Текст книги "Голубой вальс"
Автор книги: Линда Фрэнсис Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава 25
Наклонив голову, Стивен яростно шагал по улицам Бостона по направлению к своей конторе. Невзирая на холодную погоду, он не подумал воспользоваться экипажем. Он даже не замечал, как холод щиплет его руки, обдает своим дыханием непокрытую голову. Все его мысли были о Голубом Колокольчике – о Белл. Милой, но безумной Белл.
Боже, кто бы мог подумать, что слухи о ее сумасшествии отнюдь не беспочвенны? Но, уходя все дальше от ее дома, от балюстрады, опасно нависшей над булыжной мостовой, он знал, что Белл и впрямь сумасшедшая. Она живет в каком-то фантастическом мире в ожидании прибытия отца, который так никогда и не появится.
Он отмел предательские мысли о том, что ее слова более правдивы, чем он готов допустить, и что большинство ее проблем упираются в него. Тут он вспомнил об Адаме, который теперь так часто напивается до полусмерти в его бывшем кабинете. Его сердце закололо, но он тут же подавил это неприятное ощущение: ведь отныне Адам для него не существует.
Пока лифт удручающе медленно тащился на последний этаж, его вибрация, казалось, отзывалась во всем теле Стивена. К тому времени, когда лифт наконец достиг последнего этажа, он готов был вопить от нетерпения.
– Мистер Сент-Джеймс, – сказал секретарь. – Вас как раз ищет мистер Бэнкс.
Стивен едва расслышал эти слова. Так ничего и не ответив, он прошел в свой кабинет. Перед глазами у него неотступно стояла Белл, готовая, подобно ангелу, взлететь с балюстрады. Но ведь это было бегство. Бегство от него, от его вопросов, от его стремления заставить ее смотреть на жизнь трезвыми глазами. Почему же он загоняет ее в угол? Да только потому, что он эгоист. Да, неисправимый эгоист!
А что, если он ошибается и ее отец и впрямь существует? Что, если он ошибается и во всем остальном?
При этой мысли он даже вздрогнул. Нет, он уверен, что не ошибается. Но ведь ошибся же он в своих предположениях о муже. Возможно, его предположения об отце также ошибочны? Но нет, тут не может быть ошибки. И Белл, чтобы продолжать жизнь, должна осознать это. Если бы только она поняла…
– Мистер Сент-Джеймс!
Вскинув голову, Стивен с удивлением осознал, что стоит у окна, глядя на город. Он резко повернулся.
– Мистер Сент-Джеймс! – снова воскликнул Натан, впервые на памяти хозяина забыв о своих безукоризненных манерах. – Я нашел его! Нашел!
У Стивена замерло сердце.
– Кого нашел? – спросил он, одолеваемый необъяснимым страхом.
– Отца миссис Брэкстон!
У Стивена было такое ощущение, будто его ударили по голове.
– Он жив! И живет здесь, в Бостоне.
– Здесь? – поперхнувшись, спросил Стивен.
– Да. Даже трудно представить себе это. Живет прямо здесь, в Бостоне! Очевидно, приехал совсем недавно.
Мир, казалось, замкнулся вокруг Стивена, в его голове заметались обрывки только что услышанных слов. Его глубокое убеждение, что он во всем стопроцентно прав, рассыпалось в пух и прах.
«Боже всемилостивый, оказывается, я был не прав!»
Жестокая правда предстала перед ним во всей своей грубой, неоспоримой очевидности.
«Я был не прав. Неправильно вел себя сначала с Адамом, а затем и с Белл».
Отец Белл не только существует, но даже находится здесь, в Бостоне. Видимо, приехал ко дню ее рождения, чтобы протанцевать с ней обещанный танец. И еще Стивен понял, что в своей эгоистичной попытке завладеть не только телом, но и душой Белл он старался разрушить ее веру в отца, в котором подсознательно усматривал своего соперника, а ведь это было губительно для Белл.
