества. Один из моих спутников протянул мне золотой прутик и сказал:

– Возьми это в левую руку и прикасайся к стенам, когда идешь. Болезненные ощущения исчезнут.

Я повиновался. Последовавший электрический разряд ударил меня так, что я чуть не выскочил из войлочных сапог. Но зато после этого неприятные уколы прекратились.

Одну за другой невидимые руки зажигали масляные лампы. В их мерцающем свете из темноты выступили гигантские статуи, покрытые золотом, некоторые из них были наполовину засыпаны драгоценными камнями. Из темноты выступила статуя Будды. Она была так велика, что свет не доходил даже до ее пояса. Едва просматривались другие фигуры: статуи демонов, сцены страстей и испытаний, которые предстоит преодолеть Человеку, прежде чем он познает свое Я.

Мы приблизились к одной стене, на которой было нарисовано «Колесо Жизни». Оно достигало метров пяти в диаметре. В мерцающем свете ламп мне почудилось, что оно вращается само по себе. У меня закружилась голова. Шедший впереди аббат исчез; то, что я принял за тень, оказалось замаскированной дверью.

Эта дверь открывалась в бесконечный покатый проход, узкий и извилистый; здесь слабый свет ламп только подчеркивал темноту. Мы шли вперед нерешительными шагами, спотыкаясь и скользя. Воздух давил и угнетал, как будто вся тяжесть земли легла нам на плечи. У меня было такое чувство, что я проник в центр мира. Наконец мы одолели последний поворот и внезапно очутились в огромной пещере. Каменная пещера сияла: пласты скальной породы перемежались слоями золота и золотыми прожилками. Высоко, очень высоко над головой, отражая слабый свет наших ламп, мерцали, будто звезды в небе темной ночью, вкрапленные в камень самородки.

В центре пещеры стоял дом. Черный гранит стен отливал таким блеском, что мне показалось, будто дом выстроен из полированного эбенового дерева. Стены дома были расписаны странными символами и диаграммами, подобными тем, которые я видел на скалах в тоннеле подземного озера. Мы направились к дому и вошли в большие высокие двери. Внутри я увидел три саркофага из черного камня, украшенные рисунками и загадочными надписями. Они были открыты. При первом же взгляде на содержимое саркофагов у меня перехватило дыхание, я почувствовал сильную слабость.

– Смотри, сын мой, – сказал один из аббатов, – это были боги, жившие в нашей стране, когда здесь еще не было гор. Они ходили по нашей земле, когда море омывало ее берега и другие звезды горели в небесах. Смотри и запоминай, ибо только посвященные видели это.

Я повиновался; я был и очарован, и трепетал от страха. Три обнаженных тела, покрытых золотом, лежали передо мной. Двое мужчин и одна женщина. Каждая черточка их была четко и точно передана в золоте. Тела были огромны! Рост женщины превышал три метра, а более крупного из мужчин – четыре с половиной метра! У них были большие головы, слегка сходящиеся на макушке в конус, узкие челюсти, небольшой рот и тонкие губы, длинный и тонкий нос, правильные, глубоко посаженные глаза. Их нельзя было принять за мертвых, – казалось, они спят. Мы двигались осторожно и разговаривали вполголоса, словно боялись их разбудить. Я рассмотрел внимательно крышку одного из саркофагов – на ней была выгравирована небесная карта. Мои сведения об астрологии позволяли мне судить о расположении звезд, но то, что я увидел, никак не укладывалось в рамки моих знаний.

Старший аббат повернулся ко мне и произнес:

– Ты входишь в круг Посвященных. Ты увидишь прошлое и узнаешь будущее. Испытание будет очень тяжелым. Многие не выдерживали, многие умирали… Но выходили отсюда только те, кто прошел Испытание. Готов ли ты и согласен ли подвергнуться Испытанию?

Я ответил, что я готов. Они подвели меня к каменной плите между саркофагами. Как мне было велено, я сел на плиту в позе лотоса – скрестив ноги, выпрямив спину и положив руки на колени ладонями вверх.

