Текст книги "Голубая луна"

Автор книги: Линда Ховард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 3

Подойдя к двери, он с удивлением заметил, что стиральная машина, за которой она пряталась, была старомодной моделью с ручной выжималкой. Он не видел, что происходило в доме: свет не горел, а от деревьев внутри было темно и прохладно.

Он занес руку, чтобы постучать, помедлил и затем два раза стукнул по стене.

– Мисс Джонс?

– Я здесь.

В голосе чувствовалось напряжение, которого раньше не было. Не дождавшись приглашения, он открыл дверь и вошел.

Она неподвижно стояла в темной комнате и смотрела прямо на него. Может, его обманывали глаза, но ему показалось, что она его боится. Она даже сделала шаг назад.

Джексон не мог объяснить почему, но адреналин вновь забурлил у него в крови, мускулы напряглись и приготовились к действиям. К каким? Ему лишь нужно взять у нее заявление, зачитать закон о стрельбе по людям и убраться отсюда. Все. Так почему он чувствует себя не в своей тарелке?

В комнате повисло молчание. Они как будто оценивали друг друга. Джексон не представлял, что она думает о его внешности, он же привык замечать мельчайшие детали и быстро делать выводы. Он должен был уметь это и не ошибаться в своих оценках, ведь от того, как он умел разбираться в людях, часто зависела его собственная жизнь и жизни других.

Перед ним стояла стройная молодая женщина в легкой светло-желтой блузке без рукавов и шортах цвета хаки, туго стянутых на тонкой талии ремнем. Ее голые руки покрывал ровный загар. Она была крепче, чем казалась, и явно привыкла к физической работе.

Ее вьющиеся каштановые волосы немного выгорели на солнце. Она не бросалась в глаза и не была писаной красавицей. Симпатичная, со здоровым румянцем, приятный овал лица. Ее глаза… Да, ее глаза были какими-то колдовскими. Ему не хотелось снова встретиться с ней взглядом, но и избежать этого он не мог. Глаза были лучшим на ее лице – большие, ясные, с густыми темными ресницами. И она смотрела на него как-то… отстраненно?

Господи! Почему она так его боится?

Он не знал, сколько простоял, не отрывая от нее глаз. То же самое случилось на крыльце, только сейчас голова у него не кружилась. Нужно выполнить некоторые формальности и сразу уехать. Летом темнеет поздно, но ему не терпелось оказаться на реке до захода солнца.

– Тэниел ускользнул, – сказал он неожиданно севшим

Голосом.

Она настороженно кивнула.

Вы всегда стреляете в гостей?

Ее глаза сузились.

– Если они останавливаются на реке вдалеке от моего дома и крадутся к нему через лес, я становлюсь очень подозрительной.

– Откуда вы знаете, где он оставил лодку?

– Над водой звуки разносятся далеко. А я не часто слышу шум лодки. Харлей Уайзинант привозит почту, а он уже был здесь утром. Я знала, что это не он.

– Вы стреляли первой?

– Он вторгся на мою землю. Сначала я выстрелила в воздух и крикнула ему, чтобы убирался отсюда. Он стал стрелять в меня. В стиральной машине дырка, если не верите. Второй выстрел я сделала, чтобы себя защитить.

– Может, он тоже думал, что защищается после вашего первого выстрела?

Она с недоумением взглянула на него.

– Он прокрался на мою землю, в мой дом, с охотничьим ружьем и, когда я крикнула, чтобы он уходил, выстрелил в меня из укрытия. Вы это называете защитой?

Он сам не понимал, почему старается досадить ей, кроме того, что чувствовал себя как на иголках.

Ну что ж, спасибо вам большое.

Он не обратил внимания на ее сарказм.

– Мне надо взять у вас заявление.

– Я не выдвигаю никаких обвинений.

Это была последняя капля. По его мнению, когда люди отказывались выдвигать обвинения против преступников, они тем самым наносили обществу дополнительный вред. Чем бы они ни руководствовались – желанием «не поднимать лишнего шума» или дать ему «еще один шанс». По опыту он знал, что это лишь позволяет преступнику совершить новое преступление. Тэниел Варгас не подросток, которого поймали на баловстве. Он хулиган, намеревавшийся причинить серьезный вред другому человеку.

