Текст книги "Два маленьких обмана"
Автор книги: Лиз Карлайл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 5,
в которой мистер Маклахлан дает добрый совет
После обеда сэр Аласдэр Маклахлан с заряженными обоими стволами находился в столовой в ожидании. Отправив Эсме с ее теткой наверх, Куин присоединился к нему. Все равно этого нельзя было избежать.
Брат Аласдэра, Меррик, налил всем троим бренди и уселся на одном из потертых кожаных диванов, как бы в предвкушении увлекательного представления. Аласдэр, хмурый, как грозовая туча, расхаживал взад и вперед перед камином. Воздух в комнате, словно дымом от сырой щепы, пропитывался гневом. За обедом Аласдэр то и дело бросал на Куина убийственные взгляды. И если Аласдэр в этот вечер искал ссоры, то Куин был не прочь оказать ему такую услугу.
Но шотландцы были хитрецами, а Аласдэр особенно.
– Прекрасный обед, Куин, – начал он издалека. – А какой тост произнесла твоя мать! Такой трогательный. По-моему, леди Таттон тоже проронила слезу.
Куин сел напротив Меррика, и они переглянулись.
– Да, мама была в ударе. Для нее это такая радость. Она так давно не чувствовала себя счастливой.
Аласдэр развернулся и подошел к окну. Слуги еще не задернули шторы, чтобы отгородиться от вечерней прохлады, и он долго стоял там, глядя в темноту и потягивая бренди.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, Куин, – наконец произнес он. – Но не Вивиану ли Алессандри ты затащил в нишу около библиотеки?
– Да, это была графиня Бергонци.
– Твоя любовница.
В словах Аласдэра не было и нотки сомнения. Куин замялся:
– Была когда-то.
– Но, судя по выражению твоих глаз, старина, тебе очень хочется, чтобы она ею и оставалась. – Аласдэр понизил голос до шепота: – Я заявляю тебе здесь и сейчас, Куин, что не потерплю этого.
– Ты не потерпишь? – с недоумением повторил Куин. – Хотел бы я знать, какое тебе до этого дело, даже если у меня дюжина любовниц.
Куин заметил, как Аласдэр весь затрясся от гнева. Черт побери, только этого не хватало! У него была властная, во все вмешивающаяся мать, идеальная невеста, неожиданно оказавшаяся не такой уж идеальной, и бессердечная любовница, выбравшая самый неподходящий момент для возвращения в его жизнь. Неужели его, Куина, жизнь недостаточно сложна, чтобы еще и лучший друг ее усложнял? Что, черт побери, случилось с Аласдэром?
– Да поможет мне Бог, Куин, – проговорил Аласдэр, – если ты снова спутаешься с этой итальянской Иезавелью, будучи помолвленным с Эсме – или хуже того, женатым на ней, – тогда мы с тобой как-то на холодном рассвете встретимся у Чок-Фарм. Ты меня понимаешь?
– Я только понимаю, Аласдэр, что моя женитьба не твое, черт тебя побери, дело, – ответил Куин. – Но я бы не принял эту злобную дрянь, даже если бы она приползла ко мне на коленях, – а она, уверяю тебя, совсем не собирается этого делать.
Аласдэр со стуком отставил в сторону бокал и проговорил угрожающим тоном:
– Я выслушал тебя, лживый мерзавец. Сначала ты делал все, чтобы не замечать Эсме. Затем я слышал, как ты договаривался с графиней Бергонци о тайной встрече.
– Да, я хочу поговорить с ней, – подтвердил Куин. – Нам, и мне и ей, надо кое-что выяснить. Но это тоже, черт побери, не твое дело.
Аласдэр схватил Куина за воротник и потянул к себе, заставляя встать.
– Ты помолвлен с хорошей, благородной девушкой, – со злостью произнес он. – А сегодня ты почти не взглянул на нее. Унизил ее, обидел ее или даже просто раздражал ее, и, помоги мне, Боже, я убью тебя.
– О, остынь, Аласдэр! Это уж слишком, – возмутился сидевший на диване Меррик. – Неужели я должен напоминать вам, двум ненормальным, что в этом доме полно гостей и слуг?
Куину было глубоко наплевать на своих гостей и слуг. Он только желал, чтобы Аласдэр замахнулся на него. Зачем ждать Чок-Фарм? Он испытывал такое отчаянное желание отвести душу на чем-нибудь, что ему становилось все более безразлично, кто или что это будет. Куин грубо оттолкнул Аласдэра.
– Выбирай себе секунданта, старик, – выпалил Аласдэр, ткнув пальцем в грудь.
Меррик вскочил с дивана:
– О, ради Бога! Аласдэр, ты ведешь себя как невоспитанный мальчишка.
– Я такой и есть, – ответил Аласдэр, толкнув Куина обеими руками. – Я сейчас просто поставлю ему бланш, чтобы не забывал о моих недостатках!
Куин тоже толкнул Аласдэра:
– Тогда получай, ты, тупоголовый шотландец! Если тебе была нужна Эсме Гамильтон, какого черта ты не женился на ней?
Вот тут в Аласдэре что-то взорвалось. Он отшвырнул Меррика и, прежде чем Куин успел что-либо сообразить, схватил Куина за горло. Тот оттолкнул Аласдэра и, размахнувшись, ударил в подбородок.
– О, ради Бога, идиоты! – Меррик попытался растащить драчунов.
Жажда крови овладела Куином. Он отступил немного назад и изо всей силы нанес еще один удар. Аласдэр покачнулся, взмахнул руками и ухватился за высокую спинку стула. Меррик поспешил убрать вазу с тюльпанами со стола. Аласдэр немного оправился от удара и снова набросился на Куина.
Ему каким-то образом удалось обхватить Куина за талию и повалить на пол. Кулачный бой перешел в возню, сопровождаемую ворчанием, взмахом рук и ног.
Наконец Куин ухватил Аласдэра за галстук и попытался разбить ему нос, колотя его головой об ковер. Аласдэр ответил жестоким ударом коленом, чем почти прикончил споры по поводу женитьбы Куина. От боли Куин издал вопль. Аласдэру удалось вскочить на ноги.
– Ах ты, сукин сын! – Куин ухватил его за лодыжку и стащил с ноги ботинок. Аласдэр топтался, пытаясь сохранить равновесие. Глядя на них, Меррик расхохотался и, все еще держа в руках тюльпаны, рухнул на диван.
Куин вскочил, швырнул ботинок в камин и бросился на Аласдэра. Он прижал его к полке со словарями, которая с грохотом упала на пол. Меррик, поднимавшийся с дивана, споткнулся о книгу. Аласдэр, воспользовавшись моментом, запустил слабый левый хук, ударив Куина в ухо.
– О-ох, будь ты проклят! – только и успел сказать тот. Аласдэр двинулся на него, размахивая кулаками.
Наконец Меррик обхватил старшего брата за талию и оттащил его от Куина.
– Довольно, джентльмены! Это безнадежно. Куин, отправляйся спать!
– Нет!
Меррик гневно сверкнул глазами.
– Если вы оба хотите сделать друг из друга кровавый фарш, Куин, займитесь этим завтра. И там, где вас не услышат слуги.
– Думаю, нам надо закончить это здесь и сейчас! – потребовал Аласдэр.
– О да, а ты еще так заботишься о благополучии мисс Гамильтон! – с сарказмом заметил Меррик. – Как это на тебя похоже, Аласдэр! Эта безобразная сценавызовет массу сплетен и повредит ей больше, чем все, что сделал сегодня Куин.
Аласдэр густо покраснел. Боевой дух покинул Куина. Меррик отпустил брата, и тот стал торопливо оправлять на себе сюртук. Вид у него был побитый.
– Вас обоих заставляло драться как мальчишек одно лишь самолюбие, – осуждающе заметил Меррик. – Никогда в жизни не встречался с таким неубедительным поводом для драки между достаточно взрослыми людьми. И мне остается лишь удивляться, что ни один из вас не подумал о мисс Гамильтон.
Куину неожиданно стало стыдно. Страшная правда заключалась в том, что он дрался не из-за мисс Гамильтон. Он не мог с уверенностью сказать, что именно вызвало его гнев. Невезение? Неподходящий момент? Все это не имело отношения к Аласдэру.
– Ты совершенно прав, Меррик, – тихо проговорил Куин. – Аласдэр, ты вел себя сегодня как круглый идиот, но я превзошел тебя, и поэтому я приношу свои извинения.
– Извинение принято, – проворчал Аласдэр. – И убирайся к черту.
Куин заставил себя поклониться. Боже, как болела у него челюсть!
– Спокойной ночи, джентльмены, – с трудом произнес он. – Чувствуйте себя как дома.
Меррик поставил на место тюльпаны, расставил словари и, найдя свой забытый бокал бренди, одним глотком осушил его.
– Думаю, я последую твоему примеру, старина, – сказал он, ставя пустой бокал. – Аласдэр, предлагаю тебе сделать то же самое. Сегодня вы оба не годитесь для цивилизованного общества.
– Я хочу еще выпить, – заявил Аласдэр.
Меррик только покачал головой. Они тихо поднялись по лестнице, Куин и Аласдэр не обменялись ни словом. Да и сказать было нечего. В жизни Куина был всего лишь один такой же отвратительный день, подобный сегодняшнему, и он был рад, что он кончается. Сдержанно пожелав Меррику спокойной ночи, он вошел в свою спальню, разделся и швырнул одежду на стул. Завтра Блэвинс ею займется.
Но когда он раздвинул занавески балдахина над элегантной кроватью, она показалась ему очень большой и какой-то пустой. Куин сел на ее краю и попытался представить рядом с собой Эсме, обнаженную и ожидающую. Пытался представить, как это будет с ней, молодой женщиной, которая должна стать его женой. Но сегодня это казалось удивительно странным и неестественным, как будто он думал о сексе с хрупкой фарфоровой куклой. А всего лишь несколько дней назад Куину не терпелось уложить ее в свою постель. Сегодня он с трудом мог заставить себя посмотреть ей в глаза. Что же изменилось?
Вивиана. У Куина остался неприятный осадок на душе от ее появления. Она вернулась, и в самый неблагоприятный для него момент.
Ладно, думал Куин, это свободная страна. Прошло девять долгих лет, горькие воспоминания уже давно покинули его. Тогда зачем он потребовал свидания с Вивианой? О чем они могут говорить сейчас, когда прошло столько времени? Куин был искренен, когда говорил, что не примет Вивиану, даже если она на коленях приползет к нему.
Но Вивиана всем своим видом дала понять, что не намерена куда-то ползти на коленях. У нее, как и прежде, был гордый и презрительный взгляд. Она совсем не походила на женщину, которая будет кого-нибудь о чем-нибудь просить. Единственное, чего она больше всего хотела – богатого и титулованного мужа, – она никогда не просила. О, она попросила Куина жениться на ней. Однажды. Он ответил «нет», и этим все закончилось. Вивиана поспешила воспользоваться возможностью переехать на более тучные пастбища.
Сначала Куин рассердился, да. Он страдал сильнее, чем когда-либо позволял себе в этом признаться. И прошло много времени, прежде чем он признал, что решение Вивианы оказалось наилучшим выходом. Действительно, пришла пора прекратить их отношения. Все чаще тайная содержанка вызывала его недовольство. И слово «содержанка», вероятно, было преувеличением. Правда, Куин оплачивал квартиру' Вивианы, после того как добился, чтобы она переехала из респектабельного, но неудобного для тайных встреч пансиона для дам, дарил ей драгоценности, которых она никогда у него не просила и сразу же продавала.
Теперь Куин понимал, что это было совсем другое, а не содержание опытной куртизанки, что обошлось бы намного дороже. Но тогда он был молод и глуп.
Да, вероятно, сегодня он просто зашел слишком далеко. Увидев Вивиану снова в роскошном красном шелковом платье, с черной кашемировой шалью, которая соблазнительно соскальзывала с ее плеч, – да, все это в одно мгновение вернуло его на девять лет назад.
Куина поразило, как мало изменилась Вивиана. В ее ушах даже были все те же неизменные рубиновые серьги. Она зачесывала свои черные как вороново крыло волосы назад в неизменно гладкую, вопреки моде, строгую прическу и, как всегда, держалась с королевской грацией. Но ее лицо – что-то в нем изменилось. Казалось, в нем стало чуть меньше изящества, но намного прибавилось силы.
Вивиана всегда напоминала Куину Мадонну, сошедшую с картины художника эпохи Возрождения. Трепетно чувственная, она одновременно была священно чиста и недоступна. Недоступна для него и любого человека. Но все это оказалось иллюзией. Любой, обладавший большими деньгами, мог дотронуться до Вивианы. Если ее «роман» с Куином не доказывал этого, то брак с графом Джианпьеро Бергонци ди Виченца служил бесспорным тому подтверждением. Бергонци славился своим богатством, властью, преклонением перед прекрасным, но никогда не отличался доброжелательностью. Возможно, они с Вивианой стоили друг друга.
Или, может быть, она сожалела о своем выборе?
Куин задумался над этим. Любила ли Вивиана своего мужа? Не обманом ли он заманил ее в Венецию? Или Куин сам вынудил ее уехать? Довольно. Он все равно этого никогда не узнает. Конечно, он не собирался спрашивать Вивиану, как бы ни мучил его этот вопрос. Под тяжестью таких мыслей Куин опустил голову, закрыл глаза и чуть слышно выругался.
Возвращение в имение лорда Чесли прошло без происшествий. Джентльмены развлекались обсуждением виолончели Гваданьини. Виолончель как инструмент Вивиана не любила и поэтому тихо сидела в уголке, глядя на залитые лунным светом сельские пейзажи, и размышляла над требованием Куина Хьюитта. Конечно, она могла бы отказать ему. Она его не боялась, но ее разбирало простое любопытство.
– Чесли, мне бы хотелось завтра покататься верхом, – сообщила Вивиана, когда разговоры затихли.
– Пожалуйста, моя дорогая, – ответил граф. Лорд Диглби оживился:
– Я поеду с вами, графиня. Обожаю скачку свежим осенним утром.
– Grazie, лорд Диглби, но я хотела выехать очень рано, – попыталась отговориться Вивиана. – Мне хочется увидеть восход солнца, и я не желала бы вас беспокоить.
Лорд Диглби не был похож на человека, который встает до рассвета.
– Тогда в другой раз? – предложил он и зевнул, прикрывая рукой рот. – Мне надо отдохнуть. Обязательно. Мы с вашим отцом собираемся завтра серьезно поработать над «Nel Pomeriggio».
– В любом случае опера важнее, – ответила Вивиана и обратилась к Чесли: – Мне бы хотелось проехаться по тому лесочку, что ведет к востоку от дома. Как я поняла, там есть конная тропа?
– А как же вы увидите сквозь деревья восход солнца, графиня? – с невинным видом поинтересовался Диглби.
Вивиана натянуто улыбнулась:
– Сначала я посмотрю восход. Потом поеду в лес.
– Там полно конных тропинок, моя дорогая, – сказал, неопределенно взмахнув рукой, Чесли. – Только избегай тех, которые ведут на север, иначе ты окажешься на полпути к Уэндоверу и не встретишь ни одной живой души. Попроси конюха объяснить, куда тебе ехать.
Оказавшись в доме, Вивиана поцеловала отца, затем оставила джентльменов одних в гостиной с бутылкой портвейна и горстью отличных сигар. Отец выглядел довольным и спокойным. Это ободрило Вивиану.
Наверху она проверила детей, все они крепко спали. Как обычно, Серилия сбросила все одеяла на пол и лежала, свернувшись в клубочек. Конечно, ей было холодно. Неслышно обойдя кровать, Вивиана подняла и встряхнула одеяла, затем осторожно положила на место. Она наклонилась, чтобы прикрыть одеялом шею девочки, и заметила слабый блеск металла. С грустной улыбкой она осторожно сняла золотую цепочку. Серилия не шевельнулась. Вивиана опустила цепочку в карман, затем дотронулась пальцами до щеки девочки. Она с умилением ощущала теплоту и мягкость ее кожи. Но Серилия не была ее любимицей. Нет, не совсем так. Вивиана любила всех своих детей с одинаковой страстью. И все же Серилия вызывала в ней особое чувство, которое она не могла объяснить даже себе самой.
Вивиана все время думала, не совершила ли она ошибку, привезя детей в Англию. Она оказалась перед выбором, разрывавшим ее сердце. Остаться с детьми в Венеции и отправить отца в путешествие одного? Или оставить детей под присмотром слуг, а самой сопровождать отца в Англию? Ни то ни другое было неприемлемо. И Вивиана нашла компромисс, как она делала это всю жизнь.
Она беспокоилась, как скоро детям надоест пребывание в холодной английской сельской местности. Сейчас для них были новы и интересны и сады, и окружающие леса. Но скоро они, без сомнения, начнут скучать по знакомым местам и по своим товарищам по играм тоже. Леди Элис Мелвилл и ее выводок едва ли заедут теперь. Куин наверняка воспротивится этому. Вероятно, он не считает детей итальянской оперной певицы достойными компаньонами его благородной английской семьи.
Вивиана обошла комнату и поцеловала в щечку каждого ребенка. Николо снова спал, положив в рот большой палец. Вивиана осторожно вынула его. Мальчик продолжал спать. Фелис пошевелилась, но не проснулась. Они были прекрасны, ее дети. И посмел бы кто-нибудь не согласиться с этим.
– Buona notte, мои дорогие, – прошептала Вивиана, закрывая дверь.
Войдя в свою спальню, она не вызвала горничную, а, спрятав цепочку Серилии, помешала угли в камине и зажгла свечи, стоявшие на каминной полке. Затем Вивиана начала медленно раздеваться перед большим зеркалом в позолоченной раме. Падая, одежда черно-красным пятом ложилась на пол. Вивиана внимательно всматривалась в постепенно обнажавшееся тело. Прошло много времени с тех пор, когда она смотрела на себя голую. Это не имело большого значения. И сейчас Вивиане трудно было объяснить, почему она это делает.
Наконец она сбросила с себя все и осталась в одних черных шелковых чулках. Вивиана придирчивым взглядом посмотрела на свое тело. Ни один мужчина после смерти Джианпьеро не видел его. Последние шесть лет брака у Вивианы с мужем не было духовной близости, каждый жил своей жизнью, хотя и под одной крышей. Но как бы ни просила Вивиана, Джианпьеро отказывался отпустить ее. Он требовал родить ему сына. Наследника. Вивиана полагала, что это ее долг, и терпела его посещения. Муж приходил к ней ночью, в темноте ложился в постель и овладевал ею. Но Вивиана страдала не только из-за этого. Были вещи, о которых она предпочла бы не вспоминать. Может быть, она этого заслуживала. Может быть, такова цена за то, что она вышла замуж за человека, которого не любила... и не могла любить.
Неторопливо, почти с безразличием, Вивиана провела ладонями по груди и, приподняв ее, посмотрела на себя в зеркало. Бесспорно, годы изменили ее. Но она оставалась красивой женщиной. Разве не так? Бесчисленное количество мужчин говорили ей об этом. Но, когда обладаешь богатством, никак нельзя быть уверенной в чьей-либо искренности. После смерти Джианпьеро Вивиана получала столько предложений, что сбилась со счета. Некоторые из них даже казались ей искренними. Но Вивиана ясно видела правду. Ей тридцать три года. Она родила троих детей. И это оставило следы. Да, она все еще красива, но уже никогда не будет той, какой она была девять лет назад. Вивиана отвернулась от зеркала, взяла со стула ночную рубашку и поспешила накинуть ее. Ей не хотелось смотреть на изъяны, нанесенные временем.
Она подошла к туалетному столику и налила себе полбокала бароло из графина. Затем передумала и наполнила бокал до краев. Она медленно пила и вспоминала события прошедшего вечера. Встреча с Куином Хьюиттом подействовала на нее так, будто ее неожиданно ударили, но шок прошел. Вивиана испытала почти удовольствие от их короткой ссоры, хотя ни за что не призналась бы себе в этом. Они всегда ссорились со страстью, так же как и любили друг друга. Но Куин принадлежал ее прошлому. Этот вечер оказался безжалостным напоминанием. В самом деле, зачем ей беспокоиться? Она уже не та легкомысленная, романтическая молодая женщина.
После того как Вивиана оставила Куина, ее жизнь изменилась. Она вышла замуж за представителя верхушки венецианской аристократии, родила троих прекрасных детей. Она доводила многих до слез своим голосом и страстностью и поняла, что опера – лучший и безопасный способ дать выход своим чувствам.
И вот теперь могущественный лорд Уинвуд желал поговорить с ней. Хорошо, она придет в его кабинет завтра в восемь часов, как он и требовал. Но не потому, что боится его. Конечно, нет. Просто ее разбирало любопытство. Вивиана абсолютно не верила, что Куин расскажет ее отцу какую-то неприглядную правду, как он ей угрожал. Он скоро поймет, что Вивиана не желает ему зла, и забудет, что она здесь. Она сделает все, чтобы не попадаться ему на глаза, но сначала удовлетворит свое любопытство и пойдет на завтрашнюю встречу.
Вивиана с бокалом в руке лежала между прохладных простыней и размышляла о гнусном обвинении Куина. Он думал, что она нарочно подстроила их встречу. Он ошибается, но, возможно, не во всем. Вивиане очень не хотелось признаваться, но в душе она надеялась увидеть Куина или хотя бы что-то узнать о нем. И если бы она была честной перед самой собой, то согласилась бы с тем, что у нее был целый день, чтобы спросить Чесли, к какой из его сестер они поедут в гости, но она этого не сделала. Чесли освободил бы ее от поездки. Или она могла в последнюю минуту сослаться на головную боль. Вместо этого она узнала то, что меньше всего хотела узнать. Что ее старая любовь, ее единственная любовь, только что обручился с девушкой, которая по крайней мере лет на десять была моложе Вивианы. Хорошенькая молодая девушка, только что из деревни. Богатая невеста. Бледная миленькая невеста-ребенок, с маленькой высокой грудью и плоским животом, на котором беременность еще не оставила следов.
Слишком тяжело было думать об этом. Вивиана допила вино, поставила бокал на ночной столик. Она изо всех сил старалась не разрыдаться. Как унизительны эти мысли и чувства! Никогда Вивиана не сожалела о прошедшей юности. Но сейчас ей было горько от того, что она уже не так свежа и молода.