Он сердито отвернулся, болезненно переживая свой эгоизм.
– Он здесь, и я…
– Подробности меня не интересуют! – резко перебил Стивен, которому не терпелось остаться наедине.
– Но, сэр…
– Позаботьтесь только, чтобы он присутствовал на балу в честь дня рождения Белл.
Едва выговорив эти слова, он осознал, что это идеальный случай исправить все допущенные им несправедливости, заново наладить их отношения. Это наилучший способ заслужить ее прощение. Если так можно выразиться, подарить ей отца, чтобы он смог наконец сплясать с ней танец, о котором она мечтает столько лет. Он едва не улыбнулся, представив себе, какое радостное изумление изобразится на ее лице, когда она увидит отца. И все же это был не повод для улыбки. Он твердо знал, что с появлением отца потеряет Белл навсегда.
– Но, сэр…
– Сделайте, как я сказал! – резко велел Стивен. – И никому ни о чем не говорите. Я хочу, чтобы это было полным сюрпризом.
Поколебавшись, Натан пожал плечами, повернулся и вышел. Оставшись один, Стивен продолжал разглядывать дома и улицы Бостона – города, который он любил сам по себе, а теперь еще и за то, что в разных его местах встречался с Белл. И он с содроганием думал, как сможет перенести ее уход из его жизни.
…На фоне черной бархатной ночи дом на Арлингтон-стрит сверкал, словно золотая драгоценность. На небе собирались темные тучи. Предсказание погоды обещало и снег, и град, и дождь. Едва ли самый подходящий вечер для приема.
Насколько хватает глаз, вдоль улицы тянулись экипажи. Бал явился важным событием в общественной жизни Бостона. К тому же бостонцам было любопытно знать, как перестроила вдова Брэкстон, о которой все слышали много странного, свой дом.
Почти все гости знали, что приглашены на празднование дня рождения хозяйки, но только Стивен и Натан знали, что все это, собственно говоря, устраивается ради встречи дочери с отцом.
Стивен стоял рядом с Белл, встречая гостей. Молодая хозяйка была в платье из светло-лилового шелка, ее фарфоровое лицо превратилось в холодную маску. Хотя она и была совсем рядом, Стивен знал, что мысли ее бесконечно далеко.
Убедить ее появиться в качестве хозяйки бала стоило невероятного труда.
– Послушай, Белл, – еще утром сказал он. – Когда все это кончится, я официально перепишу дом на твое имя. Без каких бы то ни было отговорок.
Она лишь молча посмотрела на него. Если бы только она сказала, что ей нужен не дом, а он сам! Какое-то мгновение Стивен надеялся, что она так и скажет. Но Белл, промолчав, повернулась и ушла, оставив его одного в вестибюле. Мимо торопливо проходили рабочие с декорациями, слуги проносили большие подносы с едой, а в самом танцевальном зале уже устраивались на своих местах музыканты.
«До чего же она хороша!» – подумал он, взглянув на Белл. Просто невероятно хороша! Даже отсутствие улыбки – а она не улыбалась весь вечер – ничуть не портит ее. Она не улыбнулась, даже когда сказала, что он чертовски красив, даже когда назвала его «мой пират». При этом воспоминании, таком сладостном и в то же время горьком, его сердце часто забилось. Он пожалел, что не может перевести стрелки часов назад и переделать все уже сделанное. Ее темные кудри были уложены в красивую высокую прическу, светло-лиловое платье, казалось, ласкало нежную кожу. Он отвернулся с приглушенным проклятием. Время никогда не воротится вспять, точно так же и он никогда больше не коснется ее своей рукой.
Минуты казались им часами. Тем временем гости все продолжали и продолжали прибывать. Уже успели пожаловать Элден и Луиза Эбботы, вдова Хату эй, Льюис и даже Кларисса Уэбстер.
– Будет ли Адам? – спросила Белл.