– Извините? – тихо сказал он, хотя ему хотелось заорать на нее. Он давал ей возможность передумать и поступить правильно.

Когда он служил сержантом в армии, новобранцы немедленно распознавали в его мягком голосе угрозу.

Но Делайла Джонс не почувствовала его настроения, а может, ей было все равно, что он думает, но она только пожала плечами и сказала:

– Не имеет смысла.

– Не имеет смысла? Вздохнув, она предложила:

– Присаживайтесь, шериф Броуди. Вам станет лучше, если вы немного поедите.

Ему не хотелось садиться, единственным желанием было поскорее убраться отсюда. Если она не собирается жаловаться на Тэниела, пожалуйста, это ее право. Так что причин оставаться здесь дольше у него нет.

Но она уже проворно сновала по кухне со старинной мебелью: отрезала хлеба домашней выпечки, толстые куски ветчины и сыра, зачерпнула из ведра стакан воды и поставила незамысловатую еду на стол.

Джексон наблюдал за ней, прищурив глаза. Ему нравились ловкие движения этой женщины. Никакой суматохи, суеты. Мисс Джонс сделала бутерброд и себе, правда, не такой толстый, как ему, и без сыра. Она села напротив и вопросительно подняла на него глаза.

При виде еды у шерифа потекли слюнки, от голода свело живот. Не долго думая он снял бронежилет, отложил в сторону ружье и сел, спрятав сапоги под стол. Ветчина была сочная, сыр мягкий. Он прикончил бутерброд прежде, чем она успела пару раз откусить от своего. Она поднялась и стала делать ему второй.

– Не надо, достаточно, – солгал он, не желая доставлять ей лишние хлопоты и торопясь уехать.

– Мне надо было сразу сделать два, – сказала она. – Я не привыкла кормить таких крупных мужчин. Отец был кожа да кости, ел очень мало, я тоже.

Через полминуты перед ним появился еще один огромный бутерброд. На этот раз он ел медленнее и разглядывал обстановку. Что-то в доме было не так, и он наконец понял, что именно. Тишина. Не шумел холодильник, из комнаты не доносились звуки работавшего телевизора, не пыхтел, нагреваясь, водяной бойлер. Он осмотрелся. Холодильника не было, как не было ни ламп, ни светильников. Он взглянул на раковину, краны отсутствовали.

– У вас нет электричества? – спросил он.

– Нет.

– Ни телефона, если вдруг понадобится помощь?

– Нет, мне не нужна помощь.

– Сегодня она пригодилась.

– Я бы сама справилась с Тэниелом. Он задирается еще со школы.

– И всегда с охотничьим ружьем?

Вроде нет, я никогда не обращала внимания.

Нет, она просто сводила его с ума. Ему захотелось схватить ее за обнаженные руки и хорошенько встряхнуть.

– Вам повезло, что вас не изнасиловали или не убили, – сказал он.

– Удача здесь ни при чем, – возразила она, – все дело в подготовке.

Ему стало интересно.

– Какой подготовке?

Она откинулась на спинку стула, оглядывая свой молчаливый дом. Джексон понял, что ей хорошо здесь одной, без современных удобств, которые каждый считал обязательными для жизни.

– Ну, начнем с того, что это мой дом. Я знаю каждый дюйм в лесу, каждую отмель на реке. Если бы мне пришлось прятаться, Тэниел никогда бы меня не нашел.

Наблюдая за ней с близкого расстояния, Джексон заметил едва уловимую усмешку в ее зеленых глазах и понял, что она была абсолютно уверена, что ей никогда не придется прятаться.

– А что еще? – спросил он, стараясь, чтобы голос прозвучал небрежно.

Она улыбнулась, и у него возникло ощущение, что она поняла его хитрость, и она ей приятна.

– Ой, да много всяких мелочей, которые предупредят меня об опасности. В наших краях ничего не случается, опасны только трясины, или если человек упадет в воду и утонет.

Он посмотрел на ее губы и вдруг покрылся испариной. Господи Боже мой! Броуди надеялся, что она больше не станет улыбаться. Ее улыбка была сонной и сексуальной, так женщина улыбается мужчине, с которым только что занималась любовью, лежа на смятых простынях. За окном шумит дождь, а они одни в доме, спрятанные от остального мира.

Так. Хорошенькие мысли лезут в голову при исполнении. Он представитель власти и пришел в дом с официальным делом. Разве можно позволить себе с ней заигрывать?

Снова повисло молчание, в течение которого они смотрели друг на друга. Она глубоко вздохнула, легкая блузка натянулась на груди. Через нее отчетливо проступили соски, твердые и выпуклые. Ей холодно, или она возбуждена? Кожа на руках гладкая, без пупырышек.

– Я лучше пойду, – сказал он, пытаясь справиться с неожиданным комом в горле и в штанах. – Спасибо за еду. Я просто умирал с голоду.

Она посмотрела на него с облегчением и одновременно с неохотой.

– Пожалуйста. У вас на лице было написано, что вы голодны, вот я и… – Она осеклась и махнула рукой. – Не обращайте внимания. Вы правы, пора возвращаться. Если не ошибаюсь, минуту назад я слышала гром.

Она встала и, собрав посуду, поставила ее в раковину.

Он тоже поднялся. Что-то в ее незаконченной фразе заинтересовало его. Ему бы оставить все как есть, попрощаться, сесть в лодку – и вперед! Он не слышал никакого грома, хотя слух у него хороший, но это был удобный предлог поскорее убраться отсюда. Все понимая, он тем не менее спросил:

Вот вы и что?

Она смутилась.

– Вот я и подумала, что вы, вероятно, не обедали.

Откуда бы ей знать об этом? Обычно он никогда не пропускал обед, и каким таким образом она определила, выглядел он голодным или нет, если до сих пор ни разу не видела?

Колдунья. Слово промелькнуло у него в голове, хотя он и считал, что это чепуха. Даже если бы он верил в чудеса, а он не верил, из того, что он читал, колдовство не подразумевало способности определять, обедал человек или нет. Просто она заметила его дурное настроение и решила, что виной этому пустой желудок. Он не совсем понимал почему, но часто видел, как! мать кормила отца, чтобы успокоить его и поднять ему настроение. Это женские штучки, а не колдовство.

– Мяу!

Он подпрыгнул от неожиданности, обнаружив у нее еще и кошку.

– Вот ты где! – Она согнулась, глядя ему под ноги. Oн тоже посмотрел вниз и увидел огромную пушистую белую кошку с черными ушами и черным хвостом, трущуюся о его правый сапог.

– Бедная киска! – С этими словами она взяла ее на руки, как ребенка. Кошка удобно устроилась вверх животом, с блаженным видом прикрыв глаза. – Тебя напугал шум? Плохой дядя уже ушел, он нас больше не будет беспокоить, я тебе обещаю. – Делайла взглянула на Джексона. – Элинор беременна. Скоро появятся котята. Она появилась неделю назад, но совершенно домашняя и ухоженная. Думаю, кто-то завез ее сюда и выбросил, чтобы не возиться с потомством.

Кошка была похожа на Будду, толстая и довольная. У ведьм обычно черные кошки, так ведь? Или любая сойдет, даже такая толстая и белая?

Не устояв, он протянул руку и погладил пушистый животик. Кошка зажмурилась и замурлыкала, как мотор на ложе.

Делайла улыбнулась:

– Осторожно, а то она к вам привыкнет. А может, хотите взять ее себе?

– Нет, спасибо, – сухо отказался он. – Правда, моей матери не помешал бы котенок. Ее старый кот умер в прошлом году, и сейчас у нее никого нет.

Приезжайте недель через шесть-семь.

Это не было приглашением навестить ее еще раз. Он взял ружье и жилет.

– Я пойду, мисс Джонс. Еще раз спасибо за бутерброды.

– Лайла.

– Что?

– Пожалуйста, называйте меня Лайла. Все друзья зовут меня так. – Она предупреждающе взглянула на него. – Не Делайла, хорошо?

Он усмехнулся:

– Понятно. Вас в школе дразнили?

Не представляете как, – с чувством ответила она.

– Меня зовут Джексон.

Я знаю. – Она улыбнулась. – Я голосовала за вас. Джексон – хорошее техасское имя.

– А я и есть хороший техасский парень.

Она что-то пробормотала, как будто была с ним не согласна, но не стала договаривать. Усмехнувшись, он направился к двери. Знакомство с Делайлой Джонс оказалось интересным. Чары голубой луны действовали вовсю. Только после того, как все образуется и у него появится время подумать и разумно объяснить свое состояние, он, может, приедет навестить ее, но уже не в официальном порядке.

– Выходите через переднюю дверь, – сказала она. – Так ближе.

Он последовал за ней через небольшой дом. Как он мог заметить, в нем было всего четыре комнаты: кухня и гостиная, каждая из которых имела еще дверь в две спальни. В гостиной стояли кушетка и качалка, перед камином из камня лежал ковер. На камине и на столиках у кушетки и стула были расставлены масляные лампы. В углу стояла ножная швейная машинка. На стене висел сделанный вручную плетеный коврик, изображавший деревья и воду. Сколько времени понадобилось, чтобы его сделать? У другой стены книжный шкаф, тоже ручной работы, с пола до потолка забитый книгами в твердых и мягких обложках.

Как будто он попал в прошлый век или по крайней мере в начало этого. Единственным новшеством в доме оказалось погодное радио около масляной лампы на камине. Хорошо, что оно у нее имелось. В этом районе случались и торнадо, и ураганы.

Он вышел на крыльцо. Лайла шла за ним следом, продолжая держать на руках кошку. Броуди резко остановился, глядя на мостки:

– Сукин сын! – тихо пробормотал он.

– Что такое? – Она выглянула у него из-за плеча, и он понял, что заслоняет ей вид.

– Лодок нет, – сказал он, отступая в сторону, чтобы и она смогла в этом убедиться.

Зеленые глаза Лайлы наполнились тревогой и смятением. Ее лодка тоже исчезла вместе с моторной лодкой Джерри Уоткинса.

– Должно быть, он вернулся и обрезал веревки, пока мы ели. Их не могло унести очень далеко. Если я пойду берегом, возможно, и найду их.

– В моей лодке есть весла, на случай если откажет мотор. Он их не отпустил, а сел в мою и увел вашу. Таким образом, ему не пришлось тащиться пешком. А когда он пересел в свою лодку, то отпустил наши по течению. Боюсь, они уже далеко отсюда, не догнать. Если он вообще не утопил их.

– Я сейчас свяжусь по радио с… – сказал он, но осекся, вспомнив, что у него нет с собой рации. И мобильного телефона тоже. Они остались в джипе, на котором Шарлотта Уоткинс уехала домой. А у Лайлы Джонс не было телефона.

Он посмотрел на Лайлу:

– Догадываюсь, что у вас нет коротковолнового приемника?

– Боюсь, что нет. – Она мрачно смотрела на реку, в ту сторону, куда ушла ее лодка, как будто тем самым могла ее вернуть. – Вы тут застряли. Мы оба.

– Ненадолго. Диспетчер…

– Джо?

– Джо. Она знает, где я, и должна выслать подкрепление, как только кто-нибудь освободится. Мой помощник скоро будет здесь.

– Если он отважится отправиться в путь. Посмотрите туда. – Лайла указала на юго-запад.

Джексон взглянул в том направлении и выругался себе под нос. Небо закрывала багрово-черная туча. Сейчас он уже чувствовал дыхание грозы в посвежевшем полуденном ветерке и слышал низкие громовые раскаты, которые становились все громче по мере ее приближения. Только грозы ему и не хватало. Она будет достойным завершением этого сумасшедшего дня.

Лайла с беспокойством продолжала смотреть на тучу.

– Думаю, надо включить погодное радио.

Она вернулась в дом, неся Элинор на руках. Джексон еще раз оглядел пустую реку. Воздух был наэлектризован, волоски на руках шевелились. Сверкнула молния, разрезая небо пополам, следом послышались раскаты грома. Он мог застрять здесь на несколько часов, а то и на всю ночь.

Почему он застрял именно здесь, почему это не случилось с ним дома? В грозу всегда много происшествий, и он наверняка нужен своим помощникам.

Вместо этого он находится у черта на рогах, в компании с ведьмой и ее беременной кошкой.

Глава 4

Лайла опустила Элинор на пол и включила погодное радио, потом прошла в свою спальню, смежную с гостиной, и закрыла там окно. Переднее окно защищал навес над крыльцом, дождь в него не попадал. Прислушиваясь к радио, она закрыла окно и в другой спальне. Она знала, что шериф Броуди уже зашел в дом, но нарочно не замечала его, занимаясь своими делами. Шериф был слишком большим для ее маленького домика, слишком суровым, слишком властным. Он был… он был… мужчиной. Он нарушил ее тихую жизнь гораздо больше, чем удалось Тэнилу. И как это Джо пришло в голову послать сюда шерифа? Правда, откуда Джо могла знать, и она действительно беспокоилась за нее. Ну, бедняга Тэниел больше не будет ей досаждать, она ничего не могла исправить. Если бы он не сбежал, возможно, ей удалось бы что-то сделать. Нет, она все равно не смогла бы ему помочь, слишком поздно. Жалко бедолагу, конечно, он хулиган, но зла на него она не держала. Годы печального опыта научили ее, что она бессильна изменить судьбу.

Именно поэтому она запаниковала из-за шерифа. Как только она его увидела, то поняла, что ему судьбой предназначено разрушить ее привычную комфортную и спокойную жизнь.

Лайле захотелось спрятаться от него, чтобы он ее никогда не нашел, или вытолкать его из своего дома и закрыть за ним дверь, ей хотелось… подойти к нему близко-близко и положить голову на широкое плечо, чтобы он крепко прижал и поцеловал ее, и сделал с ней все, что ему заблагорассудится.

Она никогда не встречала ни одного парня, который пробудил бы в ней хоть малейшее сексуальное волнение. Она всегда чувствовала себя отстраненной от остального мира, обреченной на отшельничество из-за своих особенностей. Мысль, что она проведет жизнь в одиночестве, ее не волновала, даже наоборот. Она наслаждалась уединением, чувством согласия внутри себя. Многие так никогда и не испытали этого, тратя жизнь на вечные поиски кого-то или чего-то, не понимая, что это должно быть внутри их самих.

Ей нравилась собственная компания, она доверяла своим решениям и получала удовольствие от своего дела. Она абсолютно ничего не хотела менять.

Но Джексон Броуди изменил все.

Ее привлекла не только его аура, хотя у него она светилась так ярко, что просто завораживала. Все цвета его ауры были ясными: темно-красный означал сексуальность, бирюзовый говорил о том, что он очень динамичен по характеру, голубой – это покой, а оранжевый – сила. Прямой, уверенный в себе мужчина с отменным здоровьем.

Ее обескуражила, однако, внезапная вспышка предвидения. Они случались с ней не часто; она умела видеть лишь ауру человека. Но иногда на нее снисходило внутреннее видение, причем она никогда не ошибалась. Ни разу. Точно так же она лишь взглянула на Тэниела и сразу поняла, что он скоро умрет. А при виде Джексона Броуди волна стала такой сильной, что она едва устояла на ногах. Этот человек будет ее любовником. Она полюбит его, единственного в своей жизни.

Но ей не нужен любовник! Ее вовсе не прельщало иметь в доме мужчину, чтобы он болтался под ногами и вмешивался в ее дела. А он будет, она это знала. Он показался ей нетерпимым, привыкшим отдавать приказания, доминировать над всеми и – о Господи! – очень сексуальным. Конечно, он не захочет жить здесь без удобств, к которым привык, а ей лучше без этого шума и гама, без электрических машин и приборов, постоянно издающих неприятные звуки. Наверняка придется переехать в город или по крайней мере в не столь уединенное и более доступное место.

Когда он поймет, что она не в силах уехать отсюда, он сдастся, но с трудом. Будет спорить, скажет, что не сможет часто с ней встречаться. Станет приезжать, когда ему удобно, и требовать, чтобы она бросала свои дела, как только его лодка подплывет к берегу. Но ничего не поделаешь. При своем неумении изменять судьбу она могла бы сразу снять одежду и повести его в спальню.

Это еще одна проблема. Когда она смотрела на него, ее бросало в жар и перехватывало дыхание. Грудь твердела, и ей приходилось напрягаться, чтобы сдержать горячую боль между ногами. Это называлось вожделением. Теперь понятно, почему люди, испытавшие это чувство, вели себя подчас как последние дураки.

Если бы Тэниел не украл лодки, шериф уехал бы и, возможно, она не увидела бы его еще некоторое время, а может, никогда. И ей не пришлось бы прощаться со спокойной жизнью, которая ее полностью устраивала. Ей бы догадаться об этих лодках. Как иначе судьба устроила бы, чтобы Джексон остался здесь? Ну и надвигавшийся шторм сыграл свою роль, не дав его помощникам добраться до своего начальника. Все уже было предрешено. Судьба запустила цепь событий, и последствия она знала наперед.

Не первый раз она пожалела о том, что родилась такой. Ей не хотелось узнавать будущее до того, как оно случалось. Это тяжелая ноша. Однако Лайле нравилось видеть ауру, без этого жизнь была бы бесцветной и менее интересной. Ей не требовалось спрашивать у человека, что он чувствует. Она видела, счастлив он, или сердит, или болен. Она могла разобрать и плохие намерения, нечестность, подлость, а также радость, любовь и благожелательность.

– Что-то случилось?

Он стоял позади нее, и резкость его тона подсказала ей, что на какое-то время она застыла, уставившись в одну точку. Когда она оставалась одна, в этом не было ничего особенного. Лайла часто задумывалась. Но другим это казалось странным. Она моргнула, вернувшись в действительность.

– Извините. Так, замечталась.

– Замечталась? – с недоумением переспросил он.

И она его не винила. Ее только что пытались убить, они оказались сейчас, можно сказать, в ловушке, надвигается гроза. Есть над чем задуматься. Ей бы сказать, что она задумалась, а не замечталась, он не был бы так удивлен.

– Ладно. По радио передавали какие-нибудь сводки или предупреждения?

– Сильная гроза до десяти вечера с порывистым ветром и градом.

Им придется пробыть вместе долгое время. Возможно, до утра. Ну что она могла поделать с этим человеком, которого ей суждено полюбить! Пока она его не любила, верно? Они только что познакомились. Ее влекло к нему, но ведь это не любовь. Нет, еще нет.

Свежий, пахнущий дождем ветер проник в дом через сетчатую дверь.

– А вот и гроза, – сказал он, и она обернулась посмотреть на реку. Молния кривой стрелой ушла в землю, сразу же последовал раскат грома, от которого зазвенели стекла в доме.

Элинор замяукала и залезла в картонную коробку, которую Лайла выстлала для нее старыми полотенцами.

Джексон беспокойно мерил шагами маленькую комнату. Его бесило бессилие перед стихией, невозможность ни отложить, ни ускорить приближение грозы, чтобы кто-нибудь из его помощников успел сюда добраться.

Лайла незаметно пожала плечами. Пусть мечется, а у нее есть дела.

Первые капли дождя упали на дом и застучали по крыше. Вечернее солнце полностью скрылось, и в комнатах потемнело. Она подошла к масляным лампам на камине и уверенно нащупала спички. Неожиданная вспышка света испугала Джексона. Он резко обернулся и увидел, что она снимает с ламп стекла и зажигает спичкой фитили. Поставив стекла обратно, Лайла задула спичку и бросила ее в камин.

Молча прошла на кухню и повторила ту же процедуру там, хотя в гостиной горели четыре лампы. Ей нравилось, чтобы, когда она работает, было много света. Огонь в печи почти погас. Открыв дверцу, она расшевелила горячие угли и добавила дров.

– Чем вы занимаетесь? – спросил он с порога.

– Готовлю еду. – Может, он никогда не видел, как это делается?

– Но мы только что ели.

– Да, правильно, но если я хоть что-нибудь понимаю, на бутербродах вы долго не продержитесь. – Она оглядела его фигуру сверху вниз, как бы измеряя. Чуть больше шести футов ростом, прикинула она, весит никак не меньше двухсот фунтов. Судя по плечам под рубашкой, он мускулистый и сильный. Такому мужчине быка мало.

Джексон зашел на кухню и устроился за столом, вытянув ноги и развернув стул, чтобы сидеть к ней лицом. Он постучал пальцами по столу.

– Меня чертовски бесит мое бездействие.

– Я это заметила, – сухо ответила Лайла. Подлив воды в рукомойник, она вымыла руки.

– Обычно я постоянно чем-нибудь занят. В плохую погоду всегда находится что делать: или это авария, или спасаешь людей с затопленных дорог. Мне нужно быть там, без меня ребятам придется туго.

Ах вот почему он места себе не находит! Ей понравилось чувство ответственности.

