Текст книги "Месть Темного Бога"

Автор книги: Линн Флевелинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

ГЛАВА 12. В одиночестве

Спят ли мертвецы? Какая-то крохотная часть его сознания чувствовала, как проходит время. Что-то менялось, только что? Очень постепенно он начинал воспринимать боль, но ощущение было слабым, как будто доходящим с огромного расстояния.

Как странно…

Вместе с болью начали возвращаться и запахи: запахи болезни, неблагополучия, его собственного немытого тела, от которых его чистоплотная натура стала страдать сразу же, как вернулась способность обонять. Может быть, он все-таки не мертв? Он не мог найти ни объяснения своему теперешнему состоянию, ни хоть какой– нибудь зацепки, которая позволила бы вспомнить прошлое; даже боль снова куда-то исчезла. Безмолвно и безрезультатно он приказывал ей вернуться.

Он был один. И одиночество…

Алек ехал так быстро, как только мог, желая во что бы то ни стало добраться до порта к следующему дню. Он останавливался лишь ради того, чтобы дать отдых пони и перевязать рану Серегила.

Ожог на его собственной руке отдавался болью до самого локтя, но уже подсыхал Рана же Серегила, когда он осмотрел ее при дневном свете, оказалась воспаленной и начинающей гноиться.

Алек зашел в первый же крестьянский дом, мимо которого ехал, в надежде выпросить какие-нибудь целебные травы и чистое полотно для перевязки. Старая женщина, которая открыла ему дверь, бросила единственный взгляд на Серегила и сразу же отправилась на кухню за корзинкой, в которой оказались мазь из зверобоя, листья алоэ, чистые льняные тряпки, бутылка с отваром коры ивы, молоко, сыр, свежий хлеб и полдюжины яблок.

– Я… Я не смогу заплатить тебе, – пробормотал Алек, смутившись от такой щедрости.

Крестьянка улыбнулась и похлопала его по руке.

– И не надо, – сказала она с сильным майсенским акцентом. – Создатель замечает любое доброе дело.

Поля сменились пологими холмами, когда тележка стала приближаться к Кестону. К середине следующего дня путники оказались в более населенных местах.

Ветер здесь пах иначе. Ветер нес влагу, но к тому же и еще какой– то незнакомый Алеку запах. В воздухе кувыркались чайки, гораздо более крупные, чем те черноголовые птицы, которых Алек видел на Черном озере. У этих были желтые клювы и серые крылья с черной каймой. Огромные стаи птиц пролетали над головой или искали пропитание на убранных полях и мусорных кучах. Перевалив через гряду холмов, Алек увидел в отдалении то, что могло быть только морем. Пораженный, он остановил пони и долго глядел на открывшуюся картину. Первые оранжевые лучи заката протянули сверкающую дорожку по зеленовато-серебристым волнам. Несколько островов лежали недалеко от берега, как пригоршня кубиков, брошенных ребенком, – некоторые покрытые деревьями, другие – просто голые скалы.

Дорога петляла, спускаясь к берегу, и вела к городу, раскинувшемуся по берегам широкой бухты.

– Ты, должно быть, житель далеких от моря мест, – обратился к Алеку старый жестянщик, поравнявшись с тележкой. Сухонький кривоногий старичок сгибался почти вдвое под тяжестью большого мешка, из-под полей потрепанной шляпы выглядывало лицо, темное от небритой щетины и дорожной пыли. – Ты смотришь на море так, будто видишь его первый раз в жизни. Такой разинутый от удивления рот может принадлежать только сухопутному жителю. – Старик хрипло засмеялся.

– Это больше всего, что я видел!

– А вот когда окажешься далеко от берега, оно покажется еще больше, – сказал жестянщик. – В молодости я был моряком, пока акула не пообедала моей ногой.

Откинув в сторону полу запыленного плаща, он показал Алеку на деревяшку, привязанную к культе левой ноги. Она была искусно вырезана, так что напоминала настоящую ногу, и даже заканчивалась деревянным башмаком, в точности таким же, как и на здоровой конечности.

– Как походишь целый день, так уж и не знаешь, какая нога больше болит. Не подвезешь ли попутчика до города?

– Забирайся. – Алек протянул руку, чтобы помочь старику.

– Очень тебе обязан. Ханнок из Бритии, к твоим услугам, – представился жестянщик, усаживаясь. Последовала вопросительная пауза.

– Арен… Арен Силверлиф. – Алек почувствовал себя глупо, назвавшись старику вымышленным именем, но это уже стало привычкой.

Ханнок коснулся пальцем полей шляпы.

– Рад познакомиться. Арен. Что случилось с твоим другом?

– Упал и поранился, – быстро ответил Алек. – Скажи, ты хорошо знаешь Кестон?

– Еще бы. Чем я могу тебе помочь там?

– Мне нужно продать эту тележку и найти корабль, который довезет нас до Римини.

– Римини? – Старик потер заросший подбородок. – Клянусь Старым Мореходом, тебе повезет, если вообще удастся найти судно, отправляющееся в Римини, когда зима на носу. И это обойдется дорого, много дороже, чем ты сможешь выручить за эту развалюху и твоего одра. Но не грусти, сынок. У старого Ханнока найдутся приятели в любом порту. Предоставь это мне.

Алек скоро порадовался обществу жестянщика. Кестон был оживленным городом, кривые улицы его пересекались без всякого порядка, и переулки, в которые они сворачивали по указаниям Ханнока, были зажаты между скоплениями жилых домов, складов, таверн. Компании моряков, изрядно подвыпивших, попадались на каждом шагу, и обрывки песен и ругань звучали на языках всех концов света.

– Да, на причале у меня найдется дружок-другой, – повторил Ханнок, когда они выбрались к берегу. – Давайка я поспрашиваю, что к чему, а потом мы с тобой встретимся в «Красном колесе». Видишь вон ту вывеску? Минуешь еще две лавки и в следующем складе найдешь человека по имени Гешер. Он, наверное, купит у тебя тележку. Только не забудь сказать ему, что ты от Ханнока.

Но хоть Алек и сослался на Ханнока, возчик Гешер посмотрел на потрепанную тележку, усталого пони и его не менее усталого хозяина весьма скептически.

– Три серебряных дерева, и ни пенни больше, – сказал он ворчливо.

Алек не имел представления, какова относительная ценность серебряного дерева, но был рад избавиться от тележки и пони за любую цену. Договорившись, что возчик расплатится, когда Алек доставит тележку и пони, сгрузив Серегила и вещи, юноша поспешил в «Красное колесо».

Там он нашел старого жестянщика, который, сидя за длинным столом, перебрасывался шутками с человеком в моряцкой одежде.

– Вот и сам парнишка, – сообщил старик своему компаньону, пододвигая Алеку кружку пива. – Садись, малый. Арен Силверлиф, а это – капитан Талриен, хозяин «Касатки». Лучший моряк на всех морях, уж ты мне поверь. Мы плавали вместе под командой капитана Стрейка, я тогда был помощником, а он еще зеленым юнгой. Он согласен обсудить с тобой, как тебе и твоему приятелю добраться до Римини.

– Денег у тебя негусто? – улыбнулся Талриен, сразу переходя к делу. Его светлые волосы и борода подчеркивали почти коричневый цвет продубленной солнцем и солью кожи. – Сколько ты наскребешь?

– Мне дают три серебряных дерева за тележку и пони. Это хорошая цена?

Ханнок пожал плечами:

– Не слишком хорошая, но и не плохая тоже. Что скажешь, Талли? Возьмешь парнишку?

– Этого еле хватит за одного человека. Тебе очень нужно в Римини, верно? – протянул Талриен, откидываясь на стуле. Когда Алек замешкался с ответом, моряк рассмеялся и поднял руку.

– Ладно, это твое дело. Вот что я тебе скажу. В этом рейсе мне не хватает людей. За три серебряные монеты я возьму твоего приятеля, а ты можешь отработать свой проезд. Спать тебе придется в трюме, но тут тебе повезло: наш груз – зерно и шерсть. Прошлым рейсом мы везли гранитный щебень. Если ты согласен, ударим по рукам.

– Уговорились, – ответил Алек, протягивая ему руку. – И большое спасибо вам обоим.

