355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лобсанг Рампа » Доктор из Лхасы » Текст книги (страница 3)
Доктор из Лхасы
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 03:07

Текст книги "Доктор из Лхасы"


Автор книги: Лобсанг Рампа


Жанр:

   

Эзотерика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 2
ЧУНЦИН

Мы проходили мимо магазинов с ярко освещенными витринами, в которых были выставлены вещи и продукты, доселе невиданные нами. Похожие витрины мы видели на иллюстрациях в журналах, привозимых в Лхасу через Гималаи из Индии, куда они в свою очередь попадали из сказочной страны – Соединенных Штатов. Молодой китаец чуть было не сшиб нас с ног, пронесшись мимо на самом удивительном приспособлении, которое мы когда-либо видели. Это была железная рама с двумя колесами, одно из которых было спереди, а другое – сзади. Он уставился на нас и долго не мог отвести взгляд. Это привело к тому, что он перестал смотреть, куда катит его рама. Еще мгновение, и переднее колесо ударилось о камень, вследствие чего железная штуковина отскочила в сторону, а наездник перелетел через переднее колесо и распластался на земле. Падая, он едва не сшиб с ног пожилую китайскую леди. Она обернулась и выругала молодого неудачника, который, как нам казалось, и без того уже достаточно пострадал. Он встал, отряхнулся и с необычайно глупым видом поднял свою железную раму, переднее колесо которой теперь было изогнуто. Положив ее на плечи, он, пошатываясь, направился вниз по извилистой улице.

Мне показалось, что мы попали в город безумцев, потому что каждый здесь вел себя в высшей степени странно. Мы медленно шли вниз по улочке, с удивлением разглядывая товары в витринах и пытаясь выяснит сколько могли стоить эти вещи и зачем они были нужны Ведь несмотря на то, что раньше мы видели американские журналы, никто из вас не понимал в них ни слове мы просто с восторгом рассматривали иллюстрации.

Пройдя еще немного, мы подошли к колледжу, в котором я должен был в будущем обучаться. Мы остановились, и я вошел внутрь здания для того, чтобы сообщить о своем прибытии. У меня были друзья, оказавшиеся в руках коммунистов, и поэтому я старался не сказать ничего лишнего. Мне нельзя было упоминать о них, чтобы никто не догадался о том, что я тесно связан с молодыми тибетцами из Движения Сопротивления. Мы в Тибете оказывали коммунистам самое активное сопротивление.

Я прошел через входную дверь внутрь здания. Перед собой я увидел три ступеньки. Поднявшись по ним, я вошел в комнату. Здесь стоял стол, за которым сидел молодой китаец. Он сидел на одной из тех странных деревянных подставок, которая опирается на четыре столбика и имеет с одной стороны еще две планки с поперечиной для того, чтобы опираться на нее спиной. Едва ли можно вообразить себе более неудобное положение, – думал я, – ни за что на свете я не буду так сидеть!

Парень казался еще совсем молодым. Он был одет в голубую рубашку подобно большинству китайцев. На отвороте рубашки у него был приколот значок, свидетельствовавший о том, что он работает в этом колледже. Когда он увидел меня, сначала у него широко открылись глаза, а затем рот. Потом он встал на ноги, всплеснул руками и низко поклонился мне.

– Я – один из новоприбывших студентов, – сказал я. – Я из Лхасы, что в Тибете, и у меня есть рекомендательное письмо от настоятеля ламаистского монастыря Потала.

Тут я протянул ему длинный конверт, который бережно хранил в течение всего нашего путешествия, стараясь не потерять. Он взял его из моих рук, еще три раза поклонился и сказал:

– Достопочтенный настоятель, не посидите ли здесь, пока я вернусь?

– Хорошо, у меня уйма времени, – сказал я и сел на полу в позу лотоса.

В его взгляде отразилось беспокойство, и он нервно забарабанил пальцами по столу. Затем он промямлил, переминаясь с ноги на ногу:

– Достопочтенный настоятель, с величайшим смирением и глубочайшим уважением разрешите мне предложить вам сесть на один из этих стульев, потому что в нашем колледже все должны сидеть именно так.

