Текст книги "Книга мертвых"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 24

Нора сидела за накрытым сукном столом в одном из помещений охранной зоны, ожидая прихода Уичерли. Ее поразило, с какой легкостью ей удалось получить доступ в эту святая святых, – спасибо Мензису, он очень помог с документами. На самом деле мало кому из хранителей, даже высокопоставленных, удавалось попасть сюда, минуя многочисленные бюрократические барьеры. В охранной зоне содержались не только самые ценные коллекции, здесь находились еще и самые секретные документы. И то, что Нора так легко получила разрешение на посещение архива, свидетельствовало об исключительном значении, которое руководство музея придавало предстоящему открытию гробницы Сенефа. К тому же ей разрешили прийти сюда после пяти вечера, несмотря на то что в музее было введено чрезвычайное положение.

Хранитель архива, выйдя из полутемного помещения, где хранились документы, подошла к Норе с пожелтевшей папкой в руке и положила свою ношу перед ней на стол:

– Вот, нашла.

– Замечательно!

– Распишитесь вот здесь.

– Я жду моего коллегу доктора Уичерли, – сказала Нора, расписавшись в формуляре и возвращая его архивариусу.

– Я уже приготовила для него документы.

– Благодарю вас.

Женщина кивнула.

– А теперь я закрою вас на замок. – Хранитель архива заперла дверь комнаты и ушла.

Нора с любопытством посмотрела на тонкую папку. Надпись на ней было вполне лаконична: «Гробница Сенефа: переписка, документы, 1933–1935». Она открыла папку. В самом верху лежало письмо, напечатанное на дорогой бумаге с тиснением красной и золотой фольгой, подписанное беем Болбоссы. Должно быть, то самое, о котором Нора прочитала в газете, с заявлением о тяготеющем над гробницей проклятии, – последнее явно было лишь предлогом, чтобы вернуть древний памятник в Египет.

Она стала читать другие документы – пространные полицейские отчеты, подписанные сержантом Джералдом О’Бэннионом. У сержанта был каллиграфический почерк – совсем не редкость в Америке того времени. Нора с интересом просмотрела отчеты, потом пробежала остальные бумаги – доклады и письма к городским чиновникам и в полицию, в которых предписывалось не допустить утечки информации о событиях, описанных в полицейских отчетах, и не подпускать к ним журналистов. Судя по всему, принятые меры оказались вполне успешными. Нора листала документы, потрясенная изложенной в них историей: наконец она поняла, почему музейное начальство так настаивало на закрытии гробницы.

Услыхав тихий звук открывающейся двери, Нора вздрогнула от неожиданности и, обернувшись, увидела стройную элегантную фигуру Эдриана Уичерли, с улыбкой прислонившегося к металлическому косяку.

– Приветствую вас, Нора!

– Привет!

Он выпрямился, одернул пиджак и поправил безупречно повязанный галстук.

– Что такая красивая девушка, как вы, делает в этом пыльном подземелье?

– Вы расписались, прежде чем войти сюда?

– Je suis en rиgle, – ответил он посмеиваясь, подошел к Норе и склонился над ее плечом так, что она почувствовала запах дорогого лосьона после бритья и зубного эликсира. – Ну и что мы имеем?

В комнату заглянула архивариус:

– Вам ничего больше не надо? А то я сейчас вас запру.

– Да, пожалуйста, заприте нас. – И Уичерли подмигнул Норе.

– Думаю, вам лучше присесть, Эдриан, – холодно заметила она.

– Не возражаю. – Он подвинул к столу старый деревянный стул, обмахнул сиденье шелковым носовым платком и с удобством расположился на нем.

– Ну и как, есть какие-нибудь скелеты в шкафу? – спросил он, заглядывая в папку.

– Разумеется.

Уичерли уселся слишком близко, и Нора слегка отодвинулась, постаравшись сделать это как можно незаметнее. Вначале молодой человек показался ей верхом воспитанности, однако вскоре его многозначительные подмигивания и якобы случайные прикосновения заставили ее в этом усомниться, и Нора сделала вывод, что его поведение в большей степени, чем она считала, диктуется инстинктами. Тем не менее отношения между ними не вышли за профессиональные рамки, и она надеялась, что таковыми они и останутся.

– Рассказывайте! – предложил Уичерли.

– Я лишь бегло просмотрела документы и не знаю всех подробностей, но вот вкратце что мне удалось выяснить. Утром третьего марта 1933 года охранники, пришедшие открыть дверь гробницы, увидели, что она взломана. Многие артефакты были варварски разрушены. Мумия исчезла, но позже была найдена изуродованной в соседнем помещении. Заглянув в саркофаг, охранники обнаружили там другое тело. Как оказалось, это был труп недавно убитого человека.

– Потрясающе! Похоже на убийство того парня – как его? Де Мео!

– Пожалуй. Но на этом сходство заканчивается. Убитая оказалась Джулией Кэвендиш, богатой светской дамой, жительницей Нью-Йорка. По странному совпадению она приходилась внучкой Уильяму Спрэггу.

– Спрэггу?

– Это человек, купивший гробницу у последнего барона Рэттрея и переправивший ее через океан.

– Ясно.

– Кэвендиш являлась попечительницей музея. Похоже, у нее была дурная репутация – она считалась настоящей распутницей.

– Почему же?

– Она ходила по питейным заведениям и знакомилась там с молодыми рабочими – портовыми грузчиками, стивидорами и тому подобными личностями.

– И что она с ними делала? – с ухмылкой спросил Уичерли.

– Думаю, это несложно представить, Эдриан, – сухо ответила Нора. – Во всяком случае, ее тело было изуродовано, хотя полиция и не сообщает подробностей.

– Да, должен сказать, для тридцатых годов это довольно круто.

– Вот именно. Родственники погибшей и полиция изо всех сил старались замять дело – естественно, по различным причинам, – и, похоже, это им вполне удалось.

– Сдается мне, в те годы пресса охотнее шла на сотрудничество. Не то что толпа крикливых отморозков, с которыми приходится иметь дело сегодня.

Нора подумала, известно ли Уичерли, что ее муж журналист.

– Как бы то ни было, когда расследование убийства Кэвендиш еще не закончилось, все повторилось. На этот раз изуродованное тело принадлежало Монтгомери Болту, предположительно потомку Джона Джейкоба Астора по боковой линии, который считался в семье кем-то вроде паршивой овцы. После первого убийства в гробнице ввели ночную охрану, но убийца оглушил сотрудника службы безопасности, а потом затащил тело Болта в саркофаг. Рядом с трупом была найдена записка – ее копия находится в этой папке. – Нора протянула Уичерли пожелтевший листок бумаги, на котором были изображены глаз Гора и несколько иероглифов.

Уичерли казался озадаченным.

– «Да поразит Аммут всякого, кто войдет сюда», – медленно прочел он. – Человек, написавший это, не очень хорошо знаком с древнеегипетской письменностью, едва знает иероглифы. Даже не сумел их как следует воспроизвести. Это грубая подделка.

– Да, в то время к ней отнеслись так же. – Нора подала Уичерли еще несколько документов. – Вот полицейский отчет об этом преступлении.

– Дело становится все интереснее. – Уичерли подмигнул и придвинул свой стул поближе к Нориному.

– Полиция обратила внимание на связь погибшего с Джоном Джейкобом Астором – последний принимал участие в финансировании установки гробницы Сенефа. И у нее возникло предположение, что кто-то решил отомстить всем, кто имел отношение к доставке гробницы в музей. Естественно, подозрение сразу же пало на бея Болбоссы.

– Того человека, который заявил, что гробница проклята?

– Совершенно верно. Он натравил на музей все газеты. Как выяснилось, он даже не был настоящим беем – правда, я не знаю, что это такое. Вот сведения о его происхождении.

Уичерли посмотрел в документ и фыркнул:

– Бывший торговец коврами, сколотивший огромное состояние.

– И опять музей вместе с семьей Астор сумел избежать какой-либо огласки. Хотя слухи, циркулировавшие в самом музее, остановить было, конечно, невозможно. В конце концов полиция выяснила, что бей Болбоссы вернулся в Египет накануне убийств, но подозревали, что он нанял исполнителей в Нью-Йорке. Если все так и было, эти люди оказались достаточно умны, чтобы не попасться. И когда произошло третье убийство…

– Как? Еще одно?

– На этот раз жертвой стала пожилая леди, жившая недалеко от музея. Потребовалось некоторое время, чтобы установить ее связь с гробницей. Оказалось, она была дальней родственницей де Кахорса – того самого человека, который обнаружил гробницу. Теперь уже все в музее судачили об этих убийствах, и слухи стали просачиваться за его стены. Все чокнутые экстрасенсы, медиумы и гадалки ополчились против музея, а жители Нью-Йорка тут же поверили, что гробница действительно была проклята.

– Легковерные идиоты!

– Возможно. Как бы то ни было, музей опустел. Полицейское расследование ни к чему ни привело, и руководство музея решилось на исключительные меры. Воспользовавшись строительством пешеходного перехода от станции метро «Восемьдесят первая улица», гробницу закрыли, а потом и замуровали. Убийства прекратились, слухи понемногу стихли, и о гробнице Сенефа практически забыли.

– А как же убийства?

– Они так и не были раскрыты. Хотя в полиции не сомневались, что за ними стоял бей, у них не было доказательств.

Уичерли встал со стула:

– Интересная история.

– Несомненно.

– Что же вы собираетесь с ней делать?

– С одной стороны, ее можно использовать, чтобы повысить интерес к истории гробницы. Но я подозреваю, что музейное начальство не захочет ее обнародовать. Да мне и самой бы этого не хотелось. Я бы предпочла сделать акцент на археологии, чтобы посетители выставки больше узнали о Древнем Египте.

– Совершенно с вами согласен.

– Есть и другая причина, возможно даже более важная. Это новое убийство в музее очень напоминает старые преступления. Люди начнут говорить, пойдут слухи.

– Слухи и так уже пошли.

– Да, я сама много чего слышала. Как бы то ни было, мы ведь не хотим, чтобы открытию выставки что-то помешало?

– Конечно, нет.

– Хорошо. Тогда я напишу Мензису отчет, в котором укажу, что эта информация несущественна и ее не следует обнародовать. – Нора закрыла папку. – Значит, договорились.

Наступило молчание. Уичерли стоял у Норы за спиной, глядя на разбросанные по столу документы. Потянувшись через ее плечо, он взял один из них, внимательно изучил и положил назад. Вдруг она почувствовала его руку у себя на плече и застыла, а через минуту он уже целовал ее шею, легонько касаясь кожи губами.

Нора резко встала и повернулась к нему. Он стоял совсем близко, его голубые глаза сияли.

– Простите, если я вас испугал. – Уичерли улыбнулся, показав белоснежные зубы. – Ничего не мог с собой поделать. Вы такая красивая, Нора. – Он продолжал улыбаться, излучая самоуверенность и обаяние, более красивый и элегантный, чем положено быть мужчине.

– Должна вам напомнить, на тот случай, если вы этого не заметили, что я замужем, – резко произнесла Нора.

– Мы прекрасно проведем время, и об этом никто не узнает.

– Достаточно того, что об этом буду знать я.

Уичерли улыбнулся и нежно положил руку ей на плечо:

– Нора, я хочу заняться с вами любовью.

Она глубоко вздохнула:

– Эдриан, вы умный и обаятельный мужчина. Уверена, многие женщины были бы счастливы заняться с вами любовью. – Она увидела, что его улыбка стала еще шире. – Но только не я.

– Но послушайте, прекрасная Нора…

– Я что, недостаточно ясно выразилась? Я не имею ни малейшего желания заняться с вами любовью, Эдриан, и не имела бы его, даже если бы не была замужем.

Уичерли стоял перед ней ошеломленный и растерянный, пытаясь понять, как же так вышло, что его надежды вдруг потерпели крах.

– Я не хотела вас обижать. Я лишь назвала вещи своими именами, поскольку мои предыдущие попытки дать вам понять, что вы мне совсем неинтересны, похоже, не достигли цели. Пожалуйста, не заставляйте меня говорить еще более оскорбительные вещи.

Нора увидела, как кровь отхлынула от его лица. На мгновение оно утратило самоуверенное выражение, подтвердив то, что Нора давно уже подозревала: Эдриан был избалованным ребенком, которому повезло иметь привлекательную внешность, и он почему-то твердо уверился в том, что должен получать все, чего ни пожелает.

Уичерли пробормотал что-то, вероятно извинения, и голос Норы зазвучал немного мягче:

– Послушайте, Эдриан, давайте забудем все это. Сделаем вид, что ничего не произошло. Идет? И больше никогда не будем об этом говорить.

– Да-да. Это так благородно с вашей стороны. Спасибо, Нора. – Лицо Уичерли стало красным от смущения, он казался совершенно раздавленным.

Нора невольно почувствовала к нему жалость и подумала, что, вероятно, стала первой женщиной, которая ему отказала.

– Мне пора писать отчет Мензису, – сказала она мягко, словно ничего не случилось. – А вам, я думаю, нужно подышать свежим воздухом. Почему бы вам не пройтись по музею?

– Отличное предложение, благодарю вас.

– Увидимся позже.

– Да. – На негнущихся ногах Уичерли подошел к интеркому, нажал кнопку и попросил, чтобы его выпустили. А когда дверь открылась, исчез, не сказав больше ни слова. Нора же, оставшись одна, спокойно занялась отчетом.

Глава 25

Д’Агоста крутанул руль мясного фургона и притормозил, выезжая из леса. Херкмор виднелся прямо перед ним: яркая россыпь огней заливала нереальным желтым светом нагромождение стен, сторожевых вышек и тюремных блоков, где содержались заключенные. Приблизившись к первым воротам, лейтенант еще больше сбросил скорость, проехал мимо плакатов, где сообщалось о необходимости водителям иметь при себе все нужные документы и быть готовыми к обыску, а также перечислялись запрещенные к ввозу на территорию тюрьмы предметы. Последний список оказался таким длинным, что не уместился на одном плакате: в него включили все – от петард до героина.

Д’Агоста глубоко вздохнул, стараясь успокоиться: нервы у него в последнее время были на пределе. До этого он уже не раз бывал в тюрьме, но все его визиты были вызваны служебной необходимостью. Вторгаться же сюда, мягко говоря, неофициально означало нарываться на неприятности. Серьезные неприятности.

У первых металлических ворот он остановился. Из стеклянной будки вышел охранник и неторопливо приблизился к нему, держа в руке дощечку с зажимом.

– Вы сегодня рано, – лениво произнес он.

Д’Агоста пожал плечами:

– Я у вас впервые. Вот и выехал пораньше – на случай, если вдруг заблужусь.

Охранник что-то пробормотал и просунул дощечку в окно кабины. Д’Агоста прикрепил к ней документы и отдал их секьюрити. Тот, кивнув, постучал по дощечке карандашом:

– Правила знаешь?

– Не очень, – честно ответил д’Агоста.

– Заберешь документы на обратном пути. На следующем посту предъявишь удостоверение личности.

– Понял.

Металлические ворота с грохотом закрылись. Д’Агоста осторожно двинулся дальше, чувствуя, как бешено колотится сердце. Глинн уверял его, что предусмотрел все до мельчайших деталей. И правда, ему с удивительной легкостью удалось устроить д’Агосту на работу в компанию, поставляющую в тюрьму мясопродукты, – естественно, под чужим именем. Более того, он даже каким-то образом ухитрился сделать так, что лейтенанта поставили именно на этот маршрут. Однако факт остается фактом: предсказать, что сделает человек в следующую минуту, невозможно. Здесь мнения Глинна и д’Агосты полностью расходились. Потому Винни и боялся, что это маленькое приключение в любой момент примет для него такой оборот, что он до конца своих дней не вылезет из дерьма.

Д’Агоста подъехал к следующим дверям, и опять из будки вышел охранник.

– Ваше удостоверение!

Д’Агоста протянул ему фальшивые водительские права и разрешение на въезд. Тот внимательно их изучил.

– Новенький?

– Ага.

– Куда ехать, знаешь?

– Неплохо было бы услышать еще раз.

– Поезжай прямо, потом свернешь направо. Когда увидишь погрузочную платформу, подъезжай к первой секции.

– Понял.

– Можешь выйти из машины и проследить за разгрузкой, но дотрагиваться до продуктов или помогать тюремному персоналу нельзя. От машины не отходи. Как только разгрузка закончится, сразу же возвращайся. Понятно?

– Да.

Охранник быстро произнес что-то в рацию, и последние металлические ворота начали медленно отодвигаться.

Въехав на территорию тюрьмы и свернув направо, д’Агоста вынул из кармана пол-литровую бутылку бурбона «Ребел Йел». Открутив крышку, поднес емкость к губам, отпил глоток и, прежде чем проглотить огненно-крепкую жидкость, хорошенько прополоскал ею рот. Почувствовав, как бурбон, обжигая пищевод, опустился в желудок, лейтенант для пущего эффекта брызнул еще несколько капель себе на рубашку и сунул бутылку в карман.

Через минуту он сдавал задним ходом у погрузочной платформы. Двое заключенных в рабочих комбинезонах уже дожидались его там, и, как только он открыл задние дверцы, принялись вытаскивать из фургона коробки и полутуши мороженого мяса.

Д’Агоста наблюдал за ними, сунув руки в карманы и насвистывая. Потом незаметно посмотрел на часы и повернулся к одному из рабочих:

– Послушай, здесь есть туалет?

– Простите, это запрещено.

– Но мне нужно в туалет!

– Это нарушение инструкции. – Рабочий поднял на каждое плечо по коробке с мороженым мясом и ушел.

Д’Агоста поймал за рукав другого заключенного.

– Слушай, мне правда очень нужно.

– Вы же слышали, это запрещено.

– Друг, не говори со мной так!

Заключенный поставил коробку на землю и окинул д’Агосту долгим усталым взглядом:

– Когда выедешь отсюда, сможешь отлить в лесу, понял? – И он снова взял в руки коробку.

– Мне не нужно отлить.

– Это меня не касается. – Второй рабочий вскинул коробку на плечо и тоже ушел.

Когда первый рабочий вернулся, д’Агоста встал прямо перед ним, загораживая проход, и тяжело задышал ему в лицо:

– Я не шучу. Мне нужно по большой нужде, и немедленно!

Заключенный поморщился и, отступив немного назад, посмотрел на своего товарища:

– Да он выпивши!

– Что? – прорычал д’Агоста. – Что ты сказал?

Рабочий спокойно посмотрел ему в лицо:

– Я сказал, что ты пил.

– Чушь!

– Я чувствую запах. – Он повернулся к напарнику: – Позови старшего.

– Для чего это, черт возьми? Вы что же, хотите проверить меня на алкоголь?

Второй рабочий исчез и почти тут же вернулся с высоким хмурым человеком, одетым в слишком тесную черную рубашку и с нависшим над ремнем огромным животом.

– В чем дело? – спросил надзиратель.

– Похоже, он выпил, сэр, – доложил первый заключенный.

Надзиратель поддернул ремень и сделал шаг в сторону д’Агосты.

– Это правда?

– Нет, неправда, – ответил д’Агоста и, подойдя почти вплотную, возмущенно задышал ему в лицо.

Человек в черной рубашке отшатнулся и вытащил из кармана рацию.

– Ладно, я пошел, – вдруг примирительно сказал д’Агоста. – Мне еще до склада добираться. Черт знает где это местечко, а на дворе уже шесть вечера.

– Ты никуда не пойдешь, приятель. – Надзиратель быстро сказал что-то по рации, потом повернулся к одному из рабочих. – Отведи его в столовую для персонала, пусть подождет там.

– Пойдемте, сэр.

– Что за дерьмо! Никуда я не пойду!

– Пойдемте, сэр, прошу вас!

Д’Агоста неохотно побрел через погрузочную платформу и вскоре оказался в большой темной кладовой, где сильно пахло хлоркой. Пройдя через дверь в дальней стене, они очутились в комнате поменьше – вероятно, здесь после окончания смены перекусывали работники столовой.

– Садитесь.

Д’Агоста уселся за один из столов из нержавеющей стали. Его конвоир устроился за соседним столом, сложил руки на груди и устремил взгляд в сторону. Через несколько минут пришел надзиратель в компании вооруженного охранника.

– Вставайте! – велел он д’Агосте.

Д’Агоста подчинился. Надзиратель повернулся к охраннику:

– Обыщите его!

– Это нарушение закона! Я знаю свои права, к тому же…

– К тому же это федеральная тюрьма. Правила вывешены перед самым входом. Жаль, что вы не потрудились их прочитать. Мы имеем право обыскивать любого, кого захотим.

– Эй, не прикасайтесь ко мне! Черт!..

– Сэр, в данный момент у вас имеются довольно серьезные проблемы. Если вы откажетесь подчиниться, ваши проблемы станут очень серьезными.

– Что? Какие такие проблемы?

– Например, сопротивление сотруднику правоохранительных органов. Ну, как вам? Последний раз приказываю: поднимите руки!

После недолгого колебания д’Агоста подчинился приказу, и охранник тут же обнаружил пол-литровую бутылку «Ребел Йел». Вытащив емкость со спиртным из кармана д’Агосты, он грустно покачал головой и посмотрел на надзирателя.

– И что нам теперь с ним делать?

– Позвоните в местное отделение полиции. Пусть они его заберут. Пьяными водителями занимаются они, а не мы.

– Но я выпил всего один глоток!

Надзиратель обернулся:

– Сядьте и заткнитесь.

Д’Агоста неуклюже плюхнулся на стул и что-то забормотал себе под нос.

– А как быть с грузовиком? – спросил охранник.

– Позвоните в компанию. Пусть пришлют людей его забрать.

– Уже больше шести – вряд ли мы застанем кого-то из менеджеров, а кроме того…

– Тогда позвоните утром. Грузовик останется здесь.

– Слушаю, сэр!

– Останьтесь с ним до прибытия полиции.

– Слушаю, сэр!

Надзиратель ушел. Охранник сел за стол напротив д’Агосты и мрачно уставился на него.

– Мне нужно в сортир, – заявил тот.

Охранник устало вздохнул, но ничего не ответил.

– Вы слышите?

Охранник нахмурился.

– Я вас отведу.

– Вы будете держать меня за руку, пока я буду справлять нужду, или я смогу сделать это сам?

Охранник еще больше помрачнел.

– Прямо по коридору, вторая дверь справа. Только недолго.

Д’Агоста поднялся с покорным вздохом и медленно побрел к двери. Открывая ее, ухватился за ручку, чтобы не упасть, и с трудом переступил порог. Исчезнув из поля зрения охранника, он тут же свернул налево и молча побежал по длинному пустому коридору мимо помещений с открытыми настежь решетчатыми дверьми. Нырнув в последнюю, быстро скинул шоферскую униформу и остался в желто-коричневой рубашке, которая вместе с надетыми на нем темно-коричневыми брюками делала его практически неотличимым от охранников Херкмора. Старую рубашку он засунул в стоявшую у двери мусорную корзину. Вскоре на пути ему попался ярко освещенный пост охраны. Д’Агоста кивнул секьюрити и направился дальше. Миновав охрану, достал из кармана авторучку со встроенной в нее миниатюрной видеокамерой, отвинтил колпачок и начал снимать. Держался он со спокойной уверенностью, словно охранник, совершающий обход. Поднося ручку то к одной стене, то к другой, он уделял особое внимание расположению камер наблюдения и другой высокочувствительной аппаратуры.

Наконец он зашел в мужской туалет и закрылся в последней кабинке. Расстегнув ширинку, достал из штанов маленькую пластмассовую коробочку и моток скотча. Встав на унитаз, снял с потолка одну плитку, прикрепил скотчем к ее внутренней стороне коробочку и вернул плитку на место. Что ж, Эли Глинн честно заработал очко: он был уверен, что охранник прекратит обыск сразу же, как только найдет бутылку, и оказался прав.

Выйдя из туалета, д’Агоста продолжил свой путь по коридору и через несколько минут услышал слабое пиканье – сработала сигнализация. Достигнув конца коридора, он оказался перед двойной дверью с магнитным замком. Достав из кармана бумажник, порылся в нем, вытащил кредитную карточку и приложил к двери. Почти сразу же зажегся зеленый огонек, и замок щелкнул. Счет два – ноль в пользу Глинна.

Д’Агоста быстро нырнул за дверь и вскоре оказался в маленьком прогулочном дворике, совершенно пустом в этот поздний час. С трех сторон его окружали высокие бетонные стены, с четвертой он был отгорожен металлической сеткой. Д’Агоста внимательно посмотрел по сторонам, но не увидел камер наблюдения. Глинн опять оказался прав: даже в таких хорошо оборудованных тюрьмах, как Херкмор, приходилось экономить – камеры размещались лишь на наиболее важных с точки зрения обеспечения безопасности участках территории.

Д’Агоста быстро обошел двор, продолжая вести видеосъемку. Потом, спрятав ручку в карман, подошел к одной из стен, расстегнул ремень и молнию на брюках и вытащил из штанины смотанную в рулон пленку. Оглянувшись, засунул пленку в водосточную трубу, закрепив ее там согнутой шпилькой для волос.

Покончив с этим, лейтенант направился к металлической сетке, взялся за нее рукой и тихонько потянул на себя. Это была часть плана, которая внушала ему наибольшие опасения.

Достав из носка крохотные кусачки, он перекусил сетку в нескольких местах – получилось отверстие высотой примерно три фута как раз напротив столба внутреннего ограждения. Соединив разрезанные края и убедившись, что сетка выглядит неповрежденной, забросил кусачки на соседнюю крышу – туда, где их не скоро найдут, – и пошел вдоль ограждения. Сделав десяток шагов, он остановился и несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Сквозь металлическую сетку были видны неясные в темноте очертания сторожевых вышек. Проглотив вставший в горле комок, он потер руки, взялся за ограждение и начал карабкаться вверх.

Поднявшись примерно до середины, д’Агоста заметил вплетенную в ячейки сетки цветную проволоку. Когда он дотронулся до нее, раздался оглушительный вой сирены и зажглись не менее десятка прожекторов, освещая все вокруг. Вслед за ними вспыхнули прожектора на сторожевых вышках по всему периметру ограждения. Поворачиваясь вокруг своей оси, они тут же нащупали его, но д’Агоста продолжал карабкаться вверх. Потом, остановившись, он незаметно вытащил ручку из кармана и, просунув ее сквозь ограждение решетки, начал снимать территорию за оградой, которая теперь была ярко освещена направленными на него прожекторами.

– Вы обнаружены! – раздался с ближайшей к нему вышки голос, больше напоминавший рев быка. – Немедленно остановитесь!

Посмотрев через плечо, д’Агоста увидел, как шестеро охранников ворвались во двор и со всех ног бегут к нему. Убрав ручку в карман, он осмотрел верхнюю часть ограды. Здесь проходили два ряда проволоки – одна красная, другая белая. Схватившись за красную, он изо всех сил рванул ее на себя. Вновь завыла сирена.

– Стоять! Не двигаться!

Несколько человек подбежали к ограждению и полезли за ним. Вскоре д’Агоста почувствовал, как целых шесть рук тянут его вниз. На всякий случай изобразив сопротивление, он в конце концов сдался и позволил втащить себя во двор. Охранники тут же окружили поверженного противника, наставив на него стволы автоматов.

– Кто это такой, черт возьми? – рявкнул один из них. – Вы кто?

Д’Агоста сел.

– Я водитель фургона, – пробормотал он заплетающимся языком.

– Что?! – в изумлении воскликнул другой охранник.

– Я слышал об этом типе. Он привез мясо, а потом его повязали, потому что он напился.

Д’Агоста застонал и схватился за руку:

– Вы сделали мне больно!

– Господи, это правда! Он пьян как свинья!

– Я сделал всего один глоток.

– Встать!

Д’Агоста попытался встать, но покачнулся и еле удержался на ногах. Один из охранников подхватил его под руку и помог подняться. Вокруг раздались смешки.

– Он думал, что сможет удрать!

– Пошли, приятель!

Охранники отвели его на кухню, где лейтенант увидел надзирателя и того самого секьюрити, которому поручили его сторожить. Лицо последнего было красным как свекла.

Супервайзер подошел к нему вплотную:

– Вы что же это здесь, черт побери, устроили?

Едва ворочая языком, д’Агоста пролепетал:

– Я заблудился по дороге в сортир и решил поискать другое местечко! – Тут он захихикал.

Охранники загоготали, но супервайзер продолжал хмуриться.

– Как вы попали во двор?

– Какой двор?

– Как вы вышли на улицу?

– Не знаю. Должно быть, дверь была не заперта.

– Это невозможно.

Д’Агоста пожал плечами, плюхнулся на стул и заклевал носом.

– Немедленно проверьте выход во двор номер четыре! – крикнул супервайзер одному из секьюрити, потом повернулся к охраннику. – А вы оставайтесь здесь! Вам понятно? Никуда его не отпускайте. Если ему приспичит, пусть кладет в штаны.

– Есть, сэр!

– Слава Богу, он не перебрался через внешнее ограждение. Вы знаете, какую головную боль мы бы тогда получили?

– Да, сэр! Простите, сэр!

С огромным облегчением д’Агоста понял, что в суматохе никто не заметил, что теперь на нем рубашка другого цвета. Три – ноль в пользу Глинна.

В этот момент в комнату вошли двое местных полицейских. Лица их казались смущенными.

– Вот этого парня забирать?

– Да, – ответил охранник и больно ткнул д’Агосту дубинкой. – Эй, проснись, придурок!

Д’Агоста тряхнул головой и поднялся. Копы явно пребывали в растерянности.

– И что нам теперь делать? Нужно что-нибудь подписывать?

Супервайзер вытер вспотевший лоб.

– Что делать? Заприте его в камере за управление транспортным средством в нетрезвом виде.

Один из полицейских открыл блокнот.

– Он допустил какие-нибудь нарушения на подведомственной вам территории? Вы хотите что-нибудь ему вчинить?

Последовало короткое молчание, охранники быстро переглянулись.

– Нет, – наконец ответил супервайзер. – Просто заберите его отсюда к чертовой матери. В конце концов, это ваша головная боль. Не хочу его больше здесь видеть. Никогда.

Полицейский закрыл блокнот.

– Хорошо, тогда мы отвезем его в город и проверим на алкоголь. Пошли, приятель.

– Вы ничего не докажете! Я выпил всего один глоток!

– Раз так, тебе не о чем беспокоиться, – устало проговорил полицейский, закрывая за д’Агостой дверь.