При звуках ее голоса у него так стиснуло горло, что он едва не задохнулся.
– Очевидно, нет. – Она вздохнула. – А ведь он любит тебя! И что не менее важно: он – твой брат. Ничто не должно и не может препятствовать вашей взаимной любви.
«Это все, что осталось от семьи!» – подумал Стивен. И как всегда, представил Адама в объятиях другого мужчины. Но на этот раз он почувствовал не гнев, а горькое раскаяние. В конце концов, это его вина. Он поступал с братом не так, как следовало. Если бы Адам попал в другие руки, он, вероятно, не скатился бы так низко. Да и он сам мог бы быть лучшим примером. А если бы… Возможностей было бессчетное множество, и это доказывало, что он оказался плохим воспитателем. Так и не смог стать полноценной заменой отцу.
Фундамент, на котором он стоял, искрошился еще сильнее.
– О Стивен, – глядя на него, тихо позвала Белл. Но он смотрел куда-то в сторону. Белл со вздохом повернулась к длинной веренице гостей.
– Здравствуйте, миссис Смит! Как любезно с вашей стороны, что вы изволили прийти, – произнесла она с изысканными интонациями, которые могли бы сделать честь любой бостонской матроне. Но как только гостья отошла прочь, Белл подобрала юбки, явно готовясь уйти.
– Куда ты? – спросил Стивен.
– Пойду найду Адама.
– Ты не можешь уйти. Ты должна принимать гостей.
– Сделай это за меня.
– И каким же образом я могу сыграть твою роль? Впервые за весь вечер она улыбнулась. Улыбка была печальная и отчужденная.
– Выкинь что-нибудь сумасшедшее, – посоветовала она. – Я думаю, этого будет достаточно.
И прежде чем он мог произнести хоть слово, как раз в тот момент, когда очередной гость приветствовал Стивена, она выскользнула в дверь.
Белл не только стремилась найти Адама, но и прежде всего отдохнуть. Улыбаться подряд всем прибывающим гостям было для нее занятием не слишком приятным и достаточно утомительным. Она чувствовала, что если не отдохнет, то навряд ли выдержит предстоящий ночной бал.
Белл много раз пыталась уговорить Стивена отменить прием. Однако дело не пошло дальше разговоров с Натаном и Уэнделлом. Стивен отказывался ее видеть до самого дня праздника, пришел только утром, чтобы убедиться, что она, не ровен час, не сбежала. А к этому времени было уже слишком поздно для отмены приема.
Белл поднялась на соседнее крыльцо. Уэнделл впустил ее внутрь.
– Где Адам? – спросила она.
– Его здесь нет, мадам.
– С ним нехорошо? – спросила Белл, проходя в гостиную и усаживаясь у камина, чтобы погреть руки.
Уэнделл поморщился:
– Боюсь, неважно. Я очень беспокоюсь. В последнее время младший мистер Сент-Джеймс… не в себе. Да и старший, кажется, тоже.
Белл сосредоточила взгляд на огне, пляшущем в камине.
– Вы не возражаете, если я посижу здесь немножко, Уэнделл?
– Нет, мэм. А я схожу принесу вам чаю. Время шло. Попивая чай, Белл словно зачарованная наблюдала за языками огня и забыла о приеме.
– Белл! – В дверях появился Стивен. – Ты намерена вернуться в зал или собираешься оставаться здесь всю ночь?
– У меня есть выбор?
Выражение ее лица сокрушило последние надежды, которые еще питал Стивен.
– У всех у нас есть выбор, Белл, – ответил он.
– Ты так думаешь? – Она вздернула плечами. – Не всегда, Стивен.
Он взглянул на нее, все еще надеясь получить ответы на свои вопросы, но зная, что так их и не получит.
– Пошли. У тебя полон дом гостей.
Они спокойно направились в ее дом. По пути Белл поскользнулась, и Стивену пришлось подхватить ее под руку. Оба молчали, пока Стивен не спросил:
– Адама не было дома? Белл подняла на него глаза:
– Нет, не было.
К тому времени когда Стивен и Белл вернулись в ее дом, вереница экипажей на улице значительно сократилась. Как только они вошли, Натан схватил Стивена за руку и отвел в сторонку.
– Он здесь! – зашептал он. – Приехал, пока вас не было.
– Кто здесь? – вдруг, просияв, спросила Белл. Натан и Стивен взглянули на нее.
– Кондитер с вашим именинным тортом, – быстро нашелся Натан.
– Да? – сказала она и хмуро отвернулась. Заиграла музыка, обдавая Белл своими дразнящими волнами.
Значит, отец так и не приехал!
С ее стороны было просто глупо верить в его приезд.
Когда Стивен повел ее в бальный зал, она начала тихонько напевать, но это не принесло ей облегчения. Тогда она принялась медленно считать до тридцати, снова и снова.
Было еще только девять часов. А балы, как она слышала, затягиваются иногда до самого утра. Почему она поддалась на уговоры Стивена? Да она просто не дотянет до утра! Музыка. Танцы. И все по случаю ее дня рождения. В этом роскошном бостонском доме. Под огромной хрустальной люстрой. Господи, да это непосильное для нее испытание!
Если бы только она могла притронуться к Стивену, попросить его поддержать ее… Так бы она наверняка и поступила, если бы как раз в этот момент к ним не подошла Кларисса Уэбстер:
– Белл, дорогая. Кажется, я встретила здесь какого-то вашего родственника?
Белл вопросительно подняла голову:
– Моего родственника? Здесь?
– Он поразительно похож на вас. Не цветом волос или глаз, но всем своим обликом… Я даже не сомневаюсь, что он ваш родственник. Зовут его Холли.
У Белл все пересохло во рту.
– Вы встретили человека по имени Холли? – переспросила она с бьющимся сердцем.
– Да. Я думаю, он в нашем городе недавно.
Белл быстро повернулась к толпе гостей, и ее голубые глаза зажглись надеждой. В центре зала кружились многочисленные пары. И вдруг как по мановению волшебной палочки они разошлись в разные стороны. В образовавшемся пустом пространстве остался один мужчина. Высокий, рослый, крепкого сложения, в простой одежде, которая казалась неуместной среди изысканных вечерних костюмов и туалетов.
«Папа!» – мысленно вскричала Белл. Ее глаза обожгли слезы. Он все-таки приехал! На день ее рождения. Чтобы станцевать с ней. В светлом и просторном зале.
– Вот он, – сказала Кларисса, указывая на мужчину.
Улыбка у него осталась прежней. Серые глаза такими же бледными. Белл всем своим существом порывалась броситься к нему в объятия и лишь каким-то чудом сдержалась. Ведь она прождала целых семнадцать лет! И вполне может подождать еще несколько минут.
Наконец вальс медленно-медленно затих.
– Мистер Холли! – позвала Кларисса. Мужчина в центре зала обернулся.
Теперь у Белл не оставалось никаких сомнений. Это был он. Папа! Ее папа!.. И только тут Белл заметила, что мужчина не один, на руке у него висит молодая девушка. Белл покачнулась и упала на грудь Стивену. Голова у нее сильно кружилась.
– Мистер Холли! – вновь закричала Кларисса, махая рукой.
Мужчина пошел к ним. Сердце Белл забилось тяжелыми ударами. Она плотнее прижалась к Стивену. Впечатление было такое, будто она хочет убежать.
– Мисс Уэбстер, – проговорил мужчина, улыбаясь серыми глазами.
Услышав глубокий грудной стон Белл, мужчина посмотрел на нее. И наконец-то их глаза встретились.
Бравая улыбка сбежала с лица мужчины, он остановился.
– Мадлен!.. – чуть внятно прошептал он.
Он стоял всего в нескольких футах от Белл, и она расслышала и поняла его возглас.
– Мистер Холли, – сказала Кларисса. – Это миссис Гершел Брэкстон. Миссис Брэкстон, это мистер Броунинг Холли.
Белл не произносила ни слова, лишь молча смотрела. Стивен не снимал своих рук с ее плеч. Кларисса смотрела на эту сцену, слегка наморщив лицо с безупречным макияжем. Только девушка, повисшая на руке отца Белл, казалось, не чувствовала общего напряжения.
– Папа, – сказала она. – Музыка начинается опять. Ты обещал, что будешь танцевать со мной все танцы.
В голове Белл все смешалось. Она чувствовала, как рушится вся ее жизнь. Стены, казалось, со всех сторон сдвинулись, оставив такое маленькое пространство, что ей трудно было дышать. Она не ощущала, что Стивен ее поддерживает, и не замечала участия, с которым смотрела на нее Кларисса.
– Я подумала, что вы родственники? – неуверенно заметила Кларисса.
– Папа! – воскликнула девушка.
Папа! На какой-то миг Белл показалось, будто ей снится один из тех кошмаров, что преследовали ее по ночам. Ее мысли метались между Ренвиллом, где она прожила так много лет, и Бостоном, где она сейчас находилась. И Белл все никак не могла осмыслить то, что нельзя было даже вообразить. Однако стало ясно, что это не сон, а явь, которая хуже всякого страшного кошмара!
Перед ней ее отец. С другой дочерью.
К горлу молодой женщины подступил ком. Как могло такое случиться?
И не в том дело, что она не видела отца семнадцать лет. За такой срок семьи создаются и разрушаются, как будто их никогда и не было. Она просто не могла осмыслить то, что видела перед собой.
– Родственники? – Наконец-то это слово пробилось сквозь густой туман, который окутал сознание Белл. Скользнув взглядом по Клариссе, она тут же взглянула на мужчину с девушкой: – Нет-нет, мы не родственники! – сказала она с неестественным спокойствием. – Просто однофамильцы, такое бывает. А теперь, пожалуйста, извините меня, я должна идти, – добавила Белл, выговаривая слова с какой-то особой тщательностью, точно боялась ошибиться.
Она чувствовала, что задохнется, если сейчас же не покинет зал. Но она знала с глубокой уверенностью, что ей никогда уже не удастся бежать от этих светло-серых глаз и от этой молодой девушки, которая танцевала в его объятиях.
С большим трудом переводя дыхание, она повернулась.
– Белл! – попробовал ее остановить Стивен.
– Нет! – резко ответила она, высвобождаясь. Маленькая группка проводила ее глазами. Стивен вонзил убийственный взгляд в Броунинга Холли.
– Что здесь, черт побери, делается? Броунинг, казалось, не расслышал его. Он смотрел на удаляющуюся спину дочери, и его багровое лицо постепенно стало белым как мел.
– Не уходите! – сурово предупредил его Стивен. – Вам придется кое-что объяснить.
Потрясенный, глубоко взволнованный, даже испуганный, он поспешил к двери. «И за что только Господь так жестоко меня карает?» – подумал он, выбегая на улицу вслед за Белл.
Небеса чуть прояснились. Выпавший недавно снег под дождем и градом, этими холодными слезами богов, превращался в вязкую слякоть. Бушевал сильный ветер. Прикрыв глаза руками, Стивен внимательно высматривал беглянку.
– Белл! – закричал он, и этот крик затерялся в бушующей холодной тьме.
Повинуясь подсознательному чутью, Стивен направился в общественный парк. Там он и увидел Белл на аллее. Она брела, прихрамывая еще сильнее, чем обычно. Он догнал ее в несколько гигантских шагов.
– Белл! – крикнул он, стараясь, чтобы его голос не потерялся в шуме ветра, схватил ее и повернул к себе.
Лицо у нее было Мокрое, бледное, такое отчужденное, точно она даже не узнает его.
– Белл! – повторил он, встряхивая ее. – Белл, поговори со мной! – вскричал он, даже не чувствуя, как холодный дождь сечет его щеки. – Хоть раз поговори со мной, расскажи, что происходит и что произошло.
Ее душили рыдания, и она отодвинулась от него. Он прижал ее к себе:
– Этот человек – твой отец, Белл. И ты, и я – мы оба это знаем.
Ветер растрепал ее волосы, не оставив даже и подобия прически. Глядя на нее, Стивен видел, что с ее замерзшим лицом творится что-то невообразимое. Оно, казалось, трескалось, как тот лед, который едва не провалился под ней, когда она пыталась достать свой улетевший шарф.
– О Господи, Белл, – сказал он, вкладывая в голос всю свою любовь, – расскажи мне, что случилось?..
Глава 26
1877 год
Ренвилл
Отбросив темные кудряшки, Белл молча стояла, держа в руке свой рисунок. На столе высился именинный торт, выпеченный в честь тринадцатого дня ее рождения. Однако вместо радости, которую она, казалось, должна была бы чувствовать, все ее существо заполнял страх.
Недетский ум подсказывал ей, что ничего хорошего в этот день не будет. Слишком уж спокойно смотрит отец на давшийся ей с таким большим трудом рисунок.
– Папа, – нерешительно спросила она, придерживая своими похожими на полумесяцы ногтями нарисованный на толстой бумаге портрет темноволосой матери, – тебе нравится?
Затаив дыхание, отец смотрел, казалось, целую вечность на изображение такого знакомого лица. Затем вдруг хватил кулачищем по грубо отесанной стене.
– Я не могу это взять, слышишь, не могу! Дверь была закрыта, но занавеска на боковом окне отодвинута, и Белл только тогда заметила стоящий снаружи, полностью загруженный фургон, запряженный хорошо знакомой ей лошадью, которая нетерпеливо грызла мундштук. Медленно, словно сквозь сон, отец пробуравил ее своими бледными глазами. Белл охватило недоброе предчувствие, по всему ее телу разлилась слабость.
– Папа, – с трудом выдавила она, – что происходит?
– Собирай свои вещи! – Он подобрал с пола пустую сумку и сунул ей в руки.
– Куда мы едем? – спросила она. Рисунок выпал у нее из рук и, поколыхавшись в воздухе, опустился на грубый пол.
– Собирай вещи!
– Но…
– Собирай вещи!
Белл отпрянула назад, прочь от его резких слов. Лихорадочно обдумывая, что все это значит, взяла сумку и полезла по лестнице на чердак. Собрала, что попалось под руку, и спустилась.
Куда они едут? – в отчаянии недоумевала Белл. В этот момент она не слышала ничего, кроме громкого стука своего сердца. Неужели они покинут свой дом? В голове у нее мелькнула было мысль, что они отправляются в Бостон, где отец может воплотить в жизнь свои старые мечты, но она тут же все с той же недетской серьезностью отмела эту мысль. Дело обстоит не так-то просто, догадывалась она.
День был ясный и прохладный. Отец сунул ей пальтишко, которое она надела дрожащими руками. Тем временем он залил огонь в очаге ведром воды, припасенной ею для мытья посуды. Пар с сердитым шипением наполнил всю комнату. Белл даже подумала, что за его густой пеленой можно было бы легко затеряться. Она стояла, словно пригвожденная к месту, наблюдая, как отец открывает дверь.
– Пошли! – грубо позвал он ее, ссутулив от холода широкие плечи.
Схватив сумку, Белл выбежала наружу. Она видела, что отец в гневе. Если бы только она могла его успокоить! Но как?
– Прости, что я нарисовала этот портрет, папа, – сказала она. – Больше я не буду этого делать.
Но он как будто даже не слышал ее слов и не оглядываясь продолжал идти.
Он не залез в фургон, а обойдя его, пошел прочь от маленького клочка земли, который они называли своим двориком. Ее страх начал расти и принимать вполне конкретные очертания. Отец решительными шагами шел по дороге. Держа обеими маленькими ручонками свою сумку, Белл покорно за ним семенила.
Дорога вела их в ту сторону, где стоял дом ненавистного фермера.
– Папа?
Он шел все тем же твердым, неизменным шагом.
– Папа… – Она старалась, чтобы в ее голос не закрались нотки беспокойства. Чтобы не отставать от отца, ей то и дело приходилось бежать, и сумка билась о ее колени, ниже подола старого платья матери. – Куда мы идем?
Ответа по-прежнему не было.
У ворот, которые вели во двор фермера, Белл остановилась. Девочке все казалось, что ей снится кошмарный сон. Она усиленно заморгала, стараясь очнуться, но все время видела перед собой только разгневанного, нетерпеливого отца:
– Перестань ломаться, девчонка!
Девчонка. Какое равнодушное, даже пренебрежительное слово! Перед ее глазами все поплыло. Куда же подевался милый Голубой Колокольчик? Господи, что с ним стало?!
– А я и не капризничаю, папа, – возразила она дрожащим голоском.
Он обжег ее взглядом своих серых глаз. Затем подошел к ней, схватил за руку и потащил вперед.
Все в ее душе взбунтовалось, когда она увидела на крыльце фермера, который стоял рядом с покачивающейся на ветру качалкой.
«Неужели все это происходит со мной?» – ужаснулась она.
– Вот она, мистер Брэкстон, – коротко обронил отец. – Как я вам и говорил.
Хотя фермер стоял в тени навеса крыльца, Белл заметила, что он посмотрел на нее так, точно она была одной из телок его стада, вот только к его мрачному лицу приклеилось какое-то масленое выражение. Инстинктивно возмущенная, она попробовала вырваться. Но отец держал ее крепко.
Когда фермер насмотрелся достаточно, он вытащил из кармана туго набитый, увесистый мешочек. И, не сводя глаз с Белл, швырнул мешочек ее отцу, который ловко его подхватил. Звонко звякнули монеты. Она попыталась осмыслить происходящее и смогла прийти только к одному выводу: отец продал ее!
Выронив сумку, она покачнулась назад и непременно упала бы, если бы сзади не оказалась высокая поленница.
– Папа! – задыхаясь, выговорила она. Оторвав глаза от мешочка с деньгами, отец поглядел на нее долгим взглядом, и на короткий миг Белл показалось, что сейчас он схватит ее в объятия и скажет, что все это лишь кошмарный сон, который вот-вот рассеется. Вместо этого, однако, он опустил глаза и убрал деньги в карман тяжелого пальто.
Затем с опущенной головой, не произнеся на прощание ни одного ласкового слова, он повернулся и пошел к воротам.
– Папа! – закричала она, кинулась за ним вслед и схватила его за руку. – Ты не можешь оставить меня. Не можешь оставить меня здесь!
– Возвращайся. Ты уже не маленькая, вполне можешь выйти замуж.
– Мне всего тринадцать! – протестующе вскричала она.
– Как я уже сказал, ты вполне можешь выйти замуж. Теперь ты будешь его женой.
У нее было такое чувство, будто отец влепил ей пощечину. Он не сказал ничего такого, о чем бы она уже не догадывалась, и все-таки услышать такие слова от любимого отца было свыше ее сил.
– Папа! – жалобно воззвала она, судорожно цепляясь за его руку.
Отец, выругавшись, толкнул ее по направлению к фермеру.
– Где твоя девичья гордость? – процедил он с презрением.
Помутившимися глазами, жадно хватая ртом воздух, она следила за удаляющейся спиной отца. Когда он уже подошел к воротам, на ее плечо легла сильная рука. С истерическим страхом она поняла, что это рука фермера.
– Нет! – закричала она, вырвавшись и бросившись вслед за отцом.
На этот раз отец силой оттащил ее назад, лицо у него было как каменное, и он не обращал ни малейшего внимания на ее отчаянные крики. В суматохе она даже не заметила, что лицо фермера потемнело от ярости. Губы его были крепко сжаты, брови нахмурены. Да это ее и не обеспокоило бы. Страшно другое: ее отец уезжает, и, судя по набитому вещами фургону, уезжает навсегда.
– Ради Бога, отпустите меня! – взмолилась она, когда фермер подтащил ее к крыльцу.
Она вопила и брыкалась, задевая каблучком сук, предназначенный для растопки.
– Успокойся! – твердил фермер, не выпуская ее из рук.
Но Белл была в полубезумном состоянии. В этот момент на ней сказалось все перенесенное за последний год: смерть матери, одиночество. А теперь наконец и это подлое предательство отца! Она вопила и брыкалась, понимая только одно: отец покидает ее! И покидает навсегда.
Нечаянно девочка ударила фермера каблучком в голень, и тот, взвыв от боли, выпустил ее. Когда он попытался снова поймать ее, она, вся взлохмаченная, принялась лягаться и царапаться, как дикое животное. Ей удалось вырваться, но фермер тут же схватил ее и потащил назад, напрасно она упиралась каблучками в землю. За что-то задело и порвалось платье.
– Успокойся! – вопил фермер с багровыми пятнами на физиономии. – Сейчас же успокойся.
Белл сильно лягнула его, и, не ожидавший такого отпора, фермер попятился назад и упал на поленницу.
– Папа, ты не можешь меня оставить. Сегодня мой день рождения! – кричала девочка. Ее ум мог осмыслить только какие-то подробности, а не все происходящее. Ее душили рыдания, она вся содрогалась от волнения. – Мы ведь еще не станцевали с тобой! – в отчаянии кричала она. Поднявшись с земли, Белл кинулась за отцом.
Фермер с ревом схватил толстый сук и бросился вдогонку.
– Остановись! – орал он, размахивая тяжелым суком.
Удар сука пришелся по ее ноге. В полуденной тишине послышался треск сломанной кости. Отец, дернувшись, остановился. Какое-то мгновение он стоял, весь напрягшись, но так и не обернулся.
Затаив дыхание, душа слезы, Белл тихо умоляла:
– Вернись, папа. Пожалуйста, вернись!..
Но он продолжал идти и в конце концов ушел. Не только оттуда, но и из ее жизни.
Белл лежала на земле. Рядом с фермером рушилась поленница. Обхватив голову руками, не чувствуя никакой боли, она все время шептала:
– Вернись, папа. Пожалуйста, вернись. Пожалуйста, вернись!..
Пожалуйста, вернись, папа!
По ее щекам катились слезы, на этот раз смешавшиеся с ледяным дождем и снегом. Небо было затянуто тяжелыми зимними тучами.
Ее мысли беспорядочно смешались, когда она увидела над собой не ненавистного фермера, а Стивена, бережно державшего ее на руках. Прошло несколько минут, прежде чем она осознала, что находится не в Ренвилле, а в Бостоне и из ее уст, словно дождь, изливается рассказ обо всем пережитом. Мозаичные кусочки воспоминаний наконец-то соединились в одно целое, и она поняла, что стало переломным моментом в ее жизни.
Вглядываясь в глаза Стивена, она увидела, что в их темных глубинах отражается вся боль, накопленная ею за столько мучительно долгих лет. С глубоким вдохом она закрыла глаза, а когда открыла их, тихо прошептала:
– Папа уже не вернется назад.
Суровое темное лицо Стивена было искажено нестерпимыми переживаниями. И как раз в этот момент зазвонили колокола церкви на Арлингтон-стрит.
– Нет, моя любовь, – сказал он хриплым голосом, – твой отец не вернется обратно. – И его слезы тоже смешались с дождевыми струями.
