Текст книги "Кабинет доктора Ленга"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Эти слова, сказанные необычайно глубоким голосом, прозвучали четко и плавно, и лишь когда женщина замолчала, Мозли сообразил, что одно из условий найма – «остаться в живых». Он снова ощутил озноб, но отмахнулся от дурных мыслей.

– С чего мне начать? – спросил он.

– Джо наверху. Физически он здоров, но внутренне недоверчив и напряжен. Вы должны помочь ему.

– В таком случае проводите меня к нему.

Женщина снова улыбнулась, встала, подождала, когда поднимется Мозли, и вывела его из кабинета со свечами.

27

Герцогиня прошла вместе с Мозли через центральный зал к парадной лестнице на второй этаж.

– Приношу свои извинения за состояние дома, мистер Мозли. Я еще не завершила переезд, – объяснила она. – Все будет в порядке приблизительно через неделю.

– Он прекрасен, – искренне ответил он. – Не могу сдержать восхищения его мраморной отделкой.

– Благодарю вас, – сказала она, поднимаясь. – Это одна из причин, по которой я купила дом.

– Я не знаток, но ощущение такое, будто камень отливает перламутром не только на поверхности, но и в глубине. И этот розовый оттенок, возникающий при освещении газовыми фонарями, просто удивителен.

Мозли не привык делиться с кем-либо своими эстетическими суждениями. Похоже, они поразили женщину, и она остановилась.

– Полностью с вами согласна. Прежний владелец особняка был французом, и этот редкий мрамор так полюбился ему, что он купил единственный за пределами Монлюсона карьер, где добывают такой камень. Боюсь, что его утонченный вкус истощил не только карьер, но и финансовые возможности владельца. Он объявил себя банкротом и вынужден был продать дом в том состоянии, которое вы наблюдаете сейчас. Его утрата стала моей находкой.

– Несомненно.

Мозли задумался, за какую цену можно продать такой особняк. Разумеется, это целое состояние, но, судя по тому немногому, что он знал о Морганах, Асторах и Вандербильтах, дом не понравился бы им… именно из-за тех особенностей, которые самому Мозли казались наиболее привлекательными.

– Видите ли, ваша светлость, я никогда не бывал в таких домах. Но всегда испытывал огромный интерес к архитектуре…

Он осекся, решив, что сказал слишком много.

Женщина обернулась к нему с лукавой улыбкой:

– Ваша светлость? Нет, пожалуйста, зовите меня Ливией.

Он смущенно посмотрел на нее.

– Повторяйте за мной, – настаивала она. – Ли-вия.

– Ливия. Жена Октавиана.

– Правильно.

Она продолжила подниматься по лестнице.

– По-французски этот стиль называется Belle Époque[52]52
  Прекрасная эпоха (фр.).


[Закрыть]. Он еще только утверждается по эту сторону Атлантики.

Они добрались до второго этажа, и герцогиня повела Мозли по устланному ковром коридору, украшенному вазами и картинами. Мозли снова показалось, что они куплены не для престижа, а ради красоты. Мало того что герцогиня была богата, она к тому же разбиралась в живописи и архитектуре. Иногда сверху доносился стук и приглушенные голоса рабочих, приводивших в порядок крышу. По пути их догнала служанка, которая впустила Мозли в дом, – невысокая, стройная, примерно одного с ним возраста.

– Это Фелин, моя femme de chambre[53]53
  Камеристка (фр.).


[Закрыть], – объяснила герцогиня. – Очень понятливая, скромная и благоразумная.

Внезапно на ее лице проступила тревога.

– Надеюсь, ваше давнее знакомство поможет сгладить беспокойство Джо, – торопливо заговорила она. – Он уже освоился здесь, но ему тяжело дается чтение. Боюсь, он все еще подозревает меня в чем-то. Мы с Фелин не сводим с него глаз, но нам было бы куда спокойнее, если бы мы знали, что он остается здесь по своему желанию.

Они остановились перед украшенной резьбой дверью, и Мозли сказал:

– Я сделаю все, что в моих силах.

– Благодарю вас, – ответила она. – Фелин принесет все, что вам понадобится. Вы говорите по-французски?

– Mais un peu[54]54
  Немного (фр.).


[Закрыть].

Женщины обменялись лукавыми взглядами.

– Она неплохо говорит по-английски, но французский ей привычнее. Вы получите полную свободу передвижения по дому. Если возникнут трудности, обращайтесь прямо ко мне. Вы сможете не появляться на острове Блэквелла несколько дней, из-за вымышленного недомогания или по другой причине, а по возвращении устроить так, чтобы вас уволили?

Мозли кивнул. Каждую среду смотритель ужинал ветчиной с патокой. Первое, что пришло в голову Мозли, – можно случайно пролить ему на сюртук пинту черной патоки.

– Очень хорошо. Как только вы уладите это, мы составим для вас расписание – скажем, с понедельника по субботу, с десяти до шести. О вознаграждении я уже говорила, а кроме того, вы будете обеспечены жильем и питанием. Желательно, чтобы вы проводили большую часть времени в этом доме и воздержались от посещения «Погребка» и встреч со старыми друзьями.

Он снова кивнул. Ничто из прежней жизни теперь не привлекало его.

По знаку герцогини служанка открыла дверь в спальню с высокими окнами, выходившими на конный двор особняка. Хотя уже опустились сумерки, окрашенная в голубые тона комната была ярко освещена газовыми лампами. В ней стояла кровать с балдахином, комод, полки с книгами и игрушками.

Джо сидел на полу, составляя из нарезанных кусочков дерева изображение паровоза. Он сосредоточенно нахмурился, и Мозли заметил, что синяк под глазом мальчика полностью зажил, а тощее тело слегка прибавило в весе. Мальчик поднял голову, в глазах его мелькнула тревога, но через мгновение по лицу расплылась улыбка – он узнал вошедшего.

– Привет, Джо! – сказал Мозли, шагнул ближе и присел на колени рядом с ним. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Как вы попали сюда, доктор?

– Меня привела твоя… э-э… герцогиня. Чем это ты занят?

Джо начал объяснять, сначала сбивчиво, потом все свободнее, и тут Мозли услышал, как позади него тихо закрылась дверь.

Констанс постояла, прислушиваясь к разговору за дверью, обменялась парой фраз на французском с Фелин и отправилась по коридору в свои покои, выходившие окнами на Пятую авеню. Она прошла через гостиную, затем, чуть медленнее, через спальню и остановилась у широкого окна с плотными шторами. Стекла были подернуты инеем.

До сих пор все шло без сучка без задоринки. У нее хватало денег, чтобы жить в достатке и со всеми удобствами, к тому же она позаботилась о правильном размещении средств. Важно было знать будущее, и Констанс вложила значительную часть своего состояния в фирму под названием «Стандарт ойл компани», которой руководил молодой человек по фамилии Рокфеллер. Компания торговала керосином для ламп, но с появлением автомобилей ее ожидал куда больший успех.

Констанс набрала прекрасных, достойных доверия слуг, включая Мёрфи, который теперь работал только на нее и занимал комнаты рядом с каретным сараем, а также лакея, кухарку с помощницей, горничную, экономку, вдобавок исполнявшую обязанности гувернантки, вышколенного дворецкого по имени Госнольд и, конечно же, Фелин. Для этого Констанс часто наведывалась – переодетой – в доходные дома и столовые для прислуги, прислушивалась к разговорам, наводила справки. Так она отыскала этих людей, не обремененных семьей, непьющих, исполнительных и преданных. И главное, честных и осмотрительных. Фелин была случайной, но счастливой находкой: образованная женщина, обладавшая острым умом и наблюдательностью, она стала жертвой брачной аферы и оказалась в Нью-Йорке без единого цента за душой, вдали от своего дома в Восьмом округе[55]55
  Вероятно, имеется в виду Восьмой округ Парижа – место проживания преимущественно состоятельных людей.


[Закрыть]. На самом деле Фелин была не просто доверенной горничной Констанс, но в какой-то мере и советницей. Не зная подлинных обстоятельств жизни Констанс, она понимала, что не все таково, каким кажется, и не задавала лишних вопросов. Фелин хорошо считала и заведовала всеми расходами и припасами хозяйки, отваживая мошенников и нечестных торговцев, а также других людей, полагавших, что могут нажиться на ней.

Констанс решила, что Мозли, впечатлительный по натуре и уже знакомый с Джо, может подойти на место наставника – при условии, что справится с пристрастием к лаудануму.

Констанс принялась рассматривать освещенную газовыми фонарями улицу за окном, пешеходов и проезжающие экипажи. Тяжелые хлопья снега кружили перед фонарями, словно вырезанные из бумаги салфетки, и мягко садились на мостовую. Чувство удовлетворения пропало, как только она вспомнила еще об одном несчастном существе, мерзнувшем под этим снегом, – себе самой девяти лет от роду. Она мысленно вернулась в прошлое, пытаясь вспомнить вечер в начале декабря 1880 года, когда с неба падали такие же крупные снежинки. Маленькая Констанс, которую родные называли Белкой, жила на улице, а старшую сестру, таскавшую для нее еду откуда только возможно, недавно забрал из работного дома доктор Ленг. Несколько недель подряд Констанс приходила к окну, через которое Мэри раньше передавала ей что-нибудь съедобное, но оно оставалось закрытым ночь за ночью. Их было так много, этих холодных снежных ночей, когда она бродила по улицам, одинокая, дрожащая и голодная, что они стали неотличимы друг от друга.

Констанс мучил вопрос: почему она до сих пор не вызвала Мёрфи с экипажем и не помчалась в эти жуткие трущобы искать свою младшую ипостась? Потому что она знала, что выживет, в отличие от брата и сестры? Или дело было в безотчетном ужасе перед этим феноменом?

Она вернулась из Саванны в Нью-Йорк 1880 года, чтобы любой ценой и как можно скорее спасти брата и сестру. И действительно, она сразу же попыталась освободить Мэри, а потом так же решительно вырвала из заключения Джо. Но когда дело дошло до собственной младшей ипостаси – что-то в ней воспротивилось этому.

Она резко отвернулась от окна. Ей хорошо было известно, кто такой Ленг: безусловный гений, подозрительный и невероятно коварный. Нужно действовать крайне осторожно, создать все необходимые условия. Она многого достигла всего за неделю, но предстояло сделать не меньше.

Констанс из параллельной вселенной выдержит в холоде и голоде еще одну, последнюю, ночь. Завтра она найдет маленькую себя и приведет в уютный, безопасный дом. И тогда ее главной заботой станет Мэри – Мэри, оказавшаяся в руках доктора Ленга, Мэри, которой предстояло умереть на операционном столе через неделю после Нового года. Оставалось меньше пяти недель на то, чтобы найти тайную лабораторию Ленга, проникнуть туда и спасти старшую сестру.

Ради этого она была готова проделать все, что только потребуется, потратить столько денег, сколько будет нужно, и устранить всех, кто встанет у нее на пути. А когда Мэри окажется вместе с родными, надежно спрятанная в особняке-крепости, Констанс направит всю силу своей ненависти на одну, последнюю цель – превратить земное существование Еноха Ленга в крещендо боли и мучений, которое завершится его смертью.

28

26 мая, пятница

– Сэр?

Пендергаст, сидевший в кресле, со взглядом, устремленным на холодный и темный камин, вздрогнул и посмотрел на стоявшего в дверях Проктора.

– Задание выполнено.

Пендергаст поднялся и повернулся лицом к своему проводнику.

– Прекрасно. Показывайте дорогу.

Вслед за Проктором он вышел из библиотеки под гулкие своды приемной с выставленными в витринах диковинами и проследовал в личные покои. Пройдя по темному коридору, Проктор и Пендергаст спустились по лестнице в один из проходов, взреза́вших фундамент особняка, и остановились перед крепкой дверью в заброшенной части подвала. Кнопочная клавиатура и мерцающий сигнал сканера, установленные на месте замка, казались анахронизмом на фоне каменной кладки. Проктор протянул листок с кодом Пендергасту, тот набрал последовательность цифр, и дверь резко открылась.

Помещение за ней много лет назад служило ледником, стены были обиты пробкой, а сверху обшиты цинком. Пендергаст нащупал выключатель, щелкнул клавишей, и у него перехватило дыхание: пустое пространство внезапно преобразилось.

Теперь оно до мельчайших подробностей имитировало подвальное помещение отеля «Чандлер-хаус» в Саванне: сгоревший прибор, выглядевший точно таким, каким Пендергаст видел его в последний раз, вскоре после того, как Констанс покинула и его самого, и двадцать первое столетие. Проктор привез все до последнего винтика и собрал заново с максимальной точностью: шестеренки и ремни, почерневшие от копоти, оплавленные стержни из нержавеющей стали и меди, сгоревшие кабели, треснувшие мониторы. В центре всего виднелась ручка настройки, по-прежнему установленная в крайнее положение – это сделала Констанс, отправляясь в последнее путешествие.

Но на Пендергаста сильнейшим образом подействовало не только это. Внешний вид прибора был кропотливо воссоздан на момент повреждения, вплоть до разбросанных по полу винтов и зажимов, выпавших от жестокой вибрации.

– Благодарю вас, мой друг, – с трудом проговорил Пендергаст. – Это просто… идеально.

Проктор кивнул. В словах не было необходимости: титанические усилия, затраченные на тайную перевозку прибора, сами по себе говорили о его преданности и уважении к нанимателю – и эти чувства были взаимными.

– Если вам пока больше ничего не требуется, я с вашего позволения пойду, – сказал Проктор.

Пендергаст на мгновение сжал ему руку и отпустил ее. Дверь прошуршала, закрываясь, шаги в коридоре затихли. А Пендергаст все стоял, прислонившись к стене, и рассматривал прибор.

Подвальная комната в отеле Саванны была немного больше по размеру, но Проктор сгладил это впечатление, воспроизведя пропорции настолько точно, что восхитился бы даже архитектор. Все детали из «Чандлер-хауса» были на своих местах, включая старомодные электрические выключатели и запыленные обломки кладки. Не хватало только странных насекомых, мертвых, лежавших на полу, и зияющей дыры в стене.

Пендергаст подошел к столу с ноутбуками. Как и все остальное, его покрывал слой пыли, было только одно чистое место прямоугольной формы.

Пендергаст достал из кармана конверт без марки и дорожащей рукой положил на стол. Очертания конверта полностью совпали со свободным от пыли прямоугольником. Пендергаст порывисто поднял его, вскрыл, едва ли не против воли, и прочитал еще раз написанную от руки записку:

Я ухожу, чтобы спасти свою сестру Мэри. Мое место рядом с ней, так или иначе. Этот прибор дал мне шанс, а мисс Фрост своим примером показала, почему я должна им воспользоваться. В ней я увидела свое одинокое, лишенное любви будущее. Это было отнюдь не приятное зрелище. Поэтому я возвращаюсь в прошлое – к той судьбе, что мне предуготована. Я сделаю все, что в моих силах, все, что должна сделать. Если я не могу быть с тобой на моих условиях, я не буду с тобой вообще.

Прощай, Алоизий. Спасибо тебе за все, и особенно за то, что ты не отправишься вслед за мной, даже если такое еще возможно. Этого бы я не пережила. Уверена, ты поймешь, что я хотела сказать.

Я люблю тебя.

Констанс

Пендергаст вложил записку обратно в конверт и осторожно опустил его на окруженный пылью прямоугольник.

Затем повернулся, медленно подошел к поврежденному прибору, протянул руки и тут же отдернул их, быстрее, чем от удара током. Он долго стоял в полной неподвижности, уставившись на испорченное устройство, и наконец медленно встал на колени, положив локти на потемневший от копоти стол рядом с клавиатурой и осторожно опустив голову на переплетенные пальцы.

Так он и стоял, храня глубокое, задумчивое молчание, беззвучно шевеля губами. Может быть, он молился, или медитировал, или вел тайный внутренний диалог. Только три человека на земле знали его настолько хорошо, что могли догадаться, в чем дело. Но один из них умер, другой пропал, а третий оказался невообразимо далеко – если не в пространстве, то во времени.

29

Винсент д’Агоста сидел на диванчике в «Бонджорно», мысленно перебирая список дел на день. Уже готовые и еще не составленные отчеты о расследовании, отправленные и полученные, опрос сотрудников музея, работавших в вечер, когда было совершено убийство, результаты вскрытия и выполненные криминалистами фотографии, которые предстояло добавить к материалам дела… И проверки, проверки, проверки.

Несмотря на странные обстоятельства преступления, бумажная волокита ничуть не изменилась. Поначалу он думал, что возвращение в музей с новым делом придаст ему энергии, но вышло как раз наоборот. Каждый час, проведенный на этой проклятой старой свалке, усиливал ощущение того, что огонь в груди давно погас. Тот лейтенант, что когда-то вел расследование и сражался среди этих колонн, теперь переливает из пустого в порожнее.

Появился официант Томмазо с бутылкой кьянти, любимого вина д’Агосты, эффектно откупорил пробку, наполнил маленький бокал и поставил его на стол вместе с бутылкой и другим, пустым бокалом. Д’Агоста взял бокал за ножку и задумчиво покрутил, даже не удосужившись попробовать содержимое.

Похожую депрессию д’Агоста пережил десять лет назад, еще холостяком, когда вынужден был уйти со службы и переехать в Канаду, где собирался сочинять детективные романы под псевдонимом Кэмпбелл Дирк. Получалось не так чтобы очень. В глубине души д’Агоста всегда понимал, что он коп. Он занимался этой работой всю жизнь, и не без успеха. К тому же д’Агоста не мог жаловаться на то, что его недооценивают. Два года назад он был произведен в капитан-лейтенанты. А его жена Лора стала одной из самых молодых женщин в нью-йоркском департаменте, получивших звание капитана. Он не завидовал, нет… только гордился.

Все вроде было в порядке. Но что за хрень тогда с ним творится?

Шелест платья, легкое дуновение духов, и вот уже Лора сидит напротив него за столиком. Как всегда, с самой первой встречи, он ощутил внутренний жар: эта красивая, образованная, невероятно соблазнительная женщина была его женой. На новой должности от нее не требовалось носить форму, а румянец на щеках говорил о том, что она много времени проводит на свежем воздухе, под солнцем и ветром.

– Привет, Винни! – сказала она, перегнулась через столик и поцеловала его.

Конечно, д’Агоста был пристрастен, но она выглядела не старше, чем в тот день, когда он надел на ее палец обручальное кольцо. И ничуть не прибавила в весе, в отличие от него самого. Временами он не мог понять, что она нашла в том парне, за которого вышла замуж.

Д’Агоста налил ей вина.

– Как прошел день? – спросила Лора.

– Спасибо, неплохо, – с улыбкой ответил он.

«Бонджорно» стал для них чуть ли не вторым домом. Он находился сразу за углом от их квартиры на Второй авеню. Всего шесть столиков, а в меню было лишь то, что Туллио – эмигрант в первом поколении, старый упрямец dal Piemonte[56]56
  Из Пьемонта (ит.).


[Закрыть] – желал готовить. За минувшие десять лет Верхний Ист-Сайд сильно изменился, превратившись из бурлящего центра Манхэттена в спальный район. Все приятели-копы перебрались в Уайт-Плейнс, или Нью-Рошель, или вообще к черту на рога – в округ Нассау. Но ни сам д’Агоста, ни Лора не испытывали подобного желания. Они неплохо зарабатывали, особенно Лора, и удачно обменяли старую квартиру на другую, в том же доме, но с двумя спальнями, когда обвал на рынке недвижимости позволил провернуть эту операцию. Здесь, в «Бонджорно», или даже дома можно было поужинать с таким же успехом, как и за забронированным в тяжелой борьбе столиком в «О Шеваль» или «Фо Чарльз». К тому же киношники частенько приглашали Лору на заключительные банкеты, и она не чувствовала себя оторванной от жизни.

Подошел официант и перечислил немногие имевшиеся в меню блюда. Лора заказала burrata на закуску, а еще Cinta Senese prosciutto и lardo di Colonnata[57]57
  Итальянский свежий сыр, изготавливаемый из сливок и молока буйволицы или коровы; прошутто из мяса свиньи породы чинта синезе, которой славится Тоскана; самое известное свиное сало в Италии, изготовляемое в тосканской деревне Колонната.


[Закрыть] с томатами наследственных сортов[58]58
  Наследственные – старинные сорта, высоко ценимые за вкус и стабильно высокий урожай.


[Закрыть], базиликом и pane tostato[59]59
  Гренки (ит.).


[Закрыть]. Черт ее знает, как она остается стройной при таком питании? Себе д’Агоста решил взять свежую mafaldine pasta alla puttanesca[60]60
  Мафальдине по-путански (ит.) – паста в форме плоской и широкой ленты, с волнистыми краями с обеих сторон.


[Закрыть] – предположительно, любимую пасту итальянских проституток.

– А как дела у тебя? – спросил он, глотнув вина.

– Замечательно. Сегодня начала работать вторая съемочная группа[61]61
  Вторая съемочная группа снимает эпизоды, в которых не заняты главные актеры.


[Закрыть] неонуарного фильма, что снимают сейчас на Баттери.

– Ты говорила о нем вчера вечером. Напомни, как он называется?

– Пока есть только рабочее название, но это ремейк картины пятидесятого года «Переулок». В оригинале была знаменитая сцена погони по Уолл-стрит, которую снимали с вертолетов и с крыш домов. На этот раз используют дроны, и ради съемок мы перекрыли на выходные полдюжины улиц. Я еще не встречалась с режиссером, только с оператором и ассистентами, но главного героя играет Леонардо ди Каприо! Представляешь? Мы поболтали немного – он такой классный, попросил называть его просто Лео. Совсем не такой, как другие звезды – примадонны, запирающиеся в своих трейлерах, или те парни, что стремятся быть на короткой ноге с жуликами и гангстерами. Но… – Внезапно она оборвала восторженный словесный поток и впервые с начала разговора внимательно посмотрела на д’Агосту. – Винни, что-то случилось?

– Ничего, ничего. Продолжай.

Он заставил себя благодушно улыбнуться. Лора потянулась через стол и взяла его за руку.

– Что я все болтаю и болтаю? Расскажи про свои дела, – попросила она, поглаживая указательным пальцем по тыльной стороне его ладони.

Он пожал плечами:

– Все то же самое. Это убийство, вопросов быть не может, но до сих пор нет ни свидетелей, не подозреваемых. Убийца оказался ловкачом. Ни одна камера его не засекла, можешь себе представить? И это в музее, битком набитом аппаратурой. Я целый день задавал вопросы, прочесывал сеть, надеясь отыскать какую-нибудь зацепку. – Решив, что лучше поговорить о чем-нибудь другом, он признался: – Я виделся с Пендергастом.

Ее указательный палец замер.

– Правда? Когда?

– Позавчера. У него дома на Риверсайд-драйв.

– Почему ты мне сразу не сказал?

«Потому что знал, как ты к этому отнесешься», – подумал он, а вслух ответил так:

– Вылетело из головы. Я пробыл там меньше часа. Да и зашел только потому, что миссис Траск попросила.

Лора нахмурилась:

– Попросила? У него неприятности?

– Да. Ты ведь знаешь, он несколько месяцев пробыл на юге. – Д’Агоста прервался, чтобы отпить вина. – Сказал, что Констанс оставила его. Думаю, дело в этом.

– Что с того? Она и раньше так делала. Эту женщину никак не назовешь предсказуемой.

– Знаю. Но что-то точно случилось. Что-то плохое. А он сказал только, что находится «на перепутье, откуда нет дороги назад».

– Звучит как фраза из кино, которое сейчас снимают. Что это значит?

– Без понятия. С Пендергастом никогда точно не знаешь. Но выглядит он неважно. – Д’Агоста покачал головой. – Он все время переводил разговор на мое дерьмовое расследование.

Лора настороженно посмотрела на него:

– Винни, это не дерьмовое расследование. Дело очень необычное. Как раз то, в чем ты силен. И пресса у него большая. Это твой шанс показать себя.

– Знаю.

«Шанс». Д’Агоста вдруг осознал, что все это теперь ему нужно как собаке пятая нога. Если начистоту, он вообще не хотел обсуждать это дело.

На мгновение он встретился с ней взглядом, а потом хлебнул еще вина. Лора слишком хорошо знала мужа и понимала: с ним что-то не так. И ей хватало ума и наблюдательности, чтобы определить, насколько далеко все зашло и может ли она помочь ему.

– Знаешь, я надеялась, что возвращение в музей сможет…

– Что сможет? Вернуть старые добрые времена? Оживить приятные воспоминания о тех обезглавленных трупах?

Он и сам надеялся на что-то такое, но от слов Лоры почему-то стало еще хуже.

– Нет, конечно нет. Я надеялась… Ну, не знаю. Что это тебя взбодрит. Я же вижу, что ты немного раскис.

Она коснулась самой сути проблемы – и это оказалось больнее, чем он ожидал.

– Это должно меня взбодрить, да? Мне нравится иметь дело со жмуриками, а этот зажмурился так, что дальше некуда. Понимаю, что это не так захватывающе, как работать с Кэри Грантом… или Лео… но…

Лора отдернула руку. Через мгновение появился официант и поставил перед ними тарелки.

– Лора, милая, – торопливо заговорил д’Агоста. – Я не хотел, чтобы вышло так резко. Я счастлив, что у тебя новая работа: ты всегда на виду и больше не рискуешь жизнью. И ты права насчет этого дела – оно важное. И возвращение в музей напомнило мне о том, почему я стал копом. Прости, но я просто не могу, понимаешь, не могу казаться воодушевленным.

– Все в порядке, Винни, – ответила Лора. – Все в порядке.

Дальше они ужинали молча.