У Талриена была лодка, привязанная к свае у берега. Алек погрузил в нее свои немногочисленные пожитки, а потом они с Талриеном осторожно уложили на дно Серегила.

Серегил был еще более бледен, чем раньше. Его голова бессильно перекатывалась, когда волны ударяли лодку о камни набережной, и, подкладывая под голову другу свернутый плащ, Алек ощутил прилив страха. «Что, если он умрет? Что мне тогда делать?»

– Не убивайся, паренек, – мягко сказал ему Талриен. – Я присмотрю, чтобы его устроили удобно. Отправляйся продавать свою повозку, а я пришлю за тобой лодку.

– Я… Я быстро, – запинаясь, выдавил из себя Алек, которому вдруг ужасно не захотелось оставлять Серегила в чужих руках. Но что он мог поделать? Юноша влез в тележку и хлестнул пони.

Майсенские серебряные деревья оказались прямоугольными полосками металла, на каждой из которых было вычеканено грубое изображение дерева. Сжав монеты в кулаке, Алек со всех ног помчался на причал.

Когда он оказался на безлюдной набережной, его остановила неожиданно пришедшая мысль. Не говорил ли капитан Раль, прежде чем они покинули «Стремительный», что в портах орудуют пленимарские вербовщики?

– О Создатель, – простонал Алек, ощущая ледяную тяжесть недоброго предчувствия. Из-за необходимости спешить и усталости, затуманившей ум Алека, не оказался ли Серегил в руках двух хитрых мошенников? Проклиная себя, Алек шагал туда и сюда по причалу, высматривая в темноте хоть какое-нибудь движение. Он даже не догадался спросить Талриена, какой из кораблей «Касатка»!

Ночь была тихой, волны еле слышно плескались внизу. Отзвуки веселого пения, которым моряки сопровождали возлияния в окрестных тавернах, лишь усугубляли одиночество Алека. На стоящем на якоре корабле пробили склянки, звук показался юноше унылым и далеким.

Он в десятый раз называл себя проклятым дураком, когда заметил свет фонаря, приближающийся к нему. Огонек исчез, скрывшись за корпусом какого-то судна, потом появился снова, равномерно качаясь в такт с плеском невидимых весел.

Тощий рыжий матрос, едва ли старше самого Алека, ловко подогнал шлюпку к причалу. Алек мало что знал о вербовщиках, но этот парень не показался ему похожим на злодея.

– Это ты новый матрос «Касатки»? – спросил тот, суша весла и оглядывая Алека с нахальной улыбкой. – Я Бинакел, приятели зовут меня Бини. Лезь сюда, если не хочешь всю ночь прохлаждаться на пристани. Клянусь Старым Мореходом, здесь холоднее, чем у трески в желудке!

Алек едва успел спрыгнуть на заднюю банку шлюпки, как Бини оттолкнулся веслом от причала. Все время, пока он греб к кораблю, парень не переводя дыхания болтал, не нуждаясь ни в поощрении, ни в репликах. Он перескакивал с одного на другое, пересыпая свою речь ругательствами, но Алеку удалось понять из его болтовни достаточно, чтобы к тому времени, когда они добрались до «Касатки», успокоиться. По словам Бини, капитан Талриен был славным малым, отличавшимся большим достоинством – он ни разу никого еще не приказал высечь.

«Касатка» была каботажным судном, с тремя большими прямоугольными парусами на высоких мачтах и двадцатью парами весел на случай штиля, и совершала регулярные рейсы между портовыми городами Майсены и Скалы.

Команда лихорадочно готовилась к отплытию. Алек надеялся, что ему удастся поговорить с Талриеном, но капитана нигде не было видно.

– Твой приятель внизу, – сказал Бини и повел Алека к трапу.

Серегил спал в углублении между огромными тюками шерсти. Дальше, насколько Алек мог разглядеть при свете фонаря Бини, трюм был забит мешками с зерном.

– Будь осторожен с огнем, – предупредил его моряк. – При таком грузе одна искра – и мы заполыхаем как костер. Повесь фонарь на крюк над головой, и, если начнется качка, сразу же туши его.

– Я буду осторожен, – пообещал Алек, роясь в своем мешке в поисках чистых бинтов: повязка на ране Серегила заскорузла от крови и гноя.

– Кэп прислал тебе еду и ведро воды, – показал Бини. – Вон там, в углу. И ты завтра поговори с Седриком насчет раны твоего приятеля. Старый Седрик лечит не хуже, чем готовит похлебку. Ладно, пока!

– Спокойной ночи. И передай капитану мою благодарность.

Повязка прилипла к ране. и ее пришлось отмачивать. Когда Алеку удалось ее снять, он увидел, что воспаление не уменьшилось. Не похоже было, что мазь, которую дала старая крестьянка, помогает, но Алек все равно снова наложил ее, поскольку не знал, что еще можно сделать.

Серегил и раньше был худощав, теперь же он казался совсем бестелесным; Алек почувствовал, как он хрупок, когда приподнял друга, чтобы завязать бинт на спине. Дыхание его тоже стало более затрудненным и иногда переходило в болезненный кашель.

Уложив Серегила снова на тюки с шерстью, Алек откинул влажные черные волосы с его лица; щеки больного ввалились, бледная кожа приобрела синеватый оттенок. Теперь еще несколько дней – и они доберутся до Римини и Нисандера, но только доживет ли Серегил?..

Согрев у пламени фонаря остатки молока, Алек положил голову Серегила себе на колени и попытался влить хоть несколько капель ему в рот, но Серегил сразу начал давиться, и молоко струйкой потекло по его щеке.

С тяжелым сердцем Алек отставил чашку и вытер молоко полой плаща, потом улегся рядом с Серегилом.

– По крайней мере до корабля мы добрались, – прошептал он грустно, прислушиваясь к тяжелому дыханию друга. Алек был абсолютно вымотан и скоро уснул.

…Каменистая равнина под низким свинцовым небом окружала Серегила со всех сторон, под ногами шуршала мертвая серая трава. Не звук ли это прибоя доносится издали? Воздух был неподвижен, это не мог быть шум ветра. Вдалеке сверкнула молния, но раскатов грома за ней не последовало. Над головой быстро летели тучи.

Он не чувствовал своего тела, воспринимал только то, что его окружает, как будто все его существо заключалось теперь в одном лишь зрении. Однако двигаться он мог, мог оглядывать безжизненную равнину вокруг и кипящую мешанину туч над головой, сквозь которую не проглядывало ни клочка голубого неба. Все еще был слышен шум моря, хотя он и не мог определить направления, откуда доносится равномерный гул. Он хотел бы пойти туда, бросить взгляд за пределы окружающей его серой монотонности, но как это сделать? Он вполне мог выбрать неверное направление, удаляясь от моря, уходя все глубже в пустыню. Эта мысль заставила его застыть на месте. Откуда-то ему было известно, что равнина тянется бесконечно, стоит только уйти от моря.

Он знал теперь, что мертв и что только сквозь врата Билайри может достичь истинной жизни после смерти или, может быть, полного небытия. Мысль о том, чтобы оказаться навеки пленником этой безжизненной равнины, была непереносима.

«О Иллиор Светоносный! – беззвучно взмолился он. – Пролей свой свет на это безрадостное место. Научи, что мне делать!»

Но ничего не изменилось. Он заплакал, но даже его рыдания не отдались ни единым звуком в пустоте…

ГЛАВА 13. Расспросы

– Да, точно, были они тут, были. Уж мы их долго не забудем, скажу я вам. – заявил трактирщик, кидая оценивающий взгляд на двух господ. Один из них, бледный и сутулый, требовательно смотрел на него, но другой, темноволосый красавец со шрамом под глазом, понимал как будто, что информация стоит денег.

И действительно, темноволосый полез в свой изукрашенный кошелек и положил на прилавок перед хозяином гостиницы тяжелую монету – двойное дерево.

– Если ты будешь так добр и ответишь на несколько вопросов, я буду весьма признателен. – Еще одна тяжелая прямоугольная монета присоединилась к первой. – Эти люди – мои слуги, и мне очень важно найти их.

– Небось украли что-нибудь?

– Ну, ситуация довольно деликатная… – начал темноволосый.

– Эх, на целую неделю вы от них отстаете, должен вас огорчить. Я сразу понял, что непорядочные они люди, как только глянул, верно, мать?

– Верно, верно, – подтвердила жена трактирщика, выглядывая из-за плеча мужа. – И не надо было нам их пускать, говорила ведь я муженьку, при том что пустые комнаты в гостинице – чистый убыток.

– И ведь права была старуха. Этот белобрысый пытался убить второго ночью. Я с семейством заперся в кладовке, когда застукал его. А утром их и след простыл. Не знаю, жив был еще тот, хворый, или уже и нет.

Хозяин гостиницы потянулся за монетами, но темноволосый господин придержал их кончиками затянутых в перчатку пальцев.

– А ты случайно не заметил, в каком направлении они отправились?

– Нет, господин. Я ж говорю, мы сидели в кладовке, пока не уверились, что они убрались подальше.

– Какая жалость, – пробормотал черноволосый, пододвигая монеты к трактирщику. – А не покажешь ли ты нам комнаты, в которых они останавливались?

– Как пожелаете, – неуверенно ответил трактирщик, поворачиваясь к лестнице. – Но только они ничего не оставили. Я сразу же хорошенько все осмотрел. Уж очень странно было, когда мальчишка потребовал ключ от наружного замка на двери второго. Запер его там, а потом, ночью, хотел прикончить. Ох, слышали бы вы, какой шум они подняли! Такой грохот, такой кошачий концерт!.. Вот мы и пришли, господа, вот тут все и было.

Хозяин гостиницы стоял в сторонке, пока двое господ оглядывали тесные комнатушки.

– А где они дрались? – спросил бледный. Он вел себя не так любезно, как его спутник, заметил трактирщик, и говорил с каким-то странным акцентом.

– Вот в этой, – ответил он. – Вон, на полу еще видны следы крови, как раз рядом с твоим сапогом., Обменявшись быстрым взглядом с бледным господином, темноволосый увлек трактирщика к лестнице.

– Ты должен позволить нам задержаться здесь на несколько минут, чтобы удовлетворить наше любопытство. А тем временем не отнесешь ли пива и жаркого нашим слугам, которые ждут во дворе?

Почуяв возможность дополнительного дохода, трактирщик заторопился на кухню.

Мардус дождался, пока трактирщик отошел достаточно далеко, чтобы ничего не слышать, и кивком приказал Варгу лу Ашназаи начинать.

Некромант опустился на колени, вынул маленький ножичек и соскреб засохшую кровь с грубых досок пола, потом осторожно собрал ее во флакон из слоновой кости и заткнул его. Его тонкие губы искривила неприятная улыбка, когда он бросил взгляд на зажатый между большим и указательным пальцами флакончик.

– Они наши, благородный Мардус! – злорадно сказал он, переходя на Древнюю Речь. – Даже если он больше не носит Того, теперь мы их выследим!

– Если только они те, кто нам нужен, – ответил Мардус на том же языке. В этом деле некромант разбирался лучше и был скорее всего прав, но Мардус, как всегда, не стал его поощрять. У каждого своя роль, и ее нужно играть.

Мардус спустился вниз, и Варгул Ашназаи с кислым видом последовал за ним. Увидев трактирщика и его жену, Мардус выразительно пожал плечами:

– Как ты и говорил, ничего там нет, – притворяясь разочарованным, сказал он. – Но у меня есть еще один, последний вопрос.

– Что же ты хочешь знать? – спросил трактирщик, явно предвкушая еще одну монету.

– Ты говорил, они дрались, – начал Мардус, теребя завязки кошелька. – Мне любопытно знать из-за чего. Нет ли у тебя каких– нибудь соображений?

– Ну… – протянул трактирщик, – я уже говорил тебе, что они вцепились друг другу в глотку до того, как я пришел. Пока я зажег свечу, пока нашел свою дубинку, мальчишка уже уложил второго. Но, как я заметил уже потом, похоже, они вырывали друг у друга что-то вроде ожерелья.

– Ожерелья! – воскликнул Варгул Ашназаи.

– Ох, там и смотреть-то особенно не на что было, – вмешалась жена трактирщика. – А уж убивать из-за этого и вовсе не стоило!

– Точно, – согласился ее супруг с отвращением. – Всего-то и было, что кусок дерева размером с монету в пять пенни на кожаном шнурке. На нем, правда, была какая-то резьба, да только таких безделок полно у любого бродячего торговца.

Мардус озадаченно улыбнулся:

– Что ж, они заблудшая парочка, как ты сам сказал. Пожалуй, и хорошо, что я от них избавился. Спасибо тебе.

Бросив трактирщику еще одну монету, он вышел во двор, где его дожидался отряд.

– Теперь ты, надеюсь, не сомневаешься, господин? – прошептал Ашназаи, дрожа от сдерживаемого гнева.

– Похоже, они еще раз улизнули от нас, – задумчиво пробормотал Мардус, поглаживая пальцем в перчатке подбородок.

– Он должен был быть мертв еще неделю назад! Никто не может выжить…

Мардус слабо улыбнулся.

– Да нет же. Даже ты, Варгул Ашназаи, должен признать, что мы преследуем не обыкновенных воришек.

Кинув довольный взгляд на безлюдные окрестности гостиницы, он повернулся к своим солдатам:

– Капитан Тилдус!

– Да, господин?

Мардус слегка кивнул в сторону гостиницы:

– Убей всех, кто там есть, а дом подожги.

ГЛАВА 14. Плавание на юг

Алеку захотелось громко запеть, когда земля скрылась за горизонтом в первый день плавания. Пустынные воды, безбрежное небо, жалящий ветер, ледяные брызги, летящие от бушприта весело бегущей под всеми парусами «Касатки», казалось, омывают его, унося все плохое.

Трудиться приходилось в поте лица, ничего не скажешь. Матросы сваливали на него самую грязную работу не по злому умыслу, а просто потому, что знали

– пробудет он на корабле недолго и нет смысла учить его моряцким премудростям. Хотя ожог на руке все еще болел и кожа скоро потрескалась от соли и ледяной воды, Алек старательно делал все, что ему поручали: драил палубу, черпал воду из-за борта, помогал на камбузе. Как только ему удавалось найти свободную минутку, он спешил вниз, присмотреть за Серегилом.

Но несмотря на уход, его спутнику становилось хуже. Воспаление распространилось по его худой груди, и на щеках горели пятна лихорадочного румянца, только и нарушавшие смертельную бледность. От него даже пахло тяжелой болезнью. Седрик, судовой кок и лекарь, помогал Алеку, чем мог, но ни одно из его лекарств, казалось, не оказывало действия.

– По крайней мере тебе все еще удается хоть чем-то его поить, – заметил Седрик, глядя, как Алек терпеливо вливает ложку бульона между запекшимися губами больного. – Пока он пьет, надежда еще есть.

Алек сматывал перепутавшуюся веревку, когда на третий день плавания к нему подошел капитан. Погода держалась хорошая, и Талриен был весел и дружелюбен.

– Жаль, что ты расстанешься с нами в Римини. Думаю, мы сделали бы из тебя неплохого моряка, – заметил он, опираясь на перила. – Большинство сухопутных жителей проводят свое первое плавание, свесившись через борт и выворачиваясь наизнанку.

– Тут у меня проблем нет. – ответил Алек, немного повеселев. – Трудно только найти то, что Бини именует «морскими ногами».

– Я заметил. В первый день, когда была сильная качка, тебя швыряло, как поплавок на воде. Когда сойдешь снова на землю, тебя тоже сначала будет шатать. Поэтому-то моряки сразу и отправляются в таверны, знаешь ли. Посидишь да выпьешь как следует, вот и почувствуешь себя опять как на палубе в шторм. Хочется оказаться в родной стихии.

Как раз в этот момент впередсмотрящий с мачты закричал:

– Земля, капитан!

– Быстро мы добрались, – сказал Талриен, глядя изпод руки на морские просторы. – Видишь темную линию на горизонте? Это перешеек. Завтра утром поглядишь на одно из самых больших чудес на свете!

На следующее утро, проснувшись, Алек ощутил головокружение. Движение корабля ощущалось иначе, чем раньше, и не было слышно ударов волн о корпус.

– Эй, Арен! – окликнул его Бини, свесив голову в люк. – Выбирайся наверх, если хочешь кое-что увидеть.

Поднявшись на палубу, Алек обнаружил, что корабль стоит на якоре в маленькой гавани. У борта уже собралась толпа матросов.

– Что ты об этом думаешь? – спросил Алека Бини с гордостью.

Над поверхностью моря висел легкий туман. Первые розово– золотые лучи рассвета пронизывали его, заливая все вокруг бледным колеблющимся сиянием.

Ограждающие гавань утесы взмывали сквозь туман ввысь с обеих сторон узкого пролива, и прямо перед Алеком лежала Цирна – скопление квадратных белых оштукатуренных строений, лепящихся к крутым склонам, как гнезда ласточек.

Заметив Алека, Талриен помахал ему рукой.

– Это один из самых древних городов Скалы. Корабли приставали здесь, еще когда Эро не был построен. Вон там, слева, начинается канал.

Посмотрев на другую сторону бухты, Алек увидел, что в скалах пробит проход. Вход в канал обрамляли огромные колонны, высеченные из скалы и покрытые барельефами. Каждая поднималась на пять сотен футов над уровнем воды и была увенчана резной капителью. Час был ранний, и над колоннами все еще были видны клубы черного дыма и языки пламени: там горела нефть, питающая огни маяков.

– Как сумели соорудить такие громады? – воскликнул Алек, пытаясь найти масштаб увиденному.

– При помощи магии, конечно, – фыркнул Бини.

– И тяжелого труда, – добавил Талриен. – Их построила царица Тамир Вторая, когда основала Римини. Говорят, на строительстве канала пять лет трудились сто чародеев и тысяча каменотесов. Конечно, это было в древние времена, когда жило много волшебников и можно было им поручить такую работу. Канал тянется на пять миль, а ширина его триста футов. А маяки! Их можно видеть за много миль. Мы находили по ним дорогу прошлой ночью. – Капитан повернулся и помахал рукой команде. – Эй вы, за работу! Нам еще много нужно сделать.

Груз «Касатки» предназначался для Цирны, и они подошли к одному из волноломов, выдававшихся в воды гавани. Алек позаботился о том, чтобы Серегила перенесли в закуток, где он никому бы не мешал, потом поднялся наверх и стал смотреть на суету на берегу. На более близком расстоянии он разглядел, что верхушки огромных колонн не одинаковы. Та, что слева, изображала рыбу, вынырнувшую из волны. Даже снизу были видны чешуи на боках, грациозный изгиб плавников. Капитель на другой колонне изображала стилизованные языки пламени.

– Почему они разные? – спросил Алек Седрика, глядя вверх из-под ладони.

– Это же колонны Астеллуса и Сакора, – ответил кок, пораженный невежеством юноши. – Колонны Иллиора и Далны – на другом конце канала. Говорят, древние строители решили, что, раз уж они нарушили законы природы, приведя воду туда, где была суша, им стоит позаботиться о благосклонности богов к их проделке.

Талриен стоял у сходней вместе с одним из матросов и выкрикивал номера мешков с зерном и тюков шерсти, которые тот отмечал в списке. На пристани купцы, которым предназначался груз, тоже вели им учет.

Алек с интересом разглядывал скаланцев. Вместо туник они носили длинные подпоясанные кафтаны и кожаные штаны вроде тех, что так любил Серегил. Многие были в широкополых шляпах, украшенных длинными разноцветными перьями.

У соседней пристани разгружалось другое судно. Алеку хватило одного взгляда на то, что на нем привезли, чтобы отправиться посмотреть поближе. Уворачиваясь от снующих матросов и грузчиков, он присоединился к толпе, которая окружила сооруженный на берегу временный загон: в него с корабля сводили коней. Алеку случалось видеть много лошадей, но ни одна из них не могла сравниться с этими.

Прекрасные создания были такими же высокими, как тот черный жеребец, на котором он добрался до Вольда, но не такими коренастыми. У них были длинные ноги, округлые крупы, изящные копыта, гордые головы на выгнутых шеях. Их шкуры и гривы были шелковисты и блестели на утреннем солнце, как полированные. Несмотря на суету вокруг, животные оставались спокойны. Но внимание Алека немедленно оказалось приковано только к одной лошади – вороному жеребцу с белыми гривой и хвостом.

– Хороши, верно? – заметил Бини, оказавшийся рядом с Алеком.

– Хороши, – согласился Алек. – Я никогда не видел ничего подобного.

– Еще бы. Это кони из Ауренена, их только что привезли с юга.

– Из Ауренена! – Алек вцепился в руку Бини и показал на корабль. – И ауренфэйе там есть? Ты знаешь, как они выглядят?

– Да нет, – пожал плечами Бини. – Это скаланский корабль. Ауренфэйе не приплывают сюда. Корабли вроде этого плавают в Вирессу и привозят оттуда товары – коней, драгоценности, стекло и все такое прочее – в Три Царства.

Виресса. Серегил однажды упомянул, что это единственный порт в Ауренене, открытый для иностранцев.

– Такие кони только для знатных и богатых, – продолжал Бини. – Я однажды слышал, что сама царица отправляется в битву только на аурененском скакуне, да и на-ледная принцесса тоже. А она глава всей кавалерии в Скале.

Жеребец, которым восхищался Алек, подошел к загородке, и юноша не утерпел и погладил его. К его удовольствию, конь прижался своей точеной головой к его ладони, довольно заржал и стал тыкаться в руку бархатными ноздрями. Алек так был увлечен красавцем конем, что не замечал, как Бини и другие зеваки отодвинулись в сторону, пока рука в перчатке не стала гладить шею жеребца. Повернувшись, он оказался лицом к лицу с молодой женщиной такой же изысканной красоты, как и конь.

Темно-каштановые волосы оставляли открытым чистый лоб, тяжелая коса лежала на забрызганном грязью зеленом плаще. Несколько выбившихся прядей обрамляли ее сужающееся к подбородку лицо мягкими волнами. Когда она повернулась к Алеку, замершему на месте от восхищения, он увидел, что глаза ее сияют голубизной, а на щеках играет здоровый румянец. Секунду он мог думать только о том, что перед ним стоит самая красивая девушка из всех когда-либо виденных им. И к тому же совершенно необыкновенная, потому что вместо платья она была одета в узкие штаны из оленьей кожи и зеленый камзол, отороченный белым. Камзол украшала богатая вышивка – герб, на котором две скрещенные сабли поддерживали корону. Тяжелый серебряный латный воротник сверкал у нее на шее, а на боку висел длинный меч на военной перевязи.

– Красавец, не правда ли? – заметила девушка.

– О да. – Алек поспешно перевел глаза на коня.

– Ты собираешься купить его? – спросила девушка,-, когда конь вытянул шею поверх ограды и потерся о плечо Алека. – Ты определенно ему понравился.

– Нет! Ох… нет, я просто смотрю. – Алек сделал шаг назад, стыдясь своей грязной и потрепанной одежды. – Я никогда раньше не видел аурененских лошадей.

Она неожиданно улыбнулась и стала выглядеть совсем девочкой, несмотря на свои доспехи.

– Я тоже сразу его высмотрела, но только не хотела покупать, если ты его уже выбрал. – Поглаживая морду лошади, она ласково заговорила с конем: – Как ты считаешь, хороший мой? Ты пойдешь со мной?

Как бы в ответ жеребец фыркнул и ткнулся носом в ее руку.

– Ну вот, он и решил, – сказал Алек, довольный тем, что полюбившийся ему конь получит такую прекрасную хозяйку.

– Пожалуй, – согласилась та. Торговец лошадьми давно стоял наготове и по жесту девушки теперь приблизился, низко кланяясь. – Твои лошади, как всегда, прекрасны, мастер Рокас. Этот господин и я решили, что мне следует взять твоего черно-белого. Сколько ты за него просишь?

– Для тебя, повелительница, его цена двести золотых сестерциев.

– Справедливая цена. Деньги у капитана Миррини.

– Премного благодарен, повелительница. Это все, что тебе нужно сегодня?

– Нет, я должна еще выбрать нескольких коней для гвардии, но я хотела сначала купить этого, пока его кто-нибудь не перехватил. Не попросишь ли ты кого-нибудь из моего эскорта оседлать его для меня? – Повернувшись к Алеку, она снова улыбнулась. – Спасибо тебе за помощь. Скажи мне, как тебя зовут?