Он же молча наблюдал за тем, как она готовит печенье. Она вынула и смазала противень, потом достала миску, положила туда муки, добавила дрожжи и масло и стала замеривать тесто.

– Я уже много лет не видел, чтобы тесто замешивали руками. Моя бабушка делала это, а мама пекла только из ротового.

У меня нет холодильника, – сказала она просто. – Поэтому замороженные полуфабрикаты исключаются.

– А вам не хотелось бы иметь такие вещи, как холодильник, электроплита и так далее? Вам не мешает, что у вас нет |электричества?

– Вам это странно? Я не завишу от проводов, которые дают тепло и свет. Если бы у меня было электричество, сейчас его наверняка бы отключили и я не смогла бы ничего |приготовить.

Нахмурившись, он потер подбородок. Ей понравилось наблюдать за ним, пока она готовила. Она могла поспорить, что все незамужние женщины в городе, а также и некоторые замужние вздыхали по нему. Короткие черные волосы, ярко-голубые глаза, крупный подбородок, мягкие губы – она не понимала, откуда бы ей знать, что губы у него мягкие, но знала это совершенно точно. Он начинал ей нравиться.

Лайла представила, как подходит и садится к нему на колени. Ее мгновенно бросило в жар. Не просто нравится, а очень и очень.

– Проложить газовые трубы труднее, чем протянуть электропровода, – продолжал размышлять он. – Думаю, вы могли бы поставить газовый баллон, но поскольку сюда по дороге не добраться, заправлять его будет одна морока.

– Дровяная печка меня вполне устраивает. Она почти новая и очень удобная. Обогревает весь дом и легко регулируется. – Она стала отщипывать кусочки теста и мять их в руках, придавая форму и выкладывая на противень. Если она будет смотреть на тесто, а не на него, жар отпустит.

– А откуда вы берете дрова?

Ей пришлось взглянуть на него, не понимая, что он имеет в виду.

– В лесу. – Откуда, он думает, они берутся? Не лесные же феи колют ей дрова и складывают в поленницу?

К ее удивлению, он, нахмурившись, вскочил со стула.

– Вы не должны этого делать. Это не женская работа.

– Хорошо, что сказали, а то я не знала.

– Я не имею в виду, что вы не умеете этого делать, просто вы не должны заниматься этим сами, – проворчал он. Его голос раздавался у нее за спиной. Он был прямо за ней. Без предупреждения Джексон протянул руку и взял ее за запястье. Его пальцы сомкнулись. – Моя рука в два раза больше. Вы, конечно, сильная, но только не говорите, что колоть дрова легко.

– Справляюсь как-то. – Лучше бы он не трогал ее и не стоял так близко. Она чувствовала тепло его тела и идущий от него запах мужчины.

– Кроме того, это опасно. Что, если поранитесь топором или пилой? Вы совсем одна, никакой медицинской помощи не дождаться.

– Многое в жизни опасно. – Она старалась говорить, спокойно. Почему он не отпускает ее руку? Почему она не отодвинется от него сама? Но ей нравились тепло и сила его прикосновения, мозолистая и грубая ладонь.

– Я наколю вам дров, – вдруг сказал Джексон.

– Что? – Лайла хотела обернуться, но в последний момент здравый смысл остановил ее. Если бы она обернулась, то оказалась бы слишком близко. Она просто не осмелилась.

Лайла перевела дыхание.

– Вы не можете колоть мне дрова.

– Почему же?

– Потому что… – Правда, почему? – Потому, что вас здесь не будет.

– Но сейчас я здесь. – Он помолчал, потом тихо добавил:

– Я могу начать прямо сейчас.

Она замерла. За окном шумела гроза, доносились раскаты грома. Или это сердце стучало в груди?

– Я должен быть очень осторожным, – так же тихо продолжал он. – Я сейчас говорю не как шериф, а как мужчина. Если вы скажете «нет», я вернусь и сяду за стол и всю ночь буду держаться от вас подальше. Но если вы не скажете «нет», то я вас сейчас поцелую.

В который раз у Лайлы перехватило дыхание. Она не могла говорить, вообще не знала, что сказать. Снова стало жарко, ноги ослабли и не держали ее, она вот-вот могла рухнуть на пол.

Я расцениваю это как ваше «да». – С этими словами он развернул ее к себе лицом.