На каждый саркофаг и на плиту поставили по зажженной палочке ладана. Один за другим монахи брали в руки масляные лампы и выходили. Когда они закрыли за собой тяжелую дверь, я остался наедине с телами тех, кто жил в прошедшие века.

Шло время. Я медитировал, недвижно сидя на каменной плите. Лампа, которую я принес с собой, зашипела и погасла. Еще несколько мгновений светился красный кончик фитиля, я ощутил запах горелой ткани, но вскоре и это все исчезло. Ничего не осталось, кроме темноты.

Я лег навзничь на каменную плиту и перешел на специальное дыхание, которому учился на протяжении многих лет. Мрак и тишина были ошеломляющими. Поистине, это были мрак и тишина могилы.

Внезапно тело мое напряглось, мышцы одеревенели. Ледяной холод пошел по рукам и ногам, приближаясь к сердцу. Я отчетливо ощутил, что умираю, умираю в этой древней могиле на глубине более ста метров от поверхности земли и солнечного света. Страшная судорога потрясла мое тело изнутри, затем я услышал какой-то странный шорох и потрескивание, как будто раскатывали рулон старой пересохшей кожи.

Постепенно могилу стал заливать странный голубой свет, словно луна поднялась над гребнями гор. Я почувствовал покачивание: вверх, вниз, подъем, падение – мне казалось, что я лечу на змее. Сознание подсказало другое: я парю над собственным физическим телом! Вместе с осознанием пришло движение. Подобно облачку дыма я передвигался в воздухе, словно меня нес ветер. Вокруг головы у себя я заметил светящуюся радиацию, похожую на золотой нимб. Из глубины моего тела тянулась нить голубого серебра; она вибрировала, словно живая, она играла живым блеском.

Я смотрел на свое неподвижное тело – труп среди трупов. Постепенно становилось очевидным отличие между ним и трупами гигантов. Картина была впечатляющей. Я подумал о жалком самомнении современного человечества. Каким образом объяснят материалисты существование таких гигантских трупов? Размышляя об этом, я вдруг почувствовал, что что-то нарушает ход моих мыслей. Мне показалось, что я здесь уже не один: я улавливал обрывки разговора, фрагменты невысказанных мыслей… Неясные образы появлялись и исчезали в поле моего мысленного зрения. Мне почудилось, что где-то вдалеке глухо ударил гигантский колокол. Звук быстро приближался, расширяясь и усиливаясь, и, наконец, взорвался у меня в голове – цветные брызги света и молнии причудливых оттенков понеслись перед глазами. Мое астральное тело качнулось и завертелось, словно лист, подхваченный зимним шквалом. Острые раскаленные языки боли рвали мое сознание. Я почувствовал себя одиноким, покинутым, беспризорным и беспомощным в бездонной рушащейся Вселенной. Затем черный туман окутал меня и принес мне неземное умиротворение.

Постепенно глубокий мрак, окружавший меня, стал рассеиваться. Откуда-то доносился шум моря и шорох гальки под набегающими на берег волнами. Я вдыхал соленый воздух и ощущал сильный запах морских водорослей. Пейзаж, окружавший меня, был явно мне знаком. Я лениво перевернулся на спину, вытянулся на разогретом солнцем песке и загляделся на пальмы. Другая часть моего сознания запротестовала – я же никогда не видел моря, я даже не слыхал о существовании пальм! Но тут послышались голоса и смех из пальмовой рощи. Голоса приближались, и веселая группа загорелых людей появилась на берегу. Гиганты! Все, как один, гиганты! Я посмотрел на себя – и я тоже гигант и среди гигантов! Мое астральное сознание прояснилось. Когда-то, тысячи тысяч лет назад, Земля была расположена ближе к солнцу и вращалась в противоположном направлении. Дни были короче и жарче. Великие цивилизации возникли на Земле, люди знали больше, чем знают сейчас. Однажды из космического пространства появилась блуждающая планета и столкнулась с Землей. Земля сошла со своей орбиты и стала вращаться в другом направлении. Поднявшиеся ветры вздыбили моря, которые под влиянием противоположных гравитационных сил обрушились на сушу. Вода затопила весь мир, сотрясавшийся от колоссальных землетрясений. Некоторые участки земной коры ушли в пучину, другие поднялись. Тибет, поднявшийся более чем на 4 тысячи метров над уровнем моря, перестал быть теплой и уютной страной, прибрежным раем. Мощные горы, извергающие кипящую лаву, окружили Тибет. Далеко в высокогорных районах Землю пересекли трещины, образовались глубокие ущелья. Там продолжала существовать и развиваться флора и фауна давно ушедших эпох.

Я мог бы еще долго рассказывать, но некоторые части моей астральной инициации настолько святы для меня и настолько не предназначены ни для кого больше, что я не могу решиться на их публикацию.

Через некоторое время увиденные мной образы затуманились и пропали. Постепенно я стал терять как физическое, так и астральное сознание. А потом внезапно неприятное ощущение заставило меня осознать, что я замерзаю: я поневоле вспомнил, что лежу в кромешной тьме на ледяной каменной плите могилы. В то же мгновение я уловил пробившуюся извне к моему мозгу мысль: «Да, он вернулся к нам. Мы идем!»

Прошло еще несколько тягостных минут, и вот вдали показался слабенький огонек, другой… Три старца-аббата приблизились ко мне с масляными лампами в руках.

– Ты очень хорошо прошел испытание, сын мой. В течение трех суток ты лежал на этой плите. Ты все видел. Ты умер. И ты ожил.

Когда я поднялся, то почувствовал, как онемели все мои члены. От слабости и голода я шатался. Скорее из этой могилы, которую я не забуду никогда, скорее из ледяного воздуха подземных переходов! От голода я едва не терял сознание, огромный груз увиденного и пережитого переполнял меня. Затем я пил и ел – пил и ел вдоволь, – а вечером, перед тем как уснуть, я подумал, что предсказания сбываются и вскоре мне предстоит покинуть Тибет и отправиться в удивительные чужие края. Я теперь многое знаю об этих странах, но должен признаться, что они оказались – да и сейчас остаются – намного более удивительными, чем я мог тогда вообразить.

ГЛАВА 18 ПРОЩАЙ, ТИБЕТ!

Несколько дней спустя, когда мы с учителем сидели на берегу Реки Счастья, мимо нас галопом проскакал всадник. Случайно скользнув взглядом по берегу, он заметил нас и узнал ламу Мингьяра Дондупа. Всадник круто остановил лошадь, так что копыта ее заскользили и подняли пыль.

– Я привез послание от Наимудрейшего ламе Лобсангу Рампе.

Он вытащил из-за пазухи традиционный пакет, завернутый в шарф. Передав его мне с троекратным приветствием, он снова вскочил в седло и ускакал.

Теперь я был достаточно самостоятелен. Все, что произошло под Поталой, укрепило мою веру в себя. Я вскрыл пакет и познакомился с содержанием письма, прежде чем передать его учителю – и другу – ламе Мингьяру Дондупу.

– Завтра утром я должен быть в Норбу Линга у Наимудрейшего. Вас вызывают тоже.

– Мне не свойственно доискиваться до смысла намерений Неоценимого Заступника, Лобсанг, но я чувствую, что скоро ты отправишься в Китай. Что касается меня, то я уже тебе говорил, что не задержусь здесь долго – мне предстоит дорога в Небесные Поля. Так что не будем терять времени, у нас его осталось немного.

На следующий день я снова отправился по знакомой дороге в Норбу Линга. Спустившись с холма, я пересек Лингхор и очутился у ворот парка. И в этот раз, как обычно, меня сопровождал лама Мингьяр Дондуп. Одна и та же мысль печалила нас обоих: возможно, это последний совместный визит к Наимудрейшему. Мои чувства, видимо, можно было прочитать у меня на лице: когда я один предстал перед Далай-ламой, он сказал:

– Минута расставания, перед тем как пойти разными дорогами, тягостна и печальна. Здесь, в этом павильоне, я размышлял долго: оставаться мне здесь или покинуть родину, когда она подвергнется нападению? Каково бы ни было мое решение, все равно кому-то придется страдать. Твой путь определен, Лобсанг; он труден, и другого нет. Семью, отечество, друзей – все придется оставить. На своем пути ты встретишь, и ты об этом знаешь, зло и недоверие, мучения и безразличие. Понятия чужеземцев странны и необъяснимы, на них нельзя полагаться. Как я тебе уже говорил, они верят только в то, что могут создать сами или испытать в своих научных лабораториях. Но самой главной наукой, наукой о душе, они вообще не занимаются. Таков твой Путь – он выбран тобой еще до рождения. Я уже обо всем распорядился; ты отправишься в Китай через пять дней.

Пять дней! Только пять дней, а я-то надеялся на пять недель…

Молча возвращались мы с учителем в Шакпори. Лишь по прибытии в монастырь он вымолвил первые слова:

– Тебе нужно повидать родителей, Лобсанг. Я им пошлю письмо.

Родителей? Мой учитель стал для меня больше, чем мать и отец. И скоро он уйдет из жизни, уйдет до моего возвращения в Тибет через несколько лет. Все, что останется от него, это золотая статуя в зале инкарнаций, словно старое, поношенное платье, больше не нужное своему владельцу…

Пять дней! Пять напряженных дней. Я начал примерять западные одежды, хранившиеся в музее Поталы. В Китае они мне, конечно, не пригодятся, там я смогу носить привычное платье, но все же при случае нужно уметь представиться и в костюме. Ох этот костюм! Эти узкие, как трубы, брюки – как они жмут ноги! Я понял, почему на Западе не могут принять правильную позу лотоса – одежда не позволяет. Эти брюки, я чувствовал, испортят мне жизнь. На меня натянули белую рубашку, а вокруг шеи обернули и завязали узлом толстую ленту, словно для того, чтобы удушить меня! Потом надели пиджак с карманами. Вот куда, оказывается, европейцы прячут свои вещи! Но самое худшее было впереди. На ноги мне надели толстые тяжеленные перчатки и закрепили их с помощью черных шнурков с металлическими наконечниками. Они жали ноги, точно кандалы. У нас нищие, которые ходят на четвереньках, иной раз надевают такие перчатки. Но у нищих все-таки хватает ума надевать на ноги войлочные сапоги. Нет, меня сегодня определенно искалечат, и ни в какой Китай я не поеду. А перевернутый черный кувшин, который мне напялили на голову?! И это все называлось джентльмен на прогулке. Я подумал, что их джентльмены действительно ничем, кроме прогулок, не занимаются – в таком костюме невозможно работать!

На третий день я пришел в отчий дом. Шел я один, пешком, как и в тот день, когда оставил дом. Но за это время я успел стать ламой и аббатом. Родители ждали меня и приняли как знаменитого гостя. Вечером я снова был в кабинете отца и расписался в семейной книге, куда внес и свои титулы. Сделав это, я снова пешком вернулся в свой монастырь, который уже давно стал мне родным домом.

Два последних дня прошли быстро. Накануне отъезда я еще раз повидался с Далай-ламой. Я попрощался с ним, и он благословил меня. На сердце было тяжело, когда я уходил от него. Мы оба знали, что увидимся только после смерти, в другом мире.

На следующий день с первыми лучами солнца отправились мы в дорогу. Мы двигались медленно и без всякого энтузиазма. Снова я был бездомным, меня ожидали чужие места и новая учеба. Все начиналось сначала. Достигнув вершины горного перевала, мы обернулись и долго смотрели в последний раз на священный город Лхасу.

Одинокий змей парил над храмом Потала…