Я поднялся на ноги и неуклюже сел на одно из этих отвратительных приспособлений. Я думал тогда – и по-прежнему думаю, – что больше этого не повторится! Это приспособление казалось мне орудием пыток. Молодой человек ушел, оставив меня сидящим в комнате. Я все ерзал и ерзал на стуле. Вскоре у меня заболела спина, затекла шея и мне стало совсем не по себе. Почему, думал я, в этой несчастной стране человек не может даже сидеть правильно, так, как мы всегда сидим в Тибете? Почему здесь нужно отрываться от земли и подпирать себя чем-то для того, чтобы не упасть? Я покачался из стороны в сторону, и от этого стул заскрипел, застонал и зашатался, после чего я больше не рисковал двигаться, опасаясь, чтобы вся эта конструкция не рухнула.

Молодой человек вернулся, поклонился мне снова и промолвил:

– Директор ждет вас, достопочтенный настоятель. Пройдите, пожалуйста, со мной.

Он жестами попросил меня пройти вперед. – Нет, – запротестовал я – Вы идите вперед, потому что я не знаю, куда идти.

Он снова поклонился и повел меня. Мне все это казалось необычайно глупым, ведь он сказал, что покажет мне, куда идти, а затем предложил мне пройти вперед. Как же я мог идти впереди, если я не знал, куда идти? Сейчас мне это кажется столь же нелепым, как и тогда.

Молодой человек провел меня по коридору, а затем постучал в дверь в самом его конце. Еще раз поклонившись, он открыл ее передо мной, а затем объявил:

– Достопочтенный настоятель Лобсанг Рампа. Вслед за этим он закрыл за мной дверь, и я оказался в комнате. Возле окна стоял пожилой человек. Это был приятный на вид китаец, лысый и с бородкой. Странно, но он тоже был одет в эту ужасную одежду, которую я уже видел раньше и которую все называли западной. На нем был голубой пиджак и такого же цвета брюки с тонким белым ремешком, протянутым через петли на поясе. У него был белый воротничок и цветной галстук, и мне стало грустно, что такой солидный пожилой джентльмен должен носить такую никудышную одежду.

– Значит, вы – Лобсанг Рампа, – сказал он. – Я много слышал о вас и очень рад принять вас здесь в качестве одного из наших студентов. О вас сообщается еще в одном письме, которое я получил независимо от вашего. Уверяю вас, что все, чему вы научились ранее, не раз пригодится вам здесь. Мне писал о вас ваш наставник, лама Мингьяр Дондуп. Я близко познакомился с ним несколько лет назад в Шанхае до отъезда в Америку. Меня зовут Ли. Я – здешний ректор.

Мне пришлось сесть и отвечать на всевозможные вопросы для того, чтобы продемонстрировать свою осведомленность в анатомии и других науках. Те же знания, которые действительно чего-то стоили, знания Писаний, он и не собирался проверять. Я удовлетворен вашими познаниями, – сказал он. Однако вам придется еще немало позаниматься, ведь помимо китайской системы мы преподаем еще и американские медицинские науки и хирургию. Поэтому вам придется познакомиться с несколькими предметами, которых не было раньше в вашем расписании. Я получил диплом в Соединенных Штатах Америки. Комитет Попечителей доверил мне преподавать американскую медицину молодым людям и исследовать вопрос о том, как согласуются западные представления с традиционной китайской медициной.

Продолжив свой пространный рассказ о чудесах американской медицины и хирургии, а также о современных методах диагностики, он затем сказал:

– Электричество, магнетизм, учение о тепле, свете и звуке – все это вам придется изучить в дополнение к тому, что вы узнали от своего наставника.

Я посмотрел на него в ужасе. Названия этих двух предметов – «электричество» и «магнетизм» – совершенно ничего не говорили мне. Поэтому я не имел ни малейшего представления о том, что он имеет в виду, когда упоминает о них. А вот в отношении тепла, света и звука, – что ж, думал я, о них знает каждый дурак. Тепло используют, когда разогревают чай, с помощью света видят, а звук дает нам возможность разговаривать. Что здесь еще можно изучать? Но тут он добавил:

– Следует предупредить вас, что хотя вы и привыкли много работать, здесь вам придется трудиться вдвое больше, чем остальным, потому что вам предстоит заниматься по двойной программе – изучать базовые предметы и одновременно собственно медицину. Принимая во внимание ваши многолетние занятия в монастыре, я думаю, что вы справитесь с этим. Через два дня начнутся занятия по медицине в одной из групп.

Он сел за стол и стал шуршать какими-то бумажками. Затем взял в руки то, что я знал по картинкам как чернильную ручку и теперь впервые увидел собственными глазами.

– Лобсанг Рампа, – бубнил он про себя, – поступает в особую группу изучающих электричество и магнетизм. Кстати, встретьтесь с мистером By. И имейте в виду, он дотошно присматривается к людям.

Он положил ручку, бережно промокнул написанное и встал. Самым любопытным мне показалось то, что он использовал какую-то особую бумагу для промокания. Мы для этой цели пользовались тщательно высушенным песком. Я заметил, что он стоит рядом и внимательно смотрит на меня.

– Вы достигли немалых успехов в изучении многих наук, – сказал он. – Из нашего разговора я могу сделать вывод, что вы знаете даже больше, чем некоторые наши профессора. Однако вам придется познакомиться с теми предметами, которых вы до сих пор не изучали.

Затем он позвонил в колокольчик и добавил:

– Я попрошу показать вам все наши здания и отделы. Уверен, что вам будет что вспомнить об этом дне. Если у вас возникнут какие-то сомнения или недоразумения, обращайтесь ко мне, потому что я пообещал ламе Мингьяру Дондупу помогать вам по мере своих возможностей.

Он поклонился мне, и я искренне ответил ему тем же. В комнату вошел молодой человек в голубом. Директор заговорил с ним по-китайски. Затем он повернулся ко мне и сказал:

– Если вы изволите проследовать за господином А-фу, он покажет вам здания нашего колледжа и ответит на все ваши вопросы.

На этот раз молодой человек сам пошел впереди меня и аккуратно закрыл за собой дверь в кабинет директора. Когда мы вышли в коридор, он сказал:

– Сначала мы пойдем в регистратуру, потому что вам нужно поставить там свою подпись.

Мы прошли по коридору и пересекли большой холл с полированным полом. В его дальнем конце была еще одна дверь. Мы приблизились к ней и вошли внутрь. В комнате все активно работали: служащие были очень заняты, вероятно, составлением списков студентов, а возле их столов стояли молодые люди, записывающие свои имена в большие книги. Мой провожатый сказал что-то другому служащему, который после этого тут же скрылся за дверью соседнего подсобного помещения. Вскоре оттуда появился, лучезарно улыбаясь, низкий коренастый китаец. Он тоже был одет в западном стиле и носил очки с необычайно толстыми стеклами.

– А, – сказал он, – Лобсанг Рампа. Я слышал о вас много хорошего.

Тут он протянул мне руку. Я посмотрел на нее с недоумением, потому что не мог понять, что он хочет от меня получить. Через некоторое время я подумал, что он, должно быть, ждет от меня денег. Провожатый прошептал мне:

– Вы должны пожать ему руку, как это принято на Западе.

– Да, вы должны пожать мне руку, так, как это принято на Западе, – сказал толстенький коротышка. – Здесь все так делают.

Мне ничего не оставалось делать, как взять его руку и сжать ее.

– 0-о-о! – завопил он. – Вы сломаете мне кости.

– Извините, я просто не знаю, как это делается, – сказал я. – В Тибете в качестве приветствия мы касаемся сердца. Вот так. – И я показал ему.

– Я слышал об этом, – сказал он, – но времена меняются. Сейчас мы пользуемся этим западным обычаев, А теперь возьмите мою руку, и я покажу вам, как нужно пожимать друг другу руки.

Затем он показал мне это. Я сделал так, как он сказал, но подумал, что это очень глупый обычай.

– Теперь вы должны записать свое имя в книгу и тем самым стать одним из наших студентов.

Он небрежно потеснил нескольких студентов, толпившихся возле одного из столов, лизнул свои указательный и большой пальцы и принялся листать большую конторскую книгу.

– Здесь вы должны, – сказал он, – записать свое полное имя и звание.

Я взял в руки китайское перо и записал в верхней части страницы свое имя. «Т. Лобсанг Рампа, – писал я, – лама из Тибета. Священник-хирург из ламаистского монастыря Чакпори. Признанное Воплощение. По должности – настоятель. Ученик ламы Мингьяра Дондупа».

– Прекрасно! – воскликнул низкорослый китаец, уставившись в книгу и прочтя мои слова. – Вот и хорошо! Продолжим каждый свое дело. Я хочу, чтобы вы познакомились с обстановкой здесь. Я хочу, чтобы вы увидели все чудеса западной науки, которые у нас здесь есть. Вскоре мы снова встретимся.

Затем он поговорил с моим провожатым, и тот сказал мне:

– Сначала мы с вами побываем в научных лабораториях.

Мы вышли из комнаты, быстро пересекли двор и вошли в другое здание. Здесь во всех комнатах было много стеклянных предметов. Бутылочки, трубочки, колбочки – все это мы раньше видели только на картинках. Молодой человек проследовал в угол комнаты.

– А теперь, – воскликнул он, – смотрите сюда! – Он вертел в руках латунную плошку, а затем поднес к ней какую-то стекляшку. Размазав по дну плошки какую-то жидкость, он уставился на нее.

– Посмотрите! – еще раз воскликнул он, Я посмотрел. Там плавали какие-то букашки. Молодой человек посмотрел на меня и раздраженно спросил:

– Как? Вас это не удивляет?

– Нисколечко, – ответил я. – В монастыре Потала у нас есть похожая штука, которую Далай-Ламе подарило правительство Индии. Мой наставник, лама Мингьяр Дондуп, показывал мне ее и часто разрешал пользоваться.

– Вот как! – разочаровано ответил молодой человек. – В таком случае я покажу вам еще что-то.

Мы вышли из этого здания, и он повел меня к следующему.

– Вы будете жить в монастыре, который находится на Горке, – сказал он, – но, мне кажется, вам будет интересно увидеть современное жилье, в котором посчастливилось жить здешним студентам.

Он открыл дверь, и я вначале увидел чисто выбеленные стены, а затем мой удивленный взгляд упал на черную железную раму, на которую было натянуто много изогнутых пружинок.

– Что это такое? – воскликнул я. – Я никогда ничего подобного не видел.

– Это, – сказал он, преисполненный гордости, – кровать. В этом здании их пока всего шесть. Это самая современная мебель.

Я с удивлением рассматривал то, что он мне показал. Я никогда не видел ничего подобного.

– Кровать, – повторил я новое слово. – А что они делают с этой штукой?

– На ней спят, – ответил он. – Это необычайно удобно. Лягте на нее, и вы сами в этом убедитесь.

Я посмотрел на него, затем на кровать и снова на него. Что ж, думал я, мне не следует выглядеть трусливым перед одним из китайских служащих. Поэтому я ваял да и сел на одну из кроватей. Она заскрипела и застонала подо мной, и мне показалось, что я проваливаюсь на пол. Я поспешно вскочил на ноги.

– Я, должно быть, слишком тяжел для нее, – сказал я. Молодой человек всячески старался подавить в себе смех.

– Это пружинная кровать, – ответил он. – Вот для чего она предназначена. – И он упал на нее всем своим весом, покачиваясь на пружинах, а я подумал, что никогда в жизни не сделаю этого.

Кровать казалась мне ужасным монстром. Я привык спать на полу, и это было вполне удобно для меня. Молодой человек снова запрыгал на кровати, но на этот раз он раскачался слишком сильно, и его выбросило в сторону. Он с грохотом шлепнулся на пол. Так ему и надо, подумал я, помогая ему встать.

– Это еще не все, что я собирался показать вам, – сказал он. – Посмотрите сюда. – И он подвел меня к стене, на которой висел тазик такого размера, что в нем можно было приготовить тсампу, наверное, для десятерых монахов.

– Посмотрите на это приспособление, разве оно не замечательно? – спросил он.

Я посмотрел. Внешний вид тазика ни о чем не говорил, и мне показалось, что он ни на что не пригоден.

– В нем нет ничего хорошего, – сказал я. – И к тому же здесь на дне есть дыра. Даже чая в нем не подогреешь.

Он засмеялся, словно мои слова показались ему очень забавными.

– Это, – ответил он, – нечто даже более современное, нежели кровать. Смотрите! – Он протянул руку и прикоснулся к металлической трубке, которая торчала из стены над тазиком.

К моему крайнему удивлению, из нее хлынула струя воды. Вода!

– Она холодная, – заметил он. – Довольно холодная. Смотрите. – И он протянул руку под струю. – Теперь вы попробуйте.

Я сделал так, как он мне показал. Это была обычная вода, подобная той, которая течет в реке. Возможно, она была немножко более застоявшаяся, и запах у нее был не столь приятный, но во всех остальных отношениях – обычная вода, бьющая ключом из куска металла. Кто мог подумать, что такое бывает!

Молодой человек протянул руку в сторону, взял небольшой черный предмет и вставил его в дыру, которая была проделана в дне тазика. Вода стала собираться. Вскоре она заполнила всю емкость почти до краев, но при этом не стала вытекать на пол. Очевидно, где-то было другое отверстие. Молодой человек снова коснулся металлической трубки, и поток воды прекратился. Затем он опустил обе руки в тазик с водой и принялся плескаться в ней.

– Посмотрите, какая прекрасная водичка, – сказал он. – В наши дни для того, чтобы получить ее вдоволь, не нужно ходить с ведром куда-то далеко и вытаскивать ее из-под земли.

Я тоже окунул руки в воду и поплескался в ней. Это было довольно удобно, ведь мне не нужно было становиться на колени для того, чтобы зачерпнуть ее рукой в реке. Затем молодой человек потянул за цепочку, и вода потекла в дыру, кряхтя и гукая, как умирающий старикашка. Он повернулся ко мне, протягивая что-то похожее на чей-то короткий передник.

– А теперь, – сказал он, – попользуйтесь этим.

Я с недоумением смотрел то на него, то на кусок ткани, который он мне протягивал.

– Зачем мне это? – спросил я. – Я уже полностью одет.

– О нет, это не одежда, – ответил он, снова смеясь. – Вы можете вытереть этим руки. Вот так. – Он показал мне, как, и протянул кусок ткани еще раз. – Насухо вытрите их.

Я сделал так, как он сказал, и подумал о том, что если бы я дал этот кусок ткани тем женщинам, с которыми был знаком в Тибете, они обязательно пошили бы из него что-то нужное. Здесь же такая хорошая ткань использовалась для того, чтобы вытирать о нее руки. Что бы сказала об этом моя мать, если бы только сейчас меня увидела!

Все, что я увидел, прямо-таки поразило меня. Вода, текущая из металла. Дырявые тазики, которые все же можно как-то использовать. А между тем молодой человек триумфально шествовал впереди меня. Мы сошли вниз по каким-то ступеням и вошли в комнату, которая находилась под землей.

– Вот здесь, – объяснил он, – мы храним тела, мужские и женские.

Он распахнул дверь, и мы вошли в помещение, где на каменных столах лежали тела умерших, полностью готовые к тому, чтобы начинать вскрытие. В воздухе стоял сильный запах какого-то вещества, используемого здесь для того, чтобы предотвратить разложение тел. Тогда я еще не знал о таких веществах, потому что в Тибете, где всегда холодно и сухо, тела могли долгое время храниться в обычных условиях. Здесь, в Чунцине, где все изнемогали от жары, в тело умершего почти сразу после смерти вводили определенное вещество. Благодаря этой инъекции оно могло храниться в течение нескольких месяцев, что и было нужно нам, студентам, которые изучали анатомию. Он подошел к небольшому шкафчику и распахнул его.

– Посмотрите, – сказал он. – Здесь мы храним самые современные хирургические инструменты американского производства. Они используются для вскрытия тел, для отрезания рук и ног. Посмотрите!

Я смотрел на все эти сверкающие металлические, стеклянные и хромированные изделия и думал о том, что едва ли они могут делать все это лучше, чем мы в Тибете.

После того, как моя приблизительно трехчасовая экскурсия по колледжу закончилась, я вернулся к своим спутникам, которые ожидали меня в квадратном дворике среди зданий и уже начали волноваться. Я рассказал им о том, что видел и что делал. Затем я предложил:

– Давайте пройдемся по городу, давайте посмотрим, что это за место. Мне кажется, что это какая-то дикая страна. Здесь очень шумно и невыносимо воняет.

Мы снова уселись на лошадей и поехали кататься по городу, разглядывая магазины, которых на узеньких извилистых улочках было очень много. Мы спускались на землю всякий раз, когда хотели поближе рассмотреть ту или иную диковинную вещь, продававшуюся на улице. Так мы ездили по улицам до тех пор, пока не попали на улочку, которая с одной стороны, казалось, не имела продолжения и внезапно заканчивалась на краю скалы. Это заинтересовало нас, и поэтому мы направились в этот конец улочки и заметили, что там она круто уходит вниз, спускаясь серпантином к пристани. Глядя вниз с вершины этого холма, мы увидели гавань с большими торговыми судами и красивыми шхунами. У подножья холма был целый лес высоких мачт и треугольных парусов, лениво полоскавшихся на легком ветру. Портовые грузчики уныло носили на борт одного из судов какие-то тюки. Для этого тюки помещались в специальные корзины, привязанные к длинным бамбуковым шестам, которые грузчики клали себе на плечи. Было очень жарко, и мы истекали потом. Недаром Чунцин славится своей знойной погодой. Мы отправились дальше, ведя лошадей на поводу. Вскоре из облаков спустился на землю густой туман. Навстречу ему поднялся туман из реки, и мы продолжали бродить по городу словно во тьме. Чунцин – большой город, большой и какой-то беспокойный. Он раскинулся на крутых скалистых холмах. Численность его населения достигает почти двух миллионов. Его улочки порой поднимаются в гору так круто, что некоторые дома кажутся пещерами в скалах, тогда как другие производят впечатление легких строений, нависающих над пропастью. Здесь был использован каждый фут поверхности земли. Пространством здесь дорожили и ревностно охраняли его от чужих посягательств. Кое-где попадались полоски земли, на которых выращивали фасоль, рис или еще какой-нибудь злак, но нераспаханной или незастроенной территории мы не видели нигде. Везде, наклонясь низко к земле, работали люди в голубых одеждах. Казалось, что они так и родились в этом положении, выпалывая сорняки своими уставшими пальцами. Высшие сословия жителей города жили в долине Киалинг, пригороде Чунцина, где воздух был чист по китайским стандартам, которым до наших было все же довольно далеко. В этой долине земли были более плодородны, и магазины здесь попадались тоже получше. Тут росли деревья и протекали ручьи. Это было место не для нищих рабочих, а для процветающих бизнесменов и профессиональных специалистов, имеющих солидные доходы. Здесь жил градоначальник, а также другие богатые китайцы. Чунцин – огромный город – фактически, это был самый большой город из всех, которые мы когда-либо видели. Однако он не впечатлял нас.

Внезапно мы почувствовали, что сильно проголодались. Пища у нас закончилась, и нам пришлось искать ресторанчик, для того чтобы поесть по-китайски. Мы зашли в какую-то забегаловку, яркая вывеска на которой гласила, что в ней без промедления подают самую лучшую еду в Чунцине. Мы вошли и сели за столики. Одетая в голубое фигура подошла к нам и спросила, чего нам угодно отведать.

– Есть ли у вас тсампа? – спросил я.

– Тсампа?! – растерялся официант. – О нет, это, должно быть, одно из тех модных западных блюд. У нас такого нет.

– Что же тогда у вас есть? – снова спросил я.

– Рис, лапша, плавники акулы, яйца.

– Прекрасно, – ответил я, – давайте нам рисовые пирожки, лапшу, плавники акулы и бамбуковые побеги. И побыстрее, если можно.

Он поспешно ушел и через несколько мгновений вернулся, неся с собой все, что мы заказали. Все вокруг нас ели, и мы пришли в ужас от того, как в этом ресторанчике шумно и неуютно. В тибетских монастырях соблюдалось незыблемое правило, согласно которому во время приема пиши нельзя разговаривать. Это мотивировалось тем, что подобное поведение является проявлением неуважения по отношению к пище, и пища может за это отомстить сильными болями в теле. Во время еды в монастыре один из монахов всегда читал вслух Писания, а все остальные должны были внимательно слушать его. Здесь же все разговаривали, и при этом разговоры были далеко не серьезными. Нас это поразило и вызвало отвращение. Мы ели, не отрывая глаз от тарелок, как предписывал нам устав монастыря. Прислушавшись, я заметил, что присутствующие разговаривали вполголоса и о весьма важных вещах: о вторжении японцев на территорию Китая и о тех бесчинствах, которые они при этом творили. Тогда я еще не знал точно, что происходит в этой стране.

Как бы то ни было, нас не поразила ни еда в этом городе, ни сам этот город. Правда, одним этот прием пищи мне все же запомнился: впервые в жизни я должен был платить за еду. Подкрепившись, мы вышли на улицу и направились во двор одного из муниципальных зданий с тем, чтобы посидеть там и поговорить. Мы расседлали лошадей и отпустили их немного попастись и отдохнуть, в чем они сильно нуждались, потому что на следующий день мои спутники должны были отправиться в обратный путь в Тибет. И вот теперь на манер туристов, которые объезжают весь мир и возвращаются домой, они гадали, что бы такого привезти своим друзьям в Лхасе. Я тоже призадумался над тем, что передать ламе Мингьяру Дондупу.

Мы поговорили некоторое время о подарках и сувенирах, а затем единодушно решили еще раз пройтись по городу и кое-что купить в магазинах. Вскоре мы снова вернулись в тот небольшой сад, где паслись наши лошади, сели на траву и долго разговаривали.

Стемнело. Приблизилась ночь. Звезды едва можно было различить сквозь дымку, потому что к этому времени туман развеялся, и осталась одна лишь дымка. Снова мы поднялись на ноги и отправились на поиски пищи. На этот раз нам удалось найти трактир, в котором подавали блюда, приготовленные из морских продуктов. Эта еда была совсем непривычной для нас и нам не понравилась, однако мы насытились, и это было главное. Поужинав, мы вернулись на старое место. Казалось, лошади ждут нас, потому что они приветственно заржали, когда мы приблизились. Они выглядели хорошо отдохнувшими, и мы убедились в этом, когда оседлали их. Я никогда не был хорошим наездником и поэтому предпочитал уставшего коня отдохнувшему. Мы выехали на улицу и направились по дороге, ведущей в Киалинг.

Мы покинули Чунцин и двигались по дороге, проходившей по окрестным полям, туда, где собирались провести ночь, – в тот ламаистский монастырь, где я должен был поселиться на время учебы в колледже. За городом мы свернули вправо и поднялись по склону лесистого холма. Оказалось, что в монастыре исповедуют как раз ту разновидность тибетского буддизма, которая была мне особенно близка, и поэтому я почувствовал себя почти как дома, когда вошел в один из храмов во время богослужения. Дым от благовоний клубился облаками, и я затосковал по дому, когда услышал, как высокие голоса новичков вторят низким голосам старших монахов. Мои спутники, казалось, догадывались о моих чувствах, поэтому молчали, оставив меня наедине с собой. Некоторое время после службы я неподвижно оставался на своем месте. Я все думал и думал. Я припомнил тот день, когда впервые поселился в ламаистском монастыре после нескольких лет неурядиц и страданий. Теперь я тоже страдал, возможно, даже больше, чем тогда, потому что тогда был слишком молод, чтобы разбираться в жизни. Теперь же я знал уже немало и о жизни, и о смерти.

