Текст книги "Бессердечный повеса (ЛП)"
Автор книги: Лиза Клейпас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Глава 21
Первое, что осознал Рис после железнодорожной катастрофы, было то, что кто-то, возможно доктор, спрашивал, есть ли человек, за которым ему бы хотелось послать. Он тут же замотал головой. Отец умер, а престарелая мать, суровая и хмурая женщина, которая жила в Лондоне, была последней, кого он хотел видеть. Даже если бы он попросил её о поддержке, она бы не знала, как её оказать.
Рис никогда в своей жизни не был серьёзно ранен или болен. Даже в детстве он был крепко сложен и не боялся физической боли. Его валлийские родители лупили его бочарной доской за любой проступок или минутную леность, и он, не дрогнув, принимал самые худшие наказания. Его отец был бакалейщиком, они жили на улице лавочников, где Рис не просто научился искусству скупать и продавать, а впитал его так же естественно, как вдыхал воздух.
Построив свой собственный бизнес, он никогда не позволял никаким личным отношениям отвлекать себя. У него, конечно, были женщины, но только те, кто был готов завести роман на его условиях: исключительно сексуальные отношения, лишённые чувств. Теперь, когда он лежал в незнакомой комнате, задыхаясь от бушующей в нём боли, Рису пришло на ум, что, возможно, он был слишком независим. У него должен быть кто-то, за кем бы он мог послать, кто бы о нём волновался в этой неординарной ситуации, когда он ранен.
Несмотря на прохладный ветерок, проникающий из открытого окна, каждый дюйм его тела, казалось, горел. Вес гипса на ноге сводил с ума почти так же сильно, как неослабевающая боль в сломанной кости. Комната как будто вращалась и вертелась, отчего его неумолимо тошнило. Всё, что он мог делать, это беспомощно ждать минуту за минутой, когда вернётся женщина.
Леди Хелен... одно из утончённых созданий, к которым он всегда относился с особым презрением. Одна из тех, кто лучше него.
Через некоторое время, которое показалось вечностью, он почувствовал, что кто-то входит в комнату. Рис услышал тихий скрежет, словно стеклом или фарфором провели по металлу.
– Сколько времени? – спросил он резко.
– Четыре часа двадцать семь минут. – Это был голос леди Хелен, освещённый ноткой веселья. – У меня ещё осталось три минуты.
Он сосредоточено прислушивался к шуршанию юбок... к звуку, когда что-то наливали и размешивали... к треску воды и льда. Если она собиралась его чем-то напоить, она ошибалась: сама мысль о глотании вызвала в нём дрожь отвращения.
Сейчас девушка стояла рядом, он чувствовал, что она склонилась над ним. Отрез прохладной, влажной фланели гладил его лоб, щёки и горло, ощущение было настолько приятным, что он мучительно вздохнул. Когда ткань на мгновение убрали, он потянулся за ней, тяжело дыша:
– Не останавливайтесь. – Он был внутренне взбешён, что опустился до выпрашивания небольших милостей.
– Шшш, – она освежила фланелевую ткань, охладив и смочив её. Когда неторопливые поглаживания продолжились, его пальцы наткнулись на складки её юбки и вцепились в них так крепко, что ничего не помогло бы их высвободить. Нежная рука девушки скользнула под его голову и приподняла её, чтобы провести тканью по шее сзади. От удовольствия у него вырвался унизительный стон облегчения.
Когда он расслабился и глубоко задышал, ткань была отложена в сторону. Он чувствовал, как она маневрирует вокруг него, осторожно придерживая его голову и плечи, поправляет подушки за его спиной. Чувствуя, что она намеревается дать ему ещё воды или, возможно, уже знакомую зловонную настойку лауданума, он запротестовал сквозь зубы:
– Нет... чёрт бы вас побрал...
– Просто попытайтесь, – она была мягкой, но беспощадной. Край матраца прогнулся под её небольшим весом, и тонкая рука скользнула за спину Риса. Будучи пойманным в полукольцо её рук, он подумывал спихнуть её с кровати. Но её рука прикоснулась к его щеке с такой нежностью, что это охладило его желание причинить ей какой-либо вред.
Она поднесла стакан к его рту и его губ коснулась сладкая, очень холодная жидкость. Когда он сделал осторожный глоток, слегка терпкий напиток мгновенно впитался в шероховатую поверхность его языка. Это было восхитительно.
– Потихоньку, – предостерегла она.
Его мучила жажда, он чувствовал себя высушенным, как пороховой склад, и ему нужно было больше. Приподнявшись, он нащупал её руку со стаканом, крепко вцепился и сделал жадный глоток, прежде чем она смогла его остановить.
– Подождите, – она вырвала стакан из его рук. – Давайте посмотрим, не будет ли вас тошнить.
Ему очень хотелось наградить её парой браных словечек за то, что она отобрала напиток, хотя отдалённая часть его сознания видела в этом смысл.
В конечном итоге стакан снова прикоснулся к его губам.
Он заставил себя медленно выпить содержимое, а не проглотить залпом. После того как он закончил, леди Хелен терпеливо ждала, всё ещё поддерживая его. Её дыхание было мягким и ровным, её грудь, словно мягкая подушка под его головой. Она пахла ванилью и какой-то слабой цветочной эссенцией. Он никогда не был в столь неприглядном виде в своей взрослой жизни... Он всегда был хорошо одет и контролировал себя, но всё, что видела эта женщина, это беспомощного, чрезвычайно неопрятного инвалида. Это приводило в ярость.
– Лучше? – спросила она.
– Ydw, – ответил Рис по-валлийски, не думая. "Да". Это казалось невозможным, но комната перестала вращаться. Хотя резкие боли по-прежнему пробегали по его ноге, словно в неё выпускали пули через определённые промежутки времени, он мог вытерпеть всё, пока тошнота отступила.
Она начала осторожно стягивать его со своих колен, но он положил поперёк неё твёрдую руку. Ему было необходимо, чтобы всё осталось так, как было, хотя бы ещё на несколько минут. К его радости, она замерла в том же положении под ним.
– Что вы мне дали? – спросил он.
– Чай, заваренный с орхидеями.
– С орхидеями? – повторил он озадаченно.
Он никогда не слышал о том, что из таких необычных цветов можно было сделать что-то ещё, кроме экзотических украшений.
– С двумя видами: Дендробиум и Спирантес. Многие орхидеи имеют целебные свойства. Моя мать собирала их и заполнила множество тетрадей сведениями, которые смогла почерпнуть.
О, ему нравился её голос, словно тихая, убаюкивающая мелодия. Он снова почувствовал, как она задвигалась в очередной попытке положить его обратно на подушки, и он вжался сильнее в её колени, его голова придавила её руку в решительном усилии заставить её остаться.
– Мистер Уинтерборн, мне следует оставить вас, чтобы вы отдохнули.
– Поговорите со мной.
Она заколебалась.
– Если вы хотите. О чём мы поговорим?
Он хотел спросить её, ослеп ли он навсегда. Если кто-нибудь и говорил ему об этом, он был слишком одурманен лекарствами, чтобы запомнить. Но он не мог заставить себя задать вопрос вслух. Он слишком боялся ответа. И невозможно было перестать думать об этом, пока он был один в этой тихой комнате. Ему нужно было отвлечься и успокоиться.
Ему была нужна она.
– Рассказать вам про орхидеи? – спросила она в тишине. И продолжила, не дожидаясь ответа, устраиваясь поудобнее. – Это слово пришло из греческой мифологии. Орхис был сыном сатира и нимфы. Во время пира в честь Бахуса, Орхис выпил слишком много вина и попытался силой обратить на себя внимание жрицы. Бахус был очень недоволен и разорвал Орхиса на куски. Они были разбросаны повсюду, и где бы ни приземлялись, вырастала орхидея. – Помедлив, она на несколько секунд отстранилась, за чем-то потянувшись. Что-то мягкое и нежное коснулось его губ. Кончиком пальца она нанесла мазь. – Большинство людей не знают, что ваниль, это плод вьющейся орхидеи. Мы держим одну в теплице поместья, она настолько длинная, что растёт вдоль стены. Когда бутон одного из цветков полностью созревает, утром он раскрывается, и если не опыляется, то вечером закрывается и больше никогда не распускается вновь. У белых цветков и ванильных стручков внутри них самый сладкий аромат в мире.
Пока её нежный голос продолжал звучать, у Риса было ощущение, что он парит, красная волна жара отступала. Как странно и приятно было лежать в полудрёме у неё на руках, возможно, даже лучше, чем секс. Но эта мысль вела к непристойному вопросу о том, как это может быть с ней... как она может лежать спокойно под ним, пока он вкушает всю эту мягкость лепестков и ванильную сладость... и он медленно заснул, на руках у леди Хелен.
Глава 22
Во второй половине дня Девон покинул кровать с намерением присоединиться к семье в столовой для рождественского чаепития. Он сумел одеться с помощью своего камердинера, но это заняло намного больше времени, чем он ожидал. Вначале потребовалось достаточно крепко перевязать его торс, чтобы поддерживать треснутые рёбра и ограничить резкие движения. Даже с помощью Саттона было мучительно больно продевать руки в рукава рубашки. Легчайшее движение приводило к резко пронизывающей боли по всему телу. До того, как Девон смог надеть свой пиджак, ему пришлось принять половину дозы настойки опия, чтобы приглушить боль.
Наконец Саттон завязал ему шейный платок в аккуратный узел и отошёл, чтобы оценить внешний вид хозяина.
– Как вы себя чувствуете, милорд?
– Достаточно хорошо, чтобы ненадолго спуститься вниз, – сказал Девон. – Но сейчас меня сложно назвать проворным. Если я чихну, то более чем уверен, начну рыдать как ребёнок.
Камердинер слегка улыбнулся.
– У вас не будет недостатка в людях, готовых прийти вам на помощь. Лакеи буквально вытаскивают соломинки, чтобы решить, кому достанется привилегия сопровождать вас вниз.
– Я не нуждаюсь в сопровождающих, – сказал Девон, будучи не в восторге от того, что с ним обращаются как с каким-то стариком, страдающим подагрой. – Для устойчивости я буду держаться за перила.
– Боюсь, Симс непреклонен в этом вопросе. Он прочитал всем лекцию о необходимости оградить вас от возможных дополнительных травм. Более того, вы просто не можете разочаровать слуг, отказавшись принять их помощь. Вы стали для них своего рода героем, после того, как спасли тех людей.
– Никакой я не герой, – усмехнулся Девон. – Любой на моём месте поступил бы также.
– Я думаю, вы не понимаете, милорд. Согласно сводке в газетах, женщина, которую вы спасли жена мельника, она отправилась в Лондон, чтобы забрать оттуда своего маленького племянника после недавней смерти его матери. А мальчик и его сёстры дети фабричных рабочих. Их отправили в деревню пожить с бабушкой и дедушкой. – Саттон сделал паузу, чтобы отдельно выделить следующую фразу: – Все они пассажиры второго класса.
Девон с неодобрением посмотрел на него.
– Рисковать своей жизнью ради другого уже героический поступок, – сказал камердинер. – Но тот факт, что мужчина вашего положения захотел пожертвовать всем ради кого-то из людей низшего сословия... В любом случае, каждый в Приорате Эверсби убеждён, что это равносильно тому, как если бы вы сделали подобное для любого из них. – Саттон начал улыбаться, когда увидел смущённое выражение лица Девона. – Это означает, что в ближайшее десятилетие слуги вас просто изведут своим преклонением и обожанием.
– Чёрт побери, – пробормотал Девон, его лицо начало гореть. – Где настойка опия?
Камердинер расплылся в улыбке и отправился звонить в колокольчик для слуг.
Как только Девон покинул комнату, он был оглушён избытком нежелательного внимания. Не один, а сразу два лакея сопровождали его вниз по лестнице, охотно указывая на такие опасности на их пути, как край ступеньки, который был недостаточно ровным или участок изогнутых перил, которые были скользкими после недавнего натирания. После обсуждения очевидных опасностей на лестнице Девон продолжил идти по главному вестибюлю, вынужденный остановиться на своём пути, так как выстроившиеся в ряд горничные присели в реверансе и хором произнесли: "Счастливого Рождества" и "Да благословит вас Господь, милорд", а также с жаром пожелали хорошего здоровья.
Девон улыбнулся и поблагодарил их, смущённый той ролью, в которую он был невольно вовлечён. Он продолжил свой нелёгкий путь в столовую, пышно украшенную рождественскими цветами и развешанными вечнозелёными, переплетёнными золотыми лентами и гирляндами.
– Мы поняли, что вы уже подходите, – сказала Пандора, обращаясь к Девону, – когда услышали все те счастливые голоса, раздающиеся из вестибюля.
– Он не привык к тому, что люди так радостно приветствуют его, когда он появляется, – заметил Уэст самым серьёзным тоном. – Обычно они радуются, когда он уходит.
Девон послал наиграно угрожающий взгляд брату и прошёл к своему месту возле Кэтлин. Старший лакей, который ожидал в стороне, сразу же отодвинул стул для Девона и с преувеличенной осторожностью помог ему сесть.
Казалось, Кэтлин было трудно встретиться взглядом с Девоном.
– Вам не стоит перетруждать себя, – сказала она с мягкой заботой.
– Не буду, – ответил Девон. – Я выпью чаю и помогу семье поприветствовать арендаторов, когда они придут. После этого, я думаю, с меня будет достаточно. – Он оглядел людей, сидящих за столом. – Где Хелен?
– Она составляет компанию мистеру Уинтерборну, – бодро ответила Кассандра.
Как так вышло? Девон послал вопросительный взгляд Уэсту, который слегка пожал плечами.
– У мистера Уинтерборна выдался довольно трудный день, – объяснила Кэтлин. – Его лихорадит, и от настойки опия ему становится плохо. Это против всех правил приличия, но Хелен спросила, может ли она попробовать помочь ему.
– Это очень мило с её стороны, – сказал Девон. – И с вашей, что разрешили.
– Миссис Чёрч сказала мне, что мистер Уинтерборн больше не кричит и не рычит, – высказалась Пандора. – Он лежит на подушках и пьёт чай из орхидей. А Хелен болтает, как сорока, уже в течение нескольких часов.
Кассандра выглядела изумлённой.
– Хелен болтает в течение нескольких часов? Не могу в такое поверить.
– Никогда бы не подумала, что ей особо есть о чём рассказывать, – согласилась Пандора.
– Может, это потому, что ей никогда не удаётся и слова вставить, – мягко высказался Уэст.
Несколько секунд спустя, в него полетел целый дождь из кусочков сахара.
– Девочки! – возмущённо воскликнула Кэтлин. – Прекратите немедленно. Уэст, а ты не смей поощрять их своими насмешками.
Она послала угрожающий взгляд Девону, который отчаянно пытался подавить своё веселье.
– Или вы, – строго сказала она.
– Не буду, – пообещал он, морщась и уныло размышляя о том, что человек сказавший, что смех лучшее лекарство никогда не ломал рёбер.
Кэтлин подумала, что это просто чудо, что семья смогла принять более-менее достойный вид к тому времени, когда арендаторы и горожане стали прибывать.
Пока они приветствовали вереницу гостей, Девон был уверен в себе и любезен, без малейшего намёка на высокомерие. Он через силу старался быть обаятельным, с некой самоиронией принимая похвалу и восторженные комментарии. Вымытые и хорошо одетые дети были выставлены вперёд, мальчики отдавали поклон, девочки приседали в реверансе, Девон же кланялся в ответ, не выдавая и признака боли, которую испытывал.
Однако через полтора часа Кэтлин заметила тонкие наряжённые линии, появившиеся на его лице. "Пришло время остановиться, – подумала она. – Уэст и девочки смогут справиться с последними новоприбывшими и без него".
До того как она успела отвести Девона в сторону, к ним подошла пара с розовощёким младенцем, девочкой со светлыми волосами, перевязанными ленточкой.
– Не подержите ли вы её, милорд? – с надеждой спросила молодая мать. – На удачу?
Очевидно, она ничего не знала о тех травмах, которые перенёс Девон во время несчастного случая с поездом.
– О, пожалуйста, давайте я её подержу, – воскликнула Кэтлин до того, как он смог ответить. Она потянулась к херувимчику, чувствуя себя немного неуклюжей, так как очень мало знала о маленьких детях. Но малышка удовлетворённо расслабилась в её руках и уставилась на неё своими большими, круглыми, как пуговицы, глазами. Кэтлин улыбнулась, глядя вниз на ребёнка, изумляясь нежности её кожи и идеальной формой её ротика, похожего на бутон розы.
Повернувшись к Девону и поднимая малышку к нему, она предложила:
– Поцелуй на удачу?
Он без колебаний подчинился, наклонившись, чтобы запечатлеть поцелуй на головке младенца.
Однако когда он выпрямлялся, его взгляд пропутешествовал от ребёнка к лицу Кэтлин, и на одну долю секунды его глаза стали пустыми, как замёрзшая голубизна ледника. Это выражение было ловко спрятано, но не раньше, чем она его заметила. Интуитивно она поняла, что её вид с ребёнком на руках открыл дверь к тем чувствам, с которыми он не хотел сталкиваться.
Заставляя себя улыбаться, Кэтлин отдала ребёнка его гордой матери восклицая:
– Какая красивая маленькая девочка. Просто ангел!
К счастью, в потоке прибывающих гостей образовалось затишье, чем Кэтлин сразу же воспользовалась. Подхватив Девона под руку, она тихо сказала:
– Пойдёмте.
Он пошёл с ней без лишних слов, вздохнув от облегчения, когда они пошли через вестибюль.
Кэтлин намеревалась найти для них тихое местечко, где бы можно было спокойно посидеть, но Девон удивил её, затащив в укромное место за рождественской ёлкой. Он потянул её в пространство под лестницей, где прогнувшись под весом украшений вечнозелёные ветки скрывали их от посторонних глаз.
– Что ты делаешь? – ошеломлённо спросила она.
Огни от сотен крошечных свечей танцевали в его глазах.
– У меня для тебя подарок.
Она ответила в замешательстве:
– О, но... семья будет обмениваться подарками завтра утром.
– К сожалению, подарки, которые я вёз из Лондона, были утеряны во время аварии. – Потянувшись к карману своего пиджака, он добавил: – Это единственное, что я смог сохранить. И я лучше отдам тебе это наедине, так как у меня ничего нет для других.
Кэтлин нерешительно взяла предмет с его раскрытой ладони.
Это была маленькая изящная чёрная камея, окантованная жемчужинами. Женщина на лошади.
– Эта женщина Афина, – сказал Девон. – Согласно мифу, она придумала уздечку и была первой, кто приручил лошадь.
Кэтлин с удивлением посмотрела на подарок. Сначала шаль... теперь это. Очень личные, красивые, хорошо подобранные вещи. Никто никогда не понимал её вкус настолько тонко.
Будь он проклят.
– Очень мило, – неуверенно сказала она. – Спасибо.
Сквозь пелену навернувшихся слёз, она увидела, как он усмехается.
Расстёгивая маленькую шпильку броши, она попыталась прикрепить её посредине своего воротника.
– Так ровно?
– Не совсем.
Костяшками пальцев он задел её шею, когда прикреплял и выравнивал камею.
– Я должен увидеть тебя верхом на лошади, – сказал он. – Уэст утверждает, что никого искусней тебя он никогда не видел.
– Это преувеличение.
– Сомневаюсь. – Его пальцы оставили её воротник. – Счастливого Рождества, – пробормотал он и наклонился, чтобы запечатлеть поцелуй на её лбу.
Когда давление его губ прекратилось, Кэтлин отступила назад, пытаясь создать необходимое расстояние между ними. Её каблук наступил на что-то твёрдое… и живое, раздался резкий возмущённый визг, сильно её перепугав.
– О! – Кэтлин инстинктивно отскочила вперёд, столкнувшись с Девоном. Его руки автоматически её обняли, даже несмотря на то, что он болезненно вздохнул.
– О, мне очень жаль... Что, во имя Господа... – она развернулась, чтобы взглянуть себе за спину и замолчала при виде Гамлета, который пришёл под Рождественскую ёлку, в поисках затерявшихся конфет, выпавших из бумажных конусов, когда их убирали с веток. Поросёнок шумно зарылся носом в складки «ёлочной юбочки» и разбросанные под деревом подарки, завёрнутые в разноцветную бумагу. Обнаружив лакомый кусочек, который можно съесть, он с удовлетворением хрюкнул.
Кэтлин покачала головой и вцепилась в Девона, их обоих сотрясало от смеха.
– Я сделала тебе больно? – спросила она, её рука осторожно легла на его жилет.
Его улыбающиеся губы задели её висок.
– Конечно, нет, пушинка.
Они стояли захваченные этим восхитительным мгновением: рассеянный свет, аромат ели и непреодолимое влечение друг к другу. Сейчас в вестибюле было тихо, все до единого гости перешли в гостиную.
Голова Девона опустилась, и он поцеловал её в шею.
– Я хочу, чтобы ты снова оказалась у меня в постели, – прошептал он. Прокладывая себе путь вдоль её шеи, он нашёл чувствительное место, что заставило её задрожать и выгнуться, кончик его языка поглаживал пульсирующую жилку. Казалось, что её тело стало созвучно с его, возбуждение от его близости мгновенно возросло, восторг жарким пламенем разлился внизу её живота. Как легко можно было бы позволить ему получить то, чего он от неё хотел. Принять то наслаждение, которое он мог бы ей дать, и думать только о настоящем.
А потом однажды... всё закончится, и она будет опустошена.
Заставив себя отодвинуться, она уставилась на него одновременно с грустью и решимостью.
– У меня с тобой не может быть любовной связи.
Выражение лица Девона сразу же стало отчуждённым.
– Ты хочешь большего?
– Нет, – с чувством сказала она. – Я не могу представить ни одного вида отношений с тобой, который бы не привёл к чему-то иному, чем страдание.
Казалось, эти слова пронзили его беспристрастность как стрела со стальным наконечником.
– Тебе нужны рекомендации? – спросил он тоном, граничащим с холодностью. – Подтверждающие, что я достаточно хорош в постели?
– Конечно же, нет, – коротко ответила она. – Не будь циником.
Его взгляд пронзил её огнём, проснувшимся в глубине синевы его глаз.
– Тогда почему отвергаешь меня? И почему отказываешь себе в том, чего сама хочешь? Ты была замужем, никто не ожидает от тебя девственности. Никому не навредит, если мы с тобой получим удовольствие в компании друг друга.
– В конечном итоге, это навредит мне.
Он уставился на неё со злостью и непониманием.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что я знаю себя, – сказала она. – И знаю достаточно хорошо тебя, чтобы быть уверенной, что ты никогда намеренно не причинишь вред ни одной женщине. Но для меня ты опасен. И чем больше ты пытаешься переубедить меня в обратном, тем более очевидным это становится.
Хелен провела три дня в комнате мистера Уинтерборна, непрерывно болтая, пока он лежал в лихорадке и по большей части молчал. Она искренне устала от звука своего собственно голоса, и высказалась по этому поводу в конце второго дня.
– Я не устал, – коротко ответил он. – Продолжай говорить.
Перелом ноги, лихорадка и вынужденный постельный режим, всё это вместе, сделали Уинтерборна угрюмым и вспыльчивым. Казалось, когда Хелен не было рядом, чтобы развлекать его, он срывался на любом, кто был поблизости, даже накричал на горничную, пришедшую утром убраться и разжечь камин.
Пробежавшись по забавным историям из детства, подробной истории семьи Рэвенел и описанию всех её учителей, любимых питомцев и самых живописных прогулок по Приорату Эверсби, Хелен ушла на поиски чего-нибудь для чтения. Хотя она уже попыталась заинтересовать Уинтерборна романом Диккенса, он категорично отказался, не имея никого интереса к художественной литературе или поэзии. После этого Хелен попробовала газеты, которые оказались вполне приемлемыми. По сути, он хотел, чтобы она прочитала каждое слово, включая объявления.
– Я поражена, что ты вообще добровольно ему читаешь, – сказала Кэтлин, когда Хелен позже ей об этом рассказала. – На твоём месте, я бы так не беспокоилась.
Хелен посмотрела на неё с лёгким удивлением. Они были в оранжерее с орхидеями, где Кэтлин помогала ей с очень кропотливым заданием, опылить цветки ванили.
– Такое чувство, что тебе не нравится мистер Уинтерборн.
– Он перепугал всех горничных, осыпал проклятиями миссис Чёрч, оскорбил Симса, и был достаточно не сдержан со мной, – сказала Кэтлин. – Я начинаю думать, что единственный во всём доме, кого он не обидел, это поросёнок, и только потому, что Гамлет ещё не заходил в его комнату.
– У него был жар, – возразила Хелен.
– Ты должна, по крайней мере, согласиться, что он сварливый и требовательный.
Губы Хелен напряглись от сдерживаемой улыбки, когда она признала:
– Возможно, немного требовательный.
Кэтлин засмеялась.
– Я никогда ещё не была так впечатлена твоей способностью справляться с трудными людьми.
Хелен раскрыла бледно-жёлтый цветок, чтобы внутри него найти тычинку с пыльцой.
– Если проживание в доме Рэвенелов уже само по себе не было достаточной подготовкой, тогда не могу представить чтобы это могло быть.
Используя палочку, она собрала крупинки пыльцы и перенесла их на нектар, который был спрятан под крошечным карманом в рыльце. Её руки стали искусны после многолетней практики.
Закончив с этим цветком, Кэтлин несколько озадачено посмотрела на свою золовку.
– Меня всегда интересовало, почему у тебя единственной нет взрывного темперамента Рэвенелов. Я никогда не видела тебя в гневе.
– Я достаточно хорошо справляюсь со своей злостью, – усмехнувшись, заверила её Хелен.
– Злость, да. Но не та ярость, когда ты кричишь и разбрасываешь вещи, и выкрикиваешь скверные замечания, о которых потом пожалеешь.
Хелен старательно занималась веткой ванили, когда ответила:
– Возможно, я поздний цветок. И проявлю свой нрав позже.
– Небеса, надеюсь, нет. Если ты это сделаешь, у нас уже не будет доброго и спокойного человека, способного успокоить дикого зверя, вроде мистера Уинтерборна.
Хелен послала ей быструю улыбку.
– Он не дикий. Очень сложно мужчине с деятельной натурой быть больным и ничего не делать.
– Тем не менее, ему сегодня лучше?
– Несомненно. И сегодня приедет окулист, чтобы проверить его зрение. – Хелен сделала паузу, раскрывая другой цветок. – Я надеюсь, что ужасный характер мистера Уинтерборна улучшится во сто крат, когда он снова сможет видеть.
– А что, если нет?
– Я буду молиться. – Раздумывая над этим вопросом, Хелен выглядела обеспокоенной. – Я думаю... он не сможет принять что-либо, что он посчитал бы слабостью в самом себе.
Кэтлин посмотрела на неё с ироничной грустью.
– Бывают в жизни моменты, когда нам приходится мириться с невыносимыми вещами.
Когда последний цветок ванили был опылён, Хелен и Кэтлин вернулись в дом и обнаружили, что окулист, доктор Янцер уже прибыл. Он как раз осматривал глаза мистера Уинтерборна, пока доктор Уикс и Девон остались с ними в комнате. Несмотря на несколько бесстыдных попыток подслушать, никто не мог ничего расслышать через закрытую дверь.
– Число окулистов в Англии, уровня доктора Янцера, – сказал Уэст, пока он и вся остальная семья ждали в верхней гостиной, – можно пересчитать по пальцам на одной руке. Он был обучен использовать офтальмоскоп, что является приспособлением, которое отражает свет, это позволяет ему взглянуть прямо в живой глаз.
– Прямо в зрачок? – спросила Кассандра, выглядя удивлённой. – Что же можно там увидеть?
– Я полагаю, что нервы и кровяные сосуды.
Пандора, которая покинула комнату несколько минут назад, появилась на пороге и театрально заявила:
– Мистер Уинтерборн может видеть!
Хелен быстро выдохнула, её сердце просто грохотало.
– Как ты узнала, дорогая? – спокойно спросила она.
– Я услышала, как он читает буквы с оптометрической таблицы.
Кэтлин с упрёком посмотрела на Пандору.
– Я просила тебя не подслушивать у двери, Пандора.
– А я и не подслушивала. – Пандора подняла пустой стакан. – Я зашла в соседнюю комнату и приложила это к стене. Когда ты достаточно близко подставляешь ухо, можно разобрать, о чём они говорят.
– Я хочу попробовать! – воскликнула Кассандра.
– Ты не будешь делать ничего подобного, – возразила Кэтлин, жестом указав Пандоре пройти в комнату и присесть. – Мистер Уинтерборн имеет полное право на уединение. Совсем скоро мы узнаем, восстановилось ли его зрение.
– Восстановилось, – самодовольно ответила Пандора.
– Ты уверена? – не смогла удержаться от вопроса Хелен.
Пандора утвердительно кивнула ей в ответ.
Хелен сохраняла позу истинной леди, но внутри она ослабела от облегчения и молча с благодарностью молилась.
– Слава Богу, – услышала она тихие слова Уэста, который развалился рядом с ней на канапе.
Пока остальные присутствующие в комнате продолжали разговоры, Хелен спросила Уэста:
– Ты не был оптимистично настроен по поводу зрения мистера Уинтерборна?
– Я надеялся, что оно вернётся в достаточной степени, но всегда остаётся вероятность того, что что-то пойдёт не так. Я бы не хотел, чтобы нечто подобное произошло с Уинтерборном. Он не из тех, кто переносит тяжёлые удары с терпением и благородством.
Хелен поняла, что не вся раздражительность Уинтерборна была результатом его вынужденного заключения в комнате.
– Я представляла себе, что человек, владеющий огромным магазином, будет обаятельным и располагающим к себе.
Уэст усмехнулся на это утверждение.
– Он может быть таким. Но в те моменты, когда он обаятельный и располагающий к себе, он наиболее опасен. Никогда не доверяй ему, когда он милый.
Глаза Хелен округлились от удивления.
– Я думала, он твой друг.
– Он и есть мой друг. Но не строй иллюзий насчёт Уинтерборна. Он не такой, как те мужчины, которых ты знала или кого бы твои родители позволили встретить в обществе.
– Мои родители, – сказала Хелен, – не имели намерения знакомить меня хоть с кем-нибудь в обществе.
Уэст проницательно посмотрел на неё:
– И почему же, интересно мне? – Она замолчала, сожалея о сказанном. – Я всегда считал это странным, – отметил Уэст, – что ты обязана жить, как монахиня в монастыре. Почему твой брат не взял тебя в Лондон во время сезона, пока он ухаживал за Кэтлин?
Она прямо встретила его взгляд.
– Город не представлял никакого интереса для меня. Здесь я чувствовала себя намного счастливее.
Рука Уэста скользнула по её руке и кратко сжала.
– Маленький друг... позволь дать тебе совет, который, возможно, поможет в будущем, когда ты выйдешь в свет. Когда ты врёшь, не ёрзай руками, держи их спокойно и расслаблено у себя на коленях.
– Я не... – Хелен резко прервалась. После глубокого вдоха, она заговорила спокойнее. – Я хотела поехать, но Тео думал, что я ещё не готова.
– Лучше. – Усмехнулся ей Уэст. – Всё ещё ложь... но лучше.
Хелен была избавлена от необходимости отвечать, так как в дверном проёме появился Девон. Улыбаясь, он обратился ко всем сразу.
– Со слов доктора Янцера, глаза Уинтерборна достаточно зажили. И его зрение просто исключительное. – Он остановился, когда радостные восклицания прокатились по группе людей. – Уинтерборн устал после осмотра. Позже все желающие смогут навестить его по одному. Это будет лучше, чем идти к нему всем сразу и глазеть, как будто он гиббон в Бристольском зоопарке.
