Текст книги "Клуб непобежденных"

Автор книги: Лиза Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

Если то, что сказал Гриффин, правда, то членов «Клуба непобежденных» принесли в жертву дважды. Сначала насильник надругался над их телами. Затем – над их разумом. Он одурачил их – не просто заставив мстить, а направив эту месть на какого-то бедного парня, который пытался объяснить им, что ни в чем не виноват. Бедный Эдди Комо, отстаивавший свою невиновность вплоть до скорбного конца.

Джиллиан боялась, что если слишком долго будет размышлять обо всем этом, если будет думать, думать, думать: о том человеке, об Эдди, о них всех, о Триш, то начнет пронзительно кричать от ужаса, а кончит тем, что разнесет все в комнате в куски.

Если она будет слишком глубоко во все это вдумываться, то снова окажется в том темном подвале, где погибла ее сестра. И тот человек, изрыгая грязную ругань, опять будет стискивать ее горло. И при этом потихоньку смеяться, точно зная, что, когда потом Джиллиан попытается найти правосудие, то опять-таки будет лишь послушным орудием осуществления его планов.

А тем временем Триш будет умирать там, на кровати.

Год назад Джиллиан позвонила Мег, позвонила Кэрол. Она сказала им: да, однажды вы оказались жертвами, но такого никогда не случится впредь. Она заверила их, что они могут исправить свою судьбу, отвоевать утраченное. Она утверждала, что они победят.

Она солгала им.

Неужели вот это все, что ждало их в конце концов? Стараешься и терпишь крах, стараешься и проигрываешь. Получается, что противник не только сильнее физически, но также и хитроумнее? Можно биться изо всех сил, но все равно твоя сестра умирает. Можно арестовать, в конце концов, педофила и убийцу, но этот человек будет только улыбаться и рассказывать тебе в подробностях, как глумился над твоей женой.

Дэвид Прайс. Дэвид Прайс. Все это дело сходилось на Дэвиде Прайсе. Обаятельном и как будто совершенно безобидном человеке, идеальном соседе Дэвиде Прайсе.

Джиллиан сжала в кулаке медальон Триш. В конце концов, не так уж трудно перенести всю ярость на другой предмет. Теперь она желала смерти Дэвиду Прайсу. И теперь Джиллиан впервые по-настоящему поняла Гриффина. А потом У нее, в первый раз за последние несколько часов, забрезжила идея.

Открылась и закрылась входная дверь. Это Лори, ходившая за почтой, вошла в комнату, перебирая пачку корреспонденции.

Дойдя до середины пачки, мать пропавшей девушки вдруг пронзительно вскрикнула.

Глава 37
Морин

– С вами Морин Хэверил, я веду свой репортаж с территории ведомства исправительных учреждений в Крэнстоне. Сегодня стали известны новые потрясающие разоблачения в деле Насильника из Колледж-Хилла, которое вновь приобрело актуальность прошлой ночью, когда была зверски убита студентка университета Брауна Сильвия Блэр. Был ли двадцативосьмилетний Эдди Комо, трагически застреленный в понедельник перед Дворцом правосудия «Ликт», настоящим Насильником из Колледж-Хилла, в чем его и обвиняли? Или же Комо стал еще одной жертвой в маниакальной садистской игре? Я нахожусь сейчас рядом с тюремным заключенным Дэвидом Прайсом, уже осужденным убийцей, утверждающим, что ему известно подлинное имя Насильника из Колледж-Хилла. Однако, по его словам, полиция неоднократно игнорировала предлагаемую им помощь. Мистер Прайс, что вы можете сказать нам по поводу нападения на Сильвию Блэр?

– Добрый день, Морин. Можно я буду звать вас Морин? – произнес он дружелюбно, а затем улыбнулся ей своей самой приветливой улыбкой.

– Если вам так хочется. Итак, мистер Прайс...

– Пожалуйста, называйте меня Дэвид.

– Дэвид, по вашим словам, вы обладаете информацией, касающейся очень серьезного криминального дела. Откуда вы знаете Насильника из Колледж-Хилла?

– Ну, у нас с ним что-то вроде дружбы по переписке.

– Дружбы по переписке?

– Да. Видите ли, этот человек и есть настоящий насильник, он присылал мне письма.

– Письма? То есть больше одного?

– Совершенно верно.

– Интересно. Сколько же писем вы получили от того, кто, по вашему утверждению, и есть настоящий Насильник из Колледж-Хилла?

– Пожалуй, шесть-семь.

– И когда вы получили первое письмо?

– Больше года назад, вскоре после того, как меня приговорили к отбыванию наказания в «Максе». Конечно, вначале я отнесся к этому не слишком серьезно: зачем какой-то насильник станет мне писать? Лишь несколько дней назад я пришел к выводу, что, пожалуй, тут нет подвоха и этот человек действительно тот самый насильник.

– Могу я увидеть эти письма, Дэвид? Они у вас? Вы покажете их нашим зрителям?

– Они, конечно же, у меня, Морин...

– И что же?

– Но ведь это улика, не так ли, Морин? Письма от преступника. Едва ли такую вещь можно просто так вертеть в руках. Мне следует сберечь их для полиции штата. Это ведь расследование по делу особой важности. Я не хочу делать ничего такого, что могло бы его развалить. – Он снова улыбнулся ей.

Журналистка нахмурилась:

– Но вы ведь сказали, что полиция штата не принимает ваших заявлений всерьез, не так ли, Дэвид?

– Полиция штата не слишком жалует меня.

– Почему, объясните?

– Ведущий следователь по этому делу, сержант Гриффин, был некогда моим ближайшим соседом. Сержант Гриффин никогда меня особенно не любил. Он вечно был занят на службе, вы же знаете: у этих детективов из полиции штата очень важная и ответственная работа. Но это же означало, что его жена подолгу оставалась дома одна. Мы с ней очень сдружились, и я думаю... ну, я думаю, сержант Гриффин, возможно, видел в этом угрозу для себя. Не то что бы у него были какие-то реальные причины так считать. Его жена была прелестной женщиной, очень милой. У меня нет никого из близких, и она была так любезна, что составляла мне компанию. Она была действительно замечательной, красивой и сексуальной леди.

– Дэвид, правда ли, что сержант Гриффин – тот полицейский офицер, который арестовывал вас?

– Э... ну да. И это тоже приводит его в бешенство. В том смысле, что он потратил целый год на то, чтобы меня изловить, а я жил у него под боком. Если ты детектив полиции штата, подобные промахи немного раздражают.

– Ведь это было знаменитое дело Добряка, верно?

– Я слышал, что именно так меня называли.

– Вас признали виновным в убийстве десяти детей, не так ли, Дэвид? – Морин впилась в него суровым взглядом. – Тела детей были найдены зарытыми в вашем подвале, и сейчас вы отбываете десятикратный пожизненный срок, без всякой надежды на досрочное освобождение. Я не ошиблась?

Дэвид Прайс смиренно склонил голову. Он уже во второй раз за сегодняшний день восседал в комнате для личных свиданий, в задней части тюремного здания, но в отличие от утренней встречи сейчас выглядел раскаивающимся грешником.

– Мне стыдно говорить об этом, Морин, но вы правы. В свое время я делал кое-какие скверные вещи. С другой стороны, я думаю, именно поэтому Насильник из Колледж-Хилла обратился именно ко мне. Похоже, он считает меня своего рода героем.

– Насильник из Колледж-Хилла восхищается вами? – спросила она с выражением сомнения – быть может, даже отвращения.

– Я так думаю, Морин. Так он сказал в своем первом письме. Он занимался такими вещами, которые, по его мнению, могу оценить только я.

– Он рассказывал вам об изнасилованиях?

– В самом последнем письме. Он сообщил очень яркие подробности, Морин, в том числе такие, которые знает только сам насильник. Вот почему я пытаюсь рассказать об этом полиции.

– Вы не могли бы привести нам какой-нибудь пример, Дэвид? Какие именно подробности может знать только сам насильник?

Смущение Дэвида сменилось беспокойством.

– Но... я не знаю, Морин... Ведь идет официальное расследование. Наверное, я лучше умолчу об этом. Полиции не нравится, когда публика знает слишком много. Это вредит интересам расследования. Мне бы не хотелось делать ничего такого...

Морин заглотнула наживку.

– Речь идет о достоверности улики, – тут же откликнулась она. – Если вы сообщите нам лишь одну деталь, одну маленькую подробность, которую мог знать только реальный Насильник из Колледж-Хилла, это докажет подлинность ваших писем. И это будет означать гигантский шаг вперед в деле поимки преступника. Люди будут гордиться вами.

– Вы так полагаете?

– Одна маленькая деталь, Дэвид. Всего одна деталь.

– Ну, одну я могу вспомнить. Но она несколько натуралистична...

Морин наклонилась ближе к нему со своим микрофоном.

– Это серьезное преступление, Дэвид. Женщины Провиденса очень напуганы. Нам необходимо знать то, что знаете вы.

– Ну хорошо. Он, э... ну, он применяет на жертвах гигиеническое спринцевание. Вот такая деталь. Он пользовался этим приемом во всех случаях после того, как заканчивал свое дело. Полиция считает, что таким образом он старался удалить из их тел... ну, вы знаете. Я не могу произносить это в присутствии леди.

– Вы имеете в виду сперму, Дэвид?

– Ну да. – Дэвид смущенно заерзал на своем оранжевом пластмассовом стуле, потом посмотрел прямо в камеру и прелестно покраснел. – Так вот: он применяет этот метод к каждой женщине после того, как заканчивает свое дело. Но полицейские ошибаются, Морин. Он не удаляет сперму. На самом деле, если верить его письмам, он... ну, понимаете, он, наоборот, вводит в них эту штуку. Он использует это средство, чтобы вводить в них образчики ДНК другого парня, Эдди Комо. Вот потому-то полиция и не может его поймать. Все улики указывают на другого человека. Сами подумайте: совершено уже четыре нападения, а полиция ни на шаг не приблизилась к установлению личности преступника. У них нет ключа к разгадке.

У сидящей по другую сторону стола Морин дух захватило.

– Этот человек считает, что изобрел идеальное преступление, не так ли, Дэвид?

– О, совершенно верно. Он горд, что совершил его. И он не остановится. Из его писем все это ясно как день. Он получает удовольствие от того, что мучает женщин. Он по-настоящему любит это дело. И собирается продолжать его, и продолжать, и продолжать...

– Вы говорили об этом полиции штата?

– Морин, я пытаюсь достучаться до них с тех самых пор, как застрелили беднягу Эдди. Узнав, что его убили перед зданием суда, я сразу понял, что эти письма не фальшивка. Этот парень, посмотрите: он подставил Эдди, а потом убил Эдди – так, чтобы казалось, будто на студенток нападает мертвец. Он хитер, Морин. Хитер и изобретателен как черт. Вот что я пытался растолковать полиции.

– Так вы говорили с полицией?

– Сержант Гриффин наконец встретился со мной сегодня утром. Но мне так и не удалось добиться толку, Морин. Он стал угрожать мне, говоря, что я вмешиваюсь и чиню помехи полицейскому расследованию. Потом он совсем рассвирепел и опять завелся о своей жене. Но, уверяю вас, мы были просто друзьями!

– Вы показывали сержанту Гриффину полученные письма?

– Он не дал мне такой возможности. С самого начала было очевидно: он считает меня лжецом.

Морин подалась ближе к нему, энергично и пристально вглядываясь в его лицо.

– А вы лжете, Дэвид?

Дэвид проникновенно посмотрел в объектив, словно в глаза телезрителям.

– Нет, Морин. И то, что я знаю о спринцевании, должно служить достаточным доказательством. Позвоните в лабораторию судебно-медицинской экспертизы, позвоните следователю из городской полиции. Они скажут вам, что на каждом месте преступления, даже на этом последнем, были обнаружены упаковки из-под гигиенического средства фирмы «Беркли и Джонсон» с ароматом полевых цветов. Так откуда же мне это знать, как не от самого Насильника из Колледж-Хилла?

Морин повернулась к камере и мрачно произнесла:

– Должна упомянуть: только сегодня утром мне стало известно из независимого источника, что присутствие на месте преступления следов спринцевания считается отличительным элементом, характеризующим почерк Насильника из Колледж-Хилла. Эта подробность никогда не раскрывалась широкой публике. Кроме того, полицейские обнаружили использованную упаковку из-под того же средства в доме погибшей студентки Сильвии Блэр, что подтверждает версию о том, что она была последней жертвой Насильника из Колледж-Хилла. – Журналистка опять повернулась к Дэвиду и все с тем же серьезным и мрачным выражением сказала: – Дэвид, я не считаю вас лжецом. И наши зрители так не считают. Поэтому откройте нам настоящее имя преступника.

И герой дня, Дэвид, грешник, ставший на путь исправления, ответил:

– Мне очень жаль, Морин, но, думаю, мне не следует этого делать.

– Ну же, Дэвид. Вы же хотите исправиться. Хотите сделать добро людям. Вот ваш шанс.

– Я скажу полиции, и только полиции.

– Но, по вашим же словам, полиция вам не верит.

– Я знаю. И это грустно, очень грустно, Морин. Потому что сегодня утром я получил новое письмо. Насильник из Колледж-Хилла провел целый год, воздерживаясь от нападений, потому что хотел прежде убить Эдди Комо и довести свой план до конца. Теперь он это выполнил и собирается отыграться, наверстать упущенное. Я почти уверен... Нет! Я абсолютно уверен, что он планирует напасть сегодня вечером еще на одну девушку.

– Он собирается снова напасть сегодня вечером?

– Думаю, да, Морин. Да, мэм, я в этом уверен.

Морин опять наклонилась к нему через стол.

Голубые глаза ее сверкали. Она так крепко сжимала в руке микрофон, что побелели костяшки пальцев. Морин опьянела от возбуждения. Ее оператор тоже опьянел от возбуждения. В этом маленьком помещении для свиданий они излучали энергию. Дэвид же забавлялся тем, что в своем воображении видел их обоих мертвыми.

– Дэвид, назовите нам имя. Однажды вы уже совершили ужасную вещь. Вы похищали маленьких детей, вы мучили их, вы принесли горе многим семьям в этом городе. Люди все еще помнят об этом. Есть люди, которые смотрят нас сейчас и спрашивают себя, почему они должны верить какому бы то ни было слову, сказанному таким чудовищем, как вы. Скажите этим людям настоящее имя Насильника из Колледж-Хилла. Покажите этим людям, что вы готовы возместить причиненный ущерб.

– Не могу.

– Что значит не можете? Что вы хотите этим сказать? – Морин уже почти кричала. – Вы знаете имя или нет? Ответьте мне, Дэвид. Помогите нам! По вашим словам, еще одна невинная студентка колледжа приговорена к смерти!

Прайс наконец позволил себе сорваться с цепи.

– Я знаю его имя! Я хочу помочь! – возопил новообращенный грешник Дэвид. – Но... но оглянитесь вокруг! Я живу в тюрьме особого строгого режима, Морин. Я живу посреди стального города, окруженный всяческим сбродом. А взгляните на меня! Мне всего двадцать восемь лет. Я вешу сто пятьдесят фунтов. Ради всего святого, знаете ли вы, что это значит – быть таким маленьким в таком месте, как это? Знаете?

– О чем вы толкуете, Дэвид?

– Информация – это власть, Морин. В тюрьме. В жизни. Эта информация – единственная, какой я обладаю. Это мой единственный шанс быть чем-то в таком месте, как это. Да простит меня Бог, но я не могу выдать ее за просто так, не могу, и все! Мне нужно что-нибудь взамен.

Морин наконец отступила. Впервые в ее голосе слышалось разочарование.

– Вы готовы открыть имя Насильника из Колледж-Хилла только в обмен на что-то? Вы ведь это пытаетесь сказать, не так ли, Дэвид? Вы поможете нам, если сами от этого что-то выиграете?

Наступила самая коварная и заковыристая часть. Дэвид склонил голову, потом бросил исподлобья быстрый покорный взгляд на своих слушателей.

– Простите, мэм. Пусть также меня простят все остальные слушатели. Я знаю, это неправильно. Но так работает эта система, а я теперь – ее часть. Я вынужден играть по этим правилам.

– Вы надеетесь выйти из тюрьмы? Вы насиловали и убивали малышей, Дэвид. Вы закапывали их тела у себя в подвале. Не важно, что вы знаете сейчас, но люди будут чувствовать себя неспокойно, если вы получите такую компенсацию.

– Конечно.

– Вы убийца, Дэвид. Давайте посмотрим правде в глаза. Вы не случайно оказались в этой тюрьме максимально строгого режима, и большинство людей рады тому, что вы здесь.

Дэвид глубоко вздохнул.

– Я отец, – сказал он.

– Вы отец?! – Ошеломленная Морин растерянно заморгала. Пожалуй, то была едва ли не единственная искренняя эмоция из всех, что она когда-либо демонстрировала перед камерой.

– Да. Я отец. У меня есть маленькая дочка. Ей пять лет. Морин, мне никогда не придется увидеть свою малышку. Я никогда не скажу ей... даже «привет».

Лицо Морин опять стало серьезным, а голос решительным и настойчивым.

– Чего вы хотите, Дэвид?

– Я хочу увидеть свою маленькую девочку, вот и все. Послушайте, я не отрицаю того, что вы говорите. Я знаю, что мне никогда не выйти из тюрьмы. Я смирился с этим. После всего, что я натворил, мне следует быть благодарным за то, что живу на белом свете. Я говорил с тюремным священником. Я читаю Библию. И если я не в силах изменить того, что уже сделал, Морин, то могу попытаться впредь быть лучше...

– Скажите нам имя Насильника из Колледж-Хилла, Дэвид.

– У меня есть дочь, – непреклонно продолжал он. – И она входит в такой возраст, когда ребенок начинает замечать, что у него нет отца, как у других детей. Пусть она знает, что это не ее вина. Пусть она знает: есть такой человек и он любит ее. Я хочу, чтобы она знала: я люблю ее.

– Чего вы хотите, Дэвид?

– Три часа, Морин. Вот, чего я хочу; вот все, о чем я прошу. Три часа, полностью под надзором полиции, в цивильной одежде, чтобы пойти повидать мою дочурку. В первый раз. В единственный раз. Только для того, чтобы сказать ей, что я ее люблю. Чтобы сказать ей, что она хорошая девочка.

Чтобы сказать ей, что я не могу быть ей отцом, но в этом нет ее вины.

– Вы хотите, чтобы власти штата освободили вас из тюрьмы на три часа? Выпустили на волю осужденного убийцу?

Дэвид поднял вверх руки:

– Краткое увольнение по всей форме, под надзором, Морин. Точно так же, как тюремные власти отпускают заключенных по случаю похорон и прочих оказий. Я буду закован в кандалы, ручные и ножные. Я буду постоянно находиться под конвоем офицеров тюремной охраны. Полицейские смогут присутствовать при нашем свидании, наблюдать, как мы добираемся до места. Я сделаю все, что мне скажут. Приветствовать свою дочь в ножных кандалах, под конвоем, все же лучше, чем просить привести ее сюда. Давайте взглянем правде в глаза: тюрьма не место для маленькой девочки.

Морин наконец снова села на стул. Она хмурилась, но, кажется, впервые была склонна рассмотреть его предложение. А если она готова его рассмотреть, то и другие тоже согласятся.

– Трехчасовое увольнение по всей форме, под тюремным надзором. А в обмен вы сообщаете властям имя Насильника из Колледж-Хилла?

– Да, мэм.

– Кто ваша дочь, Дэвид?

– Я не стану называть ее имя.

– Той самой дочери, которую вы так любите?

– Моя дочь существует, Морин. Спросите любого полицейского надзирателя. Но я не намерен объявлять ее имя во всеуслышание, с телеэкрана. Я не причиню такого зла моей маленькой девочке.

Морин сделала еще один, последний, заход:

– Почему бы вам не объявить имя насильника сейчас, Дэвид, а взамен я похлопочу, чтобы вам разрешили трехчасовое увольнение на свободу, как вы просите? Уверена, что-то можно будет для вас устроить в обмен на такую огромную услугу для города.

– Вы славная леди, Морин.

– Спасибо, Дэвид.

– Но я не настолько глуп.

– Что?

– Я получаю свои три часа. Я встречаюсь с моей малышкой. А после этого я обращусь к первому же полицейскому офицеру и назову ему имя Насильника из Колледж-Хилла. Таковы условия сделки. Надеюсь, она состоится, и ради всех нас надеюсь, что состоится скоро. Насильник из Колледж-Хилла – человек изголодавшийся. С наступлением ночи он набросится вновь.

– Дэвид...

– О, и вот что еще. Сержант Гриффин, если вы слышите нас, я повторяю: ваша прелестная жена и я... честное слово, мы были только друзьями.

Глава 38
Гриффин

Гриффин с трудом сдерживал ярость. Он стоял перед отполированным письменным столом вишневого дерева, напирая на него всем своим массивным корпусом, и обращался к молодому человеку, имевшему несчастье быть коммерческим директором банка спермы. Сержант не тратил времени на слова.

– Вахтер. Имя. Быстро.

– Я пытаюсь объяснить вам, что у нас нет вахтера.

– Кто прибирает?

– Специальная служба.

– Их имена. Быстро.

– Мне нужно посмотреть.

– Так посмотрите, черт вас дери!

Мужчина впопыхах повернулся к вишневого дерева шкафчику с картотекой и начал неумело возиться с деревянной ручкой. Даже сквозь костюм от Армани было видно, как его прошибает пот. Без сомнения, в бизнесе по обхаживанию бесплодных крутились большие деньги. Уйма денег.

Здесь же, рядом с Гриффином, стоял Фитц. Рядом с Фитцем – Уотерс. Оба напарника не сводили с Гриффина встревоженных глаз, но ни один не вмешивался.

– Фирма «Корпорейт клин», – объявил мистер Крупный Воротила две минуты спустя.

– Адрес?

Мужчина протянул ему картонный скоросшиватель. Гриффин пролистал страницы.

– Тут нет имен конкретных людей, которые занимались вашей конторой.

– Мы контактируем с «Корпорейт клин». Они сами распределяют свой персонал.

– Как часто они приходят?

– Каждый вечер.

– Как насчет дневного времени?

– Когда выполняют особые задания. Протирка внутренней стороны окон, наведение глянца на медные перила в лифтах и на лестницах. Да, и еще стирка белья. Они приносят свежую смену простыней, скатертей, полотенец и т. д. Это несколько дневных смен в неделю. Мы... э... мы любим, когда наши клиенты чувствуют себя как дома, а не как в лечебном учреждении.

– Как чутко с вашей стороны. Кто приносит выстиранное белье?

– Не знаю.

– Как велика бригада, обслуживающая это здание.

– Не знаю.

– Это всегда одни и те же люди?

– Не знаю!

– Мистер Мэтьюз...

– У нас заключен контракт с фирмой «Корпорейт клин», сержант. Простите, я действительно стараюсь вам помочь. Но нас не заботят такие подробности. Вам придется поговорить с ними.

– Спасибо за досье, – прорычал Гриффин и крупными шагами направился к выходу.

* * *

В лифте Фитц взял папку.

– Я слышал о них. «Корпорейт клин».

– Ведомство городской полиции Провиденса пользуется услугами фирменных уборщиков? – негромко и медленно, нарочито растягивая слова, изрек Уотерс. – Никогда бы не подумал.

Фитц метнул на долговязого детектива сердитый взгляд:

– Нет, но мы как-то проводили там проверку. Вам, придуркам, тоже неплохо бы знать об этом: фирма «Корпорейт клин» нанимает преимущественно отсидевших заключенных.

– Что? – воскликнул Гриффин, прекратив мерить шагами отделанный медью лифт и вперившись глазами в Фитца.

Тот пожал плечами:

– Да будет вам известно, это компания под девизом «вторая попытка». Управляется парочкой чудаковатых либералов, которые верят, что люди действительно способны искоренить свои порочные наклонности. Парень отматывает срок, выходит из тюрьмы, и ему надо с чего-то начинать. Он обращается в «Корпорейт клин» и вновь, как уборщик, становится частью добропорядочного общества. Мы совались к ним с проверкой несколько раз, но никогда не обнаруживали никаких темных дел. Все ведут себя хорошо, все усердно трудятся, все ладят друг с другом. Во всяком случае, так заверяет их владелец, Сэл Грин.

– А разве другие фирмы так жаждут, чтобы их обслуживала бригада бывших заключенных? – поинтересовался Уотерс.

– Уж не знаю, насколько они в курсе дела. Вы же слышали, что сказал мистер Банкир Спермы. У них контракт с «Корпорейт клин». А уж «Корпорейт клин» берет на себя заботу о персонале.

– Блестяще, – пробормотал Гриффин. – Значит, когда мы попросим у них список работников, имеющих судимость, таких наберется целая фирма.

– Да, но не все из них прибираются в банке спермы.

Зазвонил сотовый телефон Гриффина. Он стремительно выхватил его, но в этот момент лифт достиг нижнего этажа, и они вышли в вестибюль.

– Гриффин.

– Вы видели новости? – спросила лейтенант Морелли.

– Я слушал по радио.

– Сержант, мы хотели бы, чтобы вы вернулись в штаб-квартиру.

– Мы вышли на его след, лейтенант. По словам Тани, Эдди несколько раз был донором в банке спермы, который обслуживает уборочная фирма, состоящая из бывших зеков. Мы сейчас находимся на пути в «Корпорейт клин». Час-другой, и мы узнаем имя преступника.

– Сержант, в свете того, что в дело замешан Дэвид Прайс...

– Со мной все в порядке, лейтенант.

– Мы ценим ваши старания, но думаем, было бы лучше всего...

Гриффин сунул телефон Уотерсу.

– Скажи лейтенанту, что я в полном порядке.

Кажется, он зарычал, говоря это. Уотерс взял телефон, тогда как Гриффин завертел шеей.

– Добрый день, лейтенант. Угу. Угу. Да. Угу.

Уотерс вернул телефон Гриффину.

– Она не очень-то тебя жалует.

– Говорю тебе, мне надо попробовать новый лосьон. – Гриффин приткнул телефон к уху и открыл дверцу машины. – Лейтенант, мы возьмем его. Еще до шести и без всякого Дэвида Прайса. Мы прищучим сукина сына.

И лейтенант Морелли негромко и очень спокойно сообщила:

– Мы отдаем распоряжение, чтобы его освободили на три часа.

– Что?

– Срок выполнения задачи – шесть часов вечера. Мы действуем в тесном сотрудничестве с Управлением исправительных учреждений, судебными исполнителями и SWAT[35]35
  Специально обученная группа в составе американской полиции, предназначенная для борьбы с особо опасными преступниками и террористами.


[Закрыть]. Я возглавляю команду.

– Лейтенант, не делайте этого. Именно этого он и добивается. Не делайте этого!

– Вы считаете, я не способна возглавить команду, сержант?

– Не в вас дело, – ответил Гриффин, закрывая глаза. – И не во мне. Дело в Дэвиде Прайсе. Послушайте, нападения на женщин начались больше года назад. Задумайтесь над этим. Это означает, что Прайс работал над этим больше двенадцати месяцев. Двенадцать месяцев раздумий, планирования дьявольских махинаций. У него совсем другая повестка дня. И у него есть возможности навязать ее нам.

– Вы полагаете, что я не в состоянии грамотно руководить командой, сержант?

– Супруги Песатуро ни за что не согласятся на это, – снова, уже более ожесточенно, запротестовал Гриффин, пытаясь зайти с другого конца. – Они не позволят использовать свою пятилетнюю внучку в качестве наживки.

– Песатуро сами попросили об этой встрече, – сухо сообщила лейтенант. – Именно их звонок решил дело, а не сотни звонков от сотни других лиц.

– Что? Как вы сказали? Почему?

– Они обнаружили у себя в почтовом ящике письмо. Там говорится, что если Дэвид Прайс не встретится с Молли, то им никогда не видать Мег. Письмо сопровождалось фотографией. Теперь вы понимаете, насколько обострилась ситуация?

– Он охватил все базы[36]36
  Бейсбольный термин.


[Закрыть], – пробормотал Гриффин. – Если общественного мнения окажется недостаточно, то нажим со стороны родителей жертвы безусловно сыграет свою роль. Ох, и теперь мы также лишены возможности как-то навредить ему. Можно на время этого свидания рассадить вокруг каких угодно снайперов, но ни один из них не рискнет выстрелить. Случись в любой момент что-то с Дэвидом – и мы теряем Мег. Вдумайтесь в это, лейтенант. Он уже установил для себя щит в виде живого человека, даже и без реального присутствия этого человека. Это дьявольски хитроумный ход. Вот что может сделать один год тщательного планирования преступных замыслов.

Лейтенант некоторое время молчала – вероятно, была согласна. Порой, даже зная, что тобой манипулируют, невозможно избежать этого.

– Сейчас три часа дня, – негромко сказала Морелли. – Пока мы говорим, уже отданы необходимые распоряжения и идет подготовка команды прикрытия. – А потом добавила, еще тише: – Гриффин... мы понимаем, с кем имеем дело. Я понимаю, с кем мы имеем дело. Я ставлю лучших людей. Приготовления ведутся в строжайшей секретности. Мне не больше вашего хочется выпускать Прайса из тюрьмы. Но если это все-таки произойдет, если не останется другого выхода, я приму меры, чтобы все прошло как надо.

– Мы вот-вот узнаем имя преступника, – сказал Гриффин.

– Буду с нетерпением ждать звонка. И еще, сержант... если вы найдете Насильника из Колледж-Хилла первым, вспомните ту науку, которую постигали весь предыдущий год. И не забывайте, что нам еще нужно вернуть Мег живой и здоровой.