Текст книги "Исповедь души"

Автор книги: Лиза Рене Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я же сказала тебе: я не Ребекка, так что прекрати это самобичевание, Крис. Я читала ее дневники. Она изменила себя, чтобы быть с Марком. Не ты превратил меня в ту, кто я есть сейчас. Единственное, что ты сделал, это помог мне перестать прятаться от себя самой, и я так рада. Не заставляй меня чувствовать, как будто мне надо начинать сначала.

Секунды тикают одна за другой, и он долго вглядывается в мое лицо, прежде чем спрашивает:

– Кто ты, Сара?

Я вызывающе вздергиваю подбородок.

– Если ты до сих пор этого не понял, предлагаю тебе узнать, пока еще не поздно повернуть назад.

Не успеваю я моргнуть, как Крис разворачивает меня лицом к перилам, и я хватаюсь за них руками, чтобы устоять. Ладонь его ложится у меня между лопаток, и он шагает ближе, обрамляя мои бедра своими, прижимаясь ко мне возбужденной плотью.

– Ты помнишь, что я обещал тебе в лос-анджелесском отеле?

– Да. Что перестанешь защищать меня от себя. Но ты не перестал, – обвиняюще отзываюсь я, уверенная теперь, что сейчас подходящее время и подходящее настроение, чтобы подтолкнуть его.

– Детка, я сдерживался сегодня, чтобы дать тебе отойти от того, что ты пережила. Но пусть это тебя не обманывает. Я не привез бы тебя сюда, если бы собирался защищать от себя. – Рука его по-собственнически распластывается у меня на животе. – Что еще я говорил тебе?

Ресницы мои опускаются, жар горячей лавой растекается по телу при воспоминании о том, как мы лежали в постели того лос-анджелесского отеля, нежно прижимаясь друг к другу.

– Что я буду твоей безраздельно, если останусь с тобой.

– Каждой клеточкой, – охотно соглашается он. – Это означает, что я познаю тебя полностью. Всю тебя. И в этот раз ты поймешь, что это такое.

– Покажи мне, – бросаю я вызов, желая, чтобы он владел мной целиком, чего не позволила бы никому другому. Никогда не думала, что захочу так много от мужчины, но это же Крис, и это единственный ответ, который мне нужен.

– Что показать? – спрашивает он.

– Каково это – принадлежать тебе, – осмеливаюсь ответить я, и жар скапливается внизу живота от эротических образов, вспыхивающих перед моим мысленным взором. – Потому что пока я этого не почувствовала. А я так хочу!

Он прикусывает мочку моего уха, дыханием дразня чувствительную кожу.

– Ты почувствуешь, Сара. Почувствуешь. – Он отступает от меня, и мне тут же становится холодно и одиноко. – Повернись.

Я натужно сглатываю, возбужденная возможностями, разбуженными его обещанием, счастливая, что мы совершаем это путешествие вместе, минуя стену, которую чуть не воздвигла потеря Ребекки. Я медленно, неуверенно поворачиваюсь и встречаюсь с его взглядом, но вместо горячих углей и тлеющей золы нахожу нежность.

Он кивает головой в сторону дверного проема.

– Иди в дом, детка.

Сердце мое сжимается от ласкового обращения, которое он часто использует, и того послания, которое я читаю в нем. В какое бы странствие он ни взял меня сейчас, мы по-прежнему будем вместе, когда оно закончится.

Он полностью владеет собой. Он уже больше не за гранью. Он собирается взять меня за грань. И я хочу туда с ним. Чтобы быть рядом.

Глава 5

В доме теплее, чем на улице, но все равно прохладный контраст с жаром, пылающим у меня внутри, когда я вхожу в гостиную. Нетерпеливое ожидание легким покалыванием бежит по нервным окончаниям, но шаги мои медленные, неуверенные. Я не знаю, куда Крис хочет, чтобы я пошла, и каких действий ждет от меня, но готова ко всему.

– Стой, – командует Крис, когда я дохожу до дивана. Я останавливаюсь, и он добавляет: – Повернись ко мне.

Я поворачиваюсь и вижу, что он стоит на другом краю кремового шестифутового ковра с мягким ворсом. Он скрещивает руки на груди, и пестрая татуировка дракона растягивается со вздутием мускулов. «Он символизирует силу и богатство – две вещи, о которых я мечтал в юности», – объяснил Крис, когда я спросила о рисунке. Я так хочу узнать, что побуждало его желать их. Чего он хочет сейчас?

– Разденься.

Я резко вскидываю глаза от руки Криса к его красивому непроницаемому лицу, ища там то, о чем он думает, и не нахожу ничего, кроме порочного требования. Я не удивлена его прихотью; Крис любит, когда я раздеваюсь донага, а сам он остается полностью одетым. Это вопрос власти и подчинения. Его власти. Моего подчинения. Я не всегда подчинялась ему с готовностью. А может, всегда, просто не признавалась в этом ни ему, ни даже себе.

Я сбрасываю туфли, словно играю стриптизершу у шеста, и первым снимаю наименее интимный предмет одежды. Может, я и желаю быть покорной, но все же Крис, как господин и повелитель, чуточку пугающий. И сексуальный. Такой чертовски сексуальный.

Следующей я снимаю куртку, и даже сейчас, как бы сильно ни желала этого, как бы ни доверяла ему, я чувствую себя уязвимой и незащищенной. Мне хочется понять почему. Но в то же время меня возбуждает то, что я раздеваюсь для него. Похоже, что уязвимость и незащищенность с Крисом заводит меня. В каком-нибудь ином случае раздевание для него можно было бы растянуть в соблазнительную игру, но это не тот случай. Я готова покончить с этим и узнать, что же произойдет дальше.

Я не смотрю на Криса, быстро снимая майку, потом выскальзываю из своих бархатных штанов. Остаюсь в красном лифчике и красных трусиках и останавливаюсь всего на мгновение, прежде чем продолжить. Расстегиваю лифчик и отбрасываю его в сторону. Следующими идут трусики, отброшенные подальше босой ногой. И теперь все так, как Крис и хотел: я обнажена, а он нет.

Глаза его совершают медленное жаркое путешествие по моему телу, и я потрясена, насколько эротичным может быть один лишь его взгляд. Я уже испытывала такое раньше, этот раз не первый, однако ничуть не менее взрывной. Я возбуждена сверх всякой меры, обнажена, когда он не испытывает того же, и в прошлом это меня беспокоило, но сейчас ничуть. Это часть его власти и контроля, и он был прав: я не только люблю, когда он командует, я больше даже не пытаюсь анализировать, почему быть под его господством теперь моя почти физическая потребность. Просто это так. И мне это нравится.

– На колени в середине ковра, – приказывает он.

Из возбужденной и уверенной я вдруг превращаюсь в комок нервов и колотящегося сердца. На колени? Ни о чем подобном он меня еще никогда не просил, точнее, не приказывал.

Я была полностью в его власти, стоя, обнаженная, на коленях посреди ковра. Сходство между записью Ребекки в дневнике и этим моментом поразительно, но именно разница между тем и этим скручивает меня в тугой узел. Ребекка писала о том, как Марк выставил ее перед всем клубом, как это потрясло и расстроило ее. Я же здесь наедине с Крисом, который, я уверена, никогда бы не совершил подобного. Она хотела того, что есть у меня.

– Сара, – мягко зовет Крис, и снова в его голосе слышится эта нежность.

Мой взгляд поднимается от ковра, и озабоченность на его лице отражает то, о чем я только что думала. Крис никогда не причинил бы мне боли. Ну не такой это человек.

– Все хорошо, – отвечаю я на его безмолвный вопрос и делаю шаг вперед, чувствуя, как мягкий ворс окутывает мои босые ноги и ведет меня на середину ковра.

Выражение лица Криса вновь делается жарким и деспотичным, и соски мои напрягаются от его опаляющего взгляда. Я медленно опускаюсь перед ним на колени, его послушная раба, какой еще ни разу не была до этой минуты.

Я уверена: что бы ни произошло дальше, это будет нечто в духе Хозяина и Господина, как в дневниках Ребекки.

Но Крис делает шаг вперед и встает на колени передо мной, одна ладонь ложится мне на щеку, пальцы ласкают кожу, и я моргаю от неожиданности, вижу в его глазах любовь и нежность.

Я накрываю его руку своей.

– Я думала, ты забыл о нежности. Такой жесткий, колючий.

Губы его слегка изгибаются в усмешке.

– Наверное, это ты развращаешь меня.

Я улыбаюсь упоминанию о том, что как-то сказала ему.

– Мне нравится тебя развращать.

– Как и мне тебя. – Его пальцы медленно соскальзывают с моего лица, ладонь гладит голое плечо. – Не двигайся.

Крис встает, идет к портьере и отвязывает от нее атласную ленту. Пульс мой учащается от воспоминания о рисунке, который он однажды нарисовал: я, голая и связанная, на полу. Во рту у меня пересыхает. Я знаю, что он собирается делать с лентой.

Когда он поворачивается ко мне, я вижу в его глазах чувственный голод. Нежного Криса больше нет, зато появился порочный и хищный Крис, преследующий женщину, на которую он положил глаз. И у меня перехватывает дыхание от одной только мысли, что эта женщина – я.

Он садится передо мной на корточки и ощупывает взглядом мою грудь. Воображаемое прикосновение, как бархат, скользит по коже. Соски напрягаются от невидимого трения, и я томлюсь по безумному натиску его рук и губ.

– Сцепи пальцы перед собой.

Он ожидает колебания, я вижу это по его лицу, но я не колеблясь делаю, как приказано. Выражение его лица непроницаемо; он просто обматывает длинную ленту вокруг моих запястий несколько раз, потом завязывает, оставляя длинную полоску шелка волочиться по полу.

Потом наматывает свисающий конец ленты себе на руку.

– Ты в моей власти, ты знаешь, да?

– Это должно было напугать меня?

– Нет, не должно. А если напугало, я сейчас же развяжу тебя.

– А не ты ли мне говорил, что смысл того рисунка, где я вот так же связана, не в зависимости, а в доверии?

Глаза его слегка расширяются, потом сужаются.

– А еще я говорил, что это то доверие, о котором я не имею права тебя просить.

– Тебе и не надо просить, – шепчу я. – Оно уже у тебя есть.

– Я знаю это, Сара. Теперь встает вопрос, что я с ним сделаю, и не возненавидишь ли ты меня после этого.

– Нет. – Несмотря на путы, я нахожу пальцами его руки. – Не надейся. Я не могу ненавидеть тебя.

– Нам обоим надо узнать, так ли это.

– Пожалуй, – соглашаюсь я.

Я хочу, чтобы он возразил или подтвердил мои слова, но он не делает ни того ни другого. Он просто наклоняется и целует меня в лоб – нежный жест, который противоречит связанным рукам и тому, что наверняка скоро произойдет между нами. И он садится рядом и распластывает пальцы у меня на спине.

– Наклонись вперед и положи руки перед собой на ковер.

Я вижу в его взгляде твердый блеск вызова и читаю безмолвное послание, которое он хочет до меня донести. Если я не справлюсь с этим, то никогда не смогу совладать с темными тайнами, запертыми в его душе и в прошлом, требующими выхода. И скорее всего Крис уверен, что я возненавижу его еще до того, как все закончится, что бы это ни было.

Вот оно, начинается. Проверка номер один, первая из многих, я уверена.

Я мятежно вздергиваю подбородок, возмущенная тем, что он заранее настроен на мою неудачу. Потом перебираю пальцами по ковру, вытягиваясь вперед как можно дальше. Рука Криса остается лежать у меня на спине легкой тяжестью, но без нажима. Она просто там, как намек на предстоящее удовольствие. Несколько секунд мы не двигаемся, и сексуальное напряжение в комнате потрескивает вокруг нас.

Ворс ковра щекочет мне соски, и прохладный воздух ласкает голое тело. Я совершенно открыта и уязвима. Натужно сглотнув, пытаюсь понять, как Ребекка делала нечто подобное перед посторонними. Доверяла ли она Марку так, как я доверяю Крису? Или просто любила его так, как я люблю Криса?

Крис гладит мне спину, и эротическое наслаждение вытаскивает меня из мрачного места, куда забрели мои мысли. Ладонь с легким трением скользит по позвоночнику, потом по талии, пока палец на находит копчик, затем продолжает путешествие вниз. В нетерпеливом ожидании, куда он двинется дальше, дыхание мое становится сбивчивым, судорожным, я почти задыхаюсь. И когда Крис начинает очень нежное скольжение по ложбинке между ягодицами, моя плоть сжимается почти болезненно.

– Тебе понравилось, как я шлепал тебя, Сара? – спрашивает он, ладонью лаская мои ягодицы так, как в ту ночь, когда подверг меня экзекуции.

Кожу мою покалывает под его прикосновениями, и я слышу собственное дыхание, частые короткие вдохи и выдохи, которые не могу контролировать.

– Я… я не знаю.

Его ладонь замирает, пальцы расширяются и напрягаются.

– Тебе понравилось, как я шлепал тебя? – Голос его низкий, напряженный, очень властный.

Почему-то ни волосы, упавшие мне на лицо, ни вытянутые с обеих сторон руки не защищают меня с этого момента. Я зажмуриваюсь, сознавая, что обнажила перед Крисом больше, чем просто тело. Я обнажила ту часть себя, которую так хочу понять, однако, кажется, не могу до конца принять. Но хочу. Нет, не просто хочу, мне это необходимо. Мне надо сделать это.

– Да, – наконец шепчу я. – Да, понравилось. – Я задерживаю дыхание и жду ответа, которого все нет. Одна секунда. Две. Ничего. Я начинаю вставать.

Крис прижимает ладонь к моей спине между лопаток, удерживая меня, и тепло его дыхания дразнит мне шею и ухо.

– Оставайся на месте.

Тут он покидает меня, и волна неожиданной, неразумной паники накрывает меня с головой. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы сесть, делаю глубокий вдох и пытаюсь осознать то, что чувствую. Я только что сделала откровенное признание, которое мне было нелегко произнести вслух, и уж никак не думала, что после этого останусь лежать тут одна, обнаженная и связанная.

Не этого ожидала я от Криса. Это поведение Господина в дневниках Ребекки – Марка. Чувствую сомнения, неуверенность в себе. Черт побери, я ненавижу эту глубоко запрятанную неуверенность, которая, похоже, не перестает преследовать меня, заставляя сомневаться, на самом ли деле я знаю мужчину, которого люблю. Мужчину, который совсем не такой, как Марк. А он не такой. Это-то мне известно.

Я через силу делаю еще один глубокий вдох и мысленно повторяю это снова и снова. А потом вдруг Крис снова оказывается рядом со мной, прикасается ко мне, и я чувствую его нагое тело, вытягивающееся рядом. Напряжение внутри отпускает, тепло сменяет озноб. Он поворачивает меня на бок лицом к себе, прижимаясь своей возбужденной плотью ко мне между ног, обжигая горячей ладонью грудь. Глаза встречаются с моими, и совершенно невероятная смесь порочного мужского доминирования и восхитительной нежности прогоняет прочь остатки моей неуверенности.

Он убирает волосы с моего лица.

– Ты ведь понимаешь, что нет ничего плохого в том, что тебе понравилось, как я шлепал тебя, правда?

Краска приливает к щекам, и я опускаю глаза, застигнутая врасплох возвращением нашего прежнего, откровенно эротичного разговора. Пальцы его скользят мне под подбородок и заставляют вновь с интересом посмотреть на него.

– Это же только мы, ты и я, детка, и я не такой, как все те, кто был в твоей жизни. Со мной тебе нечего ни смущаться, ни стыдиться. Ты можешь принять себя такой, какая есть, и мы будем теми, кем хотим быть вместе. И никто нам не помешает.

У меня сжимаются внутренности от намека на то, как мой отец и Майкл пытались меня переделать и контролировать; Крис задел за живое, и это свидетельство того, насколько он стал частью меня, насколько хорошо меня понимает, когда я сама до этого момента не позволяла себе это понять.

Мне так хочется освободить руки и прикоснуться к нему, и в то же время я хочу оставаться связанной. Хочу узнать, что будет дальше.

– Я знаю, – шепчу я. – Знаю, Крис, и ты даже не можешь себе представить, насколько важно для меня, что ты не просто так это сказал. Ты утверждаешь это серьезно. Просто мне надо еще немного времени, чтобы окончательно выбросить их из головы.

– Мы прогоним прочь всю неуверенность, которую они вложили в твою голову, детка, – обещает он и скользит своим членом взад-вперед у меня между ног, рассылая стрелы наслаждения по бедрам и вверх. – Ты, я и целое море наслаждений.

Я резко втягиваю воздух, когда он вжимается в меня, растягивая, и хочу обнять его, но не могу из-за связанных рук.

Он наверняка полагает, что прошлое преследует меня, поэтому я не справлюсь ни с чем, кроме обычного традиционного секса. Он думает, что моя робость означает слабость, и я хочу доказать ему, что он ошибается. Но с этим ощущением его во мне, с растекающимся по мне жаром мне удается лишь пискнуть:

– Что ты делаешь?

– А на что это похоже? – спрашивает он, покусывая мне шею. – Я занимаюсь с тобой любовью.

Он стискивает мне ягодицы, и я издаю тихий стон от эротичной грубоватости этой ласки, когда он крепко прижимает меня к себе, погружаясь глубоко внутрь. Наполняя меня целиком. И этот мужчина воистину наполняет меня целиком, во всех смыслах. Я хочу сделать для него то же самое.

– Но я думала, что ты собираешься…

– Любить тебя, – договаривает он за меня, и его плоть скользит взад-вперед, уводя меня все дальше, поднимая все выше. – Да, детка, именно так.

– Я не это имела в виду, – слабо возражаю я, охваченная наслаждением. Мне трудно просто держать глаза открытыми, но я борюсь с переполняющими меня ощущениями, желая доказать, что готова к большему. Он с силой вонзается в меня, и я воспаряю. Отчаяние поднимается во мне. Но без рук у меня нет иного оружия, кроме слов:

– Крис, черт побери. Остановись. Послушай меня.

Его глаза встречаются с моими, и на этот раз я нахожу в них горячие угли и тлеющую золу. Он вновь погружается в меня с лукавой улыбкой на губах.

– Я слушаю. Говори.

Я перевожу дыхание после всплеска наслаждения, решительно настроенная убедить его, что готова к «большему», которого мы оба жаждем.

– То, что я не сразу призналась, что мне понравилась порка, не означает, будто я не хочу попробовать еще раз. Пожалуйста, отшлепай меня. Мне это нравится.

Его пальцы обхватывают меня за шею, притягивая к себе меня и мои губы.

– Я сделаю это и еще многое другое с тобой, Сара. Только не сейчас. Не сегодня. – Его рот накрывает мой, мягкий и чувственный, но от этого не менее властный и требовательный.

Я хочу воспротивиться, хочу донести до него свою мысль, но этот поцелуй пронизан глубоким желанием и страстью, не похожий ни на один наш поцелуй с тех пор, как я ступила на борт самолета несколько часов назад. Он назвал меня своей одержимостью. Это он моя одержимость, моя страсть. Ради него и благодаря ему я дышу, и когда он снова начинает двигаться во мне, я забываюсь в покачивании наших тел, в толчках его плоти. Забываюсь в том, насколько этот мужчина дополняет меня.

Он переворачивает меня на спину и протягивает руку к ленте, связывающей мои запястья. Реальность резко возвращается, и я широко распахиваю глаза.

– Нет, – говорю я, прижимая руки к груди. – Я не хочу, чтобы ты меня развязывал. Я больше не желаю медлить.

Он хватает ленту вместе с моими руками, грубовато-сексуальный, каким может быть только он, и я молча радуюсь проблеску этой его стороны.

– То, что мы делали, называется уклонением, – заявляет он, и рот его опускается, задерживаясь возле моего. Дыхание – теплое влажное обещание у меня на губах. – А сейчас, занимаясь с тобой любовью, я наслаждаюсь каждым мгновением. И в случае, если ты не знала, ты – единственная причина, по которой мне известно, что это значит.

Дыхание застревает у меня в горле, невероятность того, какой путь мы прошли за такое короткое время, переполняет сердце.

– Я?

– Ты не можешь не знать.

Меня тут же омывают эмоции и да, такие сильные, такие чудесные чувства к этому мужчине.

– Я знаю, – шепчу я. – Знаю, потому что чувствую то же самое к тебе. – Я пытаюсь дотянуться до него, но не могу. – Мне хочется прикоснуться к тебе.

Он развязывает мне руки, и я могу поклясться, что вижу, как он дрожит, отбрасывая ленту в сторону. От желания? От любви? Я действую на него так же, как и он на меня, и это связь, которой я никак не ждала и которую ни за что не хочу потерять. Его глаза встречаются с моими и не отпускают, воздух сгущается вокруг нас, и слова больше не нужны. Мы понимаем друг друга. Мы нужны друг другу. Крис во мне, большой и твердый, но это гораздо больше, чем секс. Он прав. Это любовь.

Он целует меня пылко и властно, язык проникает в рот, лаская, скользя. А ладонь тем временем пробирается под меня и приподнимает таз. И от этого как будто ветка с треском ломается, и мы кубарем летим в безумный костер страсти. Тот Крис, которого я знаю, не теряет самообладания – но сейчас он его утратил, мы оба утратили, и я извиваюсь, словно пытаюсь залезть ему под кожу. Рот его на моих губах, на шее, на соске, посасывает и лижет, и плоть его движется во мне медленно, потом быстро, быстро, потом снова медленно.

Время замирает, а Крис неумолим, наказывая меня твердыми ударами своей плоти и нежными, игривыми ласками языка. Я пропадаю и нахожусь в одном этом месте, в одном этом мужчине и отчаянно пытаюсь сдержаться, продлить эти мгновения. Но не могу. Я вонзаюсь пальцами ему в спину и сжимаюсь вокруг его древка, затягивая его глубже, но не так глубоко, как хотелось бы. Этот мужчина никогда не будет достаточно глубоко.

Освобождение – сладостное блаженство, оно побуждает еще выше приподнять таз, крадет дыхание. Все нервные окончания в моем теле оживают и его покалывает от удовольствия. Крис зарывается лицом мне в шею, тело его содрогается, и я чувствую, как теплый влажный жар его освобождения наполняет меня. Накатывает новая волна наслаждения, и это гораздо больше физического. Я потрясена, насколько хорошо чувствую себя с этим мужчиной. Насколько правильно, если можно так выразиться.

– Мне так безумно нравится заниматься с тобой любовью, – бормочет он, и когда поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, я любуюсь его торчащими в разные стороны волосами и сытой тяжестью глубокого зеленого взгляда.

Мои губы изгибаются.

– Правда?

– Да, – подтверждает он и быстро целует меня в губы. – Не уходи. – Он выходит из меня и встает, и я резко втягиваю воздух от опустошающей боли его внезапного отсутствия. Он коварно усмехается моей реакции, явно довольный собой.

Я приподнимаюсь на локте, чтобы полюбоваться им, и, ой, вязкая жидкость у меня между ног не позволяет мне сдвинуться с места, чтобы ничего не испачкать. Ох уж эти радости реальности после горячего секса. Взгляд мой устремляется к голой сексуальной заднице Криса, когда он идет к дверному проему слева от меня. Ну ладно, возможно, реальность все же чертовски хороша. Кого волнуют эти мелкие неудобства? Крис исчезает в комнате и возвращается с полотенцем в руке, и вид спереди утраивает мое ощущение счастья.

Он хватает подушку с дивана и, вручив мне полотенце, укладывается на ковер. Я едва успеваю вытереться, как он притягивает меня спиной к себе, и мы устраиваемся на подушке. Лежим вместе, растянувшись на ковре, в сплетении рук и ног, и я чувствую, что еще никогда в жизни не была так счастлива. Крис загадочный и порочный, и я думаю, что я намного порочнее, чем когда-либо могла себе представить. Но вместе… вместе, полагаю, мы найдем путь к свету.

– Я больше никогда не смогу смотреть на этот ковер как раньше, – говорит Крис, потираясь носом о мои волосы.

– Я тоже, – со смехом соглашаюсь я, но улыбка моя сникает, когда взгляд падает на ленту, которой Крис связывал меня. Мы приближаемся к обретению истинной душевной близости друг с другом, и я не хочу ничем, особенно моими тайными тревогами, испортить эту близость.

– Пожалуйста, пообещай мне, что то мое колебание по поводу порки не заставило тебя усомниться в моей способности справиться с тем, чем ты хочешь со мной поделиться. – Я заставляю себя копнуть глубже и посмотреть в лицо тому, что на самом деле не дает мне покоя. – И это не из-за Майкла. Я не хрупкий цветок, Крис. Я не сломаюсь из-за какой-нибудь глубокой душевной раны, если тебя это беспокоит.

Он переворачивает меня на спину, и его ладонь жестом собственника ложится мне на живот.

– Детка, я не собираюсь безучастно стоять в стороне и позволять этому негодяю отравлять твои мысли. Я заполню пространство другими вещами. Хорошими вещами. Приятными вещами. Но дело не только в Майкле. Я ни за что не сделал бы этого после того, через что ты прошла за последние несколько дней, когда существует риск, что подобный опыт может задеть чувствительный нерв. Иногда БДСМ помогает отключиться. А иногда еще глубже погружает в боль, заставляет посмотреть ей в лицо и справиться с ней. Ты еще слишком неопытна в этом, чтобы что-либо предсказать. Ты не знаешь, что тебе нравится, и как ты на это отреагируешь. И я не знаю.

Ко мне вдруг приходит воспоминание о Крисе в клубе, как он, связанный, кричит женщине позади него ударить сильнее, и мне понятно, почему он стал мастером в том, как помочь людям отключиться, уйти от реальности. Он не может передать контроль в чьи-то руки, не рискуя открыть рану и начать эмоционально истекать кровью. Не может, не прибегая к мучительным крайностям. К поркам.

– Мы занимались именно тем, чем я и хотел заниматься сегодня, – продолжает Крис. – Мы поработали над доверием, и ты доверяла мне достаточно, чтобы лечь обнаженной посреди этого ковра и полностью подчиниться мне. Доверие – это все, Сара.

Он обвивается вокруг меня, и я закрываю глаза, впитывая это восхитительное неповторимое ощущение – быть в кольце его сильных рук, и надеюсь, он сможет найти такое же доверие во мне, в нас, как нашла его я.

Я моргаю от солнечного света, льющегося с балкона, и вдыхаю теплый мускусный запах Криса, который все еще обнимает меня. Но несмотря на восхитительное тепло, я ощущаю в душе какое-то смутное беспокойство. Как будто бы что-то не так. Возможно, все дело в новом месте или часовом поясе, и мне интересно, сколько я спала.

– Крис! Эй, Крис, милый, ты где?

Женский голос эхом отдается от лестницы, быстро приближаясь, и этот звук действует на меня как ушат ледяной воды. Мне становится холодно, и я сознаю, что вот он, мой источник смутного беспокойства и то, что разбудило меня.

– Ох ты, черт побери, – произносит женский голос, и я понимаю, что она сейчас на верху лестницы, без сомнения, ошеломленно таращится на нас, лежащих на ковре. – Ух ты, Крис. Не рановато ли для подружек, а?

Я вздрагиваю от ее явного намека и пытаюсь сесть, но нога и рука Криса удерживают меня.

– Это совсем не то, что ты думаешь. Пожалуйста, детка, ничего не домысливай.

Мне и не надо ничего домысливать, когда эта женщина, которая явно знакома с ним достаточно близко, чтобы иметь ключ от его квартиры, остановилась в нескольких футах от нас.