Через некоторое время пожилой настоятель медленно приблизился ко мне.

– Брат мой, – молвил он, – нехорошо так много думать о прошлом, когда все будущее ждет нас впереди. Одно богослужение кончилось, брат, и скоро начнется другое. Отправляйся-ка спать, ведь завтра нас ждут новые дела.

Не говоря ни слова, я поднялся на ноги и проследовал за ним туда, где должен был отныне спать. Мои спутники уже отошли ко сну. Я прошел мимо их неподвижных фигур, завернутых в одеяла. Спят ли они? Возможно. Хотя кто знает? Возможно они мечтают о том, как будут долго возвращаться домой и увидят в конце концов родную Лхасу, Я тоже завернулся в одеяло и улегся, Тени от луны вытянулись и, когда я засыпал, стали невообразимо длинными.

Я проснулся оттого, что в храме пела труба и били в гонг. Пришло время подниматься и снова отправляться на богослужение. Служба в храме всегда осуществляет до завтрака, но я чувствовал, что голоден. Однако после нее, когда еда уже стояла передо мной, я потерял аппетит. Съел я мало, даже очень мало, потому что меня донимала тоска по дому. Мои спутники ели хорошо, с аппетитом, и не удивительно – ведь они должны были набираться сил перед тем, как отправиться сегодня в обратный путь. После завтрака мы немного прошлись по окрестностям. Во время прогулки мы практически ни о чем не разговаривали. Казалось, нам не о чем особо говорить. В конце концов я сказал:

– Передайте это письмо и этот подарок моему наставнику, ламе Мингьяру Дондупу. Передайте ему, что я буду писать ему как можно чаще. Расскажите ему о том, как я скучаю по нему и его наставлениям, ведь вы убедились в этом сами.

Затем я покопался немного в своих внутренних карманах и продолжил:

– А это, – сказал я, доставая пакет, – предназначается Величайшему. Отдайте это моему Наставнику, а он уж передаст Далай-Ламе.

Они взяли у меня пакет, и я отвернулся в сторону, потому что меня одолели эмоции. Я не хотел, чтобы другие видели их у меня, чтобы они знали, что я, главный лама группы, подвержен таким чувствам. К счастью, они ничего не заметили, потому что тоже были взволнованы. Ведь за это время между нами завязалась искренняя дружба, невзирая на все различия в нашем статусе, что в Тибете значит немало. Им было грустно проедаться со мной, ибо не хотелось оставлять меня одного в этом чужом нам всем мире, который они в глубине души ненавидели, возвращаясь в любимую Лхасу.

Некоторое время мы прогуливались между деревьями, рассматривая цветы на полянах, слушая голоса птиц, поющих на ветвях деревьев, и глядя на сверкающие облака среди небесной лазури. А затем пришло время расставания. Мы вместе вернулись в старый китайский ламаистский монастырь, утопающий в зелени деревьев на холме, который возвышался над Чунцином и рекой. Нам нечего было сказать друг другу, когда наше совместное пребывание подошло к концу. Мы чувствовали грусть и неловкость, направляясь в конюшню, где мои спутники неспешно оседлали лошадей. Они вывели за уздечку и мою лошадь, моего верного друга в пути, которая теперь – счастливое существо! – отправлялась обратно в Лхасу.

Мы обменялись еще несколькими словами, а затем они сели верхом на своих лошадей и двинулись в сторону Тибета, оставив меня стоять и смотреть им вслед. Они становились все меньше и меньше, пока не скрылись из виду за поворотом дороги. Топот лошадиных копыт затих в тишине. Небольшое облачко пыли на далеком повороте дороги развеялось. Я стоял, вспоминая прошлое и с ужасом вглядываясь в будущее. Не знаю, сколько я простоял в безмолвном забытьи, пока приятный голос не прервал мои мрачные воспоминания.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю