355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Линор Горалик » Библейский зоопарк » Текст книги (страница 5)
Библейский зоопарк
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 15:29

Текст книги "Библейский зоопарк"


Автор книги: Линор Горалик



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Новогодние олени

Никакой работы в этот день не делайте,

в этот день трубите в шофар…

(Числа 29:1)

В большом иерусалимском супермаркете к тебе подходят мальчик и девочка с двумя колясками продуктов и предлагают купить что-нибудь к празднику для нуждающихся семей. Девочка и мальчик – из благотворительной организации «Латет» [25]25
  Ивр. «давать», «помогать».


[Закрыть]
, праздник, о котором идет речь, – Рош а-шана [26]26
  Рош а-шана – буквально «голова года» на иврите.


[Закрыть]
, еврейский Новый год, о котором, наравне с «еврейской Пасхой», каким-то загадочным образом слыхали даже атеистичные до брезгливости советские диссиденты. В иудаизме новых года четыре, чтобы никто не расслаблялся; но Рош а-шана – главный, и отмечают его в Израиле всерьез: два выходных, семейные застолья, «вообще-то мы не готовим, но на Рош а-шана Павлик сделает оливье». Обстановка приподнятая и немножко нервная, потому что за этим днем идут десять Дней покаяния; финальный аккорд – Судный день, когда Известно-Кто на небесах вписывает твою дальнейшую судьбу в Книгу жизни. Поэтому уже перед Рош а-шана все желают тебе «хорошей вписки» – примерно как во времена твоей хипповской юности, только ты трезв и знаешь, с кем разговариваешь. Чтобы понять, как это все устроено на эмоциональном уровне, можно представить себе, что вот – настал Новый год, и ты нормально так отмечаешь его со всеми положенными фонарями: вьюга, жена потеряла утюг для волос и не может никуда идти, не заводится чертова машина; потом дача под Москвой, среди красот и буераков; оливье, наполеон, опять оливье, три бутылки на семерых, а утром Люся умоляет всех не выкладывать фотографии в ЖЖ, потому что у нее целлюлит на попе и свекровь во френдах. И тут – бац! – тебе предлагается в течение десяти дней как следует подумать о своем поведении. В свете, значит, предстоящего Небесного Решения касательно твоей дальнейшей судьбы. Очень добавляет, знаете, к новогодним празднованиям здорового драйва. С Новым годом, хорошей вписки.

Делать перед Рош а-шана добрые дела очень хочется, но некогда: надо ругаться со свекровью на тему «у вас или у нас» и чистить газон от собачьей шерсти, поскольку все равно окажется, что у нас. К счастью, всякие благотворительные общества берут организационную часть на себя. Например, тот же «Латет»: купи в супермаркете, что считаешь нужным, оплати в кассе вместе со своими продуктами и положи в особый ящик. «Давай купим бедным коробку конфет, вот эту, золотую, за сто шекелей! Бедным никогда не достаются золотые конфеты за сто шекелей! Это будет праздник!» – «Зачем бедным коробка конфет? Купим на сто шекелей риса. Муки купим, картошки. Сахара купим». – «Ты хочешь получить на Новый год тридцать килограмм картошки? Вот ты сам – ты хотел бы получить тридцать килограмм картошки?» – «Девушка! Вы же работаете в этой организации? Скажите, бедным нужны тридцать килограмм картошки?» – «Почему вы спрашиваете меня? Я что, ваша совесть?» В результате бедным достаются три электрических зубных щетки, а кто слышит тут бессознательное высказывание про очистку совести, тот просто циничный человек. Смущенные благотворители убегают прочь, как робкие олени. Спасибо, с Новым годом, хорошей вписки.

В Библии часто упоминается наказание скорпионами. Предположительно, скорпионы врубали динамики на полную мощность и очень громко пели 'Rock You Like A Hurricane'.

Едят на Новый год голову рыбы, гранаты и яблоки в меду (плодовитость, сладость). Яблоки в меду – это особый израильский вид спорта, это ежегодное высокое состязание между кафе, столовыми, барами, пожилыми домохозяйками и молодыми гастроэстетами. Баранья лопатка с яблоками в меду. Эпплтини с медом, удивительной мощи и липучести напиток. Оливье, оливье русский натуральный с яблоками и медом. Чай яблочный с медом, special editionк празднику. Суши с мелко наструганными яблоками, карамелизированными в меду. Детский крем под подгузник с запахом яблок и меда. «Мама, почему у Мирки попа пахнет тортом?» – «Чтобы вам в праздник было приятно, деточки!» Офисные дамы под видом нежного желания поздравить ближних с праздниками устраивают на работе кулинарную олимпиаду, до слез доводя друг друга, ночей не досыпая за выпечкой. В офисе одной крупной хайтековской компании висит на холодильнике объявление: «Уважаемые сотрудники! Просим оставлять праздничные торты и прочие блюда на большом столе анонимно во избежание творческих конфликтов на рабочем месте». Но дам так легко не проведешь. «О, веганский пай с органическими яблоками и гречишным медом ручного сбора! Вот бы мне рецепт этого веганского пая…» Кто встрепенется – та и попалась. «…Я бы этот рецепт подправила, и получилось бы очень даже прилично!» Др-р-рама. Потом все ходят из кабинета в кабинет, думают о своем поведении и извиняются. Спасибо, с Новым годом, хорошей вписки.

В Библии пеликан упоминается как очень одинокая птица. А ёж упоминается как очень одинокое животное. И ни пеликан, ни ёж не делают из этого никаких выводов.

У Стены плача [27]27
  Стена плача – западная стена разрушенного иерусалимского Храма, одна из главных святынь иудаизма. Перед Стеной плача располагается большая площадь, к самой Стене подходят две молитвенные зоны – мужская и женская.


[Закрыть]
в предновогодние дни столько народу, что водители маршрутных автобусов, едва разъезжающихся на небольшой площадке перед металлоискателями, успевают поделиться друг с другом через окно сначала завтраком, потом обедом, потом ужином. Украинская фотомодель на костылях роется в сложенных у прохода к самой Стене молитвенниках, ее поддерживают под локти модельный муж и модельная мама. Худой мальчик на подходах к Стене быстро-быстро доедает из пакетика чипсы под насмешливыми взглядами ожидающих его старших братьев в униформе и с автоматами. Целый выводок маленьких школьных девочек в одинаковых школьных футболочках лежит на теплых вечерних камнях и старательно пишет записки с просьбами к Известно-Кому, ревниво прикрывая их ладошками друг от друга. Два эфиопских подростка подсаживают друг друга, чтобы впихнуть записочку в щель повыше, и изо всех сил стараются не хихикать. Американская семья обедает, разложив еду на капоте машины и усадив младенца в опасной близости от коробки с пирожными. Полная дама, помолившись, пятится от Стены, как положено, спиной вперед, старательно оборачиваясь через плечо, – и поджарая, оленьей стати кошка у нее на руках тоже смотрит не в сторону Стены, а в сторону площади, и так всем телом ныряет при каждом хозяйкином шаге, как если бы кругом был океан, а впереди берег. Это время года – время, полное чаяний; эта точка мира – точка, полная чаяний; чем ближе ты подходишь к стене, тем ощутимее становятся эти волны чаяний, густая их вечерняя вода, и пока ты плывешь от берега – к Стене и потом обратно от Стены – к берегу, ты, надо сказать, сильно устаешь. Берег тут очень крутой – бесконечные ведущие вверх ступеньки, ты взбираешься, обессиленный, и садишься на камни, и городской сумасшедший с бубном начинает описывать вокруг тебя круги, распевая на иврите «Хорошей вписки! Хорошей впи-и-и-ски!» на мотив старого советского шедевра про чудесный день и чудесный пень.

И день, надо признаться, приятный, и пень, в целом, вполне даже ничего. Не самый большой пень, конечно; немного занозистый, это правда; ну и шатается слегка – что есть, то есть. Но в общих чертах – очень неплохой пень.

Спасибо, с Новым годом, хорошей вписки.

Библейский зоопарк

«Молодой лев Иегуда с добычи, сын мой, поднимается.

Преклонился он, лег, как лев и как львица:

кто поднимет его?»

(Слова, которыми Иаков благословляет своего сына)

(Быт. 49:9)

Выгоняют тебя отсюда не очень энергично. То есть формально зоопарк закрывается в шесть, но в полседьмого еще ездят бодрые служители на маленьких таратайках и ласково просят тебя удалиться, и есть впечатление, что если спрятаться в кусты, то можно остаться на ночь. Три года подряд я делаю одну и ту же вещь: попадая в Иерусалимский зоопарк, ложусь на асфальт у центрального входа, фотографирую небо и делаю эту фотографию заставкой в ноутбук. Иногда это очень неприятно, дождь. Иногда невыносимо синее, иногда невыносимо серое, один раз в кадр попали ноги какой-то летучей цапли, один раз – очень удивленное лицо мальчика с мороженым и кипой, свисающей набок, как щенячье ухо. Если делать фотографию до закрытия зоопарка – больше шансов получить синее, если после – серое.

Библейский зоопарк [28]28
  Библейский зоопарк – один из трех крупных зоопарков Израиля, находится в Иерусалиме. Он вырос из маленького зоосада, созданного в 1940 году профессором Аароном Шуловым. По мере роста зоопарк много раз переезжал.


[Закрыть]
называется библейским, потому что когда-то он задумывался как библейский: как зоопарк, в котором водятся звери, упоминаемые в Ветхом Завете. Теперь ты проходишь небольшое расстояние от входа, садишься на землю перед вольером – и на тебя плывет пингвин. Африканский нормальный пингвин, от которого создается полное впечатление, что он тюлень. Они плавают быстро и сильно пахнут рыбой, но не противной, а чем-то вроде форшмака. Маленькие, толстые. На камнях ссорятся двое младенцев – огромных, серых, пушистых, – кусаются клювами. Мать вместо того, чтобы растаскивать их в разные стороны, подкидывает в воздух кусочек чего-то съедобного. Один детеныш ловит подачку и увлекается едой, второй обиженно идет плавать. Патриарх на самом верхнем камне чистит клювом попу – и вдруг уходит под воду тяжелой черной пулькой. Одно из самых сложных чувств при посещении любого зоопарка – им от тебя ничего не надо, а тебе от них надо, ты хочешь дружить, ты хочешь, чтобы оно обратило на тебя внимание: посмотри сюда, зайка, пингвин, красная панда, посмотри сюда, я тут есть, существую параллельно с твоей жизнью, я хочу убедиться в том, что ты настоящий. Мы оказались на одной территории, в одном пространстве, очень трудно поверить, иди сюда, странное существо в черном лапсердаке, возьми кусок бублика, дай мне знать, что оно возможно – вот это единое существование. Подплыви к стеклянной стене, покажи свой жесткий, как щетка, круглый язык. Вместо твоего запретного бублика пингвин прихватывает клювом своего легитимного малька, поворачивается задом – но вдруг быстро зыркает через плечо, ты даже не думал, что у него, укутанного в черное, может так поворачиваться голова. За спиной у тебя бибикает выгонятель – четверть седьмого, тебе бы следовало покинуть уже закрытый зоопарк. В Ветхом Завете пингвинов нет, но здесь они есть.

Ты энергично даешь выгонятелю понять, что вот уже прямо сейчас пойдешь к выходу, но вместо этого кустами, держась от бибикалок подальше, пробираешься к сурикатам. В вольере у сурикатов прорыты ходы, чтобы дети лазили внутрь, высовывали голову и смотрели сквозь маленький стеклянный купол на этих маленьких, юрких, которые все видят, всем интересуются и все время про что-то напряженно треплются между собой, что-то там перетирают. Ты, конечно, лезешь таким ходом внутрь, высовываешь голову. Сурикаты немедленно собираются вокруг и смотрят на тебя молча. Настороженная интеллигенция с разветвленными семейными связями, хорошо воспитанные такие ребята, не плюются, не лезут, не какают, просто ждут, чем ты себя проявишь, что ты такое им преподнесешь. Что ты можешь им преподнести? Ты показываешь им бублик свой несчастный, но ведь стеклянный купол по-любому. Выбраться из вольера можно только жопой вперед, как после аудиенции у каких-нибудь величеств. Шесть двадцать пять, от звука бибикалки ты подпрыгиваешь – но это пока что не рядом с тобой, это на соседней аллее. Зато рядом с тобой стоит Шмулик (по версии одних работников зоопарка; по версии других – Ицик): картонный чувак в полный рост, очень реалистичный. В зоопарке Шмулика много – он показывает, как пройти к зебре, или интересуется у тебя, бывают ли в природе черные какаду, или бодро предлагает тебе поинтересоваться, в свою очередь, у него значением слова «компост». Сурикаты стоят в таких позах, словно у каждого из них в одной лапке по бокалу белого, а в другой – балетная программка, и они в жизни не слышали ни о каком компосте. Компост им чужд. В Ветхом Завете сурикатов нет, но здесь они есть.

Слоны в Ветхом Завете не упоминаются – зато в избытке упоминается слоновая кость. Слоны не любят обсуждать эту тему.

В целом, думаешь ты, небольшое же нужно усилие, чтобы остаться в зоопарке. Затаиться под кустом азалии палестинской или взять вот эту куртку рабочую израильскую, оставленную на скамеечке человеком, демонстрировавшим детям фокусы с попугаями, прикинуться совершенно местным, ходить туда-сюда с таким видом, как будто, как если бы. Что тебе мешает – непонятно. Посмотри на Чарли, Чарли сто четыре года, Чарли вот не задумывается над всякими глупостями, Чарли все понятно. Чарли, синий ара, вроде как принадлежал когда-то лично Черчиллю, набрался от него, наверное, хорошего и плохого. Отличается, говорят, тяжелым характером, авторитетов не признает, твердо уверен, что раньше все было лучше, что молодое поколение разрушает саму атмосферу зоопарка, что они ничего не ценят, не понимают, не хотят, что им все легко дается, что им на помойке место, а не на этой благословенной земле. Кусок бублика принимает с надменным презрением, потому что это, конечно, неправильный бублик, раньше был правильный бублик, теперь все не так, развалили буфет. Время от времени Чарли разражается страшными проклятиями в адрес нацистов на строгом английском времен Британского мандата [29]29
  Период Британского мандата – время, когда на части бывшей Османской империи был установлен режим управления Великобритании по мандату Лиги наций. В день истечения мандата было провозглашено создание государства Израиль.


[Закрыть]
. В Ветхом Завете попугаев нет, но здесь они есть.

Шесть тридцать, картонный Шмулик настойчиво сообщает тебе, что выход – слева, ты идешь направо. Это лемуров мир, в туристическое время тут стоит строгая девушка размером с кабачок и говорит: «Не трогайте их, они нежные, не трогайте их, они нежные». Они нежные, они поздно встают, они подолгу загорают, выглаживаются, вылизываются, никуда не спешат, медленно ласкаются друг к другу, подходят к тебе, шелковой лапкой берут тебя за палец, заглядывают в глаза, умиляются детям, метят территорию в удивительно неудобной позе: стоя в гамаке из лиан вниз головой, очень продвинуто, очень оригинально. Хорошо, что далеко от них находится попугай Чарли, удар бы хватил его при виде этих нежных, ласковых, балованных, бублик нюхающих с вежливым интересом и отводящих лапкой в сторону: «Для них это слишком калорийно», – говорит тебе с упреком строгий кабачок. Но с закрытием зоопарка кабачок уходит по своим человеческим делам, и лемуры берут у тебя калорийный бублик, закатывая при этом глаза, вздыхая, явно клянясь себе, что с завтрашнего дня – только салат, салат и салат. У них маленькие круглые пузики и удивительно сильные ноги. В Ветхом Завете лемуров нет, но здесь они есть.

Бибикает бибикалка, и громкоговорители раздраженно уже говорят тебе, что пошел восьмой час, вышли все сроки, домой, домой тебе пора, чужой человек, через два часа улетать тебе, чужой человек, – но ты громкоговорителей не слышишь, потому что раскатывается по зоопарку звук поинтересней и посложней: рев; причем рев такой хрестоматийный, какой, ты раньше думал, бывает только на заставках фильмов студии «Metro-Goldwyn-Mayer». Ан нет: они действительно так рычат. Чтобы это услышать, надо нарушить туристический режим, потому что они просыпаются в сумерках, когда уходят и арабские мамы с колясками, и вспотевшие от впечатлений толстые молодые люди из Бруклина, решившие держаться корней, и ищущие уединения в террариуме, безразличные к мраморным черепахам и синеязыким сцинкам, истомленные любовью подростки. Можно стать очень близко к стеклу, и тогда они бегают буквально в пяти сантиметрах от тебя, разминаются после сна: туда-обратно, туда-обратно, туда-обратно, – и вдруг ты понимаешь, что это не просто туда-обратно, а каждый раз с небольшим поворотом, с небольшим изменением угла, – и вдруг ты оказываешься с ним лицом к лицу, и сердце падает у тебя, насмотревшегося милых дневных зверушек. Глаза у него тяжелые, желтые, а тело до странного маленькое, ты думаешь вдруг, что он, конечно, крепенький, но ведь поменьше молодого бычка ростом, поменьше, может быть, даже какой-нибудь особо крупной собаки, – и тут он рычит. Он есть в Ветхом Завете, он есть на гербе Иерусалима, и вот ты стоишь и смотришь, как поднимается он с добычи, и многое понимаешь про этот зоопарк, и про эту землю, и еще про некоторые вещи. И за спиной у тебя человек и бибикалкой не бибикает, а тоже стоит и смотрит на него – желтого, спокойного, тяжелоглазого. Ты доезжаешь на бибикалке до выхода из зоопарка, по дороге спрашивая у водителя про картонного чувака – Шмулик все-таки или Ицик. Водитель говорит, что, кажется, Йоник. Семь тридцать вечера, синее давно стало серым, серое скоро станет переливчатым и гладким, как оникс, как перья черного какаду, но асфальт еще теплый. Камера телефона не берет этот цвет, но все-таки что-то получается: пепельное, с шестью параллельными штрихами электрических проводов, и уже у самой стойки регистрации пассажиров какой-то приветливый Ицик или Йоник из наземной службы снимает у тебя со спины чье-то ярко-синее перо, дико выглядящее в глобалистских декорациях аэропорта.

Библия утверждает, что всякому ленивцу следует поучиться трудолюбию у муравья. На самом деле около трети обитателей каждого муравейника откровенно бездельничает. Так что при случае можно просто говорить, что вы учились не у тех муравьев.

Если вы решили рассказать кому-нибудь про Библейский зоопарк – делайте это осторожно. Библейский зоопарк – сложная, эмоциональная тема. Даже если вы с самого начала планировали рассказывать про всякое хорошее – можно легко сказать что-нибудь не то, не так, не тем способом; не про то хорошее, наконец. Вот вы с такой нежностью об этом самом зоопарке, с умилением даже, – а там же ужасная проблема с фондами, там сложности с исследованиями, там не хватает всяких важных животных, там нужно обновлять инфраструктуру. Или: вот вы с таким сарказмом, с глумлением даже, – а это, учтите, один из самых нестандартных зоопарков в мире, в него вложено столько души человеческой, вы вообще понимаете, что такое создать полноценный зоопарк всего за шестьдесят лет? У нас тут исследования мирового значения, у нас тут попугаи по сто четыре года живут. Или: вот вы, предположим, хвалите этих экзотических импортных попугаев – а что их хвалить? Конечно, попугаями всем в морду тычут, у самого входа поместили; а исконно израильские животные, между прочим, не привлекают никакого внимания, между тем как их, именно их надо выдвигать на первый план: скального зайца дамана, например; не уделяется достаточно внимания даману, происходит жалкое подражание американским зоопаркам в ущерб нашим аутентичным животным, а даман, кстати, младший родственник слона и упоминается в Ветхом Завете, на секундочку. Или: вот вы сюсюкаете над этим исконным даманом, а что над ним сюсюкать? В Израиле его, дамана, стада; банальное, невоспитанное животное. То ли дело – привлечь к сотрудничеству рысь, слона привлечь, гюрзу калифорнийскую тоже; адекватно интегрировать этого вашего дамана ветхозаветного в прогрессивное западное общество.

И так далее, и неизбежно. Так что очень осторожно говорите про Библейский зоопарк, а еще лучше – не говорите; оставьте себе; кто еще может похвастаться, что у него есть внутренний зоопарк, в конце концов. Тем более что это только вас касается, по большому счету, – вот эти ваши отношения с зоопарком, вот эти сложные щи; это вас лемуры трогали – do not kiss and tell.

Только лично вас касается все это – вот это белое, голубое, синее, серое, черное, серое, синее, голубое, белое опять.

Напоследок: «спасибо» и еще несколько слов

Мне очень хочется поблагодарить тех, кто помогал мне писать «Библейский зоопарк». Это Давид Розенсон, которому посвящена эта книжка; это мои родители, которые читали каждый отрывок первыми (и хвалили его, кажется, еще до того, как читали); это мои израильские друзья (в первую очередь – Хаюты, Корманы, Швабы и Заяц) и мои московские друзья (в первую очередь – Гаврилов, Каширская, Злата и Идлис): все они подбадривали меня, делились своими идеями и терпели мое нытье. И, конечно, это терпеливые редакторы «Букника», не только сражавшиеся с моими ошибками, но и терпеливо правившие текст по десять раз уже после его публикации, потому что им попался нервный автор, постоянно стремящийся сделать как лучше. Большое спасибо всем этим людям.

Сделать полезное:

Если вам захочется сделать людям что-нибудь хорошее, можно справиться с этой задачей, не тратя особых сил, денег или времени:

Можно купить книжку за двадцать шекелей (это меньше шести долларов), взяв ее со специальной полки в какой-нибудь модной кафешке, – скажем, в заведениях на тель-авивской улице Шенкин или на иерусалимской Эмек-Рефаим. Эти книжки (на английском, иврите, русском, французском и т. д.) – часть придуманного в Израиле буккроссингового проекта помощи инвалидам «Давняя история» (Same Old Story).

Можно сдать кровь в передвижных пунктах сдачи крови: они часто появляются в центрах больших городов, а главное – на центральных автобусных станциях. Собираясь ехать из города в город, достаточно просто прийти на станцию за двадцать-двадцать пять минут до автобуса. Взамен получите сок и печеньку.

Можно ссыпать мелочь, болтающуюся в карманах, в некрасивые прозрачные коробочки для мелочи, стоящие на кассах почти любого крупного супермаркета. Эта мелочь складывается в довольно серьезные суммы, идущие на помощь детям-инвалидам.

Можно стать друзьями понравившегося вам музея. О том, как это делается, вам расскажет любой представитель музейного персонала.

Можно просто купить продуктов для бедных семей в том самом супермаркете, где вы покупаете продукты для себя, и отдать их присутствующим здесь мальчикам и девочкам из добровольной благотворительной организации «Латет». Обычно эти ребята подходят к вам сами, особенно перед праздниками; сумму пожертвования определяете вы сами.

Обратить внимание:

На израильский street art– с ним все обстоит очень хорошо, особенно в центрах больших городов. Музей современного искусства некоторое время назад даже делал выставку по этому поводу и издал книгу по результатам; книга (в том числе – на английском) продается в магазине при музее.

На людей в полном ортодоксальном облачении, по пятницам трубящих в шофар – такой специальный рог, – прямо посреди улиц или в вагонах поездов: они возвещают приближение субботы.

На неплохо оборудованные фитнес-площадки с уличными тренажерами прямо посреди города, на зеленых полянках или в парках: по вечерам в таких местах можно потренироваться после пробежки.

На убранство передней панели в междугородних автобусах: некоторые водители превращают свое рабочее место в какой-то удивительный found-art.

На микросады (а иногда и микроогороды) в городских дворах: многие израильтяне довольно серьезно относятся к своему садовому хобби, и в таких дворах можно увидеть что угодно – от гигантских тыкв до редких орхидей.

На разнообразие вышитых, связанных, сотканных и другими способами произведенных кип: они не только покоятся на головах прохожих, но и висят гроздьями в окнах некоторых магазинчиков. Попадаются настоящие произведения искусства (иногда – в жанре camp): скажем, с репродукциями Пикассо, символикой футбольных команд или орнаментами из логотипа Facebook.

Съесть:

Понятно, что в Израиле с едой все хорошо (в частности, любую уличную еду можно есть без опаски – тут очень высокие стандарты санитарного контроля). Из неочевидных вещей следует попробовать вот что:

Frozen yogurtв модных «йогуртницах» – маленьких заведениях, рассыпанных по городу. Хозяева йогуртниц соревнуются друг с другом в разнообразии вкусов и уровне полезности своего продукта: можно, скажем, получить порцию без сахара, с экзотическими фруктами, с изюмом и ромом – и пр. Готовится все это у вас на глазах.

Фуль – горячее бобовое блюдо, готовящееся на месте и подающееся в самых простых городских забегаловках. В Израиле сейчас мода на «простую еду», поэтому хозяином такой забегаловки может оказаться известный шеф-повар, – но это совершенно неважно.

«Здоровую» питу – волна моды на «простую еду» породила забегаловки, в которых традиционные блюда готовятся так, чтобы удовлетворять следящую за своим здоровьем прогрессивную публику. Можно найти место, где вам приготовят безглютеновую питу с полезным салатом, низкожирным козьим сыром, органическим фалафелем – и так далее.

Консервированную «гефилте фиш»: в литровых и полулитровых банках, почти в любом супермаркете. Мягкие, немного острые, но очень вкусные рыбные котлетки.

Пробники на рынке Бен-Йегуда в Иерусалиме – кусочки лакомств, которыми хозяева лавок, ресторанов и прочих рыночных заведений рекламируют свой товар. За полчаса можно наесться вполне основательно, особенно если приходить в пятницу утром.

Проделать:

Отправиться на скутерную экскурсию по Иерусалиму. Скутер вам выдают, кататься на нем учат прямо на месте. Экскурсия длится около двух часов, окружающие умирают от зависти.

Проделать test-diveв Тель-Авиве, Эйлате или другом приморском городе. Там существуют школы дайвинга, организующие одноразовые погружения для тех, кто вообще не умеет ничего подобного делать. Никакой особой подготовки не требуют.

Потрогать лемура. В Иерусалимском зоопарке, в Зоне лемуров, лемуры ходят и скачут прямо по посетителям, – так что, по большому счету, здесь должно быть написано «дать лемуру потрогать вас».

Проехаться на хайфском фуникулере, предварительно запасшись, скажем, полбутылкой холодного белого. Один из самых приятных способов на земле для употребления предвечерних напитков.

Выпить израильского пива в районном пабе. Оставляя в стороне вопрос о достоинствах израильского пива, следует сказать, что израильский районный паб в некотором удалении от центра любого города – обычно вполне очаровательное место. Держит его человек, работающий в остальное время, скажем, оформителем витрин или банковским клерком. К открытию собственного бара этот человек приезжает на велосипеде (с некоторым опозданием, потому что его задержали на работе); зато он привозит из супермаркета свежие булочки. Словом, специальная такая история.

Посмотреть:

На лам в Мицпе-Рамоне. Вообще Мицпе-Рамон – известная туристическая точка, отсюда открывается прекрасный вид на пустыню. Но главное – спросить, где здесь ламы. Лам тут позволяют кормить и гладить. Ламы глупые, ленивые и прекрасные.

Сокровища Музея налогов, о существовании которого не знают даже сами израильтяне.

Городскую толпу в «белом городе» (Тель-Авива или в районе Мамиллы в Иерусалиме). Выберите любое открытое кафе и потратьте час-полтора на наблюдение за жизнью вокруг, желательно – вечером буднего дня или утром пятницы.

Вид окрестностей Иерусалима, открывающийся тем, кто подъезжает к городу, – неважно, машиной, поездом или автобусом. Просто оторвитесь от книжки или разговора и начните смотреть в окно.

Оконные витражи, созданные Марком Шагалом для синагоги, расположенной на территории больницы Хадасса. Не пугайтесь слова «больница»: израильские больницы нестрашные, а вид шагаловских витражей в солнечный день искупает любые сомнения, связанные с их дислокацией.

Немножко стыдно, но очень приятно:

Покупать всякую ненужную мелочевку сомнительного качества на центральных автобусных станциях больших городов, особенно – Иерусалима и Тель-Авива. Все израильтяне это делают, но делают вид, что не делают. Розовые тапочки, почти золотые серьги, неизвестные науке плюшевые животные и ровно такие бигуди, какие вы уже двадцать лет не можете нигде найти.

Имитировать восточный акцент. Немножко стыдно, но очень приятно.

Закупаться сувенирами на пятничных и вторничных художественных рынках (например, рынок Бецалель в Иерусалиме или рынок на улице Нахлат-Биньямин в Тель-Авиве). Бывают, кстати, по-настоящему талантливые штуки.

Разговаривать с каждым встречным о судьбах нации, – благо ни один встречный не может от этого удержаться.

Делать вид, что вредная еда – не